Часть пятая зической борьбы с «паразитами»-евреями: «Не ведем же мы переговоров с трихинами и бациллами и не пытаемся их просвещать. Их истребляют — причем так быстро и тщательно, как только возможно». Вагнер тоже выступал в пользу ниспровержения (унтерганг) евреев. «Я воспринимаю еврейскую расу как прирожденного врага чистого человечества и всего благородного, что в нем имеется; нет сомнения, что мы, немцы, будем подчинены им, и, возможно, я — последний немец, который еще знает, как должен вести себя подлинный любитель искусства перед лицом иудаизма, который устанавливает свой контроль надо всем». Он написал это в своей «Религии и искусстве» (1881), изданной в том самом году, когда мощные погромы в России погнали новую волну беглых остъюден в Центральную Европу. Вагнер особенно успешно взвинчивал антисемитизм, особенно в средних и высших слоях, не только в силу своего личного авторитета, но и потому, что постоянно выдвигал аргумент, подкрепленный бесчисленными примерами, что евреи все больше подчиняют себе цитадель германской культуры, особенно ее музыку. Даже, настаивал он, их так называемые гении, вроде Джакомо Мейербера, Мендельсона, да и самого Гейне, не были подлинными творцами. А тем временем толпы евреев-середняков захватывали ключевые позиции в художественной критике, издательствах, театрах и операх, галереях и филармониях. Именно писания Вагнера спровоцировали яростные излияния Эугена Дюринга, который в течение 1880-х годов опубликовал серию широко известных работ с нападками на евреев: «еврейский вопрос», объявлял он, следует «решать» истреблением и искоренением. Атаки шли со всех сторон: слева и справа, от аристократов и популистов, от промышленников и фермеров, из академии и канавы, из музыкального мира, литературы и не в последнюю очередь со стороны науки. Что было делать евреям? Неужели еврейство, как горько шутил Гейне, действительно неизлечимая болезнь? На евреев нападали независимо от того, занимали они активную или пассивную позицию. «Вы могли выбирать, — писал Артур Шницлер, — быть ли нечувствительными, тупыми и нахальными, либо сверхчувствительными, робкими и страдающими от ощущения того, что вас подвергают преследованиям». В свете лавины российских погромов 1881–1882 годов русский еврей Леон Пинскер написал книгу «Самоэмансипация» (1882), в которой доказывал, что эмансипация невозможна в принципе, поскольку нет такой стороны, с которой бы евреи не подвергались нападкам: «для живых еврей мертв; для местных он чужак и пришелец; для собственников — нищий попрошайка; для бедняков — эксплуататор и милли450
ЭМАНСИПАЦИЯ онер; для патриота — безродный отщепенец; для всех классов — ненавистный соперник». Венские евреи знали это лучше, чем кто бы то ни было. Как красноречиво выразил это Якоб Вассерман, евреям нечем было ответить антисемитизму, изменчивому, как Протей: «Тщетно искать убежища. Они говорят: трус, он скрывается, гонимый нечистой совестью. Тщетно идти среди них и предлагать им свою руку. Они говорят: уж больно он пронырливый и по-еврейски шустрый. Тщетно придерживаться одной с ними веры и стараться быть товарищем по оружию и согражданином. Они говорят: это Протей, который способен приобретать любое обличье. Тщетно помогать им сбросить цепи рабства. Они говорят: наверняка ему это выгодно. И тщетно вы будете искать противоядие». Нарастающее чувство отчаяния среди ассимилированных евреев усиливалось проникновением антисемитов в политику. В 1870-е годы антисемитизм подпитывался финансовым кризисом и скандалами; в 1880-е — массовым прибытием остъюден, бежавших с территории России; в 1890-е — присутствием евреев в парламенте, что угрожало антиеврейским законам. В 1879 году гамбургский писатель-анархист Вильгельм Марр ввел в политический словарь термин «антисемитизм», основав Антисемитскую лигу. В том же году берлинский придворный проповедник Адольф Штекер убедил свою маленькую христианско-социалистическую рабочую партию принять антисемитскую платформу. Первый Международный антиеврейский конгресс собрался в Дрездене в 1882 году; подобные сборища происходили затем в Касселе (1886) и Бохуме (1889). В это же время христианский социалист и радикал Карл Люгер организовывал грозное антисемитское движение в Вене и вокруг нее. В 1886 году в Германии был избран первый официальный депутат-антисемит; к 1890 году их стало четверо, к 1893 — 16. К 1895 году антисемиты составляли, по-видимому, большинство в нижней палате; в Вене у Люгера было 56 мест против 71 у либералов. Из многих немецкоязычных городов приходили сообщения о физическом насилии над евреями, а также о том, как студенты-антисемиты срывали лекции у профессоров-евреев. Вот на таком устрашающем фоне Герцль начал расставаться со своей позицией ассимиляциониста. Перед этим он рассматривал самые невероятные идеи, которые могли бы принять на вооружение евреи. Одна из них сводилась к социальному перевоспитанию евреев, которое дало бы им, по его выражению, «тонкое, крайне чувствительное ощущение чести и тому подобного». Другая — заключение пакта с Папой, в результате которого он возглавил бы кампанию против антисемитизма в 451