Часть четвертая ции была канонизирована и, наконец, каким образом все эти книги, ныне повсеместно почитаемые священными, были объединены в одно целое». Продолжая свой анализ, Спиноза обсуждает, какие части Пятикнижия были на самом деле написаны Моисеем, рассматривает свиток Ездры, состав канона, источники книги Иова и Даниила, а также датировку как Библии в целом, так и ее составных частей. Фактически он почти полностью отвергает традиционный взгляд на источник и аутентичность Библии, добывая альтернативные объяснения из ее собственного, внутреннего материала. Таким образом, он инициирует процесс критики Библии, который в течение последующих 250 лет приведет к утрате внушенной людям веры в буквальную правдивость Библии и низведет ее до несовершенной исторической летописи. Его работа и влияние нанесли непоправимый ущерб самоуверенности и внутренней согласованности христианства. Одновременно они, как мы вскоре увидим, создали новые, долговременные и губительные проблемы для еврейского сообщества. Спиноза дал первый яркий пример абсолютной разрушительной силы еврейского рационализма, вырвавшегося из ограничений традиционной общины. И при жизни и длительное время после смерти все основные религиозные структуры считали его атеистом. Его работы запрещались повсюду — и повсюду они выживали и переиздавались. В 1671 году он направил письмо еврейскому лидеру Оробно де Кастро, где отрицал, что был атеистом, и отвергал обвинение в том, что «Tractatus» — антирелигиозная книга. Однако его «Этика», опубликованная уже после его смерти, показала, что он был пантеистом, причем бескомпромиссным. Как ни странным это может нам показаться, некоторые формы пантеизма явно считались в XVII веке совместимыми с иудаизмом. Каббала, считавшаяся в то время многими евреями приемлемой, содержала пантеистическую тенденцию; в Зохаре во многих местах высказывается предположение, что Бог есть все и все есть Бог. Через 20 лет после смерти Спинозы лондонский сефард раввин Давид Нието (1654–1728) столкнулся с серьезными неприятностями, издав на испанском языке книгу «О Божественном Провидении», в которой природа провозглашается слитной с Богом. С просьбой вынести свое заключение обратились к великому знатоку Талмуда из Амстердама Зеви Ашкенази, который заявил, что аргументы Нието не только приемлемы с позиций иудаизма, но и почти тривиальны с позиций многих еврейских мыслителей. 334
ГЕТТО Однако беда Спинозы была в том, что он развил свой пантеизм до такой степени, что его было почти невозможно отличить от атеизма. Сам он настаивал на том, что, дескать, нигде не утверждает, будто материальный мир, как мы его ощущаем и воспринимаем, и есть Бог. В своей «Этике» он говорит: «Нам легко представить, что вся природа — это один индивидуум», поскольку один объект может быть частью большего, и так далее, до бесконечности. Но он не представляет себе Бога как личность. По его мнению, приписывать Богу такие категории, как «воля» или «интеллект», — все равно что попросить Сириус полаять исходя из того, что мы называем его Песьей Звездой. Фактически он сохраняет слово «Бог» просто в силу исторических привычек, сентиментов. Совмещая Бога со всей объективной реальностью, он вынужден соглашаться с атеистом, когда последний настаивает на том, что реальность нельзя разделить на части, одна из которых — Бог, а вторая — не-Бог, обе они протестуют против подобного противопоставления. Но если Бог не может быть отделен от чего-либо другого, то невозможно сказать, что Он «существует» — с точки зрения обычной логики, доступной восприятию простого человека. Спиноза говорил: «Бога не существует в том смысле, как мы всегда понимали это слово». Для большинства людей это — атеизм. Немецкий математик и философ Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646–1716) хорошо знал Спинозу и, конечно, мог осознать, что тот имеет в виду по данному вопросу. Сам он был карьеристом, и его часто обвиняли в том, что из трусости он старается дистанцироваться от работы Спинозы, когда ее поливают грязью. Но он был абсолютно прав, когда суммировал позицию Спинозы в вопросах религии следующим образом: «Он действительно был атеистом в том отношении, что не признавал Провидения, которое вознаграждало бы или карало в соответствии с понятием справедливости». Работа Спинозы демонстрирует одну гипертрофированную особенность еврейского духа, а именно его склонность не только все рационализировать, но и все интеллектуализировать. Он был одним из тех, кто верил в возможность разрешить все споры и конфликты мнений, а также достичь человеческого совершенства в результате логического процесса. Он считал, что проблемы этики могут быть разрешены подобно доказательству геометрических теорем. Тем самым он находился в русле традиций Маймонида, который утверждал, что к идеальному миру можно прийти через здравый смысл, и именно так наступит эпоха мессии. Но Маймонид считал, что для этого следует соблюдать Закон во всей его полноте и Высшей целесообразности, то есть опираясь на От335