Literature conversation - they and the guests try to decide what is more important: words or music. We came for the second section, when elements of Italian opera buffa start to penetrate the endless discussion and everything gets a bit livelier. But my son was of a very different opinion. He got bored rather quickly of the incomprehensible action taking place on the stage. He wasn’t interested in the French surtitles, which he didn’t understand, or the famous ceiling, painted by Marc Chagall, barely distinguishable due to the lack of light, or the smart red velvet and gilt boxes now reeking of theatre dust. So he started to amuse himself by all the means available to him as a young, pubescent boy: he blew bubbles of chewing gum and started scraping his feet along the parquet floor. Strangely enough, I and those sitting next to us weren’t particularly fond of his behaviour. The more they turned to make disapproving glances, the harder I nudged him and the louder I hissed, warning him to stop. Eventually I had to resort to drastic measures and give him 20 francs for ice cream, which totally reconciled him with Richard Strauss’ creation, leaving me and those sitting nearby to listen to the rest of the arias, intermingled with sections of recitative, in peace. In general, I’ve never been very lucky with German opera in Paris. Tristan and Isolde by Richard Strauss’ namesake Wagner was performed by an American company at the Bastille Opera and conducted by Valery Gergiev. My husband and I were invited to the premiere, but we could only make it to the dress rehearsal. This mediaeval tale of dramatic courtly love between Tristan and Isolde as interpreted by Wagner was transformed into a frightfully bloody mortal tragedy, its characters journeying from night to love to death. In almost complete darkness (i.e. at night), on a dark stage (fear), and dressed in black (fate), the actors somehow managed to move about and sing at the same time. The actress cast to play the heroine
80
на французском, которого он не знал, знаменитый потолок, расписанный Марком Шагалом, малоразличимый в сумраке зала, нарядный красный бархат и позолота лож, пропахших театральной пылью, и он стал развлекаться доступными ему средствами в рамках своего раннего подросткового периода. Он надувал жевательную резинку и поскрипывал паркетинами. Странно, но нашим соседям и мне его действия не нравились. Они все чаще с укором оборачивались, а я все сильнее толкала его ногой и все громче предостерегающе шипела. Пришлось прибегнуть к крайней мере и выдать 20 франков на мороженое, что вполне его примирило с творчеством Рихарда Штрауса, а мне и окружающим позволило спокойно дослушать арии вперемешку с речитативами. Вообще с немецкой оперой в Париже мне не очень везло. «Тристана и Изольду» тезки Штрауса Рихарда Вагнера давали в Опера Бастий в американской постановке под управлением нашего Валерия Гергиева. Нас с мужем пригласили на премьеру, но мы смогли пойти только на генеральный прогон. Средневековая история драматической и куртуазной любви Тристана и Изольды в интерпретации Вагнера превратилась в страшную кровавую и роковую трагедию ночьлюбовь-смерть. Американцы прочли все буквально. Почти в полной темноте (т.е. в ночи) на черной сцене (страх) одетые в черное (рок) действующие лица как-то двигались, а заодно и пели. Исполнительница заглавной партии занемогла, и ее подменила высокая стройная певица, прикованная к пюпитру под направленным на нее лучом прожектора, чтобы лучше видеть малознакомые ноты своей партии, а во втором действии она просто исчезла, так как уехала на свой собственный концерт. И ничего, сидящий в зале отряд не заметил потери бойца,