Ogni nad byiei 31 2015 bumagnyi nomer

Журнал «Огни над Бией» № 31

Огни над Бией № 31 2015 г 1

Журнал «Огни над Бией» № 31 литературное художественно-публицистическое издание Бийского отделения Союза писателей России № 31 2015 г (Бумажный номер)

1. http://prozabiysk.narod.ru

2. ISSUU – Журнал «Огни над Бией» by Lyudmila Kozlova ( поиск в Googl )

Темы номера: Реалистические сказки современности, анонс электронного приложения к номеру, наши гости

СОДЕРЖАНИЕ: НАШИ ГОСТИ Журнал «НОВЫЙ СВЕТ» (КАНАДА» ............................211 Алёна ЖУКОВА (Проза)......214 Михаил СПИВАК (Проза)....229 ПОЭЗИЯ Дмитрий МАЗАНОВ. ..................110 Ирина НАЯДА..............................138 Анна СИДОРОВА.......................148 Алексей БУБЛИКОВ....................160 Николай ТИМОХИН....................179 Василий ОСИН...................................188 Владимир КОРНИЛОВ...............193 Анна ДЯГИЛЕВА.........................202

ПРОЗА Игорь РЕШЕТОВ.............................4 Амин ИЛЬДИН.............................118 Владимир НУРГАЛИЕВ..............150 Виктор МИХАЙЛОВ...................168 Райнгольд ШУЛЬЦ.......................175 Татьяна АШМАРИНА..................205

ПУБЛИЦИСТИКА Михаил АНОХИН..........................97 Людмила ЦЕЛИЩЕВА................164 Тамара ПОПОВА..........................182 Анастасия ЗОТОВА......................196 АНОНС ЭЛЕКТРОННОГО ПРИЛОЖЕНИЯ. К № 31-32 «Огни над Бией» за 2015 г ........................3

2

Редакционная коллегия:

Людмила КОЗЛОВА – СП РОССИИ, главный редактор, издатель Дмитрий ШАРАБАРИН руководитель Бийского отделения (АКПО) Союза писателей России Редакторы отделов поэзии и прозы Ольга ЗАЕВА (СП РОССИИ) Павел ЯВЕЦКИЙ (СП РОССИИ, член. корр. Российской Академии Поэзии) КОМАР (Краевое Обозрение Молодых АвтоРов) Иван ОБРАЗЦОВ (СП РОССИИ) Интернет-директор Николай ТИМОХИН (Всемирная Корпорация Писателей, СП России) Контакты: e-mail: max_nin48@mail.ru *** *** *** *** ***** Редакция выбирает и награждает Дипломом Лауреата лучшего автора года *** *** *** *** *****

ПРАВИЛА ПУБЛИКАЦИИ ДЛЯ АВТОРОВ СМОТРИТЕ НА ПОСЛЕДНЕЙ СТРАНИЦЕ *** *** *** *** *** *** *** Перв ый н омер ж ур н а л а отд а н в печ ат ь в д ек абре 200 4 г, и зд а н в ян ва р е 2 0 0 5 ( Изд аётс я в с о от ветс т в ии с З а к о н о м РФ о СМ И)

Журнал «Огни над Бией» № 31

АНОНС ЭЛЕКТРОННОГО ПРИЛОЖЕНИЯ К № 31-32 «Огни над Бией» 2015 г ЧИТАТЬ НА САЙТЕ: ISSUU – Журнал «Огни над Бией» by Lyudmila Kozlova

( поиск в Googl ) СОДЕРЖАНИЕ: 1. Райнгольд ШУЛЬЦ – Германия. Гиссен. – Проза публицистика......................................................................4 2. Виктор МИХАЙЛОВ -Новосибирск - Проза...................14 3. Антон ЛУКИН -с.Ново-Дивеево, Нижегородская обл. Проза..................................................................................19 4. Николай ТИМОХИН -Казахстан - Стихи ........................61 5. Сергей ФИЛИППОВ -Москва - Стихи ............................69 6. Алла НОВИКОВА СТРОГАНОВА -Орёл - публицистика, критика...............................................................................82 7. Василий КИСЕЛЁВ -Кемеровская обл. - Поэма .........169 8. Игорь ЕЛИСЕЕВ -Ростов-на-Дону - Поэма .................206 9. Вячеслав ЛЯМКИН - г. Бийск, Алтай - проза .............247 10. Любовь ЧИКУНОВА - г. Красноярск - Стихи ..............271 11. Татьяна ХРИСТЕНКО - Новосибирская обл. -Стихи .276 12. МОСПАРНАС - Стихи......................................................307 13. Правила публикации в журнале «Огни над Бией»...328

ФОТО НА ОБЛОЖКЕ: Фрагмент подворья Успенского кафедрального собора в Бийске

(http://biysk.in/photo)

3

Журнал «Огни над Бией» № 31

!

проза

ИГОРЬ РЕШЕТОВ Байка о Чёрном Байкере

Первая публикация в журнале Игорь Решетов родился в Бийске в 1975 году. Закончил техникум БМТТ. Издал книгу прозы в Издательском Доме «Бия». В «Огнях над Бией» публикуется впервые. Проза в стиле «Фантастика реализма» -- одно из интереснейших направлений современной литератруры.

4

(Роман) ПРОЛОГ

Эта история произошла не так давно... Хотя... Это с какой стороны посмотреть. Для кого – давно, а для кого и вовсе недавно. Кто-то утверждает, что это было «прямо давеча». Для кого-то она была «намедни», для кого-то – «надысь», для кого-то – «лонись»... Есть ещё и такие, кто вообще ничего и не заметил, а кто просто не поверил, так что для них эта история вообще не произошла. Тут уж как кто смотрит. Было это в небольшом сибирском сельце, которое называлось... Ну, скажем, Рябиновка, к примеру. А что, вполне подходяще для села, где с обычным, ничем не примечательным человеком, могут неожиданно произойти поистине сказочные события.. Так, или иначе, но сельцо действительно называлось Рябиновкой, имело десять тысяч (а может и меньше) душ населения, имело сельпо, где галантерея и бакалея продавались вперемежку с кухонной утварью, лопатами, граблями, и прочими необходимыми в хозяйстве вещами; имело обязательный памятник героям Великой Отечественной войны; ну, школу, конечно, МТМ – машинно-тракторную мастерскую, другие совхозные службы. А главное – имелась церковь Святого

Журнал «Огни над Бией» № 31

Андрея Первозванного, естественно, с попом, дьяконом, клиром и приходом, в силу чего село и называлось селом, ведь издавна так заведено: коли есть церковь, то – село, а нету – так себе, деревня, глушь неасфальтированная! Если пройти по непролазной грязи (осенью и весной), или пятисантиметровому слою пыли (летом) любой из второстепенных улиц или переулков, то можно попасть на довольно сносную, плотно укатанную колёсами грузовиков и мотоциклов гравийку, которую местные жители не без претензии именовали трассой. Эта самая гравийка широкой дугой охватывала излучину реки, тоже Рябиновки, вдоль которой располагалось сельцо, и служила главной улицей. Когда-то давно – до революции – она и имела простое и непритязательное название Главная (она же – единственная). Потом – после революции – она стала носить имя вождя мирового пролетариата В.И. Ленина, да так до сих пор и носит. А чего? Ну-ка, кто-нибудь, подите поищите по России хоть один населённый пункт, где есть больше ста человек и нет улицы Ленина! Смело можно ставить бочку водки против дырявого валенка, что не найдёте. Одним своим концом «трасса» имени Владимира Ильича выбегала из села, и через поля и покосы устремлялась к темнеющему в десяти километрах ленточному бору – к полуживому после отмены советской власти леспромхозу, носившему когда-то – когда за политическую незрелость отправляли «дозревать» в места более отдалённые, чем Сибирь – имя другого, тоже вождя, и тоже мировой революции, тов. Сталина И.В. Позже, когда Никита Сергеевич Хрущёв (из самых благих побуждений, конечно же) применил к народу свою знаменитую «оттепель», выяснилось, что товарищ Сталин, оказывается, был прав не во всём, и леспромхоз собирались переименовать, да так и не собрались, и остался он безымянным, а называть его стали просто: третье отделение совхоза «Заря» (ранее – «Заря Коммунизма»). Другой конец улицы проходил через так называемый «центр», где, собственно, и концентрировались все уже упомянутые выше культурные объекты и учреждения, за исключением, разве что, клуба, да библиотеки, которые находились в разных торцах одного здания и располагались на улице Советской, с каковым названием улице также надлежит быть в любом населённом пункте бывшего СССР с населением свыше пятисот голов, так уж повелось.

5

Журнал «Огни над Бией» № 31

В центре был сельповский магазин, в котором за засиженным мухами прилавком встречали посетителей вялыми улыбками и широкими зевками продавщицы тётя Рая и тётя Маша. Обычно, встречая очередного посетителя, кто-нибудь из них, или они обе разом притворялись, что вот сейчас они ка-ак чего-нибудь ему продадут! Посетитель же, в свою очередь, притворялся, что вот, он сейчас ка-ак чего-нибудь купит! Но покупки глобального масштаба ни бюджетом клиента, ни ассортиментом магазина обычно не предусматривались, поэтому невинный фарс, игра в «продавца и покупателя», ровным счётом никого не обманывали, и дело обычно завершалось покупкой буханки хлеба, или бутылки водки, или же бутылки «Плодово-ягодной» бормотухи – «плодововыгодной», как называли её местные поклонники Бахуса – или полуфунта карамелек засахаренных, «Дунькиной радости», или чего-нибудь насущного в таком роде. В центре была школа, и был памятник, и они находились в неразрывной связи с тех самых пор, как были возведены друг напротив друга. Раньше, когда за соблюдением идеологического самосознания граждан зорко следили соответствующие органы, у памятника, по случаю любого мало-мальски пролетарского праздника можно было видеть ежечасно сменяемый почётный караул, состоящий, как правило, из одного пионера и одной пионерки, – приезжих проверяющих из райкома это восторгало и умиляло, вселяя уверенность в высокой идеологической подготовке Рябиновского сельсовета. Теперь же, когда пионерская организация благополучно скончалась после длительной агонии, никто, разумеется, почётных караулов не ставил, но всё равно, два раза в год, школьники в добровольно-принудительном порядке обязательно приводили территорию памятника в надлежащее состояние, проводя субботники, посвящённые Седьмому ноября и... Родительской субботе. Такой вот идеологический дуализм... Впрочем, это никому не казалось непонятным в стране, где за один век резко сменились целых две идеологии, в стране, где единственной настоящей традицией, проверенной веками, впитавшейся в кровь и плоть, была традиция, формулируемая очень просто: «дают – бери, бьют – отдай, наливают – пей, а не пьёшь – сам дурак!» Дальше «трасса» свободно вилась меж «защиток» – искусственных насаждений тополей и клёнов, выращенных специально для снегозадержания – и через двенадцать 6

Журнал «Огни над Бией» № 31

километров вливалась в уже настоящую трассу, федеральную, имеющую собственное обозначение, какую-нибудь М-56 или К-98, бетонированную и покрытую асфальтом, вот она-то и являлась связующей нитью между селом Рябиновкой и остальным обитаемым миром. В таком вот сельце и жил себе преспокойно паренёк по имени Артём. Родителей он не имел – они умерли, разбились на машине, когда ему было десять лет, и жил с дедом, Константином Игнатьевичем Роговым, травником, пчеловодом, и большим весельчаком. А как и не быть весельчаком, скажите на милость, коли ты пчеловод? И в чулане – который в сенях – завсегда шипит и побулькивает несколько тридцатишестилитровых фляг из пищевого алюминия, переваривая и ферментируя в своих металлических чревах содержимое вполне известного свойства. Кстати, именно благодаря этим самым флягам сверстники Артёма всегда относились к нему с некоторым пиететом, ибо, как известно, молодёжь на селе начинает пить, как только находит доступ к спиртному, для «авторитета», а наибольшим авторитетом среди молодёжи пользуется именно тот, у кого «всегда есть». У Артёма «было всегда», и, возможно, именно поэтому его задирали меньше других, а порой и заступались, поскольку сам он был немного «не от мира сего». Взять хотя бы такую его странность – он был чуть ли не единственным на селе пацаном своего возраста, кто ходил в библиотеку добровольно! Не потому, что заставляют «по программе» в школе, не потому, что в некоторых книгах имелись картинки весьма соблазнительного для молодых людей свойства, а именно потому, что любил читать, вследствие чего его образованность и интеллект качественно и количественно заметно отличались не только от таковых же у его сверстников, но и у более чем половины села старшего поколения, вплоть до собственного деда! Ещё он был непростительно для сельского жителя мечтателен и романтичен. Уже поэтому на нём изначально должен был бы висеть ярлык придурка – юность очень скоропалительна в развешивании ярлыков. Но вот тут здорово выручала дедова медовуха! Ещё Артём очень любил старую, оглушительно трещащую и воняющую бензиновой гарью вишнёвую дедовскую «Паннонию», отданную в его безраздельное пользование на шестнадцатилетие. Он любовно ухаживал за своей «зажигалкой», как презрительно именовал его мотоцикл кое-кто из завистников, да и ухода она, 7

Журнал «Огни над Бией» № 31

как любая старая, добротная конструкция, особого не требовала. Ну, там, масла в коробку иногда долить, ну цепь подтянуть, ну подвинтить да затянуть, где развинтилось и ослабло – и всё. Управлял своей «лошадкой» Артём мастерски, и на пересечённой местности запросто обставлял Серёгу Лопату (это не фамилия, а прозвище такое) на его хвалёной «Яве». И доблестные работники ГИБДД, устраивающие иногда облавы с «изъятием транспортных средств», по той же причине никогда не могли поймать Артёма – специфика местности не позволяла, он на «Паннонии» проезжал там, где никогда бы не пробрался известный своей проходимостью милицейский УАЗик. Ну, все, конечно, знали, где его искать – один такой на всё село – а только не пойман – не вор, презумпцию невиновности ещё никто не отменял, во всяком случае, по такому ничтожному поводу. Да, впрочем, за ним особенно никто и не гонялся – никому он не сдался, вроде того знаменитого ковбоя из анекдота, Неуловимого Джо, который и на фиг был никому не нужен, чтобы его ловить. А ещё Артём был влюблён, страстно, и, кажется, безнадежно. В свою соседку, Нину Губину. Нина была старше его на четыре года, и, как ему казалось, несравненно умнее. Если Артём «глотал» все книги подряд, то Нина, в силу обстоятельств, читала много и систематически, и причина этому была, – дело в том, что Нина была инвалидом. Никто толком не знал, как это с ней случилось, – ходили слухи, что в детстве она упала с качелей, повредила спину; и теперь всё своё время проводила в инвалидной коляске, старенькой и разболтанной. Она и её отец были приезжими в Рябиновке, никто точно не знал откуда, да никому и интереса не было, а задавать лишние вопросы Никодиму – Нининому отцу, сухощавому, постоянно небритому дядьке с колючим взглядом и нелюдимым характером мало было желающих. Сам же он в беседы не вступал без крайней нужды, знакомств не заводил, нигде не работал, часто надолго пропадал из дома и чем кормил семью, было непонятно, однако деньжата, по приметам, у него водились. Когда он исчезал, Артём ухаживал за Ниной, как мог, кое-чем помогал, ну, и, понятное дело, снабжал её книгами. Ему-то ничего не стоило сгонять на своей «ласточке» до сельской библиотеки, где библиотекарша Наталья Эриховна Штрумпф, тихая культурная старушка из высланных в войну с Поволжья немцев, встречала его чуть ли не с объятиями, -- несчастная пожилая женщина, у которой в месяц 8

Журнал «Огни над Бией» № 31

и тридцати не насчитывалось посетителей, остро переживала свою… ну, не то, чтобы ненужность, бесполезность, а какую-то ей, видевшей лучшие времена, когда читателей было поболее, непонятную невостребованность. Как все старой закалки люди, она не мыслила себя без служения обществу, и сильно переживала, ставя общее падение читательского интереса себе в вину. Артем был для неё «лучом света в тёмном царстве», и этому лучу она готова была поклоняться почти с языческой истовостью. Она тратила на его заказы все библиотечные фонды, -- все те жалкие денежные крохи, что падали к ней с районного стола, а когда появилась Нина, не в пример вдумчивому, но довольно-таки поверхностному мечтателю Артёму, читающая вещи глубокие, серьёзные, то к фондовым деньгам стала добавлять и часть своей нищенской зарплаты, а на рассохшихся от времени библиотечных полках, наряду с приключенческой и фантастической литературой для Артёма, стали появляться Сартр и Камю, Гюго и Мопассан и Флобер, и Ильин, и Солженицын, и таинственный Булгаков, и прямолинейный реалистический Чапыгин, и одухотворённый бесхитростный Лесков, и привычно модный Пелевин, и непривычно модный Борхес, и даже (господи, ну кто их теперь читает?) витиеватый моралист Карамзин и поэтически восторженный Батюшков! Нина радовалась книгам, словно ребёнок леденцовому петуху на палочке, но этот непосредственный восторг присутствовал лишь до того, как книга открывалась на первой странице: в эти моменты с ней происходила разительная, немного даже пугающая перемена – девушка преображалась, черты её лица обретали нездешнюю строгость, словно на иконах древних мастеров, взгляд твердел, и вместе с тем обретал какую-то нереальную, мистическую нежность, -- в такие моменты Артем старался побыстрее уйти; он мялся, неловко покашливал, переступал с ноги на ногу, и, убедившись, что внимания на него не обращают, тихонько выскальзывал вон за дверь, – всегда при этом он ощущал непонятный душевный дискомфорт, как на похоронах, когда, подошедши к гробу, остро понимаешь, что перед тобой есть лишь пустая оболочка от человека, а сам человек уже где-то не здесь… Грустно, и жутковато. После они много разговаривали о прочитанном, кое о чём спорили, но Артем, с присущей ему чуткостью, часто позволял Нине победить в споре, считая неспортивным и неэтичным 9

Журнал «Огни над Бией» № 31

одерживать верх над девушкой, в обращении с которой почитал себя обязанным проявлять особую деликатность; либо, если выхода не было, старался аккуратно увести разговор, соскользнуть с темы, и этому тоже были причины: Нина отличалась спокойным характером, но иногда на неё словно что-то находило, она становилась язвительной, резкой, даже говорила иногда довольно обидные вещи, но Артёму казалось, что он понимал, в чём тут дело, и он не обижался – ещё чего! Она сама же потом терзалась, извинялась даже... Артём всё понимал. Каково это, быть прикованной к инвалидному креслу в двадцать один год, когда жизнь вокруг кипит, и бурлит, и так хочется – нет, не какихто сверхординарных чудес – а самых банальных вещей, которых хочется всем девушкам в этом возрасте: любви, ласки, семьи, наконец, детишек! Втайне Артём мечтал, что в один прекрасный день найдётся способ поставить Нину на ноги, и тогда они смогут пожениться… Когда у неё ломалась коляска, Артём чинил её, а Нина сидела рядом на крыльце, подставив солнышку босые ноги, и их вид страшно волновал Артёма, он краснел, путался в словах, отводил взгляд, так упорно тянущийся к стройным щиколоткам и тонким нежным ступням. Кажется, Нина понимала, что творится с ним в такие моменты, но никак этого не показывала, вела себя как обычно – смеялась, серьёзно беседовала, или дерзила и фыркала, глядя по настроению. Наверняка она не воспринимала его всерьёз – именно как полноценного мужчину, который может, и хочет любить её, и любит, преданно и беззаветно. Скорее, ценила просто как друга, и такое её отношение – ровное, деланно (и а иногда – подчёркнуто) равнодушное – порой повергало Артёма в бездну уныния, или отчаянно злило, или просто обижало, жестоко, до подступающего к горлу острого комка злых бессильных слёз. Порывы свои Артем, следуя собственному кодексу чести, благородно сдерживал, а Нина – то ли их не замечала в самом деле, а то ли вид делала… А вот в то, что он любит её, либо не верила, либо думать об этом не хотела. А Артём действительно её любил! Он понял это однажды, когда бессонной лунной ночью вспоминал её, ворочался с боку на бок, и вдруг с замиранием сердца понял, что никогда не покинет её. Даже если ей на всю жизнь суждена инвалидная коляска, даже если им нельзя будет иметь детей, и даже жить вместе как муж и жена (тут он даже чуть не расплакался от обиды), всё равно он будет рядом с ней.

10

Журнал «Огни над Бией» № 31

И даже если бы была возможность вылечить её, но при этом потерять навсегда, Артём был уверен – он бы пошёл и на это. Это было новое для него чувство, непривычное, лишённое обычного здравого эгоизма, странное и неизбывное, и он примирился с ним, как мирился со всем прочим, что впрямую или косвенно было связано с Ниной, с его отношением к ней… Так что, кажется, он действительно любил Нину... И вот эти-то три, казалось бы, друг к другу вовсе никак не относящихся фактора: начитанность Артёма, его «Паннония», и остро и безнадёжно любимая девушка Нина неожиданно вдруг связались в один узелок, и привели Артёма к тому, что судьба его кардинально изменилась. А началось всё с пришедшего из армии сельского лоботряса Витьки Супова, по кличке Бита, и с Чёрного Байкера. ГЛАВА ПЕРВАЯ Предчувствие В это утро всё было не как всегда... Обычно бывает: проснётся человек, пусть даже и ранымранёхонько – даже ещё лучше. Кругом тишина такая особенная, какая только по утрам бывает. Сверчок за печкой уже затих до следующей ночи, ничто думать не мешает, да только и дум-то особенных нет – так, пустяки разные лезут в голову: есть ли жизнь на Марсе, нет ли её, родимой, и почему вода мокрая, а огонь – нет, и куда кулак девается, когда пальцы разожмёшь, – вот что-то такое, или вовсе ни о чём, или обо всём сразу. Такое состояние души... тихое, как само утро. В окно свет льётся рассветный, хрустальный, а где-то на реке первая пичуга: свис-сь, свис-сь. За ней следом ещё одна: чив-в, чив-в! Потом сразу несколько, а потом будто весь берег птичьим многоголосьем взрывается, тут тебе и чайки, и вороны, и гуси, и мелочь всякая разная, и всяк другого переорать старается, да не в шутку, а изо всей дурацкой птичьей мочи. Так гомонят, что кажется – вот-вот оглохнешь, а потом чувствуешь, что этот гомон и в тебе барабанным рокотом, дробью возбуждающей нарастает, нарастает, и ты в него вливаешься незаметно, а он – в тебя, и кажется, что ты вместе с птицами, и сам птица, и тоже дурным дискантом чего-нибудь чивикаешь; а потом вдруг резко наступает тишина – все птицы проорались, и принялись за свои дневные дела, и в тебе дробь барабанная тоже резко обрывается на самом высоком тоне, и только дрожь 11

Журнал «Огни над Бией» № 31

остаётся минутная, непонятная. И тишина утренняя уже не та, что была до этой птичьей переклички, когда все разом вопят, друг друга перебивая. И мысли тоже уже в другом направлении текут, уже примериваются на сегодняшний день, но ещё не всерьёз, лениво так, не торопясь. Обстоятельно. И сама душа ощущает, что – вот, новый день будет, что-то принесёт? И никак в голову не идёт, что может что-то нехорошее случиться, наоборот – здравствуй, новый день, я тобой счастлив! Объяснить это толком нельзя, только почувствовать... Дорогие это минуты. Такое состояние души по утрам свойственно мечтательным натурам, а значит, и Артёму не чуждо было. Но вот только сегодняшнее утро было не такое. Как будто проглотил ты во сне лягушку, а она в пищеводе застряла, склизкая, холодная... Сидит. Не квакает. А квакнет – беда! И ты вот так целый день ходишь с ней внутри, и ждёшь – не дай Бог, квакнет. В такие дни, случающиеся, по счастью, редко, Артём старался вовсе не выходить из дома, и поменьше работать. Предчувствие беды вещь сложная. Ты ведь не знаешь, где она тебя поджидает. То ли дрова начнёшь колоть, и топор, который обычно чувствуешь, как продолжение собственной руки, вдруг станет чужим и неловким, извернётся нелепо в ладони и хряснет по ноге; то ли поедешь в магазин, а тут, как на грех, бабка полуслепая и полуглухая через дорогу перед самым мотоциклом – ш-шасть! И ты, оберегая её старческую немощь, жизнь, которая не сегодня-завтра, может, и сама оборвётся, резко вильнёшь в сторону, перелетишь через кювет и вмажешься на шестидесяти кэмэ в час в намертво вкопанный в землю, невесть откуда выросший перед тобой железобетонный пасынок телеграфного столба… Что угодно может быть – лучше бы вообще из постели не вылезать, а дотянуться рукой до тумбочки, на которой раскрыт как раз на середине интереснейший (хоть уже и затёртый до дыр) роман про прогрессора Антона, легендарного дона Румату, которому так трудно быть богом. Но и тогда это чувство сосущего ожидания не оставит тебя в покое – лежишь, погружённый в перипетии сюжета, а душа внутри тебя ноет тоскливо: квакнет? не квакнет? И если квакнет, то что может вдруг приключиться с тобой, лежащим в кровати? Инфаркт? О-хо-хо… Чувствовалось Артёму, что будет сегодня, если и не беда, то чтото сверхординарное, и не очень приятное, однако делать нечего, от беды в кровати не спрятаться, надо нос наружу высовывать.

12

Журнал «Огни над Бией» № 31

Артём полежал ещё чуть-чуть, борясь с самим собой, и со своей так некстати нахлынувшей опаской, потом, мысленно ругаясь для пущей бодрости, выбросился из кровати – словно с мостков головою в воду. Мерно водя глазами туда-сюда тикали старые, довоенные ещё ходики с глупой, лубочно ухмыляющейся невесть чему кошачьей мордой над циферблатом; скрипнула под ногой широкая половица, покрытая домотканым половиком в яркую поперечную полоску, и тихим звоном отозвалось её жалобному плачу неплотно пригнанное стекло в дверце шкафа. Полумрак избы быстро рассеивался золотистым рассветом – что ж, и верно вставать уже пора. Артём почистил зубы и сполоснул лицо под допотопным дедовым умывальником, и, почувствовав себя более или менее проснувшимся, решился на рекогносцировку – прошлёпал босиком по прохладным, крашеным суриком доскам пола в сенях, отворил дверь. В лицо ударили яркие лучи встающего прямо из приречных кустов солнца, нахально влезли в глаза сквозь прижмуренные веки, разбились о ресницы на мириады радужных лучиков, и со знанием дела принялись щекотать в носу – Артём не выдержал, громко, со вкусом, чихнул, потом потёр кулаками заслезившиеся глаза, и шагнул на крыльцо. Он деловито шмыгнул глазами по двору – нет, ничего. Нигде не вился над постройками многообещающий сизый дымок занимающегося пожара, серый цепной кобель Мухтар, которому в обед сто лет, не глядел странным стеклянным взглядом, не пускал из пасти белую пену – первые признаки бешенства – а мирно растянулся на солнышке, грея пожилые кости. Покачал перильца крыльца – ничего так себе, крепкие ещё перильца, недавно им самим и чинённые, попрыгал осторожно – нет, и доски ещё крепки, не должны проломиться... Да и мелочь это всё, не стоит внимания…

-- Ты чего, Артёш? – голос раздался неожиданно, вроде бы даже над самым ухом, как щелчок хлыста, как выстрел, Артём подпрыгнул вспугнутым зайцем, и пребольно саданулся маковкой о косяк. У-у-й-й! Искры из глаз! Ты ли это пришла, моя погибель сегодняшняя? В ушах звенело, внутри было уже не до лягушки, как топором отрубило на фиг все предчувствия! И только звон в ушах был какой-то непонятный, нехарактерный. Прерывистый такой звон.

13

Журнал «Огни над Бией» № 31

А-а, да это же не звон, это у нас смех! А смеётся звонко, своим чудным голосом-колокольчиком, соседка Нина! Она, оказывается, была совсем рядом, и всё видела: и как Артём окружающую среду, так сказать, обзирал, и как с крыльца беду из-под ладони высматривал, что твой Илья Муромец с картины.

-- Ты чего, как мыш из норы? – Нина всегда умела тонко обозначать голосом разницу между мышью и мышом, так, что сразу становилось понятно: не мышь, а именно – мыш, мужеска, то бишь, полу. Она сидела в своей неразлучной коляске прямо за забором, возле крылечка, и над увитыми светло-зелёными плетями хмеля планками сверкали её чистые, смеющиеся глаза, и вся она была такая чистая, свежая, словно росой умытая… На ней был розовый, в светло-бежевую полоску сарафан с оборками, открывающий округлые, правильной формы плечи и стройные руки, а из-под пледа, прикрывающего колени девушки, выглядывала босая ступня, и Артёму сразу вспомнился пушкинский Лепорелло, упрекающий своего хозяина, Дона Гуана, в богатом воображении, которое по одной только пятке «в минуту дорисует остальное», и сам уже начал было мысленно «дорисовывать», но смешался, смущённо покраснел, опустив голову, и пробурчал себе под нос: -- Да я... это... Так, ничего...

-- А чего тогда взвился, как ракета?

-- А ты б не взвилась, когда вот так, неожиданно… – ляпнул Артём и осёкся. Вот балбес!

-- Я-то может и взвилась бы… -- спокойно, но с опасным холодком в голосе ответила Нина, и выжидательно замолчала.

-- Ты... это.. Ну, извини... -- забормотал опять Артём. Напоминать девушке об её инвалидности было опрометчивой ошибкой – могла получиться серьёзная размолвка, поскольку даже на нечаянные намёки она реагировала очень остро, сразу вспыхивала как порох, но в этот раз покаянный вид Артёма, его искреннее желание загладить вину Нину смягчили.

-- Ладно, проехали, -- великодушно махнула рукой девушка. – А правда, ты чего в такую рань тут обнюхивался? Артём с грехом пополам, смущаясь и ковыряя ногой землю, рассказал о предчувствии. Нина слушала его пространные объяснения серьёзно, но в зелёных, с тёмными точками, глазах её притаилась грустная смешинка. А когда Артём закончил свой сбивчивый рассказ, она усмехнулась невесело, и, протянув через 14

Журнал «Огни над Бией» № 31

невысоконькое прясло белую нежную руку, потрепала его по загорелому до черноты плечу.

-- Господи, -- вздохнула она, -- какой ты, в сущности, ещё глупыш… Артём вскинулся было, но промолчал. А она, с горечью, которой и таить не пыталась, продолжала: -- Да если бы у меня была возможность!.. Да хоть рухни мир – уж я бы всё равно пошла куда-нибудь, лишь бы ни одного мгновения не упустить! Артём хотел пуститься в объяснения, что это не просто блажь дурная, а действительно очень серьёзно, что это предчувствие такой беды, после которой никаких возможностей вообще может уже и не быть, но вовремя прикусил язык. Во-первых – это был бы разговор сытого с голодным, которые, как известно, друг друга не разумеют. А во-вторых, у Нины сегодня явно кусачее настроение, а кусать она умеет пребольно, поэтому дома отсидеться не удастся – она всё равно спровоцирует его на ссору, а потом им обоим будет неловко... Придётся сматывать удочки... Куда вот, только? Варианты были. Можно, к примеру, в прямом смысле смотать удочки – огородами пробраться к речке, и попытаться наловить чего-нито на уху, но… Но, несмотря на парадоксальность такого положения, было уже поздно, хотя ещё и рано. Утренний жор у рыбы наверняка уже прошёл, и если какая-то рыбёшка сейчас и польстится на предложенного червяка, так разве только такая, что постеснялась принять участие в общей трапезе, где её, в силу отнюдь не голиафьих размеров, запросто могли схарчить саму. Можно ещё сгонять в поля, но это значило впустую провести день на самом солнцепёке, среди бесконечного одуряющего дребезжания кузнечиков, и назойливого, доводящего до истерики внимания мелких полевых мух, и вернуться ни с чем, потому что клубника только-только начала набирать цвет, грибов нет ещё и в помине, а больше там вроде и делать нечего... Если только нарубить берёзовых веников для бани… но он твёрдо постановил себе сегодня судьбу не искушать, так что с топором дел иметь определённо не стоило – во избежание. К тому же ехать туда придётся через всё село, и по главной улице, и кто ещё знает, что его там, на главной улице, может поджидать, а предчувствие беды никуда не делось, оно просто временно затаилось в глубинах души. А вот если съездить в сад… Это, пожалуй, то, что надо, -15

Журнал «Огни над Бией» № 31

переулочками, переулочками…

-- Я сейчас... -- Артём нырнул в полутёмную прохладу избы, торопливо натянул джинсы, кроссовки, футболку, нырнул в холодильник, достал из него основательный кус сала, завёрнутый в промасленную бумагу, кинул в пакет его и полбуханки хлеба, книгу, набрал в пластмассовую походную фляжку воды. Кажется – всё. Он вышел на крылечко, Нина ждала у забора.

-- Ты куда?

-- Мне тут по делу надо отъехать, -- уверенно соврал он. Объясняться не хотелось, и было это занятием небезопасным, и неблагодарным – лучше потом привезти ей ведро яблочек, да наврать сорок бочек арестантов, как мотоцикл сломался, да как целый день на жаре пришлось его чинить… Лучше уж так, чем новый скандал.

-- Вечером заглянешь? – судя по вопросу, предполагалось, что к вечеру плохое настроение Нины должно пройти, да только чтото не верилось. Разве что назавтра...

-- А то! – он махнул Нине рукой, и выкатил из ветхой сараюшки мотоцикл. По давно затвержённой привычке «подсосал» смеси в карбюратор, пнул ногой кикстартер – один, два, три раза, дрыттыр-тыр-тыр! – всегда заводится с третьего пинка. Оседлал «мустанга», и был таков. Со всеми возможными предосторожностями, петляя самыми глухими задворками, он выехал к бывшему совхозному саду. Раньше вокруг него шла трёхметровая ограда из сеткирабицы, потом садоводство в совхозе постепенно сошло на нет, ибо мало кого и мало где интересовала доморощенная антоновка, при нынешней насыщенности рынка куда более конкурентоспособными сортами из тёплых заморских стран, сетку убрали, а сам сад нынешний директор совхоза отдал на поток и разграбление местному населению – «заходите, люди добрые, берите, что хотите!» И заходили, и брали, пользуясь необычайно – до глупости – щедрым предложением из тех, от которых не отказываются, потому что получить что-то даром от власть предержащих – это же такая немыслимая редкость! Волокли сумками, вёдрами, мешками, корытами; пёрли на себе, и на велосипедах, и на колясках, и на всех видах транспорта, имеющего хождение в сельской местности; пёрли неуклонно, с завидным постоянством, пёрли вдохновенно и страстно, с некоей 16

Журнал «Огни над Бией» № 31

даже самоотреченной фанатичностью. Варили варенье, варили компоты, варили неимоверное количество сидра, о котором понятия не имели, что он – сидр, и именовали попросту бражкой, посылали в город – у кого было кому посылать, свиней даже кормили. Пока не иссяк, наконец, волшебный родник всенародной халявы, пока одичавшие антоновка и белый налив не перестали плодоносить, не зачервивели, не начали ронять цвет, пока не захватил власть буйный вездесущий дикий ранет, годящийся только на закусь, приголубивший в своей сени обильные кущи смородины, одичавшей тож… И стал старый сад своеобразным парком культуры и отдыха – разумеется, в том непритязательном, непрезентабельном, и частенько неприличном, и неприглядном даже смысле, какой вкладывали в это понятие сами трудящиеся. Сюда приезжали и приходили (хоть и далековато, конечно) посидеть у костерка, или не у костерка, а просто под кустиком, выпить-закусить и вздремнуть, так сказать, на лоне. Здесь же, по ночам, в самых тёмных уголках, грешили блудом парочки. Сюда сейчас приехал и Артём, поскольку уж в чистом поле-то вероятность случайности ничтожно мала... Разве что только орёл, пролетая мимо, уронит на башку какую-нибудь черепаху, как тому древнегреческому мужику... как бишь его фамилия? Забыл... Так Артём провёл целый день – лениво валяясь под кустиком, поедая сало с хлебом и почитывая Стругацких. Солнце уже клонилось к закату, когда в сад начали подтягиваться первые «отдыхающие». Было их сегодня немного. Сначала дядя Коля Бедосеев на своём самосвале привёз инженера по ТБ из МТМ и своего закадычного приятеля Васю Селезнёва, коего даже сопляки голопузые называли только по имени, и никогда – «дядей», такой вот несерьёзный был человек. Ну, зато у дяди Коли серьёзности хватало на двоих. В общем, посидели они поодаль, уторкали пару мутноватых поллитр самопального изготовления, поматерились на солнышко, да и уехали восвояси. Потом медленно, приглядываясь, прокатил на КамАЗе Вовка Бородин, известный балагур, драчун и бабник. Видно и тут присматривал полянку для сексодрома, да и в кабине у него сидела какая-то краля, но останавливаться не стали, проехали мимо. С другой стороны сада тоже кто-то подъехал, по звуку слыхать – на «Москвиче», потом притарахтел «ИЖ-Планета», но тоже где-то на другом конце – запалили костерок, потянуло шашлычком...

17

Журнал «Огни над Бией» № 31

Это кто же, у нас, интересно, такой богатый, чтобы посреди лета мясцом баловаться? Потом стали подтягиваться свои. Санька Моторин, Жека Гриб, Сёмка Пуля -- эти приехали втроём на Санькином «Урале», выволокли из багажника коляски канистру-«десятку», судя по звуку – полную, достали батун, летний, жёсткий, с засохшими верхушками и неотчищенными от земли луковками, достали несколько полузелёных помидорок, Артём подошёл к ним, молча уложил на газетку свой сегодняшний пай – четверть кило сала, несколько кусков хлеба... Сцедить у деда медовухи он не догадался, не до того было, но в компанию был принят безоговорочно, благо – столько раз проставлялся, что теперь мог и «на шару» пристегнуться к любой компашке, и все знали – если не принёс сегодня, значит – нету, потому что обычно приносит. Всё нормально. На дряхленьком «Восходе-3М» подрулил Борька Круглов, по очевидной причине прозывающийся Круглым, привёз за спиной верного своего оруженосца, Санчо Пансу, придурковатого Федьку Пустышкина.

-- П-по к-какому случаю по-поляна? – Борька порядком заикался, во всяком нормальном разговоре тащил из себя слова едва ли не клещами, но – вот ведь водятся среди людей и такие странности – только в трезвом виде. В трезвом своём состоянии он мог по десять, и по двадцать секунд, прежде чем выговорить слово, плеваться и шипеть, как разъярённый пожарный гидрант, доводя до белого каления и себя и слушателей. Если же доводилось Борьке находиться «под газом», уста его начинали источать молоко и мёд – куда там Цицерону с Демосфеном вместе собранным!

-- Витёк Бита с армейки прикатил, -- равнодушно ответил Санька, расставляя разномастные стаканы и кружки.

-- В тему примете? – Федька гулко сглотнул, полными надежды глазами наблюдая подготавливаемое пиршество.

-- Только с долей! – отрезал Гриб. – Тут самим – толькотолько, -- и в подтверждение своих слов пнул канистру. Канистра отозвалась глухо.

-- Полная же, -- с обидой возопил Федька.

-- Так и не все ещё тут, потом подгребут, -- Гриб был неумолим.

-- Кто да кто?

-- Серёга Магнето, Витька Рыба, и Губа. Да сам Бита с корешем.

-- А-а, -- разочарованно протянул Пустышкин. Странным могло 18

Журнал «Огни над Бией» № 31

показаться, но вот у него прозвища не было – он был одним из немногих в селе, за кого отвечала сама фамилия, остальных хоть как-нибудь, да прозывали.

-- С д-долей мы ре-решим, -- солидно сказал Круглый. – Т-тока п-попожже ма-а-маленько. Баб-бка Марфа у...у...у... эт-то... у-ушкканды-ыбает к м-мамке, тел-левизир зырить, я т-тада сго-гоняю, у ней в па-предбан-нике фуфырь за-за-а-за-а... эт-то самое... заазаныкан!

-- За-азамётано! – передразнил его Пуля, и взглянул на Сашку, правильно ли поступил. Тот только молча кивнул. Сашка был человеком спокойным, обстоятельным, и уважающим законы справедливости, в силу соблюдения каковых нередко заступался за Артёма перед более агрессивными и неблагодарными сверстниками, иной раз в грош не ставящими Артёмову ценную способность раздобывать у деда медовуху. ... Ну, собственно, о самой гулянке и рассказывать-то не стоит, дело обычное, и если кто видел хоть одну такую, то считай, что видел и все остальные такие же. Чего мудрого-то? Налили, выпили, закусили, закурили, снова налили... И понеслось! Каждый разговаривал с каждым, и при этом никто никого не слышал; кто курил, кто закусывал, кто травил соседу анекдот, несмотря на то и вопреки тому, что как раз в это время сосед так же увлечённо рассказывал уже другому соседу о том, как он «со Светкой Цыклёвкой, во-он там, где кусты погуще...» Витька Бита шумно и с надоевшим постоянством поднимал два чередующихся тоста: «за вас, за нас, и за спецназ» и «за пацанов, которые там остались». И хотя все точно знали, что Витька к этому пресловутому «там» не имеет ровным счётом никакого отношения, а уж к спецназу – и подавно, но поддерживали, всё же праздник у человека, пусть его уж, да и спорить с ним, когда пьяный – себе дороже. И полканистры уже приговорили, и всем было хорошо и весело, даже Артёму, который почти не пил, так, пригубливал, чтобы косо не глядели, и всё бы было ничего, погуляли бы, да и разошлись, да вот только Витьке, который, оказывается, знал, что Борька Круглый пообещал привезти «фуфырик» беленькой, вдруг не взбрело в голову, что справедливость попрана, и подобает случаю за неё вступиться. И, косясь на Борьку уже хорошо залитым глазом, он хлопнул его по плечу, и провозгласил: -- Слышь, Круглый, а ты чё ваще здеся трёсся, а?

-- А чё? – задал резонный вопрос хорошо поддавший, и поэтому 19

Журнал «Огни над Бией» № 31

не заикающийся Борька.

-- А через плечо! – остроумно парировал Бита. – Ты «беленькой» флакон подписался притащить? А?

-- Ну, было дело, -- настороженно проговорил Борька.

-- Ну, и де он? – Витька театрально заоглядывался. – Де, а? Ты есть, базар про флакон тоже был, а вот сам-то флакон де?

-- А-а, -- допетрил Круглый. – Я ща, махом слетаю! Я ж просто думал, раз бухла ещё полно, так и не к спеху!

-- Эт кому как, -- налегал Бита. Морда его раскраснелась, он шумно дышал, тесно было его плечам в джинсовом пиджаке двухлетней давности, просились плечи наружу... вслед за кулаками. А что? День сегодня его, и такой, что почти свадьба, а какая ж свадьба без драки? И не останавливали его не потому, что боялись, а потому, что понимали обоснованность претензии, и где-то даже одобряли. Водка – дело святое, ты с ней не шути! А если вздумаешь шутить, то вина твоя будет безмерна, а возмездие грозно и неотвратимо. Можешь принести – принеси, а не можешь, так и не щёлкай клювом попусту, не подавай пустых надежд, иначе покарает тебя суровая рука твоих товарищей – это уж к бабке не ходи! Круглый это тоже отчётливо понимал, поэтому, лишних слов не говоря, оседлал свой «Восход», и, дрыкнув пару раз, пустив в отместку струю вонючего дыма из выхлопной трубы, исчез в ночи, мигая рубиновым фонариком «стопаря», и только донёсся из темноты его прощальный вопль: -- Щас пы-ы-приволоку-у! Надо признаться, ситуация была несколько комичной. И всех развеселила. И Артём тоже развеселился бы вместе со всеми, но не мог, потому что в этот самый момент она и квакнула, жаба проклятая! ГЛАВА ВТОРАЯ Байка о Чёрном Байкере В сердце вонзилась ледяная игла, ноги задрожали и подкосились, и Артём вдруг с особой ясностью ощутил – беда! Какая, он ещё и сам не знал, но чувствовал, чувствовал – вот она, рядом! И, словно подтверждая его опасения, вдалеке вдруг яростно взревел двигателем Борькин драндулет, а потом свет фары стал приближаться, прыгая из стороны в сторону, словно Круглый зайца гонял по кочкам и буеракам, а тот, петляя, уходил то вправо, то влево, пытаясь вывернуться из оглушающего, 20

Журнал «Огни над Бией» № 31

слепящего света фары. Похоже было... Только вот скорость у Круглого при этом была просто самоубийственная – слишком быстро он приближался, и как только не расшибся нигде? И по мере приближения Круглого, приближалась – Артём знал – беда. Ему даже захотелось на миг, чтобы Круглый просто не доехал, шарахнулся бы где-нибудь там во что-нибудь там, и не доехал, не притаскивал с собой на хвосте... Ещё мелькнула мысль, что если поспешить, то можно оседлать свою «лошадку» и рвануть другой дорогой подальше отсюда, куда, вместе с прыгающим светом маломощной фары, приближается неумолимо и неотвратимо нечто, от которого не уйти и не спрятаться! И вот именно эта мысль, что – не уйти, не спрятаться, и отрезвила немного, заставила его остаться не месте. Чего толку бегать? Круглый подлетел к костру, словно казак на лихом коне, подпрыгивая в седле, смягчая полусогнутыми ногами удары и без того конченных амортизаторов. Губы его на бледном лице дрожали и жалко кривились, напоминая собой двух извивающихся жирных дождевых червей, и это было страшно и противно. Сам он весь трясся крупной дрожью, и протягивал к сидящим у костра ходящую ходуном руку с судорожно сжимающимися и разжимающимися пальцами, и никто не понимал, чего он хочет, пока догадливый и флегматичный Саня Мотор не дотумкался сунуть ему полкружки браги. Борька так жадно ухватился за кружку, словно в этом было его единственное спасение, расплёскивая (что, при иных обстоятельствах, обязательно было бы вменено ему в вину!) поднёс ко рту, и застучал зубами об эмалированный край. Видно было, что он перепуган не на шутку, что он в панике, что он буквально обгадился от страха, и всем было до чесотки интересно узнать, что это так напугало невозмутимого обычно Круглого? Борька наконец выглотал всё, что было в кружке и обессиленно уронил руки. Взгляд его блуждал, но тряска понемногу проходила. Он глубоко и судорожно вздохнул, открыл рот, что-то жалко сипнул, закрыл рот, снова открыл, и, наконец, выдал: -- Па-па-па-ацаны! Я-а Чё-Чё-Чё-орно-но-го Ба-Ба-айкера видал! -- судя по тому, как он заикался, весь хмель из него вышибло напрочь! Но то, что он сказал, немного разрядило ситуацию. Все расслабились, зашевелились, кто-то пожал плечами, кто-то качнул головой и фыркнул презрительно, кто-то отошёл к костерку, и принялся деловито разливать по кружкам остатки браги, а Витька Бита выпучил глаза и заверещал: 21

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Ты чё метёшь? Какого, на хрен, черноногого бабайкера? Пузырь замылить решил? Так и скажи – мы тебя сначала-то побьём, а потом всё равно простим!

-- Пра-пра-пра-авда, па-апацаны, сы-с-сука буду! – простонал Борька.

-- Будешь, ещё как будешь! – продолжал возмущаться Витька.

– Не, ну надо такое выстебнуть!

-- Та-а-та-а-там, -- ещё дрожащей рукой указал Борька направление в сторону «большой трассы», и совершенно игнорируя угрожающую позу Биты. – Е... е...е... это... е-э-д-ду, а он на-на-на-австречу! На-на-наа-а-башке ро-рога! И ру-к-кой э...э... эт-то... машет – «сы-с-стой»! Глы-а-за ка-ка-ка-ак огни гор-рят! В па-асти кы-ы-клыки белые, вэ-эволчьи!

-- Да пошёл ты! – Бита досадливо пнул «Восход» по переднему колесу и отошёл к остальным, всё ещё бормоча: -- Не, ну каков козёл! Из-за пузыря целый спектакаль замастырил! Не, ну – коз-зёл! Рядом с Круглым остались только Артём и Сашок, армейский приятель Биты, которого тот привёз погостить. Борька всё ещё блуждал дикими глазами и продолжал бормотать, рассказывая о пережитом.

-- Кого он там увидел, я чего-то не разобрал? – тихо спросил Сашок у Артёма. – Какого бабайкера? – на вид он был парнем вполне свойским, дружелюбным без навязчивости, и уверенным в себе без наглой нахрапистости, присущей тому же Бите. Непонятно было – что связывало таких непохожих друг на друга парней… Впрочем, в армии система ценностей совсем иная, и любой, даже самый никудышный земляк там становится чуть ли не родственником, и даже после дембеля, когда уже бушует в голове хмельной воздух свободы, эти налаженные связи распадаются далеко не сразу…

-- Байкера, -- отрешённо поправил Артём. – Чёрного Байкера…

-- Эт-то ещё чё за хрень? – изумился Сашок.

-- Да-а, -- ответил Артём, думая о своём. – Байка местная...

-- Ну, так расскажи...

-- Интересно, что ли? -- Артём дёрнул плечом. Он думал о том, что действительно, не корова же так напугала Круглого... А значит... И предчувствие опять кольнуло его.

-- Ну, интересно, конечно. Я ж не местный, не знаю про это ничего! – Сашок и вправду казался заинтересованным. – И потом 22

Журнал «Огни над Бией» № 31

– не коровы же он так испугался! – Артём даже вздрогнул.

-- Что-о?! Что ты сказал, повтори?! – прошипел он прямо в глаза ошарашенному неожиданным выпадом Сашку.

-- А чего я такого сказал? – вновь удивился тот.

-- Не, ничего, -- выдохнул Артём. – Просто я сейчас то же самое, ну слово в слово подумал!

-- Ни фига себе! – присвистнул Сашок, чем привлёк внимание своего армейского приятеля.

-- Э, Саня, кати сюда, -- выкрикнул Витька от костра. – Не слушай ты фуфло всякое, они тебя пургой заметают, а ты уши растопырил! Они ж гонимые оба, ща наплетут тебе!..

-- Погодь, -- отмахнулся Сашок, и повернулся к Артёму. – Ну, так чего там было-то? Расскажи.

-- Да нет, -- поморщился Артём. – Вон пусть пацаны расскажут…

-- Артёха, да ты не обламывайся, -- окликнул его он костра Гриб. – Ты ж у нас сказочник, ну и заряди человеку байку… и мы послушаем, делать-то больше всё равно не хрена!

-- В натуре, Артёх, у тебя ж ништяк получается, нам так всё равно ни в жизнь не рассказать! – с готовностью поддержал Гриба Пуля, который был большим любителем послушать, как кто-то что-то рассказывает – неважно, будь то очередная деревенская сплетня, или страшная сказка у походного костра, или же вовсе школьная политинформация…

-- Артёха, давай!.. Чё ты? Ну заряди байку, не обламывай!.. – вразнобой поддержали просителей и остальные. Артём действительно умел и любил рассказывать. Он много читал, много думал о прочитанном, и иногда просто взахлёб, до зарезу испытывал желание поделиться этим с кем-нибудь. И он делился, охотно, с удовольствием, и это ни у кого не вызывало ни насмешек, ни удивления – Артёму был дан дар рассказывать, и если уж он начинал говорить… Всё сразу менялось. Голос его обретал тогда какую-то нереальную глубину, убедительную силу и силу убеждения, противостоять которой было трудно так, что слушатели поневоле проникались его рассказами до того, что наяву начинали грезить происходящим, -- Артём это знал, потому что каждый раз начиная очередную историю, он замечал, как некая дымка словно бы окутывала его слушателей, и они уносились куда-то мыслями, всем своим существом; затуманивались глаза, наблюдая нечто, 23

Журнал «Огни над Бией» № 31

недостижимое обычному взгляду, застывали, как изваяния, тела, а лица обретали нездешнее, неземное выражение… Его любили и за эти его «байки» тоже, и всякий раз, когда история его была окончена, все как будто просыпались, стряхивая с себя странное невыразимое очарование, одновременно и жуткое своей невыразимостью, и ею же притягательное... И Артём принялся за рассказ. И, как это всегда бывало, когда он брался рассказывать, сразу замолчали сидящие у костерка приятели, прислушиваясь против воли к его словам – все давно уже знали, и привыкли, что «Артёха мастак байки травить», и всегда слушали с удовольствием, всегда с готовностью поддавались очарованию момента, и никогда потом не жалели об этом, хотя и похихикивали в кулак, без злобы, будто над собой потешаясь – вот, мол, взрослые люди, пить-курить умеем, а сказки слушаем... «... Ехал однажды по дороге Байкер. Уж не знаю, то ли сам по себе, то ли с командой был, да отстал; а только был он один. Ехал он, ехал, подустал, конечно, да и ночь уже наступила, а кругом ни сельца ни деревеньки. И решил он заночевать прямо в лесу придорожном. Ну, заехал он от дороги подальше – чтоб поспокойнее, значит, расположился, костерок развёл. Лежал, в небо плевал, звёзды считал, ветер слушал, и уже было вовсе заснул, да только слышит – будто бы зовёт его кто-то. Ну, не то чтоб именно его, а кричат откуда-то, вроде на помощь зовут. Вынул он нож, пошёл на голос, и вскоре вышел на полянку, а на полянке, прямо посередине, растёт дерево, а к дереву девушка молодая привязана – она-то на помощь и звала. Разозлился байкер. Он ведь тоже не святой был, да только чтоб вот так издевались над человеком не мог вытерпеть. Только он хотел верёвки перерезать, а из чащи вдруг выходит старик, весь в чёрном, борода до колен, и говорит: -- Не трогай верёвки, она тут на веки вечные, и не двинуться ей до самой смерти никуда! А не послушаешь меня – быть на тебе великому проклятию! Её освободишь, да сам в плену окажешься!

– а сам глазами злющими, колдовскими, так и сверкает! Ну, байкер-то сам парень не робкой дюжины был, и старика того не испугался. Говорит ему: что ж ты, мол, козёл старый! Разве можно так с живыми-то людьми! А старик ему отвечает: мол, она и не привязана вовсе, это тебе только кажется, а просто заколдована так, что не может с места двинуться. И если ты, 24

Журнал «Огни над Бией» № 31

говорит, это колдовство порушишь, то проклятие его на тебя же и падёт! Байкер ему на это: что – тоже с места двинуться не смогу? А старик: смочь-то сможешь, да только больше уже не остановишься, пока снова её не найдёшь! Не понял тогда байкер, о чём речь: посторонись, говорит, дедуля, в сторонку отойди, говорит, только о бороду не запнись, не мешай мне – и перерезал верёвки! И в тот же миг девушка вскрикнула по-лебединому, взлетела в небеса, да и сгинула. А старик захохотал дьявольским хохотом, да и говорит: -- Ну, вот, а я тебе о чём толковал?! Она с этого места полсотни лет не сходила, теперь она в другом месте, но и там тоже с места не сойдёт – такое проклятие я на дочь свою наложил за то, что сбежать от меня хотела. И на тебе теперь тоже проклятие лежит! Долгие вёрсты ждут тебя впереди, ездить тебе по всем дорогам безысходно, пока не найдёшь ты её. А если найдёшь – твоя взяла! Стоит тебе в глаза её чистые поглядеть, как тут же прахом пойдёт мой древний наговор, быть тогда вам обоим на свободе. Только искать ты её будешь веки вечные, потому, что появляться она будет в разных обликах, и в разных местах, и не узнать тебе её никогда! Тут старик захохотал, словно филин, да в филина же и обратился, и был таков. А Чёрный Байкер с той поры ездит по всем дорогам, ищет свою суженую. И если встретит ночью на дороге одинокого путника, то просит его, чтобы помог отыскать наречённую. Если соглашается человек, то приходится ему с Чёрным Байкером ездить всю ночь, пока третьи петухи не пропоют, а тогда морок рассеивается. Вот только человек и сам оказывается Бог знает где, от дома, временами, за сотню, и за двести вёрст! Ну, а если отказался, да убежать не сумел – такого, говорят, Чёрный Байкер ума навсегда лишает – не терпит, когда люди в помощи отказывают. И ещё говорят: кто ему понравится, тому Чёрный Байкер заветную мечту выполнить поможет...» Как обычно во время рассказа, Артём настолько отрешился от всего сущего, так ушёл в себя, во встающие перед мысленным взором картины, что не сразу расслышал, как его позвали. Звал Бита. Все остальные ещё покамест встряхивались, «просыпались», удивлённо вертя головами и хлопая глазами, и только один пьяный балбес Бита был непробиваем.

-- Силён ты, Артёха, макраме плести, -- захохотал он. – Вон Сашок уже пузыри пускает, как младенец! Идите лучше сюда, 25

Журнал «Огни над Бией» № 31

здесь брагулька осталась – накатите за упокой души байкерской! И этого глота волоките, тож пусть накатит, а то так и будет до утра поджилками брякать! Хы-хы! Артём медленно подошёл к костру, присел. Как обычно, внутри тихонько звенело, как будто после очередного рассказа душа освободилась от давящей тяжести реальности, и теперь отдыхала – так было всегда. Как будто в бане парился, да долго, да с расстановкой, и после, выпив кваску, лёг на кровать, вытянулся, слушая биение сердца, и ощутил звенящую в ушах пустоту и лёгкость тела неимоверную!

-- А всё ж таки за пузырём-то ехать надо! – немного подумав, сказал Витька. – Это дело такое... Догнаться, вощем, надо! Этого, -- он ткнул подбородком в сторону притихшего Борьки, -- я так понимаю, посылать без понту...

-- Н-ни в жи-жи-исть! – тут же панически вскинулся Круглый. – Я отсю-сю-уда – ни на-н-ногой, пока пы-ы-пе-етухи не пропоют! Это ж хо-хо-рошо -- я на мо-моцике б-был, а еслив пешедра-раралом?! Хрен б-бы я от н-него у... у...у... это самое... у-утёк!

-- Чё, Круглый, -- заржал Бита, -- видать, очко-то у тебя не на Урале ковано! Нету нужной закалки! Гы-гы!

-- Оч-чко, т-там, и... и... это... или как, а то-то-то-олько хрен вам!

-- упёрся Борька.

-- Ну и с тобой тоже хрен, -- милостиво кивнул Витька. -- Ты, знач, не в доле. А кого зашлём? Все молчали. То ли поверили Круглому, то ли ехать было неохота, но молчали. Витька обвёл всех взглядом, и остановился на Артёме.

-- Артёх, сгоняй, а? Ты на своём дырчике вихрем слетаешь! Ты ж не этот очкун! – опять кивнул он в сторону Борьки. – Я ж знаю, у тебя завсегда есть – дедовская, термоядерная… – Бита умильно склонил голову к плечу. Цену этой умильности Артём знал, и не обольщался. Если отказаться, то Бита его конечно не тронет... здесь. Ему не дадут. А вот потом может подловить где-нибудь, и запросто накостылять! Потом, конечно, и Бите кто-нибудь накидает трендюлей – тот же Мотор – но ведь это потом. Артём страшно не любил быть битым. Не из-за боли, а из-за того унижения, которое ты испытываешь, когда тебя треплют, как хотят, а ты ничего не можешь. Ну один-два раза сунешь в ответ, а потом просто попадаешь под вихрь ударов, и ничего больше не остаётся, как прикрываться и отступать. Артём 26

Журнал «Огни над Бией» № 31

растерянно молчал, и тут подал голос Гриб, а за ним и остальные: -- Правда, сгоняй, а! Артёха, ну ты чё, трубы ж дымятся! Давай, Артёха! Вот тут Артём и понял, что это и есть та самая пресловутая черепаха, которую таки уронил на его голову орёл-судьба! Там, на дороге, ждала беда, это он знал уже точно. А ещё худшая беда ждала здесь. Если отказать одному Бите – это одно, там ещё как повернётся дело. А вот если общество тебя просит, тут и до остракизма недалеко. И если кто-то полагает, что это несерьёзно, то совершенно зря. Потому, что в разных социальных структурах остракизм принимает разные формы. И если человека, например, подвергли бойкоту где-нибудь в Монако, среди разных там графьёв и князьёв, то просто будут игнорировать, а если, к примеру, это происходит в сельской местности, то остракизм здесь выражается порой в весьма острохарактерном виде – будешь огребаться от всех и каждого, хоть на улицу не выходи! От кого-то Артём отобьётся, от кого-то – нет, постепенно статускво восстановится, но ... Ему это надо? Тем паче, что грядущая неприятность будто специально всё выстраивает так, что вертись, не вертись, а всё одно рыбка в сеть попадёт. «Плевать, -- озлился Артём, -- отсидеться не удалось, так нечего и бегать, как заяц!» Он решительно шагнул к своему мотоциклу, завёл его, и громко «воткнув» сразу вторую передачу рванул с места. «Паннония» шла ровно, подпрыгивая на кочках, и взрыкивая маломощным «одноцилиндровиком», тусклый жёлтый свет фары скользил по дороге, и Артёма, как всегда, охватило чувство единения со стареньким мотоциклом. Это было точно так же, как если бы он вёл длинный интересный рассказ – чувство беспредельной свободы от реальности, чувство полёта... Наедине с мотоциклом Артём всегда испытывал то, что, должно быть, испытывал бы рядом с любимой женщиной – с Ниной, например – жилось раскованно, вольно, и счастливо! Он на секунду закрыл глаза, отдаваясь охватившей его радости... И откуда на его пути попалась эта злополучная коряга? Утром её не было, он готов был клясться чем угодно! А вот теперь она была, и мотоцикл, налетев на неё передним колесом, взвился на дыбы, «скозлил», рыскнул на заднем колесе вправо-влево, пошёл юзом по дороге, но и тогда ещё был момент, когда можно было поправить равновесие, если бы на пути не подвернулась крошечная лужица. Заднее колесо скользнуло по липкой грязи, 27

Журнал «Огни над Бией» № 31

потеряло сцепление с землёй, и Артём со всего маху грохнулся о гравийку. Что ж, падать ему было не впервой. Он осторожно пошевелил руками, ногами, качнул головой – тело слушалось, острой боли, той, что бывает при переломах, не было. Саднило сбитое колено, ныл ободранный локоть, рёбра справа болели, но не сильно – просто хорошо приложился. Артём, кряхтя, поднялся, прохромал до кювета, где ещё вертела передним колесом его верная «Паннония». Н-да-а! Старушке досталось крепче... но это была ещё не беда. Беда, гулко и ровно перестукивая тактами мощного, хорошо отлаженного мотора, приближалась сзади...

-- Эй, брат, помощь нужна? – раздался сзади весёлый голос. Артём медленно, словно в затылок ему упёрлось холодное, дышащее смертью кольцо пистолетного ствола, обернулся. Он уже понял. Так работает двигатель только одного типа мотоцикла, а именно – чоппера, и такого мотоцикла в округе радиусом в двести километров, а может и больше, быть не могло! За его спиной, в трёх шагах, верхом на чёрном «Харлей Дэвидсоне», крепко держа руками круторогий, изящно изогнутый руль, сидел... Чёрный Байкер! В небольшом рогатом шлеме с ремешком под подбородком. Чёрная кожаная «косуха», чёрные кожаные штаны, высокие полусапожки, круглые очки, отражающие свет луны, короткая ухоженная бородка – всё чёрное. Мамочки, да ведь это и впрямь ЧЁРНЫЙ БАЙКЕР! У Артёма похолодело внутри…

-- Я говорю – помощь не нужна, брат? – повторил Чёрный Байкер чуть громче, и белозубо улыбнулся во весь рот. Волчьих клыков у него во рту не было. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Путешествие в Сказку Артём застыл соляным столпом, глядя, как Чёрный Байкер неспешно слезает со своего «Харлея», обстоятельно ставит его на «подножку» и направляется прямиком к нему. Страха не было и в помине, ледяная игла не колола больше грудь – растаяла, и сердце, освободившись от измучившего его за целый день неясного томления, заколотилось вдруг бешено, и кровь могучими толчками ударила в голову, забумкала в ушах: «Вот оно! Вот оно! Вот оно!» А что – «вот оно» – было не очень понятно. Ясно только, что ждал он целый день не напрасно, только вот не беда это 28

Журнал «Огни над Бией» № 31

была, а наоборот вовсе – нечто, что должно было изменить всю его устоявшуюся в рамках реальности жизнь, повернуть её так круто, и в такое неизвестное «куда-то», что именно из-за этого и становилось не по себе – от неизвестности, как будто навалился ночью на грудь мохнатый проказник-домовой, душит мягкой лапой, и тут самое время спросить его: «К худу, или к добру?» Момент истины... А спросить страшно, вдруг да ответит: «к худу»?

-- Ты что, язык проглотил? – Чёрный Байкер подошёл вплотную, и теперь, улыбаясь, приязненно рассматривал Артёма.

-- Да!.. – выпалил он. – Нет!.. То есть... – Артём смешался и замолчал.

-- По-онятно, -- задумчиво протянул Чёрный Байкер, и направился к кювету, где, задрав к небу колесо-восьмёрку на изогнутой от удара о корягу передней вилке, валялась «Паннония». – Та-ак! – он, присев, внимательным взглядом окинул искорёженный мотоцикл, протянув руку, покачал руль туда-сюда. – Н-да-а! – поднялся, отряхнув руки, покачал головой, восхищённо присвистнув.

-- Реликт! Динозавр! Раритет, можно сказать! Твой? – он вопросительно взглянул на Артёма.

-- А-га, -- выдавил тот.

-- Крепко ты вмазался. Как сам-то? – в голосе говорившего слышалось неподдельное участие.

-- Ни… кхм! кха!.. ничего… -- натужно откашлялся Артем.

-- Ну, и славно. Мотоцикл вот жалко. Но ты не переживай, это всё не смертельно. Хорошо ему досталось, но поправить можно... и даже нужно! Жаль, если такая вещь бегать перестанет. Блин, как я так лопухнулся-то? Того, который перед тобой ехал, успел предупредить, а тебя вот... Проморгал! Слушай, а вот тот, который до тебя тут был, он что, всегда так полкает? Как бешеный, честное слово, очень уж быстро, да на таком драндулете... Камикадзе какой-то, -- Чёрный Байкер осуждающе качнул головой в рогатом шлеме. -- Я ему машу: «стой, тут бревно на дороге!», -- а он мне ни «спасибо», ни «до свидания», развернулся и рванул, будто за ним черти гонятся! Чокнутый, что ли? Артём, несмотря на дикость происходящего, понял, что его странный собеседник имеет в виду Круглого, и, не видя никакой прямой угрозы – никто на него не набрасывался, не вёз к чёрту на рога, за двести вёрст киселя хлебать, не волок с демоническим хохотом в потусторонний мир – немного расслабился, и уже чутьчуть свободнее проговорил: 29

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Нет, это он тебя испугался... ну, и рванул...

-- А чего испугался-то? -- поинтересовался Чёрный Байкер несколько озадаченно.

-- Ну... Ты же это... Чёрный Байкер, -- полуутвердительно, полувопросительно сказал Артём.

-- Ну, и что? – как-то даже удивился ночной ездок.

-- Ну... -- Артём замялся на секунду. – Ты же призрак! – выпалил он разом, решив, что честность – лучшая политика, а чему быть, тому не миновать, и лучше сразу расставить все точки над «ё-моё», и чтобы всем здесь было понятно – «ху из ху ин раша», и вообще... какого чёрта!

-- Сам ты призрак! – обиделся Байкер. – Ты, по всему видать, и призрака-то настоящего в глаза никогда не видал, а туда же – приизрак, -- протянул он презрительно, шагнув ближе. – На, потрогай!

– он неожиданно резко схватил за руку шарахнувшегося в сторону Артёма, провёл его ладонью по шершавому хрому «косухи».

-- Призрак, да? – запальчиво повторил он.

-- Да нет, вроде, -- промямлил Артём – ему вдруг стало неловко, будто он, вот так за здорово живёшь, ни за что ни про что обидел хорошего человека. Он даже немного покраснел.

-- То-то! А то – при-израк! – довольно сказал Чёрный Байкер. Видно то, что его посчитали за привидение, отчего-то сильно царапало его изнутри, может быть – каким-нибудь дурацким воспоминанием, Артем не знал. Он вообще чувствовал себя, словно Сенека (или то был Сократ?), результатом интеллектуальных пассажей которого стало понимание своего полнейшего невежества, и, как следствие, сакраментальный библейский вывод о суетности всего сущего. Ничего он уже не понимал, ничего не хотел, и даже удивлён не был; оставалось, правда, лёгкое недоумение по поводу происходящего, но и то как-то так, вскользь.

-- Ну, ладно, прощаю тебе твою необразованность, давай лучше делом займёмся! – ночной ездок вновь дружелюбно оскалился, демонстрируя полное отсутствие во рту каких-либо приспособлений для удобнейшего угрызания ближних – только ровный ряд обыкновенных человеческих белых зубов, и Артему отвлечённо подумалось, что Круглый всё же изрядный болтун, враль, и, может быть даже – трус…

-- Ночь на исходе, -- сказал чёрный мотоциклист, поглядывая на заходящую луну. У Артёма ёкнуло внутри, сердце заколотилось часто-часто, 30

Журнал «Огни над Бией» № 31

потом, словно испугавшись, что таким громким стуком оно привлечёт ненужное внимание, съёжилось, и тихонько заныло. Вот, началось… Сейчас Чёрный Байкер потребует от него помощи в поисках, завезёт чёрт-те куда и бросит... Артём затосковал.

-- Ночь на исходе, -- продолжал меж тем Байкер, -- а твоя колымага – вдребезги. Надо чего-то думать насчёт ремонта. Мой грех, мой и ответ. Сейчас отвезём её в одно надёжное место, там мигом починят – день-два, и ты своего скакуна не узнаешь!

-- Это куда? – подозрительно спросил Артём. В благие намерения нечистой силы он не очень-то верил, и связываться не хотел, но, похоже, выбора ему не оставляли.

-- Увидишь. Главное – ничего не бойся, ничему не удивляйся, и держи хвост пистолетом! Там тебя никто не обидит, все свои в доску, – заявил Чёрный Байкер уверенно, и полез за пазуху. Достал оттуда что-то вроде короткого стека и кусок чего-то, похожего на берестяную грамоту времён Киевской Руси. – Та-ак, -- забормотал он, вглядываясь в письмена, то поднося поверхность листа к самым глазам, то дальнозорко отстраняя его на расстояние вытянутой руки. – Арысь-Поле... – шептал он сосредоточенно, -три на восток... Сивка-Бурка – три на запад... бл-лин, чёрт ногу сломит в этом старославянском... А-а, вот! Инструкция, -- пояснил он недоумевающему Артёму, сворачивая грамоту, и пряча её обратно. – Как у вас тут всё просто, -- с досадливой завистью проговорил он, становясь лицом на север, и поднимая правую руку. – Достал сотовый из кармана, позвонил, тебя приехали, и забрали, всё как у людей, а тут... прутик ореховый... э-эх-х! – подняв то, что он называл ореховым прутиком, Чёрный Байкер трижды ударил им оземь, и завопил, будто его резали: -- Мели, Емеля – твоя неделя! С минуту ничего не происходило в окружающем мире. Тихонько разгоралась на востоке алая зорька, исчезали по одной звёзды с зеленеющей глади небосвода, и утренний туманчик легко колыхался над дорогой, и вдруг... Вдруг странное марево раздвинуло туман впереди них, задрожал воздух, и на дороге появилось нечто, на первый взгляд напоминавшее небольшой маневровый паровоз с дымящейся трубой, и на приличной скорости рвануло на них. Артёму показалось, что вот сейчас эта туша переедет через «Харлей» Чёрного Байкера, потом через них, даже не заметив, и понесётся дальше, чадя чёрным дымом из нелепой трубы, но в последний момент откуда-то сверху 31

Журнал «Огни над Бией» № 31

раздался молодецкий клич: -- По щучьему веленью, по моему хотенью – стой, печка! – и монстр послушно замер в метре от них. Артём стоял, как пыльным мешком пришибленный – перед ним действительно была печь! Старинная русская печь, с проглядывающими коегде сквозь облупившуюся штукатурку кирпичами, с разверстым, пышущим жаром чёрным зевом топки, кое-как побеленная... Но добило его не это. На шершавом, многократно белёном боку была надпись из ярко-оранжевых, обведённых индигово-синим кантом, славянских букв: «Сказ-Спас-сервис». А ниже, строгим чёрным шрифтом, правда, тоже славянским: «Транспортное агентство «Emelya Transport Compani» -- грузоперевозки в один конец за умеренную добрую услугу!» И глядя на эту совершенно невозможную надпись, Артём ничего не мог придумать умнее, как спросить у Байкера полушёпотом: -- А почему – «в один конец»? – как будто это было сейчас для него самым важным.

-- А ленивый потому что, -- уголком рта ответил Байкер. – Да и, с другой стороны, как одновременно в разные концы перевозить?

-- А если – туда, а потом обратно? – почему-то зацепился за эту тему Артём.

-- Так, всё равно, выходит: туда – в один конец, и обратно – тоже в один конец, -- пояснил его спутник.

-- А-а, -- только и нашёлся, что ответить Артём, подумав между делом, что своя логика в этом есть… Хотя… Какая, к чертям собачьим, логика?! Логикой здесь и не пахнет, потому, хотя бы, что вот она стоит перед ним, печь, которой по логике существовать никак не полагается, поскольку она придуманная, и которая – даже если и существует – то ездить, опять же по логике, никак не может… В это время наверху завозились, ругнулись невнятно, а потом встал на печи в полный рост, подбоченившись, дородный парень с круглым веснушчатым лицом, носом-картошкой, толстыми губами и соломенными, давно не стриженными волосами, выбивающимися во все стороны из-под собольей шапки с малиновым бархатным верхом, надетой набекрень.

-- Здоров, канкурент! -- бодро крикнул он сильно нажимая на букву «а», и помахал Чёрному Байкеру широкой ладонью.

-- Какой я тебе, снулому, конкурент, -- поморщился Байкер.

-- Эт верна – никакой! – весело продолжал... Емеля, по всему 32

Журнал «Огни над Бией» № 31

судя. – Так себе – кавырялка, а не канкурент!

-- Кто из нас ковырялка – это дело десятое, а вот услуги я тебе оказывал, и ты об этом помни! – в голосе Байкера прорезался холодок.

-- Ну, как жа, как жа, -- миролюбиво загудел Емеля, не переставая ухмыляться толстыми капризными губами. – Мы испокон люди простые, дабро завсегда помним! Ты мне послужил, я тебе отслужу – бизнис, понятие имеем! Чего надоть?

-- Вон лежит, -- мотнул головой Чёрный Байкер на исковерканную «Паннонию». – Отвезёшь – сам знаешь куда, там сдашь... скажи – от меня.

-- Ладноть, -- покладисто кивнул Емеля, и, кряхтя, полез с печи. Мелькнули перед носом у Артёма плетёные липовые лапти, новые добротные онучи, плисовые синие портки в полоску, и вот он уже на земле – косая сажень в плечах, руки как лопаты. Поглядел на мотоцикл, хмыкнул неопределённо, поднял легко, как детский велосипед, вскинул над головой, да и забросил прямиком на печь – та только крякнула протестующе, да вздохнула жалобно!

-- Энтот со мной, али как? – спросил он у Байкера, явно имея в виду Артёма.

-- Или как, -- буркнул чем-то недовольный Байкер. – Вали давай, утро на носу...

-- Хде? – потешно скосил глаза к переносью здоровяк Емеля.

– Нетути его на носу! – он хитро поглядел на Артёма, явно требуя оценки своему остроумию, но Артём только гулко сглотнул, решительно не находя в себе сил даже на слабенькую полуулыбку, а Чёрный Байкер к шуткам был не склонен.

-- Давай-давай, езжай, тоже мне... Бенни Хилл, -- пробурчал он.

-- Хто? – заинтересовался было Емеля.

-- Дед Пихто! Ты сегодня поедешь, или как? – рявкнул Чёрный Байкер, выходя из себя, и парень нехотя полез на печь, бормоча: -- Смурной ты мужик, шуток не понимашь! Ни словечушком с тобой ни обмолвиться, ни в бабки сыграть, ни плясовую сплясать... Што за народ!

-- Трагический персонаж с уклоном в псевдоготику! – сказал, словно отрезал, Чёрный Байкер.

-- Во-во, оно и видать! Точно – с уклоном! И слова-то всяки непонятны, одно слово – пирсанаш! – подал реплику уже с печи Емеля, и, не дожидаясь отповеди, гаркнул ухарски: -- И-э-х-х-х! По щучьему веленью, по моему хотенью, ежжай 33

Журнал «Огни над Бией» № 31

печь полями широкима, лесами дремучима, што за земли за Германския, што за горы за Британския, во места во басурманския, а вези меня печка во славен град Мотор-Сити! – и пока Артём стоял оцепенело, переваривая происходящее, печка с натугой вздохнула, и, быстро набирая скорость, исчезла в предрассветных сумерках. Чёрный Байкер ещё пару минут глядел вслед, потом засмеялся тихонько: «Вот балбес!» – и, обернувшись к Артёму, сказал с доброй ухмылкой: -- Вот же, понимаешь, натура человеческая. Хороший ведь парень, добряк, безотказный, попроси – последнюю рубаху отдаст, а как начнёшь с ним по-нормальному, так он сразу нос задирает, и тогда к нему – не подступись, важный становится, надутый такой, что твой купец! Приходится тогда с ним построже, чтоб не слишком заигрывался. «Бизнисмен», -- передразнил он, и снова засмеялся.

– А вообще-то, -- добавил он отсмеявшись, -- если подумать, то у него на перевозку крупногабаритных грузов, считай, монополия... Он же, по щучьему веленью, хоть дом, хоть дворец может с места на место переставлять – чем тебе не трансагентство? Правда, есть ещё Данила на своём Летучем Корабле, -- задумчиво продолжил он, -- да ему, Даниле, плевать оттуда, с высоты, на всё и на вся. А Ванька с Волшебным Колечком, тот больше по бабам ходок – всё по царским дочкам, всё никак не угомонится, жиголо недоделанный – не до «бизниса» ему... да и вообще на фиг не надо. А вот Емеля по простоте душевной увлёкся… Ладно, заболтались мы с тобой, -- неожиданно заключил он. – Пора и нам ближе к дому выдвигаться.

-- А... куда? – с опаской спросил Артём.

-- Увидишь, -- пожал плечами Чёрный Байкер. – Садись, -- он кивнул на свой мотоцикл, -- держись за меня крепче, и помни, что я тебе говорил – ничего не бойся, и поменьше удивляйся... Хотя и есть – чему! Один Емеля чего стоит! Видал, каков фрукт, а? Артём неуверенно полез на заднее седло «Харлея», мысленно крестясь и шепча молитвы, однако – больше по привычке. Он совсем не боялся, да и не мог он уже бояться, после всего, что увидел и услышал сегодня – пробки перегорели, и испытывал он сейчас лишь усталость, смешанную с лёгким любопытством. Ехать, правда, ему по-прежнему никуда не хотелось, но и перед новым знакомым было неудобно, да и самому – где-то там, на самом дне души, подумалось, а не трушу ли я? Да и когда ещё 34

Журнал «Огни над Бией» № 31

доведётся ему прокатиться на настоящем «Харлее», легенде байкерской истории, гордости американского мотопрома – в их-то диких краях… А, ладно, покатаюсь, а там мне сам чёрт не брат! – это Артем додумывал уже с заднего сиденья . Чёрный Байкер сел впереди него, повернул ключ зажигания. Двигатель завёлся с «полутыка», забурлил ровно и мощно, почти неслышно включилась передача, и «Харлей Дэвидсон», плавно разгоняясь, взял разбег.

-- А что за услугу ты Емеле оказал? – спросил он Чёрного Байкера, сквозь свист ветра в ушах. Не то, чтобы ему было уж так невтерпёж узнать, какие-такие дела связывают всем известного сказочного Емелю, и мало кому известного, но от этого не менее сказочного Чёрного Байкера – просто надо было как-то строить разговор, наводить мосты…

-- А? – не расслышал тот.

-- Я говорю, -- закричал Артём громче, -- что за услугу ты Емеле оказал?!

-- Ха-ха-ха-ха! – закатился в смехе Байкер. – Я ему такую услугу, считай, каждую неделю оказываю! – проорал он в ответ. – Ха-ха-ха! Он, как в кружале зелена вина нарежется, так два слова вместе связать не может, ну, понятно, печка его и не слушается, домой везти не хочет, она же на пальцах объяснений не понимает! Ей надо, чтоб он волшебные слова произнёс, а он не то, что слово сказать, он иной раз и хрюкнуть-то не в состоянии! Ну, тогда я его домой нет-нет, да и подброшу, жалко дурака!

-- Понятно! А куда всё-таки мы сейчас едем?! – крикнул Артём.

-- Как – куда?! Не понял ещё, что ли? В Сказку, конечно! Подожди, сейчас!.. – он прибавил газу, мотоцикл, рыкнув, рванулся вперёд, и вдруг Артём увидел впереди и вокруг такое же марево, какое только что выпустило на них печь вместе с Емелей, а потом поглотило их обратно. Он не успел ни испугаться, ни подумать что-нибудь путное, как дорога, по которой они ехали, резко изменилась. Вместо привычной гравийки под колесами «Харлея» заструился пыльный проселок, а впереди был перекрёсток, а на перекрёстке стоял поставленный на попа огромный серый валун, а на валуне глубокими корявыми буквами было высечено: Дремучий Лес (и стрелка, указующая налево), Мотор-Сити, Спейстаун (и две стрелки направо), и – Кто Прямо Пойдёт, Тот – Молодец (вместо стрелки – стилистическое изображение интернационального жеста – сжатый кулак с выставленным вверх большим пальцем).

35

Журнал «Огни над Бией» № 31

Мотоцикл свернул направо, и через минуту Артём увидел вдали яркое зарево электрических огней.

-- Мотор-Сити! – полуобернувшись, крикнул ему Чёрный Байкер.

– Добро пожаловать в Сказку! ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Приключения начинаются Пиво тут было неплохим. Странным, непривычным, но неплохим. И вообще, Мотор-Сити не производил на Артёма сказочного впечатления. Город, как город. Яркие рекламные огни, мигают всё время, глазам больно. Музыка изо всех кафе, ушам неприятно. Артёму вообще никогда не нравилось в городах – суеты много непонятной, беспокойства. Люди нервные, странные, с непонятными целями и желаниями, и у каждого свой прибабах. На деревенских смотрят, как венеролог на лобковую вошь – с презрением, гадливым любопытством, и стойким желанием раздавить... Непонятно, за что, и неприятно до крайности. И здесь очень похоже, правда вот, контингент малость не тот. Вот пронеслась, ревя моторами мотоциклов, буйная толпа вампиров. А вот прополз, неторопливо – патрулирует, что ли? – намертво затонированный бэтмобиль. Дважды туда-обратно пронёсся Призрачный Гонщик с лицом, сквозь которое явственно проступал зловещий фосфорический оскал черепа… Контингент… Ну, да леший с ним, с контингентом, не в нём даже дело. А в том, что как-то здесь всё не так. Словно всё вокруг – результат тщательной работы многих и многих программистов, либо художников-аниматоров-мультипликаторов, грамотно спланировавших основную концепцию, тщательно отобравших и разработавших кучу главных героев, и второстепенных героев, и третье-и четвёртостепенных, и просто статистов; аккуратно, со знанием дела их всех прорисовавших и отшлифовавших, вплоть до мельчайших движений, до мельком брошенного рассеянного взгляда, до небрежного поворота головы, до любого неосознанного жеста; и поместивших в такие же рафинированные, грамотно спланированные, тщательно отобранные, прорисованные и отшлифованные джунгли декораций. И всё получилось просто великолепно, мастерски, почти безупречно… но только почти. И вот живёт себе да радуется нарисованный город, один в один схожий с настоящим, вот только всё в нём, если приглядеться 36

Журнал «Огни над Бией» № 31

повнимательней, немножко слишком чересчур. Слишком уж мимолётны эти самые рассеянные взгляды, и слишком они рассеянны, и малость более небрежны повороты головы, и очень уж нарочито неосознанны жесты… Немного громче музыка, немного ярче свет. Слишком красивые женщины с огромными глазами и безупречными фигурами ходят по бульвару, держа под руку своих слишком мужественных спутников с квадратными челюстями и спортзальными мускулами… Чересчур деловитые прохожие, чересчур благородные и внимательные полицейские на каждом углу, чересчур послушные – и так же чересчур шаловливые – дети играют в парке под присмотром чересчур благонравных и заботливых мам… Артём вертел головой, выискивая ляп за ляпом, а Чёрный Байкер, вольно раскинувшийся в пластиковом кресле летнего кафе с интересом наблюдал за его реакцией. Куртка его была расстёгнута, из под неё виднелась футболка, тоже чёрная, с красиво серебрящейся поверх неё толстой цепью.

-- Не нравится? – сочувственно спросил он.

-- Да ничего, -- вежливо, но вяло ответил Артём. – Шумно только...

-- Это ничего. Это сперва у всех так, кто здесь не бывал. Замечаешь, какие они тут все… наигранные?

-- Д-да. А почему так?

-- Сюжетных линий слишком много, -- Байкер кинул взгляд на автомобиль охотников за привидениями, с диким воем, на который никто не обращал внимания, пронесшийся к одному из небоскрёбов. – Все они здесь так переплетены, что их иначе и различать перестанут. Внутри своих сюжетов у них всё тип-топ, от реальности не отличишь. А вот когда приходится соприкасаться с чужими – тут и происходит этакое… смазывание, что ли… ну, как будто они немного вне фокуса становятся, или наоборот – слишком резкие, слишком выразительные.

-- Почему?

-- Потому, что те, кто их всех, и меня в том числе, выдумали – люди разные, с различающимися, порой диаметрально, взглядами на жизнь, с различными вкусами, у каждого совершенно отличное от других мироощущение и миропонимание, ясно?

-- Э-э… ну… более менее…

-- В принципе – ничего страшного. Стоит тебе только в чей-то сюжет встрять, и тут же приходит ощущение полной реальности 37

Журнал «Огни над Бией» № 31

для данного конкретного случая, по другому и быть не может. Просто сейчас ты не участник, а простой наблюдатель, зритель, если угодно. Ну, а зритель-то всегда отличает спектакль от жизни…

-- Да я ничего… Непривычно только как-то.

-- Я тоже долго привыкал... Но мне, слава Богу, здесь редко удаётся бывать. Моя стихия – дорога... Вечная дорога, -- грустно и задумчиво добавил он.

-- Ты её так и не нашёл? – спросил Артём, больше для проформы. Ясно ведь, что если бы нашёл, то и не сидел бы здесь, и не мотался бы по дорогам... Но ничего этого Чёрный Байкер не сказал, просто отрицательно покачал головой. Где-то вдалеке в небо вонзился яростный столб белого пламени, а через секунду по перепонкам ощутимо хлопнул звуковой удар.

-- На космодроме, в Спейстауне, -- лениво ответил Байкер на вопросительный взгляд Артёма.

-- А можно туда съездить? – сердце Артёма забилось чаще – ему очень хотелось посмотреть на настоящий космический корабль.

-- Можно-то можно, только зачем – вот вопрос...

-- Как – зачем? Интересно...

-- Ничего там интересного нет. То же, что и здесь, а на космодром чтоб попасть – пропуск нужен. – Байкер помолчал, и неохотно прибавил: -- Да и народ там... знаешь... Говорят, в основном, на английском. Русские-то все давным-давно в космосе делом заняты. Здесь только американцы, в основном... атмосферу засирают, -- Чёрный Байкер скривился, будто у него болел зуб. Не хотел он ехать в Спейстаун, и это было видно по нему, и Артём не стал настаивать. Бог с ним, со Спейстауном, Чёрный Байкер, видать, хороший мужик, плохого не посоветует. А тот, задумчиво уставившись в стол, медленно сказал: -- Ладно. Это я привык здесь, вот мне и скучно... А ты-то впервые. Мотоцикл твой дня два в ремонте пробудет, чем бы тебя пока развлечь? Если бы можно было тебя дома оставить, а его сюда забрать, тогда дело другое, но раз ты здесь... – он тяжко задумался.

-- А почему нельзя? – удивился Артём.

-- Ну, я ещё там заметил, что у вас с ним связь... такая, -Байкер неопределённо покрутил пальцами у головы. – Ну, 38

Журнал «Огни над Бией» № 31

представь себе: человек строит дом. Пусть и не сам-один, пусть вместе с бригадой, но для себя… или – как для себя. Главное, что он к этому дому не равнодушен, что он, укладывая кирпич, или строгая половицу, мечтает о будущем, о том, как по этой половице детские ножонки пробегутся, как – кирпич к кирпичу – станет стена надёжным убежищем для семьи, как поселятся в этом доме любовь и понимание… Душу вкладывает. И возникает этакий резонанс, что ли, резонанс душ, его – и той части, что в дом вложена… И пусть потом сам он здесь жить не будет, но вот, бывает так, что пойдёт мимо этого дома, и его что-то словно подтолкнёт, по сердцу погладит. Вот так и у тебя с твоим мотоциклом. Вас нельзя по разным мирам растаскивать – резонансы у миров разные, связь может пропасть, и будет у тебя вместо твоего мотоцикла обычная железка... Как у того придурка, который меня испугался...

– видно то, что его испугались, задело Чёрного Байкера больнее, чем Артёму показалось вначале.

-- А разве нет ничего, из-за чего тебя стоит бояться? – осторожно спросил Артём. – Я вот слышал, что ты можешь человека невесть куда завезти, к чёрту на кулички.

-- Ой, ну было, один раз, -- поморщился Байкер, -- так тот придурок сам виноват. Тормозит меня, морда пьяная, как будто я такси. Шеф, -- говорит, -- подвези в соседнюю деревню, за самогонкой! – я ещё удивился – в своей, что ли, деревне, найти не мог? Ну, повёз. А он мне: А слабо до райцентра? – Ну, мне-то что, я всё равно наугад езжу... Повёз до райцентра. А тот всё не унимается: А до города? – Довёз я его и до города... Тут он мне и заявляет: Куда, нечисть проклятая, ты меня завез? – и в слёзы. Я ему твержу, мол, поехали обратно, а он ни в какую, упёрся. – Я, говорит, добрый христианин, -- а сам крестится через левое плечо, -- и с нечистью, говорит, нипочём знаться не желаю! – Так и не поехал! Артем тихонько засмеялся. История очень походила на правду. Так вот натворит кто-нибудь по пьянке чего-нибудь глупого, а признаваться в своей глупости ни в какую не желает – как будто и так все кругом не знают, что он дурак – и, бывает, такую паутину из небылиц наплётёт, что иной паук заблудится. И что на нём всю ночь черти катались, так, что насилу потом Айболит отпоил живой водой... Вот, кстати. К вопросу о живой воде… Ч-чёрт! Вот чем надо заняться! Он ведь в Сказке, тут у них разные чудеса, и как он 39

Журнал «Огни над Бией» № 31

раньше не подумал, идиот, эгоист! И Артём даже тихонько взвыл от злости на самого себя!

-- Ты чего? – покосился Чёрный Байкер.

-- Слушай, -- лихорадочно заговорил Артём. – Это ведь Сказка, тут ведь наверняка живой воды можно добыть!

-- Ну, можно, -- пожал плечами Байкер, -- а тебе на что?

-- Понимаешь, есть одна девушка... Артём выложил всё без утайки. О том, что живёт на свете замечательная девушка Нина, красивая, умная, добрая, только очень несчастная, потому что мечтает жить как все нормальные люди, а ей этого не дано; о том, как он любит её, и о том, как ему хочется, чтобы она зажила, наконец, полноценной жизнью... Байкер слушал, не перебивая, сначала развалясь вальяжно, с ленцой прихлёбывая пиво, потом выпрямившись, отодвинув в сторону пузатую стеклянную кружку – на лице его появилось напряжение.

-- Вот, значит, как, -- проговорил он наконец. – Ну, а что... Попробовать можно, это ты славно придумал, это ты молодец. Только будет ли толк? Я ж говорю – резонанс у миров разный, -пояснил он в ответ на недоумение Артёма. – Живая вода запросто может в твоём мире через каких-нибудь пару часов оказаться самой обыкновенной – свойства долго не держатся... Хотя... если всё сделать быстро, то, может, успеем. Надо попробовать, -решительно заявил он, и немного подумав, добавил, -- но знаешь, этим должен заниматься ты сам, без моей помощи. В сказках всегда так – в руки даётся, и силу имеет только то, что сам заслужил. Заметил, наверное, что здесь даже злато-серебро не в особом почёте? Даже Емеля, уж на что балбес, дубина стоеросовая, и тот за добрые услуги работает – это беспроигрышный... «бизнис».

-- Да я... Всё, что угодно! – запальчиво начал Артём, и вдруг сник. – Только вот, с чего начинать? – он с надеждой поглядел на Чёрного Байкера.

-- Как это – с чего? – тот даже рот раскрыл от удивления. – С бабы Яги, конечно! Ты же в сказке! Артём огляделся, но поскольку вокруг не наблюдалось ни одной самой завалящей бабы Яги, то ему ничего не оставалось, как задать банальный, хотя и вполне резонный вопрос: -- А как её найти?

-- Я тебя подброшу, чтобы времени не терять – это условиям не противоречит. А уж договариваться с ней ты будешь сам.

40

Журнал «Огни над Бией» № 31

Договорились?

-- Конечно, -- ответил Артём, и вдруг, словно по наитию, вспомнил ещё об одном важном условии, которое упоминал Байкер. – А какой услуги ты взамен потребуешь? – спросил он, изо всей силы стараясь выглядеть деловито – очень уж не хотелось попасть впросак.

-- Ты смотри! – восхитился Байкер. – Соображаешь! – он немного подумал, и изрёк: -- Мотоцикл у тебя славный… мне такие нечасто доводится встречать… прокатиться дашь, и долг твой спишется, как тебе такое условие?

-- По рукам, -- кивнул Артём с облегчением – когда Байкер заговорил о мотоцикле, да ещё таким нарочито задумчивым тоном, у него аж внутри захолодело. На секунду показалось, что условием выздоровления Нины станет его любимая «Паннония». Не о чем и говорить, он был бы согласен и на это, но… было бы всё-таки жаль, очень жаль.

-- Ну, тогда и говорить не о чем, -- подвёл черту Чёрный Байкер.

– Поехали, нечего нам здесь больше делать! Дорога ждёт! ГЛАВА ПЯТАЯ Baba Yaga Travel Лес стоял перед ними тихий, загадочно примолкший. Чёрные деревья замерли в полуночном сне, лишь ветер иногда сонно вздыхал в кронах, да несколько неугомонных сверчков перекликались в густой траве, и печально плакала вдалеке ночная птица. Полная луна лила на вершины яростный серебряный свет, но под сенью деревьев сгущалась темнота, и чудилось, -- вот сейчас, качнув ветви кустов лохматыми, по-летнему облезлыми боками, выйдет из лесу огромный серый волк с янтарно горящим взглядом, и скажет человеческим голосом… Артём помотал головой, сбрасывая сказочное очарование ночного леса-колдуна – ну его, в самом деле, ещё накаркаешь ненароком…

-- Вот тебе тропинка, иди по ней, никуда не сворачивай, она тебя выведет, -- давал последние наставления Чёрный Байкер.

-- А если сверну, что будет? – вопрос казался Артёму вовсе нелишним, мало ли, предупреждён – вооружён!

-- Ничего не будет, -- ответил Байкер. – Поплутаешь по лесу, да всё равно к Яге и выйдешь – дорога-то одна, да ещё и навороженная.

41

Журнал «Огни над Бией» № 31

Яга-то уж ни одного клиента мимо себя не пропустит!

-- А почему – «никуда не сворачивай»? – настойчиво выспрашивал Артем. Всё-таки идти в одиночку по ночной чащобе ему было страшновато.

-- Так положено говорить, -- досадливо отмахнулся Байкер, -сказок, что ли, не читал?

-- Читал, читал, -- покладисто кивнул Артём, подумав про себя, что он и без предупреждения ни за какие коврижки не свернул бы с торной тропочки в лесную темь.

-- Ну, так слушай дальше. Как увидишь избушку на курьих ножках, скажешь ей...

-- Знаю-знаю! Избушка-избушка... -- ну, и дальше -- как написано.

-- Точно! Ну, и всё, пожалуй. Держи пять... Да, -- вспомнил Байкер. -- Если уж совсем -- гроб, тогда зови, не стесняйся! Свисни в два пальца, умеешь?

-- Умею.

-- Ну, и всё. Только попусту не свисти, а то мне по лесу на мотоцикле не больно-то удобно...

-- Да понял я...

-- Ну, давай, будь!

-- Погоди! А туда долго идти-то, хоть?

-- Долго ли, коротко ли! – пожал плечами Байкер. – Тут для кого как, всё же в мире относительно, сам знаешь... Формулировочка, конечно, была довольно-таки расплывчатой, но, в свете происходящего – вполне корректной. Тропинка оказалась прямохожей, лесная тьма, так пугавшая издали, оказалась вовсе даже и не тьмой, а приятным полумраком – блики лунного света, каким-то непонятным образом ухитрявшиеся продираться сквозь переплетение листвы и веток, падали прямо под ноги, а со всех сторон дружелюбно подмигивали необыкновенно крупные светлячки, то и дело, словно световые указатели, пристраивавшиеся лететь впереди Артёма. И тишина стояла не мёртвая, а родная, свойская ночная тишина, -- квакали где-то лягушки, звенели комары, гулко ухала издали выпь, и даже филин захохотал было с толстого сука вслед ночному путнику, но сразу же, словно застыдившись, оборвал свой нелепый, неуместный смех. Шёл Артём действительно «долго ли, коротко ли», сам не заметил, как добрался до места, вышел на поляну, и остановился, 42

Журнал «Огни над Бией» № 31

как вкопанный. Нет, избушка была на курьих ножках, – всё как надо, – и было это, конечно же удивительно, и почерневший от времени, стоящий вкривь и вкось частокол вполне соответствовал антуражу, но поразило его совсем не это, а яркий красочный рекламный баннер, растянутый меж могучих сосен, словно перенесённый сюда откуда-нибудь из большого города. В Мотор-Сити такой и взгляда лишнего не привлёк бы, но здесь он был настолько же неуместен, насколько ошеломляющ. Надпись на баннере гласила: Концерн "Тёмный Лес Inc." АСТРОЛОГИЧЕСКАЯ ФИРМА «ЗОДИАК» гадание на кофейной гуще хиромантия, гороскопы, карты Таро Привороты, отвороты, заговоры ОРТОПЕДИЧЕСКИЙ КАБИНЕТ "КОСТЯНАЯ НОГА МЕД-СЕРВИС" гомеопатия, траволечение протезирование конечностей из костей заказчика А вот это, интересно, как? Из собственных костей, или просто можно с собой принести? Ну-ка, попробуем дальше... КАБИНЕТ психологической коррекции опытный психотерапевт-гипнолог Кот Баюн ТУРИСТИЧЕСКОЕ АГЕНТСТВО "BABA YAGA TRAVEL" Туры, круизы, сафари (опытный гид Кот Василий) ГОСТИНИЦА "ИЗБУШКА" полный пансион ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО "СОБАКА БАСКЕРВИЛЕЙ" Находим пропавших людей методом катания золотого яблочка по серебряному блюдечку.

43

Журнал «Огни над Бией» № 31

Н-да-а. Если верить рекламе (чего Артем, как здравомыслящий молодой человек, для которого телевизор был не чудо-ящиком, а свершившимся историческим фактом, делать, само собой, не собирался), -- если верить рекламе, а не собственным чувствам, то он стоял не перед радикулитно покосившейся на один бок подслеповатой хибарой на подагрических куриных лапах, а прямо-таки перед огромным офисным зданием, доверху набитым служащими. Видно, баба Яга была довольно пробивной старушкой, коль хотя бы половину из того, что обещала на плакате, делала сама! Артём был настолько ошарашен, что невольно (в знак протеста, что ли?) решился на довольно рискованный, и где-то даже нахальный поступок.

-- Избушка-избушка, -- произнёс он громким шёпотом, -- а ну, повернись к лесу передом, ко мне задом... и чуть-чуть пригнись... Изба вздрогнула – видно не ожидала такого хамства от вполне приличного юноши – неуверенно потопталась на месте, но видно исполнительность в конце концов перевесила, и она, скрипя, стала разворачиваться, и наконец застыла в неестественной позе, нараскоряку. Внутри что-то мягко упало, охнуло, завозилось, зашеборчало, а потом скрипучий голос пронзительно произнёс изнутри: -- Ты што, дурында, вовсе с глузду съехала? Оно, конешно, желание клиента – закон, однако ж не до такова! А ну, стань, как надоть, кура безмозглая! Изба повиновалась, как показалось Артёму – без особой охоты. Он хихикнул. А из окна высунулось старушечье лицо с огромным кривым носом и таким же огромным кривым клыком в беззубой пасти, и прошамкало: -- Эт-та хто там такой вумный? Ты, што ль, озорничашь, добрый молодец? Навроде и русским духом от тя пахнет, а шутки шутишь вовсе непотребныи – ровно мериканец какой! Дело пыташь, аль от дела лыташь?

-- Дело, бабушка, дело! – снова хихикнул Артём.

-- Ну, а коль по делу, так неча зряшно избу баламутить! Тьфу на тя, охальник, -- и без перехода, -- а како-тако дело-то у тя ко мне? Артём раскрыл было рот – хотел было выложить всё сразу, без обиняков, но что-то ему подсказывало, что здесь так не бывает... Назвался груздем – полезай в кузовок. Сказка есть 44

Журнал «Огни над Бией» № 31

сказка, и правила здесь тоже должны быть сказочные, несмотря на проникшие сюда цепкие лапы капиталистических отношений... И он, ничтоже сумняшеся, заявил: -- Ты, бабуля, добра молодца сперва приветь, приюти, напои, накорми, в баньке попарь, а потом уж спрашивай! – и сразу, какимто шестым чувством понял, что угадал единственно правильную линию поведения. Он тихонько перевёл дух – кто её знает, эту забавную с виду старушку… вот сунет в печь, и все дела. Бабка окинула его острым взором, прикидывая что-то в уме и беззвучно шевеля губами, а потом заявила: -- Ну, гостиница, ежели с пансивоном, эт-та у нас выйдет – одна добра услуга, али, ежлив деньгами, то серебряный полтинник, да два гроша с носу. А вот в баньке, добрый молодец, сам будешь париться – эскорт-услуги в обслуживание не входят! У меня тута не интим-салон! Артём честно попытался представить, какие «эскорт-услуги» может оказать ему престарелая гетера, содрогнулся, и торопливо закивал, боясь, как бы бабка не передумала, и всё же не согласилась «попарить его в баньке» -- вот уж ситуация была бы!

-- Ну, тада заходь в избу, я тебе бельишко чистое спроворю! – после того, как удалось залучить клиента, старушенция заметно подобрела. – Тя как величать-то, ась? – голос бабы Яги звучал приглушённо – она, отклячив сухой зад, рылась в глубоком сундуке.

-- Артёмом! – он с любопытством разглядывал обстановку. Обычная с виду деревенская изба, большая русская печь, лавки вдоль стен, полати, вот только, немного живописуя картину, в углу на лавке сидел, замерев каменным изваянием, здоровенный жемчужно-серый котище, и не моргая, тупо глядел перед собой.

-- Что это с ним? – указал он на кота вылезшей из недр сундука бабке.

-- А ну ево совсем! – баба Яга деловито прошкандыбала к печи и загремела ухватами. – Из-за него, окаянново, третий день клиентов теряю! Тута и старик заходил, помоги, говорит, за ради Бога – пуще прежнего старуха взбесилась! Тута и Балда попа приводил, полечи, говорит, а то совсем вышибло ум у старика, а ить я всего-то три раза ему по лбу щёлкнул. Даже и доктор Джекил с мистером Хайдом заглядывали надысь – от раздвоения личности лечиться… а он сидит себе, как репа на грядке, ни до чего ему дел нету! – бабка прищурилась, и уже менее пространно, 45

Журнал «Огни над Бией» № 31

но более обстоятельно пояснила: -- Кот Баюн енто! Силишша у ево гипнотическая такая страшенная – кого хошь в транс заведёт! Третьево дня, дурень, в зеркало глянул, да сам себя и оглоушил! У-у, ирод! Сидит вот теперя – чурка с глазами, даже и не мявчит! – она выразительно погрозила тупо уставившемуся в пространство коту ухватом.

– Бери-ка ты лучше бельишко, добрый молодец, да ступай баниться, а я тута пока на стол соберу, -- Яга протопала к двери, выглянула наружу и завопила что есть мочи противным голосом: -- Васька, Васька! Иде ты шарисся, харя басурманская?! Васька, Васька, Васька! На печке ожила одна из теней, шевельнулась, мягко, неслышно пролилась на пол, и оказалась прилично откормленным чёрным котом. Кот несколько секунд глядел Яге в спину, потом перевёл взгляд на Артёма, выразительно кивнул в сторону надсаживающейся бабки и значительно повертел лапой у виска, после чего разинул розовую пасть и хрипло мяукнул.

-- А-а, вот ты иде, сокол ненагляднай! – обрадовалась резко развернувшаяся Яга. -- Ить как тихо прошмыгнул-та, я, старая, и не углядела! – кот вновь взглянул на Артёма, и удручённо пожал плечами.

-- Давай, соколик, принимайся за труды! Вишь, добра молодца в баньку проводить надоть... -- Кот эбеново-чёрной тенью застыл на пороге, взглядом поманил Артёма за собой и шмыгнул в траву. Артём пошёл следом, напутствуемый словами Яги: -- Да, слышь ты, шибко-та не торопися тама, яхонтовый! Банник ентого дела ох, как не любит, кто в бане прыть-та проявлят! Так ты уж ево тама не заобидь! Банник? Ёжкин кот, вот беда! Всё, что доводилось Артёму читать про этого недоброго духа, обитающего в бане под полком, не сулило приятности от знакомства, но делать было нечего -Чёрный Байкер ясно сказал: ничему не удивляйся, ничего не бойся... А упомянутый ёжкин кот уже подвёл Артёма к приземистой банёшке, больше напоминавшей конуру для особо крупной собаки. Артём мысленно перекрестился, глубоко вздохнул, и решительно шагнул в горячий, пахнувший распаренным веником полумрак... На ужин были зелёные щи со сметаной, пельмени и молоко. Пока Артём насыщался, словоохотливая бабка пустилась в пространный рассказ о местных делах. Ругала всех подряд, 46

Журнал «Огни над Бией» № 31

жаловалась на Ивана Дурака, который на своём Коньке Горбунке за полдня может всё царство обскакать, а почту, варнак, всегда доставляет с опозданием; сетовала на Сивку-Бурку, которая в последнем забеге на дерби пришла второй, а баба Яга, как дура распоследняя, поставила на неё, и потеряла на этом кругленькую сумму. Но больше всего доставалось «аспиду Колобку», который недавно устроился землемером в кадастровый отдел, и теперь беспредельничает, как хочет — урезал у неё две сотки с огорода! Артём ел с удовольствием, а слушал довольно невнимательно, размышляя, как бы ему половчее подобраться к главному вопросу. Однако баба Яга, убрав со стола, села на лавку, и безапелляционно заявила: -- Ну, добрый молодец Артемий, пора табе и рашшитаться!

-- А... чем? -- спросил Артём.

-- Ну-тко, как договаривалися! Злата-серебра, я смотрю, у тя нетути, так давай, добру услугу гони!

-- Что надо сделать? -- Артём с готовностью поднялся на ноги.

-- Голосок, гляжу, у тя тонкай, да звонкай -- а ты мене спой, милок, потешь баушку!

-- Без музыки?

-- Пошто? -- поджала губы бабка, показывая глазами на висевшие на стене гусли. -- Вона гусли-самогуды, ты има насвисти, а уж они те сыграють! Артём снял гусли со стены, неловко пристроил их на коленях, и взялся было петь о том, как "шумела буря, гром гремел", но баба Яга сразу же оборвала его: -- И-и, милай! Так-от и я могу! Ты давай чего-нито, што мене не ведомо! Артём задумался было, а потом ему пришло в голову, что есть кое-что, чего Яга уж точно никогда не слыхала, вот только мелодию подобрать... С минуту он насвистывал гуслям мотив -- бабка терпеливо ждала -- а потом гусли поняли, что от них требуется, и ожили, заиграли переливчатым гитарным перебором, а Артём тихонько запел: Изумруды зелёных глаз Наполняют меня любовью. Ты стоишь -- как в последний раз, Наклонившись над изголовьем. Ты вздохнула, и лёгкий вздох 47

Журнал «Огни над Бией» № 31

Полон нежности и печали... Знает только на небе Бог -Как я по тебе скучаю! Бабка сидела, тяжко опершись щекой на ладонь, пригорюнилась. Этих тёмных волос копну Я усею алмазной пылью! Не оставлю, не обману -Небывалое станет былью! Ты шагнула через порог -Я увидеть тебя не чаял... Знает только на небе Бог -Как я по тебе скучаю! Эти стихи Артём сочинил сам, для Нины, но никто и никогда не слышал их -- загрустившая баба Яга была его первой аудиторией, и ей, похоже, нравилось. Она тяжко вздыхала, думая о чём-то своём, улетев мыслями в даль, шёпотом вторила словам песни и хлюпала носом. Потом встряхнулась, решительно утёрла краем платка набежавшую мутную старческую слезу, и сказала: -- Ну, ты, однако, меня в кручинушку вогнал -- уж больно песня жалостливая, ну тя к чёмору, барильянтовый! Вон, Васенька, касатик мой, и тот затужил! -- и верно, кот сидел на полу, понуро опустив голову, задумчиво водя когтистой лапой по самотканому половику.

-- Ты, милай, давай чего-нито повесельше, инда баушка вовсе в тугу-печаль впадёт! -- бабка швыркнула носом. Ну, это можно! Артём насвистел гуслям нечто, на манер Высоцкого, и запел: Я читал старинную книгу о Востоке, Не опишешь истину росчерком пера... Кришнаиты, дервиши, и, конечно, йоги, В общем, понимаете, полная мура! Вот возьмём, к примеру, йога, Вы скажите, ради Бога -Ну чего им надо, бедола-жеч-кам? Руку за ногу загнёт, ногу к уху завернёт, 48

Журнал «Огни над Бией» № 31

И сидит вот так весь день, бедня-жеч-ка! Бабка, сидевшая до этого смирно и грустно, воспряла духом, начала притопывать в такт песне лапотком, вертеть носом, вращать глазами, в общем, проявлять признаки надвигающегося веселья, и Артём продолжил: А на дервиша глазеть -- можно сразу окосеть! Крутится и вертится, как бе-ше-ный! То чего-то заорёт, то возьмёт -- и упадёт! В общем -- очень неуравнове-шен-ный! Кришнаитские монахи носят жёлтые рубахи, Ходят необутыми и лы-сы-ми. В барабаны громко бьют, водку горькую не пьют, И от баб нисколько не зави-си-мы! Яга вдруг вскочила, и мелко семеня ногами пустилась в пляс, махая невесть откуда вынутым носовым платком далеко не первой -- и даже не тридцать первой -- свежести, тоненьким голоском время от времени выкрикивая: "У-у-у-х, ух, ух!" Кот Василий ходил вокруг неё мелким бесом, то пускаясь вприсядку, то вертя хвостом, то кружась на месте. Непременно всем нужна Кама Сутра, нам она Открывает секс ещё неви-дан-ный! Позы -- тыща, и одна! Не запомнишь ни хрена! Кто, когда, и как всё это вы-ду-мал? Удивителен Восток, просто сказка, но итог Подбивает нас на размышле-ни-я: Что такая кутерьма может вас свести с ума, И лишить последнего мышле-ни-я! Артём закончил петь, снял гусли с колен и положил возле себя. Обессиленная бабка рухнула на лавку, утирая ручьём стекающий пот, кот сделал ещё пару диких прыжков, а потом сиганул на печь. Отдышавшись немного, Яга покачала головой: -- Ну, упарил баушку, добрый молодец! И Васеньку мово тож распотешил, а ведь не кажному дано! Видать -- большушшего талану ты человек! И песня-та -- ить не в бровь, а в самый што ни 49

Журнал «Огни над Бией» № 31

на есть глаз хлешшет! Я, када по обмену опытом туристическим тама была, дак Хоттабыч мене всю ихнюю мерихлюндию наскрозь распоказал -- стыдобушка глядеть было! Ить чево тока не творят, нечестивцы, Навуходоносоры некрешшёныи! Тьфу! Ин ладноть, шшитай, што за постой ты честь по чести рашшиталси. Таперича спать надоть -- утро вечера-от мудренее, завтри и о делах твоих покалякам! Но и наутро "покалякать" о делах сразу не получилось. Скаредная бабка, едва Артём проснулся и позавтракал, весьма прозрачно намекнула ему, что, оно, конечно, капиталистические отношения, и всё такое, однако, по здравому рассуждению, пока человек человеку всё ещё -- друг, товарищ, и брат, то никому из молодых и здоровых физически парней вовсе не возбраняется помочь иной раз пожилому человеку по хозяйству. А поскольку из всех вышеупомянутых молодых парней в наличии, на сегодняшний день, имеется только он, то, стало быть, ему и надлежит проявить человеческое участие к проблеме пенсионеров на селе. Артём намёк понял, и принялся за труды. Видно, и вправду у Яги с постояльцами было не так, чтобы очень, потому что работы накопилось -- море! Он наколол дров и уложил их в поленницу, перетаскал чёртову уйму воды в баню и в огородные кадушки, выгреб из-под коровы гибельную прорву навоза, поправил коегде заваливающийся забор, вскопал под зимний чеснок две сотки (две сотки! солит она его, что ли?) земли, ну, и ещё, по мелочи -- погреб вычистил под новый урожай, приколотил пару оторвавшихся с крыши избы досок, крыльцо поправил... Работа привычная. Однако, привычная-то она -- привычная, а времени отняла немало! Поднялся Артём вместе с петухами, а управился едва-едва к обеду! Да и подустал порядком. После обеда, прямо сказать, не царского -- лапша с курятиной и редька со сметаной -- баба Яга позвала Артёма.

-- Садися-ка, милок, вона на лавку, насупроть меня, да слушай, што я табе толковать стану! -- Яга аккуратно разгладила складки своей длинной выцветшей юбки, секунду помолчала, и продолжила: -- Пока ты тута трудилси, я на тя картишки раскинула. Три раза кидала, и кругом одно и тож выходить -- што дорога табе дальняя, грусть-тоска табе печальная, а беды твоёй причинушка -- суть немалая кручинушка, што такая ли заботушка -- ясны оченьки позастила, тело белое повыела, иссушила душу молодцу...

50

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Бабуль-бабуль, -- вскинул руки Артём, -- ты... это... кончай причитать! Про свою кручинушку я и без тебя всё знаю, ты давай к делу поближе.

-- Енто к какому ж делу-та? -- бабка обидчиво поджала сухие губы. -- Што я табе -- Кашпировскай, што ль, штоба на такенном расстоянии параличи лечить? Али -- Чумак какой, прости Господи?.. -- бабка досадливо сплюнула через левое плечо и мелко-мелко закрестилась. Артём сидел, как током ударенный -- нет, баба Яга и вправду, видно, детективное агентство держит! Ведь, ни вчера ни сегодня, об истинной причине прихода его сюда Артём не обмолвился и словечком, а эта старая кочерыжка уже насквозь всё знает, ну и ну-у! Наконец, совладав с удивлением, Артём проговорил: -- Да я ведь и не думал, что ты это можешь... Я только насчёт живой воды. Уж она-то должна подействовать...

-- Н-ну, мож и должна, -- с сомнением протянула Яга. -- Тока ить правая я оказалась -- дорога табе дальняя выходит! Живой-то водой тока Кашшей пользует -- монополию сорганизовал. От табе к ему и надоть!

-- Да я разве против? -- пожал плечами Артём. -- Ты только скажи, как к нему добраться...

-- А-а, милок! Вот тута я табе прямая пособница! Ить я ж в тутошних местах наипервейший тур-оператор! Сталбыть мои услуги табе позарез надобны.

-- Ну... да, -- согласился Артём.

-- Ну, а коли так, вот табе копия договора, подписывай ладком, да и ступай с Богом! -- Яга подала ему через стол длинную берестяную грамоту. Артём начал читать, и глаза у него полезли на лоб! На берёсте значилось следующее: ДАГАВОР 1. Абязаннасти дагавариваюшшихся старон "1.1. Я, ни же патписафшийси добрый молодитс (первая дагавариваюшшаяся старана), абизуюся уплатить баби Иге (фтарая дагавариваюшшаяся старана) суму (сумму, что ли?) денек, в размере три сиребриных палтины и шесть грошей с рыла, али саслужить добрых услук в каличистви три штуки взамен за сорганизованую мине туристичисткаю паестку.

1.2. Я, баба Ига (фтарая дагавариваюшшаяся старана), абизуюся взамен выши пиричислинай мине сумы денек, али добрых услук, спаспешествавать добру молотсу Артемию ф 51

Журнал «Огни над Бией» № 31

пути шествии ф царство Кашшево. Ф свизи с чем снабдить иво литаюшшим транспартным средствием, опытным гидом (до границы царства) и ишо средствием ариинтации на меснасти (штоба ни заблукал).

2. Абязаннасти дагавариваюшшисся старон ф случаи ни выпалнения кантракту 2.1. Я, добрай молодитс Артемий, ф случии сваивременнай ни уплаты, и, как слецтвие, нарушения дагавора, абизуюся честью служить выша упамянутай баби Иге ровно трицать лет и три года.

2.2. Я, баба Ига, ф случаи нарушения дагавора ф свизи с форсморжовыми апстаятильствами, как то: ежели ступа сламаица и книзу с им вмести шваркнитца; ежели средствие ариинтации падвидёт да и заблудит ево в лесу дримучим; ежели гид за мышом пагоница, па природнаму сваиму инк стинк ту, да и савсем убижит; ежели Кашшей ево стрескаит, али инше как ухайдокаит; апеть жа -- ежели он сам сибя, па глупасти сваей мала-детскай как-нито пакалечит, то вины на миня ни класть, и к атвету ни призывать. Ещё раз перечитал Артём "документ", потом ещё, а потом бабка нетерпеливо заёрзала и спросила подозрительно: -- Да ты, милай, грамоте обучен ли?.. А то, давай, я табе сама прочитаю, да растолкую! -- и глаза её алчно блеснули. Ещё бы! Вот уж нисколько не сомневался Артём, что она, пока растолковывает, уж себе в убыток никак не "натолкует"! Экая меркантильная старая кочерыжка! Кот Василий, видимо, искренне благодарный за те пельмени, которые Артём вчера тайком от бабки переправил ему под стол, отчаянно семафорил из-за её спины, и общий смысл его жестикуляции сводился к одному: согласишься -- значит ты дурак, и так тебе, дураку, и надо! Артём и сам всё прекрасно понимал, и его размышления относились вовсе не к обдумыванию условий договора, а к следующему: как бы поделикатней объяснить сребролюбивой старушке, что вот хрен ей поперёк её интеллигентного сельского лица! Наконец, всё хорошенько обдумав, немного успокоившись, Артём заговорил, и начал он с вопроса: -- Бабуль, а у тебя вообще как -- клиентов много?

-- Да... как те сказать... -- замялась старушенция, -- не так, штоб шибко-от... А чево?

-- А тово, -- передразнил её Артём, -- что, пожалуй, и не будет!

-- Чево эт так? -- вскинулась бабка.

52

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- А того, что договор у тебя -- грабительский, -- (кот за её спиной азартно кивал, тряся усами), -- составлен он юридически неправильно, -- (кот, в полном восторге, приложил лапу к сердцу, и закатил глаза), -- я уже не говорю про обычные орфографические и пунктуационные ошибки, да и синтаксис хромает, -- (кот рухнул замертво, делая вид, что сражён наповал). -- Так скажи мне, бабуля, какой дурак согласится подписывать такой, с позволения сказать, курьёзный документ?

-- А ты меня не учи, сопля зелёная, -- всерьёз разобиделась баба Яга. -- Я на свете-то, почитай, раз в триста подоле твово прожила, и всяково люду навидалася, а вот таких умников, так прямо в печь сажала! -- (кот приподнял голову, и с беспокойством поглядел на неё).

-- И зря! -- убеждённо сказал Артём. -- От них хоть чему-то научилась бы! А то чуть не догола раздеваешь, да ещё и спасибо тебе за это говорить? Капитализм -- капитализмом, бизнес -бизнесом, а про совесть забывать тоже не надо!

-- А ты меня не совести! -- как-то даже надрывно выкрикнула старуха -- Артёму даже чего-то жалко её стало. -- Я табе тута, межжу прочим, не мать Тереза!! Я всё ж таки нечисть, и пакости творить -- моя святая обзанность!!! -- (кот тревожно застриг ушами, и сделал Артёму знак -- "поспокойнее, не налегай!")

-- И тута табе не монастырь, не богадельня -- нечисти тут вертеп!! -- продолжала разоряться бабка. -- И ты, милок, коли уж попал в дерьмо, так вот в ём и сиди, и не чирикай!!! -- бабка истерично затрясла головой, и без сил опустилась на лавку, делая коту Василию таинственные знаки, как будто наливала что-то. Кот вскочил на лапы, метнулся чёрной молнией к шкафчику на стене, достал какой-то пузырёк, лихо накапал в кружку капель двести, развёл водой -- в комнате разнёсся явственный запах валерианы -- и быстренько тяпнул, после чего пулей вылетел за дверь. Баба Яга, протянувшая было руку за лекарством, так и обомлела от такого вероломства, только рот разевала, да грозила костлявым пальцем вслед, который давно простыл. Артём подошёл к столу, накапал ещё капель сорок, поднёс бабке, и та, благодарно взглянув снизу вверх, гулко стукнув кадыком, заглотила порцию успокаивающего. И, пока она молчала, Артём тихонько подсел рядом, и зажурчал ей на ухо: -- Так я ведь что -- я против разве? Оно конечно, пакости творить тебе сподручней, ты ж нечисть! Только вот одного в толк 53

Журнал «Огни над Бией» № 31

я никак не возьму: нечисть ты, вроде, наша -- исконно русская, а пакости творишь на какой-то американский манер -- смотреть стыдно! Вот я провкалывал на тебя целых шесть часов, а ты мне и не заплатила ничем! Ладно, я не из-за денег, а только -- услуга за услугу -- взяла бы, да и помогла, по-нашему, по-русски! А ты, как какой-нибудь Рокфеллер поганый, крохобор -- "догово-ор"! Как же так, а, бабуля? Бабка молча сидела, слушала, опустив седую голову, думала тяжко о чём-то. Со двора донеслась вдруг пьяная песня без слов -- рулады явно выводила кошачья глотка. Поскрипывала изба, переступая время от времени с лапы на лапу, шуршал под печью кто-то -- то ли мышь, то ли домовой.

-- Ладноть, -- подняла наконец голову баба Яга. -- Шшитай -- устыдил ты меня, старую, так што хрен с тобой, добрый молодец, я табе за так подмогну... Но-о, только! -- Яга решительно взмахнула сухонькой ладошкой, -- с однем условием! У Кашшея в плену томится девица-красавица -- Василиса Премудрая. Видно, без неё мне с составлением договора не управиться! Так ты её у Кашшея отбей -- хошь испужай ево, хошь устыди, а Василису мне представь во здравом уме и тверёзой памяти! От табе последнее моё словечушко, согласный? -- Артём кивнул. -- Ну, тада смотри сюды! -- старуха опять открыла свой бездонный сундук, и нырнула в него с головой. Порывшись там некоторое время, она достала на свет Божий нечто прямоугольное, тщательно завёрнутое в серую холстину.

-- Знач так, мил-друг Артёмушка! Воды живой у ентово Кашшея -- залейся! Хошь -- пей, хошь -- лей, хошь -- ноги мой! Как её у ево вытамжить -- о том ты сам доумися, али он тебя наумит. Тока сдаётся мене, што он, ирод растреклятый, тож табе задание дасть -- у нас здеся задарма тока кони пашуть! Ну, ты с им рано ли, поздно, договорисси, эта дело другое, ты, видать, малый -- не дурак, хоть и дурак немалый! -- бабка противно захихикала. -- Ты меня счас слушай! К царству Кашшееву дорога дальняя, скрозь царя Гороха царство, шагать упреешь, одначе я Васеньку, алкоголика окаяннова, с тобой налажу -- он тебя на ступе мигом через царство Горохово переправит, а дале ты уж сам, ножками! А штоба не заблукать среди чашшобы лесной -вот табе штука особая, она тя на дорожку направит! Полагается, конешно, клубок давать, да все прежние моль растреклятая сожрала без майонезу! А новый клубок изделать -- это ж мороки 54

Журнал «Огни над Бией» № 31

невесть сколь! Спрясть, нитку отседова дотедова размотать, да колдануть хорошенько, штоба она путь запомнила, да ишшо в обрат всё смотать -- где уж мене, старой развалине, управиться! А эвто вот, -- она торжественно потрясла содержимым мешочка, -достижение научное, верное! Не бьётся, не ломается, и истинный путь укажет, стоит тока раз ему показать... -- бабка прервала свою тираду, и вынула из холстины небольшой, в ладонь величиной, серый прямоугольник, очень похожий на ручную электронную игрушку. Нажала какую-то кнопку, экранчик прибора озарился мягким светом.

-- На, вот! Гляди -- сюды давишь, появляются буквицы басурманския, имя-то и надписано, куды табе путь держать. Вот эвтой кнопкою выбирашь, куды надоть, вот здеся давишь -дорога-от и высвечивается! -- бабка торжествующе подняла сухой палец, похожий на позапрошлогодний чёрный сучок. -- Наука, эвто табе не вошей гребешком вычёсывать! Знание -- сила! -- двинула она лозунг. Артём внимательно осмотрел игрушку, и, к своему изумлению, увидел на легком, хотя и металлическом (титановом, что ли?) боку выдавленную надпись: "The device of inertial tracking", и, немного ниже: "The property of space forces", а ещё ниже, чтобы уже не оставалось никаких сомнений, добавлялось просто и категорично: "Made in USA. NASA. 2535." "Прибор инерциального слежения. Собственность космических сил. Сделано в США. Национальное космическое агентство. Две тысячи пятьсот тридцать пятый год!" -- Артёму, несмотря на уже привычную привычность всего непривычного (во, как!), стало немного нехорошо, пока он не вспомнил про Спейстаун. Эта игрушка наверняка оттуда! Ф-ф-у-у-х, чуть не испугался! А Яга тут же охотно подтвердила его подозрения: -- Штукенцию ентую мене Бак Роджерс пожаловал! (сн. Бак Роджерс: герой одноимённых комиксов и кинофильмов, космонавт. Российскому зрителю наиболее известен по фильму "Бак Роджерс в 25-ом веке.")

-- Кто-о?

-- Космонавт в резиновом пальто! -- огрызнулась бабка. -Бак Роджерс, говорю! Я тот раз на ступе летела, под "газами" 55

Журнал «Огни над Бией» № 31

маленько была, да решила спрямить, ну, над лесом с евонным шаттелом и поцеловалися! Мене-то -- как об стенку горох, ступаот чугунная, чево ей доспеется? А с им беда! Крылья -- в дугу, все лонжероны поперепогнулися, шасси тожа -- при аварийной-той посадке... Уж и горевал он, пока я малость не поколдовала -- так зато таперича ентот евонный шаттел до самой стратосферы безо всяких планетарных двигателей летат -- екологию не наруша-ат, не-е! А он мене -- вона! -- автопилот на ступу присобачил, да ишшо вот эвтот аппарат! Так што, милай, я таперича сама могу людей и не возить -- Васенька мой, пропойца, прошшелыга, сопровождат, а ступа-от сама, сама летат, эвона как!

-- Так, ладно, -- Артём направился к ступе и забрался в неё. Торопливо прошмыгнувший мимо бабки кот воровато метнулся ему под ноги и затаился там. Яга ещё что-то говорила, давала наставления -- что-то о технике безопасности полёта на ступе -Артём не слушал. Он чувствовал, что голова у него идёт кругом. День выдался... трудноватый, прямо сказать! Ему нужна была передышка. Мелькало в голове ещё, что неплохо бы поподробнее разузнать, как лучше подобраться к Кащею, чтобы и воду добыть, и в живых, по возможности, остаться, но уже ничего не соображала буйная головушка... Да-а! Там же ещё какая-то Василиса, ещё и её надо освободить и бабе Яге представить, знать бы, с какого конца за это браться... Ладно, всё, на месте разберёмся, с какого конца редьку едят! А здесь он, кажется, уже нагостился вдосталь! Нет, в целом-то она бабка неплохая -- у них в Рябиновке и куда хуже есть, и их куда больше, к тому же... Но хорошего -понемногу! На обратном пути ещё завернём, погостим, уж больно банька у бабки хороша! А пока и без того голова ходуном ходит, от всех этих договоров антиюридических, Баков Роджерсов в резиновых... пальтах?.. пальтох?.. польтах?.. Пёс с ним, была бы польза. Один только инерциал чего стоит! Вместо клубочка, а! Неохота ей, понимаешь, клубочки делать -- пошла, попросила, дали ей инерциал! А вот интересно, если она, к примеру, захочет реактивную турбину на ступу поставить, тогда как? Ступа взвилась в небо, оставляя внизу вогнутую тарелку планеты. Нет, не захочет, похоже!.. Скорость и так приличная... Дозвуковая, конечно, но очень приличная. О-очень! Не нужна тут турбина. Артём устало присел на дно, погладил кота.

-- Ну, что, Васька? В добрый путь?

-- Ми-й-я-у-у! -- хрипло согласился кот, и вспрыгнул Артёму на 56

Журнал «Огни над Бией» № 31

плечо.

ГЛАВА ШЕСТАЯ Царство Кащеево

Ступа летела быстро и высоко, каждый раз прячась за облаками, едва внизу возникало нечто, похожее на населённые пункты. По счастью, таковых оказалось негусто -- всего четыре, причём один из них, судя по обширности занимаемых площадей и богатству большинства дворов, был столицей, с резиденцией самого царя Гороха. Остальные -- города-посёлки, не очень большие, обнесёные деревянным тыном, с домами, крытыми дранкой и соломой. Лишь некоторые терема кичились перед остальными медными и свинцовыми покровами поверх дощатых крыш. Спуститься и разглядеть всё тщательно Артём не мог -автопилот не позволял -- да и сам он опасался, честно говоря! Он ведь понятия не имел, в каких отношениях находится баба Яга с местными жителями, и рисковать не хотел -- мало ли, может она их тут до самой изнанки печени так достала, что они готовы и просто одну лишь ступу -- без хозяйки -- обстрелять из зенитноракетного комплекса... А что! После инерциала в кармане, и зелёного огонька автопилота не боку древней чугунной ступы, Артём готов был ожидать от здешних народов чего угодно, вплоть до печенежской конницы верхом на танковой броне, с саблями наголо и копьями наперевес! Артём не представлял, сколько времени заняло бы путешествие пешком -- две недели? Три? Долго, наверное... Долго ли, коротко ли, в общем. Бабка действительно оказала ему услугу -- чапал бы он сейчас на своих двоих в неведомые дали! А так -- ступа уже на снижение пошла, переходит на бреющий. Та-ак, что там у нас внизу? Лес. Лес дремучий, чащоба непролазная. И на опушке этого леса нам предстоит приземлиться. Что же, мы и не искали лёгких путей, мы искали хоть какой-то! Вот, кажется, нашли! И мы от него что-то не в восторге. Это же надо так заехать, мамаджан, прощай навеки, вах-х! Лес -- ну прямо-таки сказочный! Прямо из сказки, из той самой, про Кащея Бессмертного, где все деревья словно из камня, каждый сук -- в два обхвата, и тишина, как в покойницкой! Зловещая такая тишина, недобрая такая. Обещающая. Много обещающая. Ой! Размышления Артёма самым бесцеремонным образом прервал кот Василий. Он, несмотря на гнетущую атмосферу 57

Журнал «Огни над Бией» № 31

окружающей среды, держался прямо бодрячком, таким живчиком! Он дёрнул Артёма за штанину ещё раз, указал лапой на ступу, на автопилот, махнул в ту сторону, откуда они только что прибыли потом многозначительно подмигнул ему, хитро ухмыльнулся, мол: "может -- того, назад лыжи направим?" Артём только покачал головой на такое соблазнительное предложение. Ох, он бы уже и с радостью, и плевать бы ему на собственную гордость, и на то, что потом придётся все зеркала из дома выкинуть -- стыдно будет смотреться!.. На одно только он не мог наплевать -- на Нину. Это ради неё он всё затеял, и ради неё будет играть до конца! Тем более, что правила игры вроде бы известны... В конце концов, не может же он просто так погибнуть, если он -- главный герой! Это же сказка? "А кто тебе сказал, что ты -- главный герой? -- шепнул неприятный внутренний "некто". -- А вдруг -- нет? Вдруг ты просто так -- шёл мимо, попал, а выбраться не знаешь как? Вдруг ты не герой, а наоборот -- ещё одно местное недоразумение, глупая случайность, вроде бабкиного "дагавора?"

-- Да пошёл ты! -- громко сказал Артём сам себе, а кот принял на свой счёт. Он глубокомысленно кивнул, подмигнул ещё раз, только уже не заигрывающе, а одобрительно, похлопал его по колену, и ткнулся мягким носом в ладонь. Всё понятно -- "не пропадай, мужчина! не так страшен чёрт, как его малютка! ты же не кто-нибудь там, а самый натуральный "добрый молодетс", согласно определению широко известной в узких кругах особы, а ему -- "доброму", то есть, "молотсу" -- ему ведь сам чёрт не брат, так что не кисни!" Вот, в таком, примерно, контексте. Затем кот нырнул обратно в ступу, и та взвихрилась за облака, и только видно было, как высунутая за борт чёрная когтистая лапа оттопырила то, что у котов заменяет большой палец. "Молодец, -- мол, -- прорывайся в том же направлении!". Да издали, уже из-за облаков, донёсся истошный, противный, но очень ободряющий кошачий мяв! Артём остался один на опушке мрачного леса. Он вздохнул, и достал из кармана джинсов инерциал. Н-ну-с, что у нас здесь? Так, экран, кнопок всего четыре -- просто и функционально. Жмём "Start", загорается экранчик, жмём "Search", начинается поиск, высвечивается десятка три строк, та-ак, читаем:"Lukomorye"-- не то, " The Buyan island"-- опять не то, "Alive head"-- о, а вот это уже интересно! Неужели та самая живая голова из "Руслана и Людмилы"? Интересно-о, но... Не 58

Журнал «Огни над Бией» № 31

то. А, вот "Kingdom of Kaschey"-- вот оно! Царство Кащеево! Нажимаем... э-э-э... наверное, опять -- "Start". Точно, сработало! Вот высветилась ломаная зелёная линия в сетке координат, а вот и мы сами на тропе войны -- красная точка! Ну, пошли! И Артём, негромко напевая под нос, коверкая слова на манер Яги: "Здесь птицы не поють, деревья не растуть, и тока мы, как дураки, прокладываим путь!.." Разумеется, идти ему пришлось, как всегда -- долго ли, коротко ли. Это уже становилось вполне привычным, как и вся эта Сказка в целом, вот только некоторые её закидоны, вроде прибора инерциального слежения, или рекламной вывески возле избушки на курьих ногах, повергали его в лёгкий ступор... Впрочем, похоже было, что такая вывеска была в Сказке не единственной! Потому, что деревья неожиданно расступились, и перед Артёмом возник окружённый древними мрачными дубами замок. И опять -- ну, вроде, чего особенного, замок, как замок. Мрачный, облезлый... Готический... наверное. Зубцы вон, на заплесневелых стенах, вьюнок кое-где. Ворота окованы позеленевшими медными листами, одна створка приоткрыта -- заходите, гости дорогие! А рядом с воротами, прямо на стене -- нате вам, пожалуйста! ЦЕНТР НЕТРАДИЦИОННОЙ МЕДИЦИНЫ "Царь Кащей" Акупунктура, иглоукалывание методом "кащеева игла". Хотите? Жить?! Вечно?!! ГЕРОНТОЛОГИЧЕСКАЯ КЛИНИКА Имени Дориана Грея предлагает Омолаживание с помощью молодильных яблок, крем-маски на основе живой воды. МАССАЖНЫЙ КАБИНЕТ "ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ" Тайский массаж, мануальная терапия.

SPA - салон Новинка!!! Купание в молоке, кипятке и студёной воде по новейшей методе Конька Горбунка!!! Стопроцентное омолаживание для выживших!

(патент № 000568) Вы больны? Вам наскучила жизнь? Хотите уйти? ТОЛЬКО У НАС!!!

59

Журнал «Огни над Бией» № 31

КАБИНЕТ ЭФТАНАЗИИ "Харон"(ЛИЦ. № 001) Ну и ну-у! И это что, вот так теперь будет всегда, и везде, куда бы он ни пришёл? Вся сказочная братия как будто взбесилась -- куда ни кинься, везде и всюду махровые бизнесмены и бизнесвумены... Точнее -- бизнес... это... олдвумены, что ли? Бизнесбабки, короче! Его размышления были прерваны громогласным гомерическим хохотом: -- Х-ха-а!!! Х-ха-а!!! Х-ха-а!!! Конь -- молодец! Добрый обед на ужин! -- и после этой загадочной фразы -- вновь тишина! Правда, недолгая. Мягкий голос с явными менторскими интонациями произнёс, откашливаясь: -- Кхе! М-н! М-н-нээ! Я прошу прощения, но вы вновь, как бы это помягче выразиться... э-э-э... оговорились, да-с...

-- Неужели -- опять? -- скорбно произнёс первый голос, уже не громко, не страшно, а как-то даже... интеллигентно, что ли.

-- К сожалению... -- вздохнул тот, второй. -- Во-первых -- не "конь -- молодец...", м-м-м... и так далее, а: "Конь -- на обед, добрый молодец -- на ужин!" Вот так, и только так! Это -- во-первых! А вовторых -- это вовсе и не ваша реплика!

-- Не моя? -- упавшим голосом загрустил первый.

-- К сожалению... А может -- к счастью. М-да-с! -- задумчиво протянул мягкий голос с менторскими интонациями. -- Видите ли... Как бы вам это попроще объяснить... М-н-нээ... В общем, так или иначе, но это реплика Чудища Семиглавого, с речки Смородины... Вот, в таком вот разрезе... Да-с.

-- Пр-роклятый склероз! -- с чувством возопил первый, опять с некоторым налётом провинциального театра. -- Ч-ч-ёрт побери! Я, который омолаживает всех подряд походя, как будто это плёвое дело, не могу омолодить сам себя! Это же маразм, -- голос упал до доверительного шёпота, -- в том смысле, что я уже чувствую его наступление! Я уже явственно слышу его шаги! Мне конец -близится распад личности!

-- Успокойтесь, мессир, немедленно! Я прошу, я требую, наконец, возьмите себя в руки! -- мягкий голос звучал сочувственно, но твёрдо.

-- Но я не могу, -- простонал тот, кого называли "мессир". Теперь в его голосе прорезались явные нотки истерики. -- Вы что -- не понимаете? Вы издеваетесь? Вам же великолепно всё известно! Игла -- в яйце! Яйцо -- в утке! Утка -- в зайце! Заяц -- в шоке! То есть, тьфу! В каком шоке, что я несу? Заяц в... этом... как его?..

60

Журнал «Огни над Бией» № 31

Как называется эта распроклятая кованная штука, в которой заяц, а? Вы видите -- я не помню!! -- вслед за этим раздался треск -судя по всему, говоривший рвал на себе волосы!

-- Сундук... -- почти ласково произнёс второй голос.

-- Вот именно -- сундук! Никчёмный сундук -- сенильный идиот, склеротик и маразматик! -- голос "мессира" потух, сник, и был полон невыразимой горечи.

-- Я не вас имел в виду, -- мягко поправил его собеседник. -Сундуком называется эта штука, о которой вы меня спрашивали...

-- Когда спрашивал? -- заинтересовался первый.

-- Только что, мессир. Вы спросили у меня, в чём находится заяц...

-- Да-а? -- удивлению говорившего не было предела. -- И... в чём? Кстати, о каком зайце идёт речь? Как ни увлекательна была беседа, она явно заходила на второй круг, и если Артёму не хотелось провести под воротами всю ночь, то ему следовало напомнить о себе! Он деликатно откашлялся, и в тот же миг за воротами завопили, да так радостно, что -- будь он сентиментален -- прослезился бы!

-- Это он! О-о! Это он! Он пришёл, наконец-то! -- в полураспахнутой створке ворот мелькнула длинная худая тень, а затем на Артёма обрушилось нечто, более всего напоминавшее собой тщательно мумифицированного неандертальца. Во всяком случае -- лицом! Низкий лоб, выпирающие надбровные дуги, узко и глубоко посаженные глаза, тяжёлая нижняя челюсть -- всё по теории Ломброзо. (сн. Ломброзо, Чезаре: учёный-криминалист, впервые предложивший теорию о взаимосвязи между преступными наклонностями человека и его физиономическими особенностями) Вот только ноздри носа не были вывернуты пообезьяньи -- наружу. Наоборот -- прямой такой нос, крючковатый несколько. Арийский такой... Пока эти мысли вихрем неслись в голове, скелет неандертальца вовсю веселился -- облапил Артёма за плечи, обнимал яростно, порывался поцеловать... Приговаривал: -- Дорогой вы мой! Наконец-то! Сколько времени прошло, я так ждал вас! Вы наконец-то пришли, я было уже потерял всякую надежду! Но вы, наконец, пришли, и я счастлив! Как же я счастлив! У Артёма начало складываться нехорошее предчувствие -- поведение костлявого филантропа имело... кхм!.. оттенок, определённо бирюзового характера... Во всяком случае, Артём 61

Журнал «Огни над Бией» № 31

твёрдо решил для себя: спиной к доброжелательной мумии не поворачиваться, в баню с ней не ходить, а если всё же придётся -мыло не ронять ни в коем разе! Однако сомнениям его, к счастью, вскоре суждено было развеяться. В приоткрытых воротах возник в вечерних сумерках силуэт огромного кота в круглом пенсне в золотой оправе, на длинном чёрном шнурке, с толстенным фолиантом под мышкой. Некоторое время кот пристально наблюдал за развернувшейся сценой, затем, неодобрительно качая лобастой головой, проговорил: -- Мессир... М-кхм. Если позволите, мне хотелось бы вам напомнить... М-нэ-э... О долге хозяина, да-с. Скажите, мессир, не кажется ли вам более уместным засветло, вот прямо сейчас пойти, и сделать некоторые... э-э-э... так сказать, распоряжения... Да-с. По поводу ужина, например. К тому же гостя нужно где-нибудь... м-м-м... мяу... простите, сорвалось. Так вот, гостю нашему, полагаю, отнюдь не помешал бы полноценный восьмичасовой сон, н-да-с! Что бы вы ответили на это, мессир?!

-- О-о! -- трагически возопил Кащей, возведя очи горе. -Будь проклята эта старость! Гром и молния! Я совсем позабыл о манерах! Прошу прощения. Друг мой, я, как вы, вероятно, уже догадались, являюсь владельцем этого замка, близлежащих земель, и всего, что на них, э-э-э, располагается! Моё имя, вероятно, слишком известно, чтобы его называть, однако правила приличия требуют... Итак, -- он махнул вперёд всем телом, что, при известной фантазии и снисходительности, можно было принять за поклон, -- Кащей Бессмертный, к вашим услугам, милостивый государь... В свою очередь, могу я поинтересоваться вашим, без сомнения, благородным именем? Но лишь Артём раскрыл рот, как был довольно бесцеремонно прерван котом, который, сверкнув пенсне в свете поднимающейся над замком луны, заявил: -- Э-э-э... Вы позволите, мессир, привлечь ваше внимание к тому, что распоряжения об устройстве нашего гостя так и не отданы... до сих пор... а между тем, время уходит... Темпус, так сказать, фугит! (сн. Tempus fugit: лат. -- время летит) -- Да-да-да, конечно-конечно! Прошу прощения, мой друг, я на минутку, а вы пока, э-э-э, познакомьтесь с моим секретарёмреферентом... Он помогает мне с мемуарами... -- Кащей, помолодому развернувшись на одной ножке, козлом ускакал в замок, откуда тотчас донеслись его грозные вопли:"Эй, слуги мои 62

Журнал «Огни над Бией» № 31

верные!.." -- и так далее. Артём остался наедине с котом, который несколько мгновений разглядывал его, а затем обличающе изрёк: -- Вы ведь не Иван Царевич...

-- Нет... а это плохо? -- осторожно поинтересовался Артём.

-- В известном смысле... Да-с, -- процедил кот, опустив голову, и водя задней лапой по песку дорожки, как бы в глубокой задумчивости. -- Однако я и не ждал, что он, м-н-э-э, явится... Хотя ваше появление здесь вполне, м-н-кхм, предсказуемо, так сказать.

-- Почему? -- удивился Артём.

-- Я объясню... Но сперва позвольте представиться: Кот Учёный, к вашим услугам.

-- С Лукоморья, что ли?

-- Совершенно верно... А вы, сударь... -- кот сделал явно различимую паузу, напоминая, что приличные люди обычно представляются...

-- Артём, просто -- Артём!

-- Чудесно! -- кот восторженно поднял вверх одну лапу (во второй он продолжал держать фолиант). -- Итак, мы представлены, и пока наш гостеприимный... м-н-э-кхм... при определённых, так сказать, условиях, хозяин, даёт распоряжения относительно вашего устройства, я постараюсь подробнее остановиться на уместности, не побоюсь этого слова -- желательности! -- вашего появления здесь! -- выдав эту тираду кот заложил передние лапы за спину, и, расхаживая взад и вперёд, начал: -- Видите ли, молодой человек -- уж позвольте мне, старику, некоторую вольность в обращении... Так вот, видите ли, как ни жаль, но я вынужден с прискорбием признать, что в последее время между сказочным миром и миром, э-э-э, вещным, миром людей, наблюдается тенденция к некоторому, м-н-э, взаимопроникновению, я бы сказал -- к диффузии, да-с! Появление в мире людей всех этих сказок из области фантастики повлекло за собой возникновение здесь, у нас, таких, прямо скажем, малоприятных мест, как, например, Спейстаун, или пресловутый Мотор-Сити! Да-с! Так вот, влияние их на старый сказочный мир совершенно неоспоримо -- вы, должно быть, имели сомнительное удовольствие читать вывеску на воротах, м-н-м-яу! -- кхм, простите, не удержался. К сожалению, таковы веяния времени, и оспаривать их так же бессмысленно, как теорему Пифагора.

63

Журнал «Огни над Бией» № 31

Однако же Сказка, как и всякая иная пространственная структура, имеет свои закономерности развития, свою цикличность, ступенчатость, так сказать, да-с! И коли уж центробежные процессы внутри неё начинают принимать угрожающе необратимый характер, то она сама вынуждена принимать меры по борьбе с энтропийными явлениями в тех пределах, которые необходимы для её цельности, да-с! (сн. Энтропия: здесь -- естественное стремление сложноорганизованной структуры к разложению на более простые составляющие. Разрушение.) Ваше появление здесь и есть результат подобного рода мер! Вы меня понимаете? Как ни странно, но Артём понимал, сам не ведая, откуда! Похоже, не умея выражать свои мысли в более простой форме, кот дал ему понять, что Иван Царевич, которого здесь, по-видимому, очень ждали, по какой-то причине явиться не смог, и вот Сказка, чтобы сохранить структурную целостность сюжета, сунула сюда вместо Ивана Царевича его, Артёма. Вот уж спасибочки-то!

-- Вы хотите сказать, что я здесь вместо Ивана Царевича? -для верности спросил он. Кот утвердительно кивнул: -- Совершенно верно! У вас, юноша, весьма впечатляющие умственные способности, знаете ли! Вы попали в самую точку! Хотелось бы мне... хотя, об этом -- после.

-- А что случилось с ним самим?

-- А он, видите ли, возомнил себя одним из героев космической оперы, и отправился с Джоном Гордоном спасать принцессу Лианну от козней Галактических Баронов! (сн. Принцесса Лианна, Джон Гордон, Галактические Бароны: персонажи "космической оперы" Э. Гамильтона "Звёздные короли".) Артём так и сел! А кот продолжал, как ни в чём не бывало: -- И вот теперь, когда он исчез -- довольно давно, кстати -возникла угроза разрушения сказочной структуры на данном этапе развития, и Сказка, защищаясь, выбрала вас в качестве одного из ключевых звеньев...

-- Но позвольте! Как же он мог? Он ведь, если я не ошибаюсь, должен был спасти Василису! Как же он о ней забыл, разве он не любил её?

-- В том-то всё и дело! -- горестно вздохнул кот. -- Русский народ, придумывая и рассказывая сказки, чертовски мало уделял внимания, извините за прямоту, сексуальным мотивациям своих героев! То ли это от извечной стыдливости, целомудренности русских людей, то ли потому, что любовь для них -- само 64

Журнал «Огни над Бией» № 31

собой разумеющееся чувство -- чего, мол, тут говорить, делото известное!.. Ведь -- вспомните сами -- мало где в русских сказках напрямую говорится о том, что кто-то кого-то полюбил! Ну, конечно, не совсем без этого, но в основном-то!.. В основном говорится: поехал, мол, спасать свою суженую, ну или, скажем -- наречённую! Супругу, в конце концов... А по какой причине -молчок! То ли обиделся на похитителя, и решил отомстить, то ли из гипертрофированного чувства долга... В общем, поехал, и всё тут! А вот Иван Царевич вдруг решил, что Василису он не любит! А раз так, то и спасать не поехал -- и точка. И вот, представьте себе ситуацию: Кащей -- когда был ещё в уме -- похитил Василису, погрузил её в летаргический сон, ждёт-пождёт, а спасителя как не бывало! Ведь бред! Маразм, как справедливо говорит мессир Бессмертный! Кстати, раз уж речь зашла о маразме, позвольте мне прояснить для вас происходящие с ним... м-н-э-э... пертурбации, так сказать... Поскольку, мне кажется, вы несколько превратно истолковали его восторженность по отношению к вам... -- кот внимательно посмотрел на Артёма. Артём покраснел, и пробормотал: -- Да нет, что вы, как можно...

-- Всё дело в том, -- говорил между тем кот, -- что Сказка, как и всё остальное, совершает круговорот -- от начала к концу, и начинается вновь. Это, разумеется, занимает некоторый, м-м-м, временной промежуток, так сказать. Вот только в этот раз всё слишком затянулось, даже на первый взгляд. Да-с. Вам ведь, по всей вероятности, известно о так называемой "смерти Кащеевой"?

-- Это той, которая в яйце? -- сострил Артём, но кот совершенно серьёзно кивнул.

-- В яйце. Вернее -- в игле, которая находится внутри яйца. Как бы вам это попроще, м-н-э-э, объяснить... Дело в том, что это не совсем игла, если вы понимаете, н-да... Игла -- это некий гиперпространственный шунт, своего рода антенна, если вам угодно, да-с. Магический жезл, если хотите, -- тут кот несколько скривился. -- Доктор Папюс, несмотря на явную шизофрению, был несколько прав в определении назначения подобного рода предметов, но, как бывает с шизофрениками, тем паче -- такими махровыми невеждами -- лишь в чём-то, и то -- на грани интуиции, не более! (сн. Д-р Папюс: автор нескольких шарлатанских трактатов по чёрной и белой магии.)

-- Друзья мои! -- донёсся из недр замка громкий жалобный 65

Журнал «Огни над Бией» № 31

вопль. -- Ужин стынет!

-- Мы уже идем, мессир! -- крикнул кот в ответ, и, потащив Артёма к дверям замка зачастил скороговоркой: -- Игла играет важнейшую роль в энергетическом равновесии между мирами! Мессир Кащей, как вы понимаете, персонаж крайне отрицательных качеств, и без негативной энергии, выкачиваемой так называемой иглой из вещного мира людей существовать не может. Он сам насыщается ею, и, разумеется, распростряняет вокруг себя, м-н-э-э, в меру сил, да-с. Но в конце концов наступает момент, когда он настолько пресыщается "негативом", что Сказка приводит в действие механизм защиты. Перенасыщенный злобой Кащей постепенно теряет способности к критическому анализу и начинает делать глупости -- обычно, как правило, похищает Василису Премудрую. Иван Царевич, полный праведного негодования, так сказать, отправляется на подвиг, и уничножает иглу... м-н-э-э... каждому известным способом. Кащей, естественно, теряет подпитку, погибает, а когда Иван увозит Василису, слуги Кащея вновь оживляют его с помощью живой воды. Обновлённый, полный новых сил и здравого рассудка, он изготавливает новую иглу -- и всё идёт по-новой. Только не в этот раз! Проклятие на этого авантюриста Джона Гордона! Иван улетел с ним и пропал. Кащей, дойдя до определённой точки "кипения", разумеется не выдержал! Ему давно пора умереть, обновить, м-н-кхе, так сказать, ресурсы... Его сумасшествие зашло слишком далеко -- он превратился в старого хнычущего маразматика с прогрессирующим параноидальным синдромом, впал в детство. Вот, извольте видеть, мне приходится выполнять при нём роль сиделки, -- кот, опустившись на секунду на все четыре лапы, выгнул спину дугой и презрительно фыркнул, блеснув круглыми глазами. -- Извините, не сдержался! -- сказал он, поднимаясь на задние лапы и отряхивая песок с передних. -- К тому же он, по слабоумию своему, вообразил, что смерть его не за горами -- что принципиально невозможно -- и решил оставить миру на память свои мемуары! И я, святая обязанность которого ходить по цепи кругом, направо -- песни заводить, налево -- сказки говорить, я вынужден притворяться его референтом, записывать его злодейские воспоминания, из которых половина принадлежит другим сказочным героям, и в которых он путается, как младенец в пелёнках! Фр-р-м-я-а-у! Простите, я, мой юный друг, тоже почти на пределе!

66

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Но что вас побуждает к такому... самопожертвованию? -удивился Артём. -- Плюнули бы, да и шли себе на Лукоморье! Кот остановился, и внимательно посмотрел на Артёма. Он как-то сразу остыл, сник, шерсть его больше не дыбилась, а распушённый в ярости хвост, постепенно опадал, принимая нормальные для хвоста размеры.

-- Человечность, мой друг, -- тихо и проникновенно сказал кот, -- удел не только людей, но и котов тоже. Н-да-с. Ужин прошёл, что называется, "в тёплой, дружественной атмосфере". Кащей, перекинувшись с котом многозначительными взглядами, вовсю лебезил перед Артёмом, подкладывал кусочки повкуснее, подливал в кубок вина, и, просительно заглядывая в глаза, то и дело заводил разговор о героизме, о подвигах, о том, какая великая слава ждёт того, кто победит его, Кащея, приведя в полную негодность иглу-антенну. Артём прятал глаза, мычал чтото нейтральное, и, в конце концов, Кащей не выдержал: -- Друг мой! Мне совершенно, совершенно необходима ваша помощь! Поймите меня правильно! Взгляните на меня -- я богат, я знаменит, но я старая, дряхлая, замшелая развалина! И, к моему глубочайшему прискорбию, мне предстоит провести в таком состоянии долгие века, ведь я, на свою беду, бессмертен! Представляете?! -- он скорбно закатил глаза, ломая руки, как институтка. -- В этом теле будет жить полностью разложившееся сознание -- какой жалкий удел! Я буду влачить безутешное существование, и всякий, кому угодно будет оскорбить меня, будет в глаза и за глаза именовать меня Кащеем Предсмертным -- это ли не ужас, это ли не позор?! Согласитесь убить меня, помогите мне, и я озолочу вас! Артём взглянул на кота -- тот сидел, опустив глаза в тарелку, и едва заметно кивал головой. Неожиданно Артём почувствовал себя очень странно. Дикая, совершенно невозможная ситуация -сидит перед тобой некто, и упрашивает, умоляет тебя прикончить его, а остальные с этим вполне согласны, и даже почитают такой шаг весьма разумным, даже необходимым, да и сам ты, как ни странно, тоже готов поспособствовать, хотя на жизнь смотришь, вроде бы, с позиций гуманизма!..

-- Что ж, я не прочь, -- медленно проговорил он. -- Но...

-- Конечно-конечно, -- горячо заговорил Кащей, -- всё что вам угодно! Вам ведь, насколько я помню, полагается меч-кладенец, 67

Журнал «Огни над Бией» № 31

одну минуту, -- он было вскочил, но тут же опустился обратно в кресло. Затравленно взглянув на кота и на Артёма, он жалким голосом спросил: -- Можно мне выйти из-за стола?

-- Конечно, мессир, -- величественно кивнул кот, а вслед за ним и Артём. Кащей подхватился с места, и вихрем умчался куда-то. Кот грустно проводил его глазами, и с горечью произнёс: -- Видите, до чего он дошёл? "Можно мне выйти из-за стола?"-кот фыркнул. -- Меч сам предложил! Допекло его... -- В это время послышались торопливые шаги и перед ними возник Кащей, неся в руке небольшой складной ножик. Артём уж было подумал, что на пути к маразму старик миновал последний шлагбаум, но кот шепнул ему: -- Поблагодарите и возьмите... Я вас потом научу... -- и Артем послушно принял "меч" из рук восторженного, только что не виляющего хвостом Кащея. Артём сунул нож в карман, и продолжил, уже более уверенно: -- Но это ещё не всё. Есть ещё два условия.

-- А не слишком ли много за одну услугу? -- голос Кащея вдруг приобрёл угрожающие нотки. Его скрюченные пальцы хищно впились в скатерть, а глаза недобро блеснули. -- Уж не хотите ли вы обмануть меня? -- подозрительно спросил он, и, не дожидаясь ответа, добавил уже другим тоном -- жалобным: -- Тогда, если это так, пусть вас всю жизнь терзает совесть за погубленного меня... -- и, уронив голову на скатерть, он зарыдал. Артёму стало его жаль, и он уже чуть было не вылез с какой-нибудь благородной глупостью, но вовремя заметил предупреждающий взгляд кота и замолк.

-- Мессир, -- мягко произнёс кот, -- я ручаюсь за этого молодого человека... кроме того, я лично проконтролирую все его действия -- вас это устроит?

-- А вдруг вы сговорились? -- отчаянно взвыл Кащей. -- Вы так долго шептались о чём-то в саду!

-- Ни о чём мы не сговаривались...

-- Тогда о чём вы секретничали?

-- Я объяснял нашему гостю ситуацию...

-- Или строили заговор! Кстати, -- Кащей ядовито ухмыльнулся, бегая глазами, -- он вовсе и не похож на Ивана Царевича... Он больше напоминает мне... -- в глазах замшелого злодея мелькнула 68

Журнал «Огни над Бией» № 31

искра безумного понимания. -- Точно! Верно! Он больше похож на... -- голос старика приобрёл шипящие интонации, -- на наёмного убийцу!!! Он пришёл убить меня, злодей!!! -- Кащей обличающе ткнул костлявым пальцем в Артёма. -- Прокрался сюда, под покровом темноты... Лелея гнусные замыслы!..

-- Немедленно прекратите!!! -- заорал кот, выгнув спину. -Разумеется, он наёмный убийца, и разумеется, он вас убьёт, за соответствующую плату, как вы сами его только что умоляли, и прекратите ваши оскорбления! Никто никуда не прокрадывался -- юноша честно пришёл и представился. Вы, мессир, полчаса уговаривали его убить вас, а когда он любезно согласился, вы стали вздорить! Или вы передумали?..

-- Нет, конечно же нет, -- торопливо проговорил Кащей. -- Просто мне вдруг показалось, что ваши условия, э-э-э, несколько...

-- Или так, или -- никак! -- жёстко отрезал Артём. Он где-то читал, что лучшее средство против истерики -- это ни в коем случае не сочувствовать невротику, и точно -- старик потихоньку успокоился, и, хлюпая носом, дрожащим голосом произнёс: -- Ну, хорошо, будь по-вашему!

-- Мне нужна живая вода...

-- Я дам вам не только живую, но и мёртвую тоже -- в качестве бонуса, -- отмахнулся Кащей. -- Что-то ещё? -- видно было, что деловой разговор его немного подбодрил.

-- Ещё вы должны освободить Василису Премудрую... Кащей задумчиво пожевал губами, нерешительно взглянул на кота, и негромко сказал: -- Сам не понимаю, зачем я её похитил? На кой чёрт она мне сдалась -- морока с ней одна! -- он глубоко задумался, видимо, припоминая, что побудило его к столь неразумному поступку, но, видимо, так и не вспомнив, перевёл взгляд на Артёма. -- Я, конечно, понимаю, что есть у неё, как у женщины, что-то, что могло меня заинтересовать, -- он приосанился, -- как мужчину, разумеется... Н-не помню в точности, что именно, но се шарман, господа!.. (сн. Ce charmant: фр. -- это очаровательно.) Кащей мечтательно мигнул, а потом вернулся к делу: -- Хотите чего-то ещё? Злата, -- тут он запнулся, -- я вам не предлагаю... Оно мне необходимо в терапевтических целях... Но вот серебра -- сколько угодно...

-- Нет, благодарю вас, больше мне ничего не надо, -- сказал Артём, но, заметив, как тревожно завозился на стуле кот, добавил: 69

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- А чтобы не оставалось сомнений, вы, пожалуй, пошлите господина Учёного Кота меня проконтролировать... Сами понимаете -- доверяй, но проверяй!

-- Отлично сказано, мой друг! -- Кащей вскочил и попытался облобызать Артёма, а когда попытка не увенчалась успехом, долго тряс ему руку. -- Я так рад, я так безумно счастлив, что мы смогли прийти к консенсусу, к такому взаимовыгодному соглашению... А кот в это время шептал в другое ухо: -- А уж как я-то рад... что смогу, наконец, вернуться к нормальной жизни, вырваться, наконец, из этого сумасшедшего дома -- вы не представляете! Я ваш должник, молодой человек! Да-с!

-- Ну, что же, -- подвёл итог Кащей. -- Комната вам уже приготовлена -- мой референт проводит вас (кот яростно засопел).

-- Засим -- позвольте вашему скромному слуге откланяться! -- он грустно вздохнул. -- Пойду, почахну немного над златом на сон грядущий -- очень хорошая психотерапия при прогрессирующем маразме, настоятельно рекомендую... ГЛАВА СЕДЬМАЯ Встречи, встречи, встречи... Игла, как ей и полагалось, находилась в яйце -- кот пояснил, что это наиболее оптимальная форма для окружающего иглу пространства при перекачке энергии. Яйцо, само собой, тоже помещалось там, где полагалось ему -- в утке... Ну, и так далее -вплоть до самого сундука, висящего на дубе. А вот дуб, благодаря негласному соглашению, заключённому между Кащеем и Иваном Царевичем в позапрошлый раз, рос непосредственно на Лукоморье. Надоело, понимаете ли, Ивану Царевичу за каждым разом мотаться на остров Буян, и он пригрозил Кащею, что если тот не перетащит сундук поближе, то пусть тогда сам его и добывает! Кащей, скрепя сердце, согласился, да только вот -- всё равно не помогло! Сбежал Иван Царевич от сказочной рутины, в поисках новизны. Всё это Учёный Кот выкладывал походя, между делом. Он вообще оказался весьма словоохотливым субьектом, а уж после общества маразматика Кащея он просто таял, найдя для своих пространных речей свободные уши и надёжно умостившись в непосредственной близости от оных. Он всё порывался завести песнь, или сказать сказку, или продекламировать былину; на 70

Журнал «Огни над Бией» № 31

худой конец -- спеть хоть частушку, но Артём твёрдо отказался, убедив кота в том, что не пристало такой просвещённой личности выполнять свои обязанности не на рабочем месте -- шагая вкруг дуба по златой цепи -- несолидно! Кот, поразмыслив, решил, что своя доля разумного рассуждения в этом есть, и тут же принялся болтать на другие темы -- даже поднадоел немного! От Кащея, ни в какую не желавшего отпускать своего "референта", удалось отбрехаться только тогда, когда Артём обнаружил, что путь к Лукоморью, отмеченный на инерциале, тщательно огибает территорию царства Кащеева, и, следовательно, он не смог бы найти дорогу без провожатого. Кот пришёл в восторг, с Кащеем сделалась очередная истерика, но ничего не поделаешь -- они вежливо и сердечно попрощались, вышли за ворота, и Артём нажал на инерциале кнопку "Record", чтобы найти потом обратную дорогу самостоятельно -- кот категорически отказывался провожать его назад! Что ж, его можно было понять.

-- ... В конце концов, таким крупным монополистам, как они, за каждое выполненное желание капают свои проценты! -- болтал кот. -- Так тут такое было! Вы себе не представляете! Желания выполнялись с перебоями, у Емели чуть все дела из-за этого не пошли прахом! Печка то отказывалась ездить, то срывалась и уезжала неизвестно куда! Топор, вместо того, чтобы самостоятельно рубить дрова изрубил в щепы его новенькую избу! Вёдра уходили по воду, а возвращались до краёв наполненными шампанским и французским коньяком! Старик и старуха то получали вместо нового корыта итальянскую сантехнику, то коттедж вместо новой избы! А однажды старуха даже стала-таки владычицей морскою! Правда, совсем ненадолго -- её вскоре арестовали стрельцы царя Гороха с помощью волонтёров из Русалочьего Города... Оказывается, Золотой Рыбке всего лишь понадобился зицпредседатель, козёл отпущения -- и только! И ради такого случая она целую неделю служила у старухи на посылках, прикрываясь курьерской должностью! Такой, знаете, учинился скандалище, да-с! В конце концов Золотая Рыбка и Щука поделили сферы влияния -- одна работает на территории пресноводных водоёмов, другая -- в Синем море. Только тогда немного улеглось... Что это? -- кот внезапно замолчал, вслушиваясь. Где-то неподалёку раздавались тяжкие стоны, кряхтение и сдавленная ругань.

-- Кажется, там что-то происходит, гм... Не совсем плановое, я бы сказал... -- кот посмотрел на Артёма, и нерешительно предложил: 71

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Сходим, посмотрим?

-- А что, пойдём, -- кивнул Артём, про себя подумав, что хоть немного отдохнёт от болтовни Учёного Кота! Они продрались сквозь кусты, и увидели интересную картину: на небольшой лесной полянке стояла одиноко могучая сосна. От её корней отделялся ещё один сосновый ствол, потоньше, образуя своего рода развилку, а в развилке, кряхтя и ругаясь последними словами застрял существенных размеров бурый мишка! И какой! Поперёк могучей груди его болталась такая же могучая золотая цепь с бронебойным крестом, на носу сверкали антрацитовочёрными стёклами навороченные тёмные очки, съехавшие набок. Здоровенный, лохматый, кондовый такой -- настоящий хозяин тайги! Медведь застрял намертво. Шипя и матерясь сквозь зубы, он пытался раздвинуть стиснувшие его стволы, но ничего не получалось -- он только крепче застревал. Увидев Артёма и кота, он хрипло застонал: -- Во, блин, попадалово! Уй-ё! Здорово, мужики! У-ф-ф! Слушай, братан, -- обратился он к Артёму, -- спасай! Застрял, на фиг -ни дыхнуть, ни пукнуть! Спасай, брат, загибаюсь, пала, как знак вопроса! Кху-х!

-- Крепко ты... застрял, -- ошеломлённый словообилием медведя, произнёс Артём.

-- Попал, блин, как немец под Сталинградом! -- прохрипел медведь. -- Слазил, называется, за медком! -- медведь тоскливо задрал морду вверх -- там, почти у самой вершины зияло полуметровое дупло и раздавалось встревоженное гудение диких пчёл. -- Слушай, братан, ты меня с этой кичи сдёрни, а? Я тебе, прикинь, чё хочешь -- без базара! Я пацан реальный, я любую тему разрулю... Слышь, братан, чисто конкретно базарю -- это не фуфло, у меня подвязок полно!

-- Да я бы с радостью... Только если уж у тебя сил не хватает, то как же я...

-- Блин горелый! -- сипло взвыл медведь. -- Не, во непруха-то! Братуха, ты меня не бросай, в натуре, я в любой базар за тебя впишусь, я любую проблему разломаю, выручай, маму-перемаму всей ярмаркой да под балалайку!

-- Кхм... Если мне... э-э-э... будет позволено высказать своё мнение, -- неторпливо начал кот, -- то мне кажется, что вам, юноша, самое время проверить волшебные свойства вашего меча!

-- Э, э, братан! Ты прикинь -- меня, кажись, глючит ! Ёк-макарёк, 72

Журнал «Огни над Бией» № 31

ведь неделю же сухой, как лист -- капли не выпил, с чего же меня так прёт-то! -- выпучился медведь.

-- А чего? -- недоуменно спросил Артём.

-- Да у тебя кот, реально, базарит! Не, ты прикинь тему -- кот, реально, речь ведёт!

-- Ну, и что? -- резонно спросил Артём. -- Ты, вроде, тоже не глухонемой...

-- Ну так, бл-лин!.. я ж, вроде... а он -- это... а и правда, -забормотал медведь. -- Учёный, наверное, чисто конкретно!

-- Да, действительно, я Кот Учёный, -- гордо подтвердил кот, разглаживая усы.

-- Не, да он в натуре -- базарит! Говорящий! Во, дела!

-- Выньте из кармана нож, тот, что дал вам Кащей, и произнесите: "Меч-кладенец, сослужи службу!" -- демонстративно игнорируя медведя, сказал обиженный кот. Артём так и поступил. И только он произнёс нужную фразу, как тут же невзрачный -- только колбасу и резать -- нож превратился в сияющий стальной меч с изящной рукоятью -- Артём даже сам отшатнулся, настолько неожиданным было превращение!

-- Ни струя себе -- фонтан! -- изумился медведь. -- Во дела! Да таким тесаком, братуха, ты реально весь лес на целлюлозу разберёшь! Э, э -- ты меня не зацепи, -- заволновался он, видя, что Артём примеривается для удара. -- Нашинкуешь меня в мелкий ливер -- на чё я такой годен буду?

-- Не тряси поджилками, -- сквозь зубы ответил Артём и, что есть мочи, рубанул по тонкому стволу. Меч вошёл в него, как в масло, остановившись у самого медвежьего бока, раздался протестующий скрип, и сосёнка упала, подминая под себя кустарник и траву.

-- А теперь скажите: "Меч-кладенец, послужил ты мне!" -подсказал кот. И вновь у Артёма в руке оказался затёрханный ножик с видавшей виды деревянной рукояткой. Освобождённый медведь присел на задних лапах, тяжко отдуваясь, и потирая бока.

-- Ну, ты красавчик, братан! Стрёмно с тобой понтами меряться -- чуть что, и на шампуре! И так чуть бочину мне не пропорол! Благодарствую, братское сердце -- спас ты меня, во как выручил!

-- медведь черканул по лохматому кадыку своим немалым когтищем. -- По-людски-то, так мне бы поляну тебе накрыть, там разные коньяки с шашлыками, ну, тёлок подтянуть центровых, но 73

Журнал «Огни над Бией» № 31

ты, братан, обиды не держи, мы как-нибудь потом -- времени по нулям. У меня с цирковыми медведями стрелка забита -- нельзя просохатить, скажут -- фуфломёт, не по-пацановски. И заместо себя в уровень некого послать -- потом предъявами задолбают... Вилы, короче, двойные! А потому счас я погрёб. А если когда чёкого, ну, там -- в проблемку упрёшься, или типа того -- свисти, без проблем, любую стрелку разведу, чисто конкретно! Погремуху мою запомни -- Потапыч, а звать меня, типа, Мишаня! Ну, всё, бывай!.. -- медведь кряхтя поднялся, ввинтился мощным плечом в кустарник, и Артём с котом услышали, как он, удаляясь, запел. Мелодия была явно от "Песняров", а вот слова... Гм, как сказал бы Учёный Кот! Белый аист лети-ит, над землёй, блин, ваще, все дела-а! В белорусских полях -- у него там забита стрела-а! Кот, глядя вслед трещащим кустам, скорбно качал головой, а вдали затихала песня медведя: Разведё-от, без пробле-ем, кучу бабок на этом наварит, Он реа-альный паца-ан, он фуфло никогда не база-ари-ит!

-- Кошмар, -- проговорил кот, и Артём был готов согласиться с ним. -- Какое ужасное падение нравов!

-- Да, уж, -- мрачно подтвердил Артём. -- А вот вы представьте, что там, откуда я родом -- каждый третий таков!

-- Ужасно! -- с чувством проговорил кот. -- Я вам-м-мяу -извините, я вам от души сочувствую, друг мой!

-- А уж я-то как себе сочувствую, -- Артём безнадёжно махнул рукой, -- ладно, пошли дальше!.. Дальше шли спокойно, до самого вечера. Кот опять болтал, увлечённо рассказывая Артёму историю о противостоянии бабы Яги и землемера Колобка. На ночлег расположились на небольшой полянке -- пока Артём рубил мечом сухостой на костёр, кот исчез. Не было его довольно долго, а когда он вернулся, то держал в зубах тушку куропатки, и вид у него был, как у всех котов в таких случаях, донельзя вороватый -- нипочём не скажешь, что он только что важно вышагивал на задних лапах, читая сонеты Шекспира!

74

Журнал «Огни над Бией» № 31

Утро выдалось ясное, солнечное. Трава вокруг их ночлега блестела от росы, переливаясь радужными бриллиантиками капель. Кота не было, но не успел Артём заскучать как следует, как он был уже тут как тут -- с хитрым выражением морды тащил в зубах ещё одну куропатку. Брезгливо выплюнув её возле потухшего костровища, он смущённо произнёс: -- Вот... м-н-эээ... понимаете... на обед... нам с вами... Инстинкты, будь они неладны, -- кот смущенно захихикал. -- Ничего, понимаете, с собой поделать не могу -- тянет природа-матушка. Так что... вы уж... не упоминайте нигде о сем прискорбном... э-э-э... факте.

-- Ну, что вы! -- улыбнулся Артём. -- К тому же, благодаря вашим инстинктам, мы можем продолжать путь на сытый желудок!

-- Да-да, это верно, -- задумался кот. -- Но, понимаете, как бы вам это объяснить...

-- Не надо ничего объяснять, -- решительно поднялся Артём.

-- Вы тот, кто вы есть. Кроме того -- многие настоящие учёные любили поохотиться, и никогда не упускали случая... И писатели тоже. Пришвин, например, Бианки... Паустовский, ещё. Тургенев... Кот, удовлетворившись этим объяснением, степенно кивнул, и вновь обрёл прежнюю важность. Они неторопливо позавтракали свежей дичью, и пустились в путь. Тропинка, по которой они шагали, постепенно расширялась, так, что по ней уже можно было идти вдвоем рядом.

-- Здесь заканчивается территория Кащеева царства, -торжественно произнёс кот несколько погодя. -- До Лукоморья -- лапой подать! Если поторопимся, завтра к полудню прибудем на место! О, как я соскучился! Целых два года потакать прихотям выжившего из ума старика! Право, юноша, когда Кащей в своём уме, он приносит гораздо меньше проблем... Во всяком случае -- мне, -- задумчиво добавил он. -- Возможно поэтому, м-н-э-э, я единственный, кто посчитал приемлемым для себя позаботиться о нём... несмотря на то, что он имеет серьёзные виды на мою златую цепь -- обожает, старый негодяй, чахнуть над златом... Речь кота была прервана самым неожиданным образом. На тропинку, врезавшись в колени Артёма, вылетел запыхавшийся заяц с поджатыми ушами и подбитым глазом."Фонарь -- что надо!"-- невольно отметил просебя Артём. Вслед за зайцем из кустов вылетел волк в кепке-малокозырке, сдвинутой на один глаз, в мятой папиросой в зубах. Увидев Артёма, он резко осадил бег, встал на задние лапы, скрестив на груди мощные передние, и 75

Журнал «Огни над Бией» № 31

прищурился. Заяц тем временем занял оборонительную позицию за спиной Артёма. Кот куда-то исчез -- Артём и не заметил.

-- Так-та-ак! -- тягуче, по-блатному интонируя, сказал волк.

-- Слышь, зая, ты чё, в натуре, бультерьера завёл? -- Артёма он пока игнорировал. (сн. Бультерьер: блатн. жарг. -- охранник.)

-- Отвали! -- пискнуло из-за спины.

-- Нехорошо, зая, не по-босяцки! -- цыкнул зубом волк. -- Косяк упорол, а теперь за дядю шхеришься? (сн. Косяк упороть: блатн. жарг. -- провиниться, совершить неправильный поступок. Шхериться -- прятаться.) -- Я тебя, гнида косая, на "зехере" подловил -- отвечать надо! (сн. Зехер: блатн. жарг. -- шулерский приём.)

-- Не было такого! -- взвизгнул заяц истерически. -- Чё я, совсем бельмондо, не знаю, с кем финтами шпилить? (сн. Бельмондо: блатн. жарг. -- сумасшедший. Финтами шпилить -- нечестно играть.)

-- Да, видать, не знаешь, -- волк медленно приближался, пытаясь одновременно гипнотизировать Артёма взглядом жёлтых глаз, и высмотреть зайца за его спиной.

-- Осади назад, -- хрипло сказал Артём, стараясь не показать, что испуган -- волк был очень крупным, стоя на задних лапах он был ростом как раз с него самого.

-- "Со-бак-ка лая-ла, на дядю фрае-ра!"-- пропел волк. -- Ты кто такой, фраерок? Какие дела?

-- Осади назад, кому сказано, -- Артём торопливо вынул нож.

-- О, как! -- деланно изумился волк. -- Перо достал! (сн. Перо: блатн. жарг. -- нож.) -- Ты кто?

-- Дед Мазай, -- процедил Артём. Ему было очень не по себе.

-- Ага! -- понимающе кивнул волк, по-прежнему приближаясь блатной походочкой -- враскачку. -- Стало быть -- за косого мазу тянешь? (сн. Мазу тянуть: блатн. жарг. -- вступаться, защищать.)

-- Кто-то против? -- спросил Артём, проглотив тугой комок страха.

-- Спрячь пёрышко, и вали, пока я тебя вчистую не заделал!

-- волк сделал ещё шаг. (сн. Вчистую заделать, замочить: блатн. жарг. -- убить.) -- Ты на кого наехал, бык опоенный? Я ж тебя, вонь парашная, в чушканы опущу, навек опомою! (сн. В чушканы опустить, опомоить: блатн. жарг. -- совершить над человеком позорящие действия, опускающие его в низшую касту тюремной иерархии.)

76

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Фильтруй базар, форшмак козлиный! -- не удержался и Артём.

-- Быковать на зоне будешь, когда тебя через шконку загнут!.. (сн. Фильтровать базар: блатн. жарг. -- следить за своими словами. Быковать -- проявлять немотивированную агрессию. Через шконку гнуть -- совершать мужеложеские действия насильственного характера.)

-- Да я тебя... -- волк даже задохнулся от оскорбления, только тупо уставился перед собой и решительно двинулся на Артёма.

-- Слышь, урод, -- прошипел Артём. -- Я ведь художник не местный, попишу и уеду! (сн. Пописать: блатн. жарг. -- порезать ножом.)

-- А чё ты можешь? -- волк явно осмелел. -- Ты не борзей, сявка, подвяжи метлу, пока за базар отвечать не пришлось! Хочешь резать, давай -- режь! Или уже очко играет? (сн. Борзеть: блатн. жарг. -- наглеть. Сявка -- незначительная личность. Подвязать метлу -- придержать язык. Отвечать за базар -- быть привлечённым к ответу за сказанное. Очко играет -- состояние страха, дискомфорта.)

-- Распишу, как обезьяну! -- зловеще пообещал Артём, и шепнул: "Меч-кладенец, сослужи службу!" Волк испуганно отпрыгнул, когда в руке Артёма сверкнуло, отражая солнце, длинное лезвие меча. Такого поворота он явно не ожидал, и, видно от растерянности, затеял переговоры.

-- Ни фига себе -- выкидуха! Слышь, фраерок, ты железкойто не маши! Эта сука косоглазая в картинки катала со своими -это ж косяк! Он же весь катран на бабки обул! И меня, и Лису, и Кабана! (сн. Фраер: блатн. жарг. -- невысокий "чин" в воровской иерархии. Картинки -- карты. Катать -- жульничать, используя профессиональные шулерские приёмы. Катран -- место, где в карты играют профессионально, на деньги. Бабки -- деньги. Обуть -- обмануть.)

-- Фуфло это! -- заячий голос за спиной Артёма окреп. -- Хоть обыщи -- нету бабок! (сн. Фуфло: блатн. жарг. -- ерунда, ложь.)

-- Понятно, нету, ты ж их притырить не успел, козёл! Они на катране остались! (сн. Тырить: блатн. жарг. -- прятать.)

-- А чё тогда надо? -- расхрабрившийся заяц высунулся из-за Артёмова колена.

-- Малость самую -- крысу наказать, -- жутковато ухмыльнулся волк, перекидывая папиросу из угла в угол ощеренной в полста зубов пасти. (сн. Крыса: блатн. жарг. -- человек, ворующий у 77

Журнал «Огни над Бией» № 31

своих.) Он снова было двинулся вперёд, но Артём поднял меч повыше.

-- Завтра накажешь, -- он в упор поглядел на волка. -- А сейчас -- отвали в туман!

-- Слышь, я не понял, -- волк изобразил задумчивость. -- Ты чё, с этим косым уродом в доле, что ли?

-- Нет, -- облизнул пересохшие губы Артём. -- Я воообще не при делах! (сн. Не при делах: блатн. жарг. -- посторонний.)

-- А чего тогда вписался? За крысу? Крысить -- это ж тяжкий грех! (сн. Вписаться: блатн. жарг. -- впутаться, влезть.)

-- Беспредела не люблю! И ты не поп, чтобы о грехах базарить!..

-- Да какой беспредел, ты чё в натуре! Ты маленько края-то видь! -- возмутился волк. -- Козлов учить надо! Всё по закону!

-- Бабки при вас, заяц -- при мне! Так будет! -- отчеканил Артём.

-- Все предъявы -- не по делу! (сн. Предъява: блатн. жарг. -обвинение.) Будет спор -- будет кровь! Я сказал, ты меня слышал, базар окончен. Волк ещё раз задумчиво окинул его взглядом, снова покатал в пасти папироску... Думал.

-- Л-ладно! -- процедил он наконец. -- Твоя сила, тебе видней... Смотри, только, он и тебя кинет, как нас, корешей своих! (сн. Кинуть: блатн. жарг. -- обмануть. Кореш -- друг, приятель.)

-- Чё ты гонишь! -- опять высунулся заяц. -- Когда это волки с зайцами корешались? (сн. Гнать: блатн. жарг. -- говорить заведомую чушь.)

-- Глохни, фуфлыжник! Твоё сегодня счастье -- на доброго дядю попал! -- волк сплюнул.

-- Сам ты фуфлыжник! Волчара позорный! -- взвыл осмелевший заяц.

-- Утрись, плесень! -- презрительно проговорил волк, и угрожающе обратился к Артёму, -- а с тобой... ещё свидимся!

-- Хоть три раза в день! -- незаметно переведя дух ответил Артём.

-- Ну, пока, фраерок, -- хмыкнул волк, и неспешно удалился. Артём обернулся к зайцу -- тот стоял в расслабленной позе, но видно было -- одно резкое движение, и он задаст такого стрекача, что и на "Феррари" не догнать! Морда зайца выражала такую смесь эмоций, что Станиславский обязательно сказал бы: верю! Здесь имела место и неуверенная, полунахальная, полублагодарная улыбка, и острая подозрительность вкупе с желанием довериться, 78

Журнал «Огни над Бией» № 31

и ожидающая напряжённость -- заяц не знал, чего ему ждать от негаданного спасителя, и был готов ко всему. Артём не стал его напрягать. Озабоченно повертев головой, он недоумённо спросил, обращаясь скорее к самому себе: -- А где же кот? -- и взглянул на зайца. Тот ухмыльнулся неуверенно, показав Артёму фиксы на резцах, и ответил застенчиво: -- А слился котяра! Как только мясня вырисовываться стала, он и рванул когти! (сн. Мясня: блатн. жарг. -- кровавая драка. Слиться, рвануть когти -- убежать.)

-- А... куда?

-- А вон туда! -- заяц поднял лапу, и Артём, проследив за вектором направления увидел сидящего на сосне кота. Кот оглядывался на них через плечо испуганными круглыми глазами, яростно топорщил шерсть, и урчал. Пенсне слетело с его короткого носа, и теперь болталось как маятник, на шнурке, поблёскивая стёклышками.

-- Господин Учёный Кот! -- позвал Артём -- никакой реакции. Даже наоборот -- увидев, что он обнаружен, кот оскалился и громко зашипел. -- Господин... Кот... Кис... Кис-кис-кис! -- вот, кажется проняло. Глаза кота обрели осмысленное выражение, шерсть улеглась. Он ещё секунду пристально смотрел на стоящих внизу, затем отвернулся, и неловко елозя пузом по шершавой коре, стал спускаться. Когда он оказался на земле, Артём готов был поклясться, что под густым покровом шерсти он красен от смущения, словно варёный рак! Неловко отвернувшись, пряча глаза, кот задушенным шёпотом пояснил: -- Простите, господа... Инстинкты, древние могучие инстинкты... будь они неладны совсем! Заяц оглядел его с ног до головы, сплюнул в траву и изрёк: -- Н-да-а! Инстинкты, оно -- конечно! -- Нырнув в кусты, он пошуршал там, и появился перед ними в такой же, как у волка, малокозырочке, сдвинутой на один глаз. Прищурившись, он смерил Артёма оценивающим взглядом, и сказал: -- Слышь, кореш, а ты ничего -- духарик! И метла у тебя чисто метёт! Блатной? (сн. Духарик: блатн. жарг. -- отчаянный храбрец. Чисто метлой мести -- умение вести разговор.)

-- Набушмаченный! -- буркнул Артём. (сн. Набушмаченный: блатн. жарг. -- знакомый с правилами блатного "поведения".)

-- И финарь у тебя лихой. Зря ты эту собаку сутулую под 79

Журнал «Огни над Бией» № 31

хохлому не расписал!

-- Смотри ты, какие зайцы пошли кровожадные, -- хмыкнул Артём.

-- А чё он выступает не по делу? -- вскинулся заяц.

-- А не надо жульничать в картинки! -- отрезал Артём.

-- Я честный фраер, -- подбоченился заяц. -- Он мне того короля сам подсунул...

-- Ладно-ладно, раздухарился... Урка с мыльного завода. Ты с нами, или как? -- Артём убрал нож в карман и похлопал по плечу кота, делавшего вид, что что-то интересное происходит в кроне сосны.

-- Не-а, не по пути нам. У меня свои дела.

-- Ну, гляди! Поймает -- шкуру спустит.

-- Задолбается пыль глотать! Счас шоблу соберу -- таких люлей им наваляю, мама не горюй! Ну, а тебе, кореш, душевная благодарность... В долгу не останусь -- бывай! -- и только пятки сверкнули -- зайца след простыл! Артём поглядел вслед, хмыкнул, и позвал кота: -- Гоподин Учёный Кот! Пожалуй, нам надо поспешить! А то бегают тут разные -- от дела отвлекают! Несколько минут они шагали молча. Коту было мучительно стыдно за себя, а Артёму было стыдно за то, что коту было стыдно, такая вот коллизия! Наконец, когда молчание стало совсем невыносимым (поду-умать, не он ли только полчаса назад мечтал о том, чтобы кот заткнулся?), Артём решил -- будь, что будет!

-- Скажите, господин Учёный Кот, -- начал он издалека. -- Как бы вы отнеслись к предложению поставить ваши... кхм, дремучие инстинкты на службу нам обоим? Кот мрачно взглянул на него исподлобья, и ничего не ответил -- решил, что Артём издевается.

-- Нет, серьёзно, -- продолжал Артём, как ни в чём не бывало, -- волк-то мог уйти, а мог и остаться... Вдруг он где-то поблизости отирается? А есть ведь ещё и лиса, и кабан... Вы бы поглядывали кругом повнимательнее -- всё же у вас и слух чутче, и нюх тоньше... Я серьёзно! -- и в доказательство своих слов Артём достал нож и быстренько превратил его в меч. Во-первых, чтобы убедить кота, а во-вторых ему нравился сам процесс -- когда из невзрачнейшего "складешка" вдруг, как цветок из бутона, вырывается сияющее 80

Журнал «Огни над Бией» № 31

стальное лезвие, прямое, как луч, обоюдоострое, с пологим ложком кровостока по всей длине. И кот поверил. Может быть -искренне, может -- потому, что очень хотел поверить... Так или иначе, но убеждённый в том, что его услуги действительно важны, он всю дорогу чутко принюхивался, прислушивался к окружающим звукам, и, самое главное -- молчал! К вечеру они наткнулись на небольшое лесное озерцо, скорее даже -- пруд, потому что раньше это, вероятно, было болотистым лесным ручейком, потом старательные строителибобры выстроили плотину, и запрудили его. Бобров уже давно не осталось, непонятно -- почему, а вот озеро осталось, заросло камышом и кувшинками, и теперь представляло собой прямотаки курортный уголок! Пока Артём с наслаждением хлюпался в на редкость холодной воде, кот, кинув на него виноватый взгляд, исчез в камышах. Артём только вышел из воды и разлёгся возле костерка, как оттуда, куда ушмыгнул кот донеслись отчаянные вопли, хруст камыша, а потом из зарослей вылетел -- в прямом смысле -- встрёпанный бурый селезень неприлично большого размера, с красивыми белозелёными полосками на крыльях и зелёной, с отливом металла, шапочке на голове. Следом за селезнем по камышам танком пёр кот. Селезень, то бегом, то поднимаясь на крыльях невысоко над землёй, устремился прямо к костру, то и дело оглядываясь через плечо. И, кроме всего прочего, вопил: -- Шо! Шо такое? Шо ви таки хотите от несчастной утки?! -он добежал до Артёма, следом подоспел кот, и они устроили вокруг него весёлую карусель с шипением, урчанием, хлопаньем крыльев и отчаянными воплями. Наконец селезень забрался Артёму прямо на колени, кот бешено сверкнул глазами, и опять умчался на промысел, а селезень, раздувая довольно жирную грудь хриплым дыханием, разразился бурной речью: -- Молодой человек, ви шо, не видите -- меня же натурально едят! Самым неприкритим образом! И за шо? Пятую графу -- шобы тому, кто её придумал, никогда не довелось узнать, шо такое погром -- слава Богу, давно таки отменили даже у вас, а у нас никогда и не вводили! (сн. Пятая графа: графа "национальность" в паспотрте СССР.) И вот теперь -- шо ми видим! Ваш сюмасшедший звёр, он шо -- антисемит? Или до этих благословенных мест, куда не ступала нога Моисея, уже таки докатился национальный вопрос? И шо ви прикажете, в таком 81

Журнал «Огни над Бией» № 31

случае, делать несчастному одинокому еврейскому селезню, который не то, изьвините, шо даже не ортодокс, но и не сионист вовсе таки! Страшьно даже подумать, шо меня, которий никогда не нарушал законов страны, которая его приютила среди невзгод и скитаний; меня, забравшегося в этот райский уголок в надежде, шо ужь теперь-то моё семя израелево в полной безопасности -преследуют таки и здесь!

-- Подождите, вас никто не хотел обидеть, -- попытался вклиниться Артём, но селезень его перебил: -- Никто не хотел обидеть, говорите ви! Шо ви, конешьно же нет! Шо это может быть за обида -- меня всего-то навсего хотели съесть! -- горько засмеялся-закрякал он. -- Больше того, я уверен, шо ви это не со зла -- просто в силу традиции! -- он перешёл на доверительный шёпот.

-- Да нет же, -- досадливо возразил Артём. -- Он просто вас перепутал -- думал, что вы обычная утка!

-- Достоверно тронут таким замечательным рассужьдением, мерси покорное! -- опять заблажил семитский селезень. -Разумеется! Откуда бедный звёр может таки думать, шо здесь могут водиться евреи -- ведь поблизости нет ни рабби, ни синагоги! Замечательнейшее оправдание! (сн. Рабби: искаж. идиш -- раввин, еврейский священник.)

-- Да, -- начал уже заводиться Артём, -- да, кстати, пейсов у вас тоже нет, откуда ему было знать, что вы -- еврей?

-- Скажите пожалуйста! -- зашёлся селезень. -- Нет пейсов! А шо ви таки имеете против пейсов? И я, к тому же, уже имел честь доложить, шо я таки не ортодоксальный еврей...

-- Он. Пошёл. Охотиться! Мы голодны! Он увидел вас, и подумал!.. Что вы!.. Обычная утка!.. -- почти проорал Артём.

-- Ой, ну шо ви так кричите! -- сморщился селезень. -- Ви такой ещё молодой человек, а уже такой весь насквозь нервний! Вот если бы вы побыли в моей шькуре -- ви би таки поняли меня, и не осудили! Я живу здесь третий год, очень одиноко -- заметьте, это при моей-то страсти к различним гешефтам! (сн. Гешефт: нем., идиш -- торговля, дело.) Бог с ним совсем, с гешефтом -- не дай вам Бог узнать, шо такое бедность! Но для бедного ашкенази здесь таки спокойно, здесь есть, на шо приятно посмотреть, здесь много хорошей, кошерной пищи, и вот -- извольте радоваться, Абрам Моисеевич, вас приняли за еду! -- как вам это понравится? (сн. Ашкенази: здесь -- еврей, живущий вне Израиля.)

82

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- А что, -- раздумчиво сказал Артём, -- может, и вправду -понравится? -- Селезень за короткое время успел так его достать, что он решился на очень злую шутку. Он неторопливо начал ощупывать селезня со всех сторон, а тот беспокойно заёрзал, задёргался у него в руках.

-- Шо такое? Шо ви?.. Шо ви собираетесь таки со мной сделать?

-- вот тут он действительно заорал благим матом, безо всякой сионистской патетики. -- Ви шо -- антисемит?

-- Нет, -- коротко ответил Артём, продолжая деловито щупать жирное охвостье.

-- Таки в чём же дело? Шо ви хотите?

-- Как -- "шо"? -- очень правдоподобно изумился Артём, пошевеливая палочкой угли костра. -- Ясно -- "шо"!

-- Таки мене не очень ясно... Постойте -- ви шо, собираетесь меня таки скушять?

-- Ну, -- сделав тупую морду подтвердил Артём, -- а чего с утками ещё делают?

-- Стойте! -- всерьёз озаботился селезень. -- Стойте! Меня нельзя кушять -- я ведь не вовсе утка!

-- А по мне -- так очень даже похож! -- чугунномордо заявил Артём.

-- Похож -- таки да! Но ведь не совсем! Я же таки умею говорить!

-- Попугай тоже умеет, -- философски вздохнул Артём. Его так и распирало от смеха, но он пока сдерживался. А вот селезень был на грани истерики! Обвинение в антисемитизме не прошло, а больше крыть было нечем! А вот у Артёма из обычной шутки уже стал вырисовываться хороший план! Всё -- как в сказке... Сперва медведь, потом заяц... Но если их и уговаривать не пришлось, то вот этого красавца убедить бы никак не удалось, пока он не содрал бы за свою услугу шкуры и с него, и с кота, даром, что кот не простой, а Учёный -- всё равно содрал бы, уж как пить дать, ещё и дороже бы перепродал!.. При его-то страсти к "различним гешефтам"!

-- Но ведь я же... я же еврей! -- отчаянно взвизгнул тем временем селезень. -- Меня совсем нельзя кушять!.. У меня одышька, и... и... во мне много холестерина!

-- Ну, брат, на еврея ты не больно похож, больше -- на утку! -уныло тянул Артём, пошевеливая угли, и наблюдая злорадно, как ужас в глазах селезня вытесняет разум -- то, что надо!

-- Я... я докажу! -- селезень вдруг перешёл на идиш. Поговорив 83

Журнал «Огни над Бией» № 31

минуты две на родном наречии, он с надеждой взглянул на Артёма. -- Ну, как? -- спросил он очень заискивающе.

-- Ну, и чё? -- вяло спросил Артём. -- Я тебе щас такого наплету -- я чё, тоже еврей?

-- Но я-то говорил на идиш! -- возопила несчастная птица с таким отчаянием, что Артём решил больше не издеваться.

-- Почём я знаю, на чём ты там лопотал! Ладно... Говорят -евреи всё, чего хочешь, из-под земли могут достать, правда? Вот и докажи, что ты -- еврей!

-- Ну, всё не всё... А шо конкретно? -- заинтересовался селезень. Когда же узнал, в чём, собственно дело, заявил с прежним, быстро вернувшимся на место апломбом, что это стоит определённых усилий, так что небольшое вознаграждение, совсем смешное, чисто символическое, просто, чтобы братья-евреи не подняли его на смех, узнав, что он оказал бесплатную услугу... Тут он поймал задумчивый взгляд Артёма, брошенный, как бы в забытьи, на разгорающийся костёр, и, резко изменив линию поведения, заявил, "шо дело таки пустяковое", и, вообще-то, смешно требовать за него какого-либо вознаграждения, тем паче, что сделанное добро само по себе награда, и, к тому же, если взять за аксиому слова Екклезиаста насчёт того, что сделанное добро возвращается сторицей, то может, оно и не выйдет так накладно, как он думал, ведь если учесть, что сторицей, это значит -- в сто раз, то это получается... Та-ак, сорок пишем, три в уме, умножить на семь -- два на ум пошло, так это же выходит... Тут его монолог был прерван появлением кота. Тот, сверкая в темноте зелёными глазищами, вынырнул из камышей весь в тине, но с жирной уткой в зубах, по счастью -- самой обычной. Он, облизваясь, плотоядно уставился на притихшего селезня, и сказал разочарованно: -- Ну-у, а я-то думал, тут уже жаркое готово!

-- Да нет, -- почёсываясь и зевая ответил Артём. -- Он завтра нам службу сослужить вызвался...

-- А-а, ну, тогда ладно, пусть живёт! -- великодушно разрешил кот. Но, едва Артём начал ощипывать пойманную утку, как селезень громко и безапелляционно заявил: -- Как ви себе хотите, но немедленно отпустите меня! Я не желаю таки участвовать в акте каннибализма!

-- Мы не каннибалы, себе подобных не едим, -- отрезал кот, -- а тебе никто и не предлагает! Разве только -- в качестве второго 84

Журнал «Огни над Бией» № 31

блюда!

-- Делайте из меня шо вам таки угодно, можете хоть тридцать второе! Но не заставляйте меня смотреть на это изуверство! Иначе я не участвую в нашем завтрашнем гешефте! -- сказано было гордо и весьма твёрдо. Артём поглядел на кота, тот неопределённо пожал плечами, и Артём отпустил селезня, выщипнув только одно пёрышко. На вопросительный взгляд кота, он ответил очень уверенно: -- Никуда не денется! Если обманет, баба Яга через это перо на него такую порчу наведёт -- будет летать строго по вертикали, и только сверху вниз!

-- Молодой человек! Прошу, конешьно, пардону, но ви таки очень молодой человек, а уже таки очень недоверчивий! В моём роду никогда не было мошенников... разве только... если не вспоминать покойного дядюшку Аарона... или блаженной памяти двоюродного дедушку Исаака... ну, возможно ещё тётю Розу... нет, вот её, пожалуй, не стоит вспоминать вообще... Так шьто у вас таки совершенно нет оснований... Засим имею честь откланяться, -- он гордо встряхнулся, и переваливающейся походкой удалился в кусты.

-- Думаете -- вернётся? -- с сомнением протянул кот. Артём на мгновение задумался, а потом решительно заявил: -- Ну, а не вернётся, так и чёрт с ним! Зачем он вообще нам нужен, разве только для правдоподобия! Везде ведь говорится, что с уткой разбирается селезень... ну, иногда ещё -- другая утка! Но мы ведь вполне можем обойтись и без него -- вон как вы наловчились птицу ловить! Я бы без вас с голоду пропал, -- Артем осторожно, чтобы не сочли за фамильярность, почесал довольного похвалой кота за ухом. И не смог удержаться от подковырки: -- В крайнем случае, если нам придётся пойти на подмену, будете крякать, будто вы утка! -- и, поймав полный возмущения взгляд Учёного Кота, он легко и весело рассмеялся: -- Извините, друг мой, я не всегда шучу удачно... Но вы только себе представьте -- Учёный Кот крякающий во славу структурной целостности сюжета! Это ли не подвиг во имя науки! -- и они оба покатились со смеху.

85

Журнал «Огни над Бией» № 31

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Всё, как в сказке... Лукоморье оказалось большой широкой дубравой, заросшей сплошь дубняком, так что слова бессмертного русского поэта о единственном представителе данного вида зелёных насаждений были явным приуменьшением, поэтической вольностью, если угодно. Дубов здесь было как полковников в Генштабе, а уж желудей -- ни одной свинье в сладком сне не приснится! Правда, златая цепь была обмотана только вокруг одного из них, что, вероятно, и привлекло к нему внимание пушкинского гения, и цепь та была -- ого-го! Хоть линкор на неё заякорить! Вот только "следов невиданных зверей" не наблюдалось, как, впрочем, и неведомых дорожек, но это уже частности, придирки! Зато русалка была роскошная! Когда Артём с котом подошли к дубу, она как раз расчёсывала длинные зелёные волосы, лениво позёвывая, поэтому заметила их не сразу. Только когда кот, ласково мурлыкнув, позвал с вожделенным придыханием:"Н-наяда моя!" -- только тогда до неё дошло, что "в доме" посторонние. Взвизгнув, морская дева уронила гребень и зеркальце, а стройными обнажёнными руками прикрыла обширную, упруго вздымающуюся грудь.

-- Ах, это вы, господин Учёный Кот! -- немного растерянно пролепетала она, обволакивая Артёма призывным взглядом воловьих глаз и мило краснея. -- Я так напужалася... Это так неожиданно, так внезапно... ваша появления... Право же, я вся в таком голом виде... при посторонних... Какая конфузия!

-- Ничего страшного, дорогая, -- промурлыкал кот, блаженно поглядывая вверх. -- Это вполне приличный юноша, вам совершенно нечего его опасаться.

-- Право же, -- продолжала лепетать русалка, не сводя с Артёма подёрнутых мечтательной пеленой очей, -- я вся такая смущённая... Это шкандаль.

-- Никакого скандала, -- немного занервничал кот, видя, что волоокая дева уже прицельно стреляет томными глазами. -Мой юный друг -- джентльмен, он всего лишь на минутку зашёл засвидетельствовать вам своё нижайшее почтение! -- с нажимом произнёс он, глядя пристально на Артёма.

-- Да-да, конечно, честь имею кланяться, -- ляпнул Артём первое, что пришло в голову, понемногу отступая в лес. Не то, чтобы раньше ему не доводилось видеть голых женщин, но всё равно 86

Журнал «Огни над Бией» № 31

он немного смутился, кажется, в отличие от "такой смущённой" рыбохвостой красотки.

-- А то, может, чаю с брусничкой приказать... с сёмгой, с бубликами... наливочки вишнёвой, -- продолжала атаку лесная нимфа.

-- Нет-нет, -- пробормотал Артём отступая, и с трудом отрывая взгляд от пышных прелестей.

-- Право же, -- заладила русалка с тупостью заедающей граммофонной пластинки, -- право же, какая жаль! Это всё так волнительно, так бонтонно... Такая куртуазия! Право же...

-- Ничего-ничего, в другой раз, -- пропел кот, почти насильно оттесняя Артёма в заросли. -- Вы должны извинить меня, мой юный друг, -- произнёс он чуть погодя, бегая глазами и тяжело дыша. -- Два года в разлуке... я так скучал... а она такая ветренная, такая вертихвостка -- благо, есть чем вертеть!

-- Ничего, я всё понимаю, -- сказал всё ещё несколько смущённый Артём, а про себя подумал:"Вот так уроды и рождаются!"

-- Нет, право же, -- вторя своей странной возлюбленной, объяснялся кот. -- Наша любовь сугубо платоническая, не подумайте дурного! Но я буквально бываю не в себе, когда она забывается, и начинает строить глазки всяким... -- тут он понял, что заехал немного дальше пределов вежливости, и совсем смешался. -- Извините меня, -- прошептал он, опустив глаза. Артём несколько секунд пристально глядел на него, потом вздохнул, и сказал: -- Показывайте, где тут у вас сундук повесился?

-- Пойдемте, пойдёмте, -- радостно сменил тему кот, очень довольный, что натянутая ситуация разрешилась так легко. Дуб, на котором висел так называемый "кованный" сундук не отличался от иных ни толщиной, ни ростом -- дуб, как дуб. Сам же сундук был вовсе не кованным, в смысле -- не из цельного куска металла. Обыкновенный сундук, деревянный, с ржавыми железными уголками, почти такой же стоял у Артёма дома, в чулане -- дед хранил в нём старые сухие сотовые рамки. В ответ на недоумение Артёма кот торопливо пояснил: -- Видите ли, м-н-эээ, мессир Предсмертный... прошу прощения -- Бессмертный, то есть... Он несколько, м-н-кхм, меркантилен, если не сказать прямо -- жаден... Ну, а каждый раз вешать сундук из железа, это всё же, э-э-э, накладно...

87

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Накладно -- да ладно! -- побурчал Артём, доставая из кармана меч. -- Меч-кладенец, сослужи службу! -- и когда в его руке оказалась полоса звонкой стали, он не примериваясь рубанул по стволу дуба. Увы! Меч отскочил от коры, словно это была высоколегированная сталь! Артём недоумённо оглядел лезвие, замахнулся было вновь, но тут вдруг сзади затрещали кусты, и из чащи прямо на них вывалился Мишаня Потапыч.

-- Э-э, нет, братуха, так не канает, не та тема! -- заявил он, даже не поздоровавшись. -- Эта лабуда только реальному медведю под силу! Ты чё, в натуре, сказок не читал? Да эту бонсайку хоть с "Авророй" штурмуй, как матросы Зимний, а всё без понту, прикинь! Правила такие, бл-лин! А с корнем тебе его не выдрать -- мало сникерсов жевал! Вот я ща безо всякого жужжания жбанчик мёда по пути сюда в топку закинул, калорий у меня внутри немеряно, а потому дергану я его щас, как морковку, и все дела! Ну-к, посторонись! Э-э-х-х! -- медведь облапил дуб могучими лапищами, и действительно, довольно легко выворотил его, вместе с корнями, из благодатной почвы Лукоморья. -- Ы-ы-ы, -- кряхтел он, наклоняя крону в сторону Артёма, -- хватай сундук, брателла! Артём торопливо распутал удерживающую ларец цепь, и медведь с удовлетворённым стоном вбил дуб обратно на место -- только комья земли, вывороченные пласты дёрна да торчащие корни напоминали о том, что лесной великан только что отрывался от матери-земли, словно Антей, поднятый могучими объятиями Геракла.

-- Во, совсем другой базар! -- медведь довольно оглядел дело лап своих. -- Может -- ещё обратно прирастёт!

-- Всё-таки напрасно вы вот так... по-варварски... -- подал голос Учёный Кот, и медведь подпрыгнул от неожиданности: -- Блин, ёлы-падлы! Он у тебя в натуре -- говорящий! А я думал меня тогда приглючило! Во, блин, дела-а! -- он помотал крупной башкой, и сел столбиком, немного подумал, и спросил заговорщическим тоном: -- Слышь, братуха, а у тебя, часом, фамилия -- не Куклачёв?

-- Между прочим, я имею честь именоваться не только говорящим, но ещё и Учёным Котом! -- запальчиво начал кот.

-- Ну, так я о чём и базарю! -- радостно подтвердил медведь. -Ученый -- в банке с "Вискасом" мочёный! О чём и базар! Прикинь, тебе бы в рекламе сниматься -- кот Борис от зависти сдохнет!

-- Не о том вы, как изволите выражаться... м-н-э-э... базарите! -88

Журнал «Огни над Бией» № 31

напирал кот. -- Достаточно было просто пригнуть ветви, а теперь дерево погибнет!

-- Да ты не пузырись, гринпис мохнорылый! -- оборвал нотацию Мишаня Потапыч. -- Тут по всем зарослям базар катается, что вы с братухой Кащея аж на пузырь живой воды развели! Ну, полей пару капель ему на клубни, и все дела, чё волну-то гнать!

-- А... а... м-н-мя-ау... кхм, н-да, действительно, -- растерялся кот.

-- Друг мой, вы не против? -- он с надеждой поглядел на Артёма.

-- А... сколько надо? -- осторожно поинтересовался тот. На боку его, на перекинутом через плечо ремне, действительно висела плоская двухлитровая фляга живой воды, взятой у Кащея в качестве аванса, но расходовать её на какой-то дуб, когда, может быть, вся она, без остатака, потребуется Нине... не больно-то хотелось.

-- Граммов пятьдесят -- не более, -- торопливо сказал кот.

-- Н-ну, ладно, -- Артём нехотя ототкнул тугую пробку, и осторожно плеснул немного на корни. Дуб глухо вздохнул, дёрнулся туда-сюда, заправляя под себя оборванные корневища, и удовлетворённо затих, благодарно шумя кроной.

-- Ну во -- видал? -- обратился медведь к коту вполне миролюбиво.

-- А ты пальцы гнул -- типа: я самый главный Дроздов -- я на вас в Красную Книгу пожалуюсь! Кот было разинул рот, чтобы возразить, но промолчал -- видно не очень хотелось ему спорить с грубияном и невеждой, тем более, что конфликт был исчерпан.

-- Ну, так как, братуха, -- гнул медведь дальше. -- Сундук-то будешь рубить, или так с собой и потащишь? Вместо ответа Артём просто рубанул по сундуку мечом, тот треснул сухо, рассыпался на мелкие щепки, будто только и ждал, когда к нему прикоснутся острой сталью. С секунду всё было тихо, а потом из кучи щепок появилась заячья морда, заспанно хлопающая глазами: -- А? Где? Чё? -- заяц вертел головой, явно ещё не придя в себя ото сна. -- А я чё? Я -- ничё! -- бормотал он. -- Я ващё не при делах!! -- вдруг заорал он так, что все отшатнулись, а сам он тем временем, разбрасывая щепу, взвился метра на полтора вверх и сиганул в кусты с громким воплем: "Банзай!" -- и исчез. Артём ещё ничего не понял, успел только подумать:"Японский какой-то заяц!" (сн. Банзай: яп. -- боевой клич самураев. Соответствует руссому:"ура".) Кот горестно охнул, а медведь ещё только 89

Журнал «Огни над Бией» № 31

приподнимался на лапах с воплем:"Ушёл, сволочь!" Они толькотолько осознали, что упустили зайца, как вдруг в кустах, куда тот стриганул, раздался другой, тоже заячий, крик: -- Стоять-бояться! Упасть-отдаться! Стоять, сука, кому сказал, порву, как мойву!

-- Да ты чё, ты чё!.. -- вторил ему другой голос.

-- Стоять, кому сказал! Утку гони, падла, ща покоцаю! (сн. Коцать: блатн. жарг. -- бить.)

-- Да нету у меня!..

-- Замочу, гнида! Всё это сопровождалось некими шумами -- треском кустарника, азартными вскриками той и другой сторон, смачным чавканьем ударов. Наконец всё стихло, и только раздался истерический визг:"Да на, на, падла, подавись сиротским куском!" На что немедленно пришёл ответ:"Вали отсюда, а то ещё добавлю, крыса ушастая!" Заяц -- уже другой, с непрошедшим ещё фингалом под глазом -боевито поводя косыми очами вынырнул из зарослей, охлопывая о колено неразлучную малокозырку. Под мышкой он крепко держал крупную квёлую утицу, вяло поводящую бисеринками глаз. Она беззвучно шевелила клювом, и даже не орала истошно, как орала бы всякая другая утка, будучи схваченной руками. Заяц опустил утку на траву, и обратил взор на замерших в немом изумлении медведя, Артёма, и кота.

-- Ну, чё застыли, как памятник вождю пролетариата? Зырьте, какую дачку папа зая притаранил! Хавайте! -- насмешливо процедил он. -- А мне некогда с вами порожняк гонять, пока, фраера! -- был заяц -- и нет его, только ветки кустов качнулись. (сн. Зырить: блатн. жарг. -- смотреть. Дачка -- передача. Хавать -- есть.)

-- Мож -- мне его самого захавать, урку с Бангладеша? -задумчиво протянул отошедший от первого шока медведь. -- Вот хамло ушастое...

-- Ладно, потом как-нибудь, -- сказал Артём, неохотно берясь за меч. -- Сейчас надо утку зарезать, распотрошить -- яйцо достать...

-- Но стоило только ему произнести эти слова, как из кустов, в которых только что исчез приблатнённый заяц, раздалось недовольное кряканье: -- Ох, уже мене эти гои! (сн. Гой: идиш -- презрительное название всех неевреев.) И шо им таки никак не живётся в мире 90

Журнал «Огни над Бией» № 31

со всем миром? Как чуть шо, так сразу норовят резать! -- селезень выкатился на полянку перед дубом, переваливаясь с боку на бок, и натужно кряхтя. -- Ведь уже тогда, когда нигде ещё днём с огнём не било не то шо гибкой системы кредитования, а и самого завалящего "Макдональдса" -- шобы его макдональдсовым детям не довелось на том свете кушять то, шо наши едят на этом -гоям уже таки зачем-то понадобились крестовие походы. И в эти походы все гои ходили только ради того, шобы резать тех, кто не отдаёт им Гроб Господень! И я так мислю -- и всегда это утверждал, несмотря на то, шо меня за это много и больно били -- шо им нужна таки была лишь одна только резня, потому шо, когда они всех зарезали, и поехали с моей исторической родины обратно на свою историческую родину, то Гроб Господень они таки и не стали брать с собой, и он до сих пор остаётся там, где стоял! -- селезень важно покивал. -- Вот ви, молодой человек! -- обличающе заявил он. -- Ви, если вам такой уже нетерпёж резать, то становились бы хирургом, и резали себе на здоровье своих несчастных пациентов... Вернее -- им на здоровье, а вам -- на удовольствие! Шо ви на меня так смотрите, разве я картина? -- забеспокоился он, потому что во взгляде кота неожиданно замерцали искорки благородного охотничьего азарта, а бессознательно выпущенные когти впились в дёрн. -- Не нужьно так пристально меня разглядывать, меня таки сделали обичные папа и мама, а никак не Фидий, дай ему Боже всякого всего, несмотря на то, шо шлимазл! Медведь, тихонько наступил Учёному Коту на хвост, и когда тот обернулся, сделал ему предостерегающий жест кулаком, мол -- не дури, не мешай! А ободрённый поддержкой селезень продолжал: -- И теперь ви хотите зарезать эту несчастную утку, словно какую-нибудь утку, только за то, шо она утка, и не ведает -- шо вам таки нужьно от несчастной утки! -- селезень немного сбился, но и это его не остановило. -- Ви скажите прямо:"Нам не нужьно это яйцо, как не нужен бил крестоносцам Гроб Господень -- нам просто таки хочется устроить резню!" И вас же таки никто не осудит -- ни Боже ж мой! Наоборот даже -- все вам посочувствуют, потому шьто каждому таки хочется резать, но не у всех хватает духа...

-- Если у вас нет, так сказать, конкретных предложений, мой дорогой, -- сдержанно перебил селезня кот, с особым значением разглядывая когти, -- то, пожалуй, никто из присутствующих не будет возражать ни против резни, ни против последующей за нею, 91

Журнал «Огни над Бией» № 31

м-н-э-э-э, тризны, да-с.

-- Да, в натуре, кончай по ушам ездить! -- поддержал кота деморализованный утиным красноречием медведь. -- А то меня от твоего базара аж нахлобучило! Ты ваще не в тему клювом щёлкаешь! Будешь ещё трендеть -- мы тебе быстро размаксуем, под каким соусом утку по-пекински жарят!

-- Шо ви таки за нервний народ! Не хотите вислушать даже комментарии к собственной истории! А шо, если би один из наших рабби решил посвятить вас в мудрость Торы -- хотя шо это я? Какому сумасшешему рабби придёт в голову говорить с гоями о Торе...

-- Заткнись! -- хором рявкнули все трое, а уже потом каждый по очереди высказал своё мнение: -- Съем-мя-а-у! -- выгнул дугой спину кот.

-- Тебе хорош уже крякать! Ты задолбал уже не по-детски, все мозги заплёл, урод! Чё ты нам тут чешешь -- рабби-шмарабби, Тора-от-мотора? Чё ты не по делу лаешь? Умный, что ли? Да твой забазар утиный всех достал -- вон, вишь, братуха уже шампур на тебя приготовил, счас будешь -- гриль!

-- Вы намерены выполнять условия договора? -- холодно поинтересовался Артём, вертя в руке меч.

-- Таки да! -- вдохновлённо воскликнул селезень, моментально сориентировавшись в обстановке. -- Шо ви так беспокоитесь по пустому месту? Только ви таки не совсем понимаете! Уже если мене не полагается за мою работу никаких комиссионных, так дайте мене за шо приятно подержаться! -- он повернулся к утице, меланхолично присевшей на травку, будто её вовсе не беспокоила отсроченная селезнем расправа, и разразился с новой силой: -- Скажите, дорогая моя, ви, насколько я в силах понимать, относитесь ко всему довольно фатально! И совершенно, скажу вам я, напрасно! Я с вас прямо таки удивляюсь -- неужели ж вам всё равно -- сделают из вас утку-гриль, или же, очень может бить, ви хотите таки обрести ненадолго спутника вашей жизни? Я могу согласиться, шо смерть -- она несколько напоминает сон, но!.. Но ведь и сон, я дико извиняюся за прямоту, тоже может бить приятним, или же таки -- нет! Просто всё зависит от того -- кто и с кем спит! Я могу привесть вам массу огромних примеров, шобы вам таки било не скучно со старим еврейским селезнем... -- он ненавячзчиво подхватил флегматическую подругу под крылышко, и очень осторожно повлёк её в кусты, не переставая говорить: 92

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Вот послушяйте, шо однажды приключилось с моей скромной персоной в Одессе, на Привозе... А об этих милых господах не переживайте -- они немножько таки подожьдут... Так вот, одна домашьняя хозяйка, благослови Боже её ревматизьм, таки она страшьно обиделась на меня за то, шьто я, как виражается этот гоподин медведь, не по делу крякнул. И если би не моё умение понимать, откуда и куда в Одессе-маме дуют пассаты, мене пришлось би сейчас давать отчёт не вам, милочка, а в гораздо более високих и сурових инстанциях... Голос селезня становился всё более интимным, потом и вовсе затих. Кот, проводив глазами странную пару, глубоко вздохнул, непонятно к чему: -- Н-да-а-с! Вот в таком, понимаете, разрезе... Да-с.

-- Угу, -- задумчиво вторил ему Мишаня Потапыч. -- Любовь, она бывает разная -- жидкая, твёрдая, и газообразная! -- Он взглянул на неожиданно покрасневшего Артёма, и добавил душевно: -- Не суетись, брателла! Любовь -- она времени требует, а уж плоды её -- и подавно! Садись, подождём, за жизнь побазарим -ты, я гляжу, пацан правильный! Слышь, кошак, -- он обернулся к задумчивому коту. -- Ты бы подсуетился насчёт дичи, а я пока на коньячишко расчехлюсь...

-- А не слишком ли много вы на себя берёте, милейший? -возмущённо вскинулся кот.

-- Да мне-то по барабану! -- хмыкнул медведь. -- Я и лапу пососу! А вот пацан -- на чё забьёмся, что с утра не кормленный?

-- Н-да, действительно, -- растерялся кот. -- Простите, друг мой, я как-то даже и не подумал...

-- Ну, понятный перец, -- опять хмыкнул медведь, доставая откуда-то из недр своих необъятных "бермуд" бутылку коньяка.

-- Где уж вам, учёным, о корифанах думать -- вы всё больше о бабах привыкши...

-- Перестаньте, -- досадливо возразил кот. -- Мне действительно очень неловко, Артём, я сейчас что-нибудь придумаю.

-- Во-во, давай, соображай -- ты ж учёный! А мы с брателлой пока посидим по человечачьи. Когда кот исчез, Мишаня Потапыч распечатал коньяк и покосился на Артёма: -- Из горла не побрезгуешь?

-- Нет, -- пожал плечами тот. -- Мы, деревенские, не из брезгливых. Паточную самогонку из горла доводилось... Пробовал?

93

Журнал «Огни над Бией» № 31

-- Упаси Бог, -- замахал лапами медведь, и приложился к бутылке. -- Разок издалека нюхнул, и то заколдобило так -- мама не горюй! А ты, знач, деревенский? -- он передал бутылку Артёму.

-- Угу, -- промычал он, отхлебнув благородного напитка.

-- Ништяк! Я деревенских уважаю! Чалился тут с одним, на Гороховой киче -- в остроге, в смысле, у царя Гороха. Тож из деревни. Правильный пацан, только дурак дураком... так и зовут -- Иван-дурак! Медведь не успел досказать историю своей отсидки -- появился кот, держа под мышкой увесистый пирог, а через плечо у него, как пулеметные ленты у революционного матроса, крест-накрест висели связки баранок.

-- Презент от известной вам особы, -- сквозь зубы процедил чем-то недовольный кот. -- Велели кланяться, просили к чаю непременно-с быть! -- кот сверкнул глазами. Медведь усмехнулся. Артём сначала было покраснел, а потом плюнул -- коньяк уже действовал, и ему стало тепло и свободно.

-- Передайте... кхм, известной мне особе, -- Артём отхлебнул ещё, -- что мне и тут не пыльно! И ещё передайте, что рыбьи хвосты, не в обиду ей будь сказано, я лично предпочитаю в вяленом виде! Медведь заржал. Кот, просветлев лицом, то есть -- мордой, благодарно пробормотал: -- Всенепременно передам, да-с. Не премину... Впрочем, давайте отведаем стряпни... Но только они успели разгуляться, как из кустов, задумчиво попинывая перепончатыми лапами довольно крупное яйцо, неторопливо вышел селезень. Оглядев компанию грустным взором, он благосклонно покивал: -- Шо ж, и это таки правильно... Как говорил мой, незабвенной памяти соотечественник:"Время разбрасывать камни, и время собирать камни". Шо ж за беда, коли разбрасывают их одни, а собирают другие? Каждому таки дано жевать свой кусок мацы, даже такому старому шлимазлу как я, -- меланхоличная утица, вышедшая вслед за ним, тихонько опустила голову на его шею.

-- Шо же, пойдёмте, моя цыпочка, ми здесь больше никому не должьны.

-- Э, чувак, брось свои понты колотить, давай к нам, -- медведь благодушно махнул лапой, приглашая обоих к столу.

-- Ты видишь их? -- поучающе спросил селезень у своей 94

Журнал «Огни над Бией» № 31

молчаливой подруги. -- Ничего не скажешь, вполне приличные люди, несмотря на то, шо не кажьдый из них -- человек! Но нам с тобой тут не место. Во-первих -- еда не очень-то кошерная, а во-вторих -- они хоть и приличные люди, хоть и не все, однако ж вполне таки могут самих нас перепутать с едой -- и вовсе не со зла -- ни дай Боже! -- а просто -- не разобравшись. А посему, господа, -- обратился селезень к компании, -- прошу не держать на нас острой обиды, но нам, к сожалению, пора к себе домой -- не приведи Господь вашим детям жить в такой же сырости, шо тем, какие таки будут у нас! Когда они удалились, неспешно ковыляя, медведь сплюнул, и сказал: -- Да и хрен с ними. Яйцо -- вот оно. Иголка внутри -- бери, да ломай, и все дела! Артём, наклонившись, поднял из травы ещё тёплое утиное яйцо. Тщательно примерившись, он расколол его о ближайший дуб, и на траву, блестя, выпала тонкая игла, совершенно обычная с виду, только с каким-то странным цветовым переливом, как будто покрытая индиговой синевой окалины. Он держал её в пальцах, как держал бы обычную иголку, которой частенько штопал себе носки, и его никак не касалось ощущение того, что он держит в руках чью-то жизнь...

-- Если мне поз-зволено будет дать, м-н-э-э, совет, так сказать, -- немного заплетающимся языком проговорил кот, -- то я б-бы ре-комен-довал бы вам ломать её в непосредственной близости от Кащеева з-замка! П-пока слуги будут метаться, п-пока оживят его... ик... пр-ростите... живой водой -- вы под шумок успеете раззбудить Василису, и сбежать!

-- Постойте, а как её будить-то? -- вопрос Артёма был отнюдь не праздным! Он с замиранием сердца подумал, что мог бы и забыть задать его, а потом метался бы в поисках решения...

-- Н-ну, как? -- вытаращился на него кот. -- Вы ш-ш-ш-ш... простите, ш-ш-што, не догадываетесь?

-- Ну ты даёшь, братуха, -- закатился в хохоте Мишаня Потапыч.

-- Как бабу разбудить -- не знаешь?

-- Ну... -- тут смутился даже кот, -- не совсем, кон-нечно, так... Хотя, -- задумчиво добавил он, -- почему бы и нет? Однако, -решительно тряхнул он головой, -- вполне достат-точно простого поцелуя, остальное -- на ваше усмотрение. Да и, боюсь, ни на что другое у вас просто не останется времени -- всё нужно делать 95

Журнал «Огни над Бией» № 31

очень быстр-ро, пока Кащей не пришёл в себя! А жаль, -- пьяно хихикнув, добавил он, и игриво толкнул Артёма в бок. -- Василиса -- она, знаете ли, редкостной красоты и ума барышня, да-с!

-- Ладно, братуха, на месте разберёшь, к какой тычинке пестик ладить! -- с великолепной уверенностью махнул лапой медведь.

-- Мы с тобой счас прям тут перекемарим, а по утряне двинем лыжи к Кащею.

-- А тебе-то зачем? -- удивился Артём.

-- Н-ну, как это -- зачем? -- медведь моргнул. -- Мне, хоть я и медведь, тож небось, охота на красивую да умную бабу позырить... если тебе не в падлу...

-- Да нет, в общем-то, -- пожал Артём плечами. -- Кто она мне -- жена, что ли?

-- Ну, и ещё... -- неуверенно начал медведь. -- Ты, конечно, извини, что я в твои дела лезу, но только по лесу базарят, что ты волку дорогу переехал конкретно! Ну, он на тебя клык заимел... Я, конечно, выцепил его, перетёр по понятиям, он, ясный пистон, реально обломился, с темы съехал без базара! Только вот сдаётся мне, что это всё понт корявый, залепуха, в общем. Эта собака серая на заподлянках играет, как Бах на своём органе, в смысле -на органе! Чую я носом, что он где-то рядом шоркается, момента выжидает! Ну, так я тебя малость провожу, а если он рыпнется -- из шкуры падлу вытряхну, так и знай! Я за тебя в лесу кого хочешь порву, как прапорщик противогаз! -- поддатый медведь, расчувствовавшись, приобнял Артёма за плечи, да так, что кости хрустнули -- Артём вскрикнул.

-- Оп-па! Прости, братан, не расчитал! Всё-всё, -- цыкнул он в сторону неодобрительно глядевшего на него кота, -- всё, я пошёл в люлю, баюшки! Завтра увидимся! -- он тяжко приподнялся, сделал три неверных шага, и рухнул в кусты, захрапев, кажется, ещё до того, как приземлился.

-- Пожалуй, пора и вам поспать, -- кот внимательно поглядел на Артёма. -- Вы, друг мой, тоже, извините за выражение, "на кочерге". Ложитесь-ка вы вот тут, возле костерка, а я постерегу. Всё же завтра нам расставаться, и неизвестно -- свидимся ли мы вновь. Я здесь посижу, подумаю... о многом. И, к тому же, если этот лохматый невежа прав, то лучше кому-то из нас быть настороже! Волк, он, знаете ли, шутник не из самых умных, и шутки у него... такие же дурацкие. ПРОДОЛЖЕНИЕ В ОСЕННЕМ НОМЕРЕ 96

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

публицистика

М и х а и л А Н ОХ И Н

Автор пятнадцати книг поэзии и прозы. Стихи и проза публиковались в краевых журналах Алтая, в московских литературных ж ур н а л а х , в центральной прессе, в периодической печати Кузбасса. Лауреат журналов «Огни Кузбасса» и «Огни над Бией», победитель Российского литературного конкурса «Энергия творчества -2013» В настоящее время живёт в Прокопьевске, Дипломант Международного литературного конкурса «Лучшая книга года» -2014 (Германия). Член СП России. ДИАЛЕКТИКА, РОССИЯ, ПУТИН Каждый человек стремится к тому, чтобы не менять без нужды устоявшейся уклад жизни. Даже тогда, когда внешние обстоятельства вынуждают его изменить, внести коррективы (сменить место жительство, работу и т.д.) в размеренный, привычный образ жизни, он – человек ищет щадящие (не экстремально-радикальные) методы преодоления противоречий между внешним миром и внутренним. Внешний мир требует изменений, внутренний мир требует стабильности и постоянства. Конфликт этот вечный, не вчера начался и не завтра закончится! Он присущ как бактерии, так и человеку и, тем более сообществу людей организованных в государства. Если на уровне живой материи движущей силой этого противоречия, между гомеостатическими (комфортными, привычными) условиями жизни и внешней средой является изменение внешней среды под воздействием на неё загрязнения, освещенности и т.д., то в государствах такое противоречие вызвано развитием науки. Говоря марксистским (а точнее сократо - гегелевским) языком диалектики, развитие производительных сил вступают в конфликт с производственными отношениями. Вот с этих позиций попробуем рассмотреть политику Путина, но прежде коснемся еще одного момента присущего исключительно человеку, этот момент - оценка.

97

Журнал «Огни над Бией» № 31

Если живая материя приспосабливается к изменению внешней среды радикальным способом, то есть перебором вариантов и, как поется в песне, «за ценой не постоит» то человеку важна именно цена, которую он должен заплатить, чтобы найти новое, устойчивое (комфортное) положение. Поэтому невероятно важна «цена вопроса»! Лидер государства тем более «скован» в своих делах этой «ценой», а точнее оценкой, которую ему дает экспертное сообщество. Есть оценки банальные, в виде известной присказки: «всяк рожденный, да помрет…». Но мы речь ведем не о банальным и очевидным, а о том, что не банально и неочевидно. Известно так же, что чужую беду – руками разведу, а своей беде - ума не придам». Лидер государства обязан – не может уклониться! выбрать чтото и отвечать за этот выбор, если не перед судом, то морально и политически. Советчики, как правило, никакой ответственности не несут. Тут бы и можно поставить точку, поскольку инструмент для анализа нынешней ситуации в России дан, а применить его может каждый в силу своего логического мышления и тех фактов, которыми он располагает. Моя сумма фактов говорит о том, что Путин боится применить к России радикальные (большевистские) методы лечения. Дамоклов меч гайдаровского большевизма висит над ним. Обжегшись на воде дуют на парное молоко. Все советы этого рода он отметает и принимает все что угодно, но только не хирургию к пациенту под названием Россия. Историческая память так же против «хирургии», слишком часто в прошлом веке клали Россию на операционный стол. И опять тут вопрос оценки состояния пациента. Не ошибаются ли советчики терапевтических методов? Есть ли историческое время для консервативного выбора? Не обманывается ли президент, прислушиваясь к голосу своей совести, свой исторической ментальности, что консервативный метод даст положительный результат и алчные соседи, + внутренние причины дадут время для оздоровления пациента по имени Россия? Моё мнение (безответственное, разумеется!) такое – Россию без глубокого хирургического вмешательства во весь его многосложный механизм не вылечить. Для терапии не вижу исторического времени, попросту говоря – 98

Журнал «Огни над Бией» № 31

нам этого времени не дадут! Оно – время сейчас настолько уплотненно, что можно смело считать прошедший год за десятилетие в 19 веке! Как ни странно покажется, но наиболее емко, детально и поэтапно эта хирургия прописана в документах КПРФ! Может быть, есть еще что-то, о чем мне неизвестно, но я пишу об известном мне. Прокопьевск 2013 декабрь 27. ОБ ИГРОКАХ БЛАГОРОДНОЙ ОКРАСКИ О безнравственности и социальной опасности частных казино исписаны горы газетной бумаги. Сколько было благородных жестов!? Сколько было соплей и депутатских слюней размазанных по экранам телевизоров?! Целый лес политических копий сломано и что же? А то, что пришли к заключению да на самом высоком правительственном уровне, что играть в частном казино недопустимо по соображениям нравственного порядка и элементарной справедливости. А вот играть в международных казино типа «Форекса», «ММВБ» и прочих биржевых площадках не только можно, но и благородно и полезно. Ибо по соображениям века нынешнего всякий международный спекулянт является лицом уважаемым и безупречным в нравственном отношении не то, что уличный катала, или содержатель частного казино. Ну а кто против спекулянта, тот человек отсталый, убогий. Такой человек ни к чему не годный кроме созидательного труда. То есть по понятиям игрока на бирже – лох, пригодный исключительно для того, чтобы кормил, поил, обувал и одевал нынешнюю финансовую элиту, то есть спекулянта. Да ведь и посочувствовать спекулянту нужно, ибо казино пусть и международное, имеет своего учредителя, своих директоров и техников, которые настраивают в нём игровые автоматы! Так что был миллиардером и раз, крутнулось колесо Фортуны, и похудел в тысячу раз! Стал за час-два всего-то миллионером! Рисковое дело как и всякая игра на деньги.

99

Журнал «Огни над Бией» № 31

Самое страшное преступление среди спекулянтов на бирже это когда кто-либо осмеливается «подкрутить настройку» игровых автоматов. Грубо говоря, произведет несанкционированную врезку в эту финансовую трубу и начнет откачивать ресурсы в свою пользу. Тут уж судебная система учредителей казино беспощадна. Миллиарды не спасут – окажешься за решеткой! В заключение скажу, что и у международного спекулянта есть основания считать работягу лохом. Ведь достаточно ему, то есть спекулянту свистнуть в телевизор чтонибудь типа – «скупай» или напротив «продавай» и, как тут же ломанутся в банки трудяги со своими кровно заработанными грошами и начнется, закрутится лохотрон!

Прокопьевск 2014-12-22 ПОЕЗД В ДЕТСТВО В купе я неожиданно встретил Перчина Ивана Ивановича известного в наших краях оппозиционера всему и вся.Трудно сказать с кем он был в дружеских отношениях, хотя многие искали его расположения. Мы что-то буркнули друг другу, уселись за вагонным столиком и с час не меньше созерцали сквозь мутное, немытое окно картины проплывающего пейзажа среднесибирской равнины. Над нами тихонько бубнило радио, сообщались всяческие события на международных фронтах дипломатии.

- Отчего, - спросил я его, - весь мир не прав, а мы одни только правы?

- Оттого, дорогой мой друг, что «всего мира» нет, а есть ряд стран, которые говорят о себе – «мы весь мир»! Ну как наш Иван Усыпикин говорит, что он и есть вся пресса, и кроме его нет ничего в нашей округе.

- Так Вы хотите сказать, - начал было я, но он меня на манер наших завсегдатаев телешоу бесцеремонно перебил.

- Нет, я ничего не хочу сказать, это Вы сказали – «весь мир», я же пояснил Вам, что «всего мира» нет и в помине. Если хотите, то есть Шер-хан, только не из сказки о Маугли, а вполне настоящий с козлиной бородой, в цилиндре, а вокруг него стая шакалов, 100

Журнал «Огни над Бией» № 31

тонко и звонко подвывающих.

- Ну коли судьба вот так свела нас в одном купе этого поезда, то не скажете ли, куда Вы отправились? - Спросил его я, стараясь сменить тему. И знаете, что он мне сказал?

- Вот еще вопрос совершенно никчемный, разве Вы знаете, куда сами-то отправились? И тут я на мгновение опешил даже. Как же не знаю? Вот и билет у меня до города моего детства взят.

- Я-то знаю, - ответил ему с некоторым вызовом, - а вот Вы…

- Ну да, ну да, Вы мне еще свой проездной билет покажите. И он так хитро улыбнулся, словно только что мои мысли прочитал.

- Вы думаете там, в том городе, где провели своё счастливое детство, найдете что-то? То есть найдете хотя бы осколки Вашего детства? Сирень в парке, духовой оркестр в городском саду, где Вы впервые поцеловали девочку? Чушь! Вы даже мостовую, по которой босыми ногами ступали, не найдете! Думаю, её давно уже в асфальт закатали. И строений прежних не найдете. А уж про дом, в котором на свет появились, вообще молчу. Похоже, мой собеседник выдохся на этом монологе, как-то осунулся, плечи опустились, да и взгляд потух, только кисти рук, сложенные на животе, совершали какое-то кругообразное движение, и это действовало на меня завораживающе. Ведь все что он сказал, самое моё сокровенное сказал. Так почему же мне так тошно стало? Разве не эти мысли во мне жили все эти годы? Разве не этого я хотел? Но вот сказал, и горечь пролилась в сердце. Что-то происходит, господа мои, когда сокровенное произносится. Магия звука что ли? Не пойму. Но он прервал затянувшееся молчание: - Вот и я, дурак, за этим же пустился… Старость, знаете ли поджимает, хочется чего-то такого чего точно знаешь – нет и быть не может, а все ж хочется. Легкое такое помешательство в мозгах происходит. Н-да… Не то чтобы очень, однако же… Вот… Он обвел купе широким жестом, как бы обрисовывая то, чего по здравому размышлению быть не должно, а по факту случилось. И опять наступило молчание, только стук колес на стыках рельс, да раскачивание и поскрипывание вагона нарушали тишину. И вот он вскинул глаза на меня и произнес: - Я как-то Вас раньше и не замечал вовсе, хотя городок наш таков, что все обо всех всё знают, вот прокурор к примеру… И тут я его прервал, зябко что-то стало, когда он прокурора 101

Журнал «Огни над Бией» № 31

помянул: - Не надо прошу Вас и про градоначальника тоже не надо и про его замов, Боже Вас упаси, и вообще…

- Эк Вас, – только и промычал собеседник, словно через губу переплюнул.

- Нет, Вы не подумайте! Я ведь тоже решительно и даже местами готов, однако, вот так на персоналии? Это знаете ли… И тут меня что-то замкнуло, а он – вот подлец! Расхохотался, да так звонко, что в наше купе заглянула проводница и спросила, не нужно ли чая. Чай принесли, и даже заварка его была вполне сносной. Перчин достал коральку копченой колбасы и кусок порезанного черного хлеба, ну и я кое-что достал из пакета. Ели каждый своё. Как-то не получалось объединить все это в один стол. Наверное потому, что не было спиртного. Если бы было, тогда, естественно и природно объединились бы, может даже и подружились бы, но при нынешних обстоятельствах... После чаепития мы опять созерцали пейзаж за окном, но разве можно было часами молчать? Может, мой визави и мог, но не я. Скажу честно, люблю поговорить вообще, не так чтобы, но почему бы и нет? О погоде, к примеру, или о ловле карасей удочкой, о выращивании помидоров, или о приготовлении запеканки из ветчины, картофеля с сыром и луком. Но, сами понимаете, с человеком, всуе помянувшим имя прокурора, не станешь же говорить о кулинарных изысках, и поэтому я спросил о нашем городском придурке, Афиногене Поломошном.

- Как же, знаю его лично, – подтвердил Иван Иванович, видно сам тяготился молчанием. - Одно могу сказать о нём совершенно точно и ответственно. Он не добивался чести называться либералом и демократом, к чему в настоящее время стремится каждый осел. И так на меня зыркнул, что я уже и пожалел, что затеял очередной раунд разговора с ним. Понял, что он меня ослом считает. Вот и поговори после этого с человеком?! Но сдержался.

- Да помилуйте! Чем же Вам не угодили демократы и либералы? Кажись все страны, все государства, где сие процветает, живут и здравствуют! Чем же это плохо?

- А тем и плохо, – ответил он,- что процветают.

- Нет уж, Вы мне объясните, чем же это плохо когда процветают?

102

Журнал «Огни над Бией» № 31

- Природа, – ответил он и уставился в окно.

- И что природа? – не унимался я. - Причем природа? Вы уж отвечайте, ежли есть ответ.

- Да есть, есть ответ. Самый красивый и самый большой цветок в мире Бунгапатама, или Раффлезия, является паразитом. Мало того, оно питается насекомыми. Так что демократия и либерализм питается людьми – это их пища. А форма, конечно завлекательная, иначе бы кто в их сети попался.

- Однако, что же Вы предлагаете? Неужели отказаться от прав человека?

- Ни в коем случае! – воскликнул Иван Иванович! – Я предлагаю определить, что такое человек!

- Эк куда хватили! А то это не очевидно?

- В этом-то все и дело! Для кого-то очевидно, а для кого-то и нет. Для тех, кому не очевидно, тоже согласия нет. В этом вся загвоздка.

- Так ведь и не придете ни к чему. Передеретесь и расплюетесь. Вражды только больше будет. Иван Иванович почесал переносицу и согласился со мной: - Ваша правда. Передеремся. Тут без диктата силы никак не обойтись! И вдруг резко, почти выкрикнул - повелеть нужно!

- А повелитель со своей опричниной только себя и их за людей посчитает, а всех остальных на сорта разделит.

- Так и Вы тоже считаете, - уже иным упавшим на три октавы голосом спросил Иван Иванович.

- Считаю, – твердо ответил я. - Даже христианству не удалось построить справедливое общество, разве что староверы, да и то не везде и ненадолго. Тут и мою станцию объявили. Сошел я на перрон и огляделся. Никто здесь меня не ждал, да и не мог ждать. Пустынно и тихо было. Сошел по железной лестнице в здание вокзала и спросил дежурную, есть ли где гостиница. Гостиницы в городе моего детства не было. ПРАВ? ДА! Именно так, как вопрос должно пониматься это словосочетание. Об этом я уже писал, но хотел бы продолжить эту тему, потому что мои критики настаивают на существовании некой абсолютной правды, существующей даже помимо сознания человека!

103

Журнал «Огни над Бией» № 31

Они, видимо, путают несколько понятий хотя и близких в разговорной речи, но разных по существу, правду с истиной и фактом события. Об истине скажу так, что абсолютная истина у Бога, а человек довольствуется относительной истиной, да и то, только в естественных науках, и там только, где была соблюдена процедура расследования! Этим утверждением я провожу воображаемую черту между различием правды и истины!

-------------Итак, правда субъективна потому, что целиком принадлежит человеку. Человек произнося это слово, как бы требует от собеседника подтверждение своей правды. То есть он хочет убедиться в том, что и собеседник (партия, социальная страта) эту его правду понимает (ют) одинаково с ним. Проще сказать человек ищет единомышленников, а вовсе не чегото такого, что объективно существует в природе, вне его самого! Однако есть еще факт, который так же в обывательском сознании выдается за правду. Феномен факта, это феномен, относящийся к событию. Факт всегда связан с последствиями события. Скажем, наезд машиной на человека, если не было (нет) последствий от этого наезда, то такой факт становится правдой того, кто наехал, и того, на кого наехали, а так же свидетеля, если он есть. Как следует из жизни – это три разные правды одного и того же факта. Последствия являются тем «проявителем», который высвечивает факт наезда, объективирует его в процессе расследования! И тогда этот факт становится уже «относительной истиной». На большее человеку рассчитывать не приходится! Итак, факт устанавливает следствие, простите за невольную тавтологию, опирающегося на последствия события! То есть 104

Журнал «Огни над Бией» № 31

следствие обращает внимание на травмы, повреждения машины, свидетелей. Если ничего этого нет, то событие не более чем - правда, участников его! УМаяковского: «Я знаю — гвоздь кошмарней, чем фантазия у Гете!»

у

меня

в

сапоге

То есть факт (наличие гвоздя, или больной печени,или камня в почке) может иметь субъективную природу, но и тут причина этого факта устанавливается определенной процедурой! То есть объективируется! Конечно, для человека с больной печенью и с «гвоздем в сапоге» ни какой объективации не нужно – это его знание, его личная правда! Да и никто вовсе не претендует на то, чтобы этой личной правды у человека не было – это было бы совершенной глупостью! Вопрос опять-таки возникает только и исключительно тогда, когда человек произносит слово – «правДа». То есть он этим самым требует от собеседника либо веры в свою правду, либо следствия по вопросу боли в боку, или в ступне ноги.

- П о с м от р и , ч то та м ? – то е с т ь р а с с л ед о ва н и е ! О бъ е к т и в и ру й м о ю б ол ь !

п р о и з вед и

Правда, очень близка к такому понятию как «мнение», но как мы видим, полностью не сливается с ним. «Мнимый, на одном только мнении основанный, неистинный, неподлинный, призрачный и воображаемый, видимый и обманчивый». (В.Даль). И чем глупее человек, тем больше его раздувает от самомнения, тем огромнее его правда, порой затмевающая все горизонты, отравляющая и человека, и все, к чему он прикоснется! Такой человек обуреваемый мнениями, ему только ведомой правдой себя мучает и окружающих.

105

Журнал «Огни над Бией» № 31

О ТЕМПЕРАТУРЕ СОЦИАЛЬНОГО ТЕЛА

Зависть слишком человеческое чувство, и было бы легкомысленно не учитывать её при анализе настроения («температуры») в обществе. Она сидит почти в каждом человеке и только у одного она задавлена самодисциплиной, а у другого настолько разнуздана, что выпирает из него отовсюду и по любому поводу. Люди совести стесняются этой «заразной болезни» и придумывают этому чувству разные благообразные синонимы типа «белая зависть». Когда мерилом благосостояния становится богатство, то Мамона – этот древний бог (иное имя Сатана!) начинает властвовать в душе человека и шествует в нём, в человеке, на двух ногах. Одна нога – гордыня (я все могу, и нет никого лучше меня!) и вторая – зависть (у него есть, а у меня нет!) Так что социология, если она честна в себе самой, не может не учитывать этого человеческого качества. Более того любой иной замер социального градуса будет не состоятельным в научном (объективном) смысле. Но ведь и это только часть проблемы научного знания о температуре социального тела. К сожалению, социология уже в момент своего появления попала в силки политиков и стала обслуживать политические интересы. Иначе сказать, стала политическим инструментом. Сейчас, когда конфронтация по разделительной религиозной линии: упадочная христианская цивилизация - исламская умма, рассекающая мир по вертикали: небо-земля, обострилась в форме экстрима. Закровавила и горизонтальная линия: Запад - Восток. Но Восток и Запад, как верно подметил певец колониальной Англии Киплинг – «с мест не сойдут». Не уступят никогда друг другу, в лучшем случае это будет компромисс сил, состояние зыбкое, временное, как Ялтинские, или Хельсинские договоренности, как обещания Горбачеву не расширять НАТО на Восток и так далее. Всё международное право есть оформленный юридическим языком компромисс сил, участвующих в процессе создания этих правил (законов). Понятное дело, что международные политические силы, не принимавшие участие в создании этих правил, действуют по своей 106

Журнал «Огни над Бией» № 31

воле, исходя из собственного правосознания, или же смиряются под диктатом сил коалиции, создавшей эти международные законы. Но смирение тоже процесс временный, обусловленный множеством факторов, порой ничтожных, как падение мертвой птицы на снежный склон, вызвавший лавину, под которой погибли сотни людей! Этот «крест человечества» особенно кровоточит в мире глобальных информационных технологий. Отсюда истоки и сила нынешних «комбинаторных войн». В связи с вышесказанным нынче невозможно верить ни одному социологическому измерению, потому как социология, финансы, экономика, психология и все другие науки о человеке и обществе стали инструментами глобальной войны. Ни один человек, будучи честным с самим собой, о другом измерении честности говорить не приходится, не может с уверенностью сказать, что свободен от воздействия глобальной машины промывки мозгов. Человек решительно потерял себя в этом мире и надежды, что он себя найдет когда-нибудь, нет никакой! Прокопьевск 2014-12-27 МОЁ МНЕНИЕ! Очень трудно научиться человеку говорить: «я не знаю». Еще вопрос к нему не слетел с языка вопрошающего, а ответ уже готов, уже знает, о чем его хотят спросить и как нужно ответить! Человека словно распирает от знаний, и он только и ждет повода, чтобы высказаться по любому вопросу! И вот что еще удивительнее всего, чем вопрос проще, тем больше надежды на то, что получишь ответ: «Я не знаю». Вроде как не стыдно признаться, что не знаешь, как заварить трещину в размороженном блоке двигателя машины. Или как застеклить окна, привить ветку яблони к грушевому дереву, написать роман. Да что там роман! Заявление в суд, или заполнить налоговую декларацию! Однако сознаться в том, что ты не знаешь, что нужно делать с утечкой капитала из России, или не приведи Господи, не знаешь, как побороть коррупцию! Этого тебе не простят, и более того, и сам ты обязательно на этот счет имеешь «своё мнение»! Как сделать прививку плодовому дереву, или произвести 107

Журнал «Огни над Бией» № 31

внутривенную инъекцию – не знаешь, а во внешней политике, в экономике тут уж без «своего мнения» обходится редко кто. Отчасти тут и иллюзия подобия играет свою роль потому как редко кто, доживши до седых волос, не представляет себе экономику домохозяйства и политику внутри семьи. Но поскольку семей много и судеб (экономик) домохозяйств ровно столько, сколько семей, то и мнения на экономику государства из аналогии с семьей столько, сколько и людей поживших и повидавших многое в жизни. С другой стороны чужой даже отцовский, или материнский опыт жизни вовсе не указ и не наставление к руководству для сына или дочери, особенно в нынешнем быстротекущем мире. Вот и получается, мнений бесчисленное множество, а толку, эффекта положительного никакого! Да посмотрите на экран телевизора, на все эти ток-шоу, и что увидите? Сопли, и слюни, летящие оппоненту едва ли не в лицо. Ор и крик с намерением перейти к рукопашной схватке. Думается мне, именно по этой причине, любая вменяемая власть не обращает внимания на все эти митинги, протесты, информационный вой и шум, а руководствуется собственной суммой знаний и опытом своей деятельности. Иначе это не власть, а ковыль на ветру! Власть, если она вменяемая, как и дубы, падает только от бурь революций, но революции всё разносят в щепу. Я намеренно оставляю в стороне важнейший вопрос, кого или что представляет власть, иначе сказать, в чью пользу она ведет корабль государственности. Я исхожу из предположения, что власть действует в пользу всех! Но что это значит – действовать в пользу всех? Бывает ли так в жизни? А бывает ли так в многодетной семье? Нет ли у отца или матери своего «любимчика»? Представить это для нынешних семей, где один-два ребенка практически невозможно. Сейчас дети в семьях перекормлены заботой, как иудейские гуси арахисом! Так что ответ на вопрос о любви и заботе власти обо всех можно оставить, хотя бы на том основании, что в жизни хорошее для одного может быть плохо для другого. И когда я говорю «для всех», имею в виду, что ни для кого в исключительном порядке! Так что для всех явно не получается, благом бы было, чтобы 108

Журнал «Огни над Бией» № 31

власть никому не позволяла возвыситься над другими. Иначе, как говорил Цицерон: «Трудно, защищая свою свободу, соблюсти меру, пока под видом сохранения равенства кто-то хочет возвыситься, чтобы угнетать другого…» В хорошей семье все равны перед волей отца, а ни отец, ни мать худого для своих детей не хочет. Это аксиома. Вопрос только в том, является ли власть отеческой, или это власть отчима? Еще хуже – власть «засланца»! Ну как птенец кукушки в гнезде синички. Насчет выгоды для одних и невыгодности для других, классический пример из современной истории с курсом рубля. Очевидно, что для импортеров хоть огурцов из Индии, хоть картошки из Египта, или марроканских апельсинов – слабый рубль плохо. Плохо это и для тех, кто учится или живет за границей. Для экспортеров хоть пушек и самолетов, хоть нефти и газа, хоть пшеницы – слабый рубль благо! Ну, посудите сами, мировая цена на пшеницу в долларах 240-242 за тонну, а в рублях 1000-1200. То есть равновесная (равновыгодная) продажа пшеницы экспортером ориентируется на курс где-то в районе 41 рубля за доллар. Если рубль более слабый (меньше 41 рубля), то выгода от продажи зерна на экспорт очевидна при сохранении внутренней цены в 1000-1200 рублей. Но я совершенно отвлекся от заявленной темы, а что поделаешь? Давит человека злоба дня, поэтому невольно перескакиваешь на эту злободневную тему. Да ведь и сказать более нечего. Разве что самого себя упрекнуть в приверженности высказывать своё мнение. И поэтому закончу эту статейку цитатой из Шекспира, адресованной, прежде всего, себе. "Грехи других судить вы все усердно рветесь; Начните со своих - и до чужих не доберетесь". В.Шекспир Прокопьевск 2014-12-23

*** 109

Журнал «Огни над Бией» № 31

&

поэз ия

ДМИТРИЙ МАЗАНОВ

ЖЕНЕ Послезавтра наступит зима. (так синоптики пишут на сайте), Потому обмирает трава, Да листва разлеглась на асфальте. Дмитрий Мазанов родился в 1967 году в Бийске. Публиковался в журналах «Алтай», « Б а р н а у л » , «Бийский вестник», в коллективных сборниках. Автор н е с к о л ь к и х поэтических книг. Образование фил ол огическ ое. Живет в Бийске.

Ты не бойся ничьих холодов – Ни земных, ни людских, ни собачьих. Сохрани тебя наша любовь! Пусть наш сын никогда не заплачет! Вместе с ним я поверю в слова, В Дед-Мороза и в абракадабру... … Потому, что седа голова, Потому, что зима послезавтра. МЕТЕЛЬ (детям) Сосны скрипят. Осыпается снег. Прячется белка в дупло на ночлег. Дремлет зайчиха и заяц-русак. Совы отправились спать натощак.

110

Журнал «Огни над Бией» № 31

Волки -- и те перестали охотиться. По ветру охотиться не очень-то хочется.

*** «Унылая пора! очей очарованье!»

А.С. Пушкин.

Если получится насморк в носу,

Ты заметил: трава пожелтела;

Как же найдёшь тогда зайца в лесу ?

Тяжелеют дела и слова.

*** Снится детство и родина светлая, На реке голубые снега. Зарастают осокой и ветлами Дорогие её берега. Затянуло песками да травами, Где когда-то была полынья... Все короче до берега правого Ледяная дорога моя.

И белёсое небо осело, И на землю спустилась листва. Ты ли ждал, что пора листопада Зачарует тебя на бегу? И деревья унылого сада,

Но весною. В апреле. На пристани. И отава У причала. В апреле. Весной. на жёлтом лугу? Я смотрю все яснее и пристальней В голубиный простор предо мной. Не сумел я за прошлые годы Раззвони колокольня далекая: Я дождался высокой воды. Полюбить пришлых И уносят следы мои легкие птиц голоса; В бесконечность идущие льды. Полюбить «увяданье природы», 111

Журнал «Огни над Бией» № 31

И с «волнистою мглой небеса».

о прощании нашем услышат.

Хорошо б вслед за гением вечным,

Осень время недолгих прощаний.

С просветленной и смелой душой,

Расстаёмся мы без обещаний

И без Восхищаться легко и беспечно слов, что всегда Уходящей под говорят… землю листвой.

Наши птицы в минуте молчанья *** В чёрных Нынче птицы перьях на крышах кричали негромко,стоят! Это листья с берёз улетали,

ДИАЛОГ

Нам от времени поздних восторгов

Птицу больную и в стае клюют.

Оставляя каркасы печалей.

Прежние други в лицо мне плюют.

Нынче в мире просторно и гулко: Слышишь, птицы садятся на крышу. Скажешь слово - во всех переулках 112

Чем же я болен, и чем заслужил? Ты объясни мне, непомнящий ветер. Ветер ответил дыханьем живым:

Журнал «Огни над Бией» № 31

«В стае не жить по законам благим. Ты им чужой. Разве сам не заметил?» «Мне было некогда. Я их любил неизлечимо», -- так я ответил. «Что же мне делать теперь без людей?, Как мне прожить без любимой моей?

К братьям доносится звон колоколен, Верю в потребность живую любить…» « Стая права и тебе не прожить,--Ветер заплакал, --слишком ты болен…» *** Молю, чтоб дух от непосильной боли Не обратился в тлеющую плоть.

Ты научи меня, странник Вселенной».

Кто небосвод посыпал крупной солью,

«Сердце своё остуди и убей,

Как сыплют звезды на ржаной ломоть?

Душу по чуждым просторам развей.

Быть может так: вскрывали степь крестьяне,

Мир не един, каждый край -- суверенный».

Струили пот в седьмые небеса,

«Нет, всё едино, - вскричал я в ответ,Верую в то, что до дальних планет

Чтобы потом сквозь млечные туманы Скатилась в рожь кристальная звезда, 113

Журнал «Огни над Бией» № 31

Отяжелев от соли, как от боли. Я не однажды видел это сам: Летит звезда и утопает в поле. А может это кровь великих битв Струилась ввысь соленая как память? А может это слезы над стихами? Над мнимыми и жгучими грехами От монастырских девичьих молитв? Над вспухшими от Колымы руками? Летит звезда и падает в хлеба, И потому - все в мире двуедино: Не тлеет Дух, пока влажнеют спины, И хлеб в России пахнет как Судьба.

114

ВЕСНОЙ У ХРАМА Пестреют сугробы оческами сивых бород. Сопливый художник дерзает озвучить картину: Звенит снегогон. Но, трясясь у церковных ворот, Притворствует нищий и верит в людскую наивность. Надменные дамы небрежно бросают рубли. "Крутые" десятку: "Напейся, братан, не убудет!" И лишь прихожанка прошепчет: "Господь, сохрани..." Не скажет кого, Но закрестит греховные груди. "Господь, сохрани". И развяжет тугой узелок. "На, милый, прими".

Журнал «Огни над Бией» № 31

Отсчитает скупые копейки.

И Мир, что тянет без угрозы Ладонь, как добрый человек.»

Притворщик возьмет, и с привычным: "Спаси тебя Бог"

Всем - "Здравствуйте!". Зима надолго? Да мне начхать. Я вновь готов В любом стогу искать иголку, Читать стихи и петь про елку, И слушать сказки про волков,

Брезгливо пополнит отдельный надрез в телогрейке. Какие пройдохи питают истоки Руси! Какие пороки рождают на ней покаянье! "Не дай ему сгинуть от алчности. Душу спаси!" Я Бога прошу и считаю монеты в кармане...

Считать семь пятниц на неделе, Куда-то ехать на печи… Мне скажут: "Ошизел земеля!" Да боже мой! - мы все Емели, Когда от боли - хоть кричи, Когда отгромыхали грозы, Иссякло творчество. Когда Ты сосчитал свои года, Впадаешь в юность иногда, Душа лежит в анабиозе

*** У вас есть выбор, господа?

20:03 Сойдет листва, и снег посыплется На опустелый лес, на город, *** на пригород и на пригорок, Вы заметили - день с которого весь город видится. прибывает! Не заметили, да? Я заметил. И на меня. А мне за сорок, Может быть, потому что я А кажется, что 20 лет! встретил И в то, как написал поэт, Не кого-то - любовь свою что "счастья не было и нет" встретил. Уже не верится без спора. Так, наверное, с каждым А значит: бывает, - «Здравствуйте, морозы, В декабре вдруг весна И звонкий лед, и теплый снег, наступает.

115

Журнал «Огни над Бией» № 31

Я ЕЁ много лет уже знаю... А недавно открыл как планету. Ничего в этом странного нету Я ЕЁ в сотый раз открываю. И сегодня в стотысячный вечер Я Жену обнимаю за плечи! Я влюбляюсь в неё как впервые... Не спонтанно, не вдруг, не в порыве, Словно дерево в землю корнями, Прорастаю губами, глазами, Всеми клетками, нервами всеми... Так весна прорастает сквозь время! Так, наверное, с каждым бывает... ТИТАНИК С любимой в разладе. Сказали мне: «Всяко бывает…» И пиво подали, и водку налили в стакан, И дали курнуть, и сочувственно так покивали, И вновь повторили, мол, всяко бывает, братан. От дыма в пивной запотели несвежие стены… От водки чумной замирала душа и мозги. И вдруг показалось: единственный я во Вселенной, Кому нынче утром сказала жена: «Уходи!» И горе моё горше всех Хиросим с Нагасакой, Чернобыля горше и Бабьего Яра больней. И всё Человечество тотчас должно бы заплакать И флаги спустить и завыть над судьбою моей. Военный оркестр! Подайте оркестр военный! И водку подали. «Да здравствует мир мужиков!» Мне вторили: «Пьем!», поднимали стаканы степенно: «Вперед, мужики! Ну, а баб истребим как врагов!»

116

Журнал «Огни над Бией» № 31

И пили, и пили. Я вышел на воздух от драки. И квартал высокий окутала липкая тьма, И словно Титаник мерцала пивнушка во мраке, И айсбергом белым навстречу ей плыли дома. *** ПРОЩАНИЕ

***

Небо дрожало у края реки. Теплые хлопья ложились на ветви Ив безъязыких. Казалось –три века Птицы кричали от древней тоски. За три минуты сентябрь облетел. Боже! Когда же успели деревья Птиц отпустить за другим опереньем. Боже, когда постареть я успел?

Я ожидал: сойдут снега и разомкнут живые звуки. И разомкнули берега бедой повенчанные руки, когда сходились две руки скрипел ноябрь у реки. И клены инеем цвели, пока скрипела ось земная, и смазка на оси земли Кто теперь встретится? – Та или эта? смерзалась, Выбежать в город, где эллипсы лыв, время замедляя. Как обручальные кольца проспектов. Но все же наступил черед: Чувств ли вчерашних случайный вращает землю ледоход; наплыв? и берега разняли руки. Участь ли всех безымянных поэтов? Не выдержав круговорот, Или остаться, где ивы молчат с карнизов И дожидаться Судьбы бросились сосульки! иль ненастья… Цветенье инея увяло, рождается забытый звук. …Птицы в отлете кричат от несчастья Жизнь начинается с начала И возвратившись – все так же ценой разъединенных рук. кричат….

117

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

проза

АМИН ИЛЬДИН Автор р оди лся в Бийске

МУЖЧИНА ЕЁ МЕЧТЫ Виктор Некрасов заработал миллион в 25. К тридцати он перестал их считать. К тому времени он был уже дважды женат на более чем изысканных и умных женщинах. Но что-то мешало ему успокоиться, что-то заставляло, оказавшись в людном месте, пристально всматриваться в женские лица. Он не знал, что именно ищет: особенные глаза, улыбку, цвет волос. С годами его пожелания прояснялись и оформлялись в чарующий женский облик. Говорят, что человек не может представить того, чего никогда не видел. Но он не помнил, где и когда встречал эти черты. Не приснились ли они ему? Он мучительно вспоминал всех знакомых. Нанятый им художник написал с его слов замечательный женский портрет, и Некрасов повесил его на лучшее место в доме. Возвращаясь туда, он часами сидел перед картиной и пытался разгадать этот ребус. Образ женщины жил в его мыслях, она стала пленницей его разума. Случайно случилось так, что Некрасов увидел свое лицо, обращенное к полотну, в отражении зеркала. И его поразило сходство двух лиц, живого и написанного. Нет, дело было не в схожести черт, лица роднило выражение печальной задумчивости. Губы на обоих лиц заставляла сжиматься общая грусть. И за прикрытыми веками в женских глазах угадывалась та же тяжелая мысль, что годами пытала Некрасова.

- Я обязательно отыщу ее! – вскричал он и вызвал помощника. Тому было приказано передать приметы нужного Некрасову человека. Но месячные поиски, на которые были затрачены огромные средства, ничего не дали. Некрасов постепенно приходил в отчаяние, он забросил дела и безвыездно сидел дома. Иногда он все-таки шел на улицу и брел куда-то, надеясь встретить ее, женщину, печально смотрящую на этот плоский, забрызганный красками мир. Но ее не было, нигде не было. К поискам подключились международные специалисты.

118

Журнал «Огни над Бией» № 31

Некрасову была неважна ее национальность, он мог нанять любых репетиторов и выучить самый сложный язык. Но ее не было, не было. Возможно, она жила в прошлом, или совсем никогда. Отчаяние все сильнее сжимало Некрасова. Мысли его с трудом удерживались на чем-то не связанном с поиском женщины. Оставаясь в одиночестве, он все чаще плакал от бессилия. Холодная тень накрывала его лицо, и из глаз лились слезы. Плачущий человек всегда верит, что это уже предел, что худшего быть не может. Он верит, что потом обязательно станет лучше. Но пролитые от горя слезы не принесли и капли надежды. Эту женщину, найдись она, он любил бы безмерно, ибо она мыслила, видела мир так же, как он. Как редко выпадает такое счастье на нашу долю. Однажды его посетил врач и заметил, что он плохо выглядит.

- Вам бы не лишнее было сделать подтяжку кожи вокруг глаз. И эти слова озарили Некрасова.

- А способна ли ваша медицина создать для меня женщину?

- Как это? – удивился врач. – Вы говорите об искусственном оплодотворении?

- Нет! Сделать пластическую операцию, получить из одного человека другого. Вот этого! – закричал он, указывая на портрет.

- Это возможно, но кто ляжет под нож? Кто расстанется со своей внешностью ради осуществления вашего каприза?

- Я лягу, я сам! Он перенес около 20 операций, но не отваживался еще посмотреть в зеркало. Но уже чувствовал, что его тело изменилось, что препараты ежедневно меняют его. Прошел почти год, когда сняли последний шов. Год Некрасов не подходил к зеркалу. Он попросил оставить его в одиночестве и медленно подошел к занавеси, закрывавшей зеркало. Он отдернул его рывком, но это было так же сложно, как самоубийце сделать последний шаг. Некрасов не долго ее узнавал. Перед ним стояла дама его мечты, та самая, что так долго пленяла его с портрета. Ее губы, ее веки с чуть удлиненным разрезом, ее улыбка. Она улыбалась ему от радости встречи. Он улыбался сам себе. Счастье и мир наконец-то пришли к Некрасову. Он обрел искомое чудо – женщину, которая думала и чувствовала, как он. Он стал ею. Теперь у него было другое имя. Не все прежние друзья приняли его эволюцию. Нет, теперь это была она, а Некрасов как 119

Журнал «Огни над Бией» № 31

бы сопровождал ее, всегда находился рядом. Он спал возле нее, разделял ее думы. Она была восхитительна. Лучшие доктора работали над ее лицом и фигурой. Не удивительно, что у нее нашлось так много поклонников. Некрасов ревновал и восхищался ее виртуозностью, добротой. У такой женщины не могло быть приятелей, лишь почитатели. Она занималась пожертвованиями, вела светский образ жизни, и вскоре стала известна. Ей пришло в голову, что она может петь, она пошла к доктору, и ей прооперировали связки. Теперь она пела со сцены. Редко кто-нибудь вспоминал, что она была когда-то мужчиной. Но никто не знал, что она грустит, что она тоже ищет любовь. Внешняя яркость не позволяла людям предположить в ней печально звучащей струны. Но дома она все горше страдала, в ее черных блестящих волосах появлялись снежные, звездные нити. Она искала среди книжных героев тот нужный характер, что дополнил бы ее самое. Она пересмотрела тысячи фильмов с той же злосчастной целью. Все было без толку. Перебирая книжные полки, она наткнулась на старый альбом и увлеклась фотографиями. На каждой из них присутствовал Виктор Некрасов. Полузнакомый человек, которого она знала когда-то. И она вспоминала его, все отчаяннее, все с большей надеждой, вспоминала его привычки, суждения, мысли. И едва он предстал перед ней тем, каким был прежде, она поняла, что искала давно и тщетно его, его одного. Того человека, которым была когда-то. ОДНА НОЧЬ Миг, проведенный возле любимой женщиной, один ее взгляд способны даровать сильнейшее счастье. Порой его довольно, чтобы объять вселенную. Но как часто бывает потом, что годы до встречи с ней – пустые сосуды дней – кажутся эпохами бестревожного слепого спокойствия. Ее порой были летние сумерки, то краткое время, когда последние крохи истинного света испаряются на горизонте, и солнечные ленты, как черточки, сталкиваются на фоне просевшего неба. Наши встречи были кратки, но оставляли настолько мощное послевкусие, настолько обостряли мои чувства восприятия реальности, что только эпохами я могу назвать те свидания, что она мне даровала. Их было не более десяти. Она приходила из 120

Журнал «Огни над Бией» № 31

пропыленной деревни и мы шли через тополиную рощу. За ней было поле, уже засеянное, и мы брели прямой проселочной колеей. Наш путь завершался на старом сельском кладбище, она показывала мне избранные могилы. Это были, на мой взгляд, случайно выбранные захоронения, но она подолгу возле них пребывала. Мне было жутко и сладко от ее близости. Мы сидели на низкой железной скамеечке, внутри могильной ограды. Почерневшие стволы деревьев выступали из мрака, и было томительно страшно, пока она молчала. Но стоило ей заговорить, я прижимался душой к этому звуку, я прятался за ее голосом от всех величин мира. Под звездами мы шли обратно, прощались на дороге, она уходила в свою деревню, а я в садоводство, где проводил отпуск. Она не соглашалась стать моей гостьей, но я порой встречал ее днем. Она с братьями, черномазыми, похожими на цыган, продавала у дороги удобрения. Мы здоровались, но всякий раз, как я видел ее днем, при всеядным солнечным свете, я испытывал тоску и боли в желудке. Она была старше меня – насколько, не знаю. Иногда казалось, на много. Мне не забыть того чувства, что она мне внушала – мое тело грызли черви ноющего желания, и они жаждали осязать ее и для этого выбирались наружу. Я чувствовал и переживал каждый атом этого сумеречного времени, я вдыхал запах пыли проселочной колеи, трав, примятых нашими стопами, раздвигал при ходьбе клейкую массу теплого воздуха. Но ее – ее одну – я не осязал, не прикасался к ней. Ни разу не коснулся меня аромат ее волос или кожи. В последний вечер, когда мы через поле подходили к дороге, и она неотрывно смотрела вдаль, на огни поселка, я решился на то, чтобы сжать ее руку и поднести к губам. Она медленно опустилась на колени, я стал рядом. В ту ночь мы лежали на траве – она была волной, вытолкнутой океаном всемирной плоти, омывавшим меня. То была последняя настоящая встреча. Нет, я видел ее и после, всегда днем, неизменно в окружении братьев. Подступиться к ней сквозь их ряды было невозможно, и знаки мои, сигналы, просьбы, мольбы о ночном свидании доходили до нее столь ослабленными, что теряли скорбную силу и выразительность. С каждым последующим днем ее окружало все больше людей, каких-то случайных странников, приставших к ней и затмивших своей безликостью. Они заслоняли ее своей неприметностью, и черты ее, яркие в сумерках, гасли при свете дня. Она больше не приходила в сумерки в поле. Зато я бывал 121

Журнал «Огни над Бией» № 31

там и наблюдал, как голубое небо засыхает и обрастает корой перхоти, а тополя придвигаются, оглушая запахом тления. И поневоле, спасаясь от ужаса одинокого настоящего удалялся вспять, в те чудесные дни, что оставались до столкновения с ней в закатом пронизанной роще. Все казалось мне чарующе искривленным. Предметы, звуки, цвета – все изгибалось, как указатели, все внушало мне верное направление к ней. И, обманутый, я приходил на закате опять в ту же рощу, но лишь духота и тленные испарения, источаемые корнями деревьев, ожидали меня. Как же я рад был, когда из-за дальней полосы тополей и берез наплывали раздутые, в пузырях, тучи, и проливались неистовой влагой, заглушая тяжелый дух рощи. Последние капли, еще в полете, гранил закат – наступала мокрая темень, волнуемая криками коростели. ЛЮБОВЬ ПОЧТАЛЬОНА В нашем городе, где население подавляюще татарское, лет пять назад проживал один русский. Работал он почтальоном. Жил обособленно, без семьи, в домике на окраине города. Татарского языка, кроме приветствия и пары простейших фраз, а также названия продуктов, не знал, а по-русски говорить стеснялся и постоянно молчал. В пять утра он шел на почту, забирал свою кладь и спешил разнести газеты, двигаясь по пустым улицам кривыми зигзагами. Как большинство мужчин, обделенных ролью отцовства, он очень долго сохранял юношеское выражение и свежесть лица, а потом в одночасье состарился. Неизвестно, что заставляло его околачиваться у нас, почему он не уехал туда, где вольготно бы жил среди русских. Его, собственно, никто и не думал притеснять. На почте его уважали, даже предлагали ему повышение, но он отказывался. С годами его молодцеватая фигура огрузнела, бодрый шаг начал сбиваться, но он не бросал работы, он с каким-то злым и ехидным упорством таскал на себе потертую сумку с газетами и квитанциями. Газеты были преимущественно татарские, редко кто выписывал у нас «АИФ» или «Труд». Всего однажды кто-то застал почтальона пьяным и, пользуясь случаем, задал вопрос о том, что его держит у нас. Тот ответил уклончиво.

- Если бы вы знали… - говорил он. – Всю жизнь разносить газеты, написанные на чужом языке, продираться сквозь толпы 122

Журнал «Огни над Бией» № 31

людей, исторгающих чуждые звуки. Когда-то мне это казалось романтикой. К старости его потребности настолько уменьшились, что он мог позволить себе почти не работать. Объем разносимой им корреспонденции стал столь невелик, что легко уменьшался в маленькую детскую сумку. Но что это была за корреспонденция! Отборнейшие бумаги, судьбоносные послания! Повестки из военкомата, штрафы, письма из полиции и прокуратуры. Кстати, все эти бумаги были составлены на русском языке. Почтальон получил прозвище «дароносец». Он нес в дома своих жертв горе, смятение, ломку жизненного уклада. Он приходил на рассвете, и с ним приходило горе. Он уходил навстречу встающему солнцу, испытывая на старости лет удовлетворение, оставляя в почтовых ящиках визу в страну мелких и крупных несчастий. Когда мне случалось рано вставать, я замечал его колышущуюся фигуру, заштрихованную рассветным сумраком. И принимался молиться, чтобы почтальон шел не ко мне. Но как-то мы коротали выходной день с моим другом Фарухом возле кальяна. На улице была жара, по стенам квартиры пробегали солнечные волны. Обросший бородой Фарух откинулся на спинку дивана и зевал, закрывая маленькие глазки и встряхивая руками. Я встал у окна и смотрел на двор. На дальнем его конце показалась знакомая мне фигура престарелого почтальона. Он был слишком тепло, по-утреннему одет, и шел около самой бордюры. Но что заставило его в этот полдневный час показаться на улице, идти, толкая перед собой целых воз солнечных зайчиков? Детки в майках и шортах кричали что-то из своей песочницы, и почтальон отступил на два шага от края дороги.

- Это удивительно, - сказал я.

- Чего же? – ответил Фарух. Мы собирались пойти на пляж, но приятеля моего так разморило, он с такой усталостью поглаживал свою бороду и клонил голову набок, что идти куда-либо было бессмысленно. Тогда я задумал: выждал, когда почтальон обойдет все подъезды нашего дома, и спустился к нему навстречу.

- Что-то вы поздно сегодня, - сказал я. Он кивнул, одергивая на себе пиджак. Его руки резво перебрали пачку бумажек и рассовали их по ящикам.

- Вам ничего, - сказал он. Лицо почтальона, черное от многолетнего загара, выжидательно на меня уставилось. Оно было плохое, это 123

Журнал «Огни над Бией» № 31

лицо, прожилки бледности разбегались по плотным щекам, веки, словно долго и с силой потертые, заплыли густой чернотой.

- А пойдемте ко мне, - сказал я. – Кальян, чаепитие? У нас гостеприимство в почете, если вы не знаете. Меня зовут Ильсур, и я вас помню с самого детства.

- Я вас не знаю, - ответил он мрачно. – Но день сегодня дурацкий. Под утро меня сморил сон, я проспал и таскаюсь теперь по жаре.

- Вот и передохнете у нас. Я принял из рук почтальона сумку, он ее почти обронил, и осторожно обнял его под локоть. Он пошел по ступеням рядом со мной. Фарух в самом деле заснул, а проснувшись при нашем приходе, ничем не выразил удивления. Я усадил почтальона в кресло, согрел ему чаю и предложил подышать из кальяна. Он, видимо, плохо понимая происходящее, отхлебнул из чашки и глубоко затянулся. Его встряхнуло от кашля, он брызнул слюной и отер губы.

- Может быть, вам раздеться? – сказал я. – У нас такая жара, можно и до трусов.

- Не буду я раздеваться, отстаньте!

- Хорошо, не нужно, пейте чай, кушайте. Фарух, слушавший наш разговор и бывший в одних трусах, протянул руку за халатом моей супруги Гузаль, брошенным на ручку дивана. Отдышавшись, почтальон увереннее умостился в кресле.

- Вы ведь не отсюда родом, верно? – сказал я. – Расскажите нам…

- А нужно ли? Вашему другу точно нет. Что, не хватает уже свежих впечатлений? Уберите подальше эту пакость, курить я не буду! - сказал он, указав на кальян. Я выполнил его пожелание. Откинувшись в кресле, почтальон устало смотрел на нас, сидевших против него.

- Очень нужно. Эта минута рождена для повести. Мы будем внимательно слушать.

- И вы думаете, я расскажу вам всю правду? Нет, я не собираюсь врать, но там уж выходит, что, не солгав, не перескажешь жизни. За долгие годы чувства так спрессовались и перепутались, что ничего уже точно не вспомнишь. Да и не нужно этого. Слава богу, что мы не помним каждое мгновение наших жизней, каждый нюанс впечатлений – жизнь стала бы абсолютно невыносимой. Память, этот второй мир, раздавила бы нас. Горе и счастье человек помнит ровно столько, сколько способен в себе нести. Слушайте, если у 124

Журнал «Огни над Бией» № 31

вас есть желание, но помните – это только слова, жизнь позади, и какова она была, мне понять не дано.

- Мы с отцом ехали далеко, в Петербург. Но знать не знали, что отец пустился в дорогу больным. В поезде ему сделалось плохо, нас ссадили на какой-то татарской станции. Была ночь, я даже не узнал, как называлась та станция. Отсюда, из города, приехала скорая, и отца увезли в клинику. Но спасти его не сумели, у него была последняя стадия рака. Он умер через день после сложной и бессмысленной операции. Я все это время сидел возле него, спал в больнице. Люди очень ласково со мной обходились. Представляете, тут не нашлось на ту пору православного священника, и отца без всякого отпевания положили в гроб и закопали на маленьком лесном кладбище. Что мне было делать? Я, молодой, без специальности, мне 20 лет… Куда ехать? В Питер, в Москву? А зачем, что я там забыл, кому нужен? Назад? Так ведь и позади ничего не осталось, мы жили с отцом вдвоем. И я остался. На первое время пошел учеником к плотнику, но этот труд не по мне, руки у меня кривоваты. Тогда старый мастер, Тигран Ренатович, посоветовал мне податься на почту. Там мне быстро нашли работу и выделили в общежитии комнатку. Это потом уже, подкопив с зарплаты, я купил старый домишко. Но не это главное. Главное то, что случилось со мной на почте. Знаете, что сразу же поразило меня по приезде? Местные женщины, татарочки. Кто бы подумал! Теперь-то я знаю, что это самые красивые женщины. Пора уж пересматривать стандарты красоты, заданные европейцами. Как они держаться! Их право на первородство в этом мире несомненно. Но позвольте одно замечание: они особенно хороши анфас, в профиль уж не так… Даже нищие – сколько гордости, строгости, стати! Они меня как будто не видели вовсе. Я, видимо, здорово выделялся сперва: кругом все загорелые. А я такой светленький. Это теперь я облысел, лицо почернело от многолетней ходьбы при любой погоде. Нашлись, кстати, люди, они мне совет дали: езжай себя, ты тут не приживешься. Припугнуть хотели. Как раз пошел этот бандитизм, группировки. Я не послушался и сказал им, что не уеду. Они меня попугали еще, эти парни с длинными волосами, качки, и отстали. Помню первый рабочий день на почте. Разваливающиеся стопки газет, журнал с адресами – «ходовик». Мне помогли расписать, что и кому нести. Газетная печать такого низкого качества, руки сразу 125

Журнал «Огни над Бией» № 31

же чернеют от грязной краски, а ведь каждую газетку, журнальчик нужно взять, разгладить и подписать. Видите, у меня даже пальцы не отмываются? Въелось уже. Дали мне сумку. Никому и в голову не пришло, что я не местный, улицы толком не знаю. Вспоминать жутко, сколько я в тот день бродил, сколько сделал кругов. Вы знаете, что у вас тут жуткая путаница с этими адресами? Первый дом, потом пятый сразу. В общем, я ходил чуть не до вечера, но не разнес и половины газет. Плюнул потом. Прихожу на другой день и вижу вдвойне выросшие газетные башни. Да к ним письма, счета. Я сел, посмотрел на весь этот ужас, потискал его руками и сразу же замарал их.

- Чего время тянешь? – спросили меня напарницы по работе. Их было четверо, немолодые женщины, строгие такие, в платках. Я покивал, задвинул сумку под стол, извинился и вышел. Пришел в общежитие, сел на кровать. Соседи как раз на работу собирались. Выгонят тебя теперь, говорят, на улицу. Я – то и не подумал об этом. Вдруг заходит начальницы муж, усатый добрый дяденька, не помню уж, как его звали. Он шофером работал, по деревням развозил почту. Ты что, говорит, убежал, обиделся? Пойдем, начальница тебя зовет, нашли человека, который всему обучит, покажет маршрут. Нет, говорю, не мое это. Пошли, пошли, изза тебя девчонку вызвали, она ждет уже! Мне стало неудобно капризничать, и я пошел – на беду ли, на счастье, не знаю сам до сих пор. Я пришел и застал в комнате почтальонов юную светловолосую девушку. Сперва мне подумалось, что она русская, у нее были длинные, до пояса, густые светло-русые волосы. Она сидела за столом спиною ко мне и расписывала газеты. Азалия, окликнули ее, она обернулась и быстро глянула на меня. Не знаю, в чем тут дело, почему иные лица так трогают нас. Не хочется повторять все эти устаревшие сравнения: ангел, чудо… Нет, меня потрясла не ее красота. Меня потрясло, что в этой юности, мягкости, нежности черт прячется что-то древнее, глубокое, как время, чтото непереносимое, если разгадаешь его… Мы поздоровались, и я сел возле нее. Я неуклюже коснулся ее локтя, но мне было так приятно, что она не убрала руку. Я спросил, что мне делать, и она ответила, что уже ничего не нужно, все готово. Я поразился ее расторопности. Она засмеялась и сказала, что дело в опыте.

- А сколько у вас?..

126

Журнал «Огни над Бией» № 31

- Три недели, - смеясь, cказала Азалия. – Я на днях только уволилась. Мне уезжать нужно в Казань, я в техникуме учусь, да вот все не могу собраться. И сегодня так неудачно позвонили по поводу вас. Лучше бы мама не брала трубку. Мне было неудобно. Ничего страшного, сказала Азалия, не обращайте внимания на мое ворчание. Она разделила корреспонденцию почти поровну, намереваясь изрядную долю тащить на себя. Я воспротивился и сказал, что сам все понесу, она же будет меня просто сопровождать. Как всякая татарка, она восприняла мое заявление скептически, исконная гордость не сразу позволила ей отступиться.

- Ну, в путь тогда, юлдаш, - сказала она, и я последовал за Азалией. Я сгибался под тяжестью сумки, нес мешок в правой руке, но твердо следовал за единственно важным ориентиром. Она была невысока ростом, очень тепло одета в темный наряд. На улице, под солнечным светом, ее волосы вдвойне засияли и окружили фигуру Азалии хрустальной фатой. Это было в начале сентября, в жаркий летний день, будто листочком календаря выпавший из августа и обретенный осенью. Листья на деревьях опять налились зеленью, ясное небо набухло груздями свежих синих тонов, трава на легком ветру как-то по-летнему, тепло и полновесно шумела, встречные люди снимали куртки.

- А недавно дожди шли, целую неделю, помните? – сказала Азалия. – И нельзя было газеты не разносить. Я с зонтом, с сумкой… Зонт не спасал. Вымокла вся, простыла…

- Бессердечные, - укорил я начальство. Так мы с ней шли и все увереннее переговаривались. Она со всеми ласково и сердечно здоровалась. Я не устоял и следом за ней стал повторять слова приветствия. Азалия смеялась и говорила, что произношение у меня неправильное. Второй раз в ее присутствии я испытал потрясение, когда она быстро заговорила с какой-то бабушкой по-татарски. Опять на меня повеяло иными эпохами, опять будущее и прошлое перемешались и отлились в словах чуждой речи, сказанных весенним голосом девушки. Простившись со старушкой, Азалия чуть смущенно перевела взгляд на меня.

- Как это здорово, - сказал я. – Как красиво. Ты – настоящий почтальон. Я забыл упомянуть об участке, с которого началась моя 127

Журнал «Огни над Бией» № 31

деятельность. Это были окраинные улицы города, почти сплошь застроенные частными домишками. Сейчас большинство их уже снесены. Они выходили прямиком в поле, за ним есть овраг с озером, и сразу встает сосновый лесок. Летом там очень красиво. Как я мечтал устроить в этом лесу пикник. Мы ходили туда с Фаридой. Азалия отбрасывала за плечи тяжелые волосы и, оборачиваясь, с улыбкой на меня смотрела. Я отставал, ноша была тяжела даже невзирая на то, что Азалия доставала и доставала из сумы пачки газет. А тут надо сюда идти, приговаривала она и сворачивала к очередному дому.

- Запоминаешь дорогу? - смеясь, говорила она. Но какое было запоминать. Я по сторонам не глядел, все на нее. Я весь ушел в то сияние, что ее окружало, что цвело под жарким солнцем, дрожало маревом на фоне сочного неба. Ее черный тонкий силуэт легко скользил по глади асфальта, бледное личико порозовело, высокие скулы потемнели, губы покраснели и улыбались. Мне так хотелось угостить Азалию чем-нибудь, но у меня не было при себе и копейки денег, чтобы купить мороженое. Время шло незаметно. Мы обошли район трехэтажных домов и перебрались через мостик над Узким оврагом. Это сейчас там построили большой и удобный переход, а тогда был узенький деревянный мостишко. Был повод подать Азалии руку, но – гордая девушка – она перемахнула мост черной бесстрашной птичкой, и ни одна доска не скрипнула под ее ножками. А я тащился тяжко, ноги у меня совсем железными стали. После перехода был небольшой лужок, и я попросил для себя краткую передышку. На самом деле я просто тянул время, потому что знал, что наша прогулка станет единственной. Завершение ее было близко. Азалия села на камень возле меня и оттирала почерневшие от газетной краски ладони. К тому времени я все ей о себе рассказал и молчал. Она спросила, о чем я задумался. Женщина способна так задать этот вопрос, что сразу чувствуешь к ней благодарность. Она будто спрашивала, почему я не делюсь с нею важными мыслями, и жутко нарушить молчание глупым напрасным словом. А потом Азалия и сама замолчала. Я накопил смелости и спросил, как сказать по-татарски, что она самая красивая в мире. Азалия засмеялась и ответила, что я все-равно ошибусь, и так говорить нельзя.

- Почему нельзя?

128

Журнал «Огни над Бией» № 31

- Так уж. Нехорошо. Видимо, она что-то неправильно поняла, и меня охватил ужас, я испугался, что сейчас она встанет и уйдет. Но она позвала меня в путь, и мы сделали наш последний круг, чтобы вернуться к тому же мосту. Я был впервые в том районе, где сплошь длинные двухэтажные бараки, палисадники, тополя и поляны, засыпанные осенней хрустящей, солнечной пылью. Азалия настаивала, чтобы я был внимателен и запоминал маршрут. Но меня уже охватило смущение, предчувствие той тоски, что мне вскоре предстояло вынести. Солнце горело далеко-далеко, небо стало как мокрая синяя губка. Самые главные слова, которыми я назову часы, прожитые с ней вместе, были еще впереди, тогда они еще не пришли. Я еще скажу самому себе – ибо поделиться мне было не с кем – что они стали вершиной реальности, самыми живыми часами, прожитыми мною на свете. До и после этих часов – подъем и спад. Мир наливался звоном, воздух теплел от звука ее голоса. Всякая мысль, от чего бы она не отталкивалась, завершалась на ней. К ней вели все дороги, во всех голосах я узнавал ее голос. Азалия. Несколько адресов мы так и не нашли. Азалия призналась, что и прежде путалась с адресами. По ее словам, ей срочно надо было идти домой, на завтра был намечен отъезд в Казань. Значит, мы не увидимся больше, спросил я. Она пожала плечами и засмеялась. Поймите, в те времена не было интернета и мобильных телефонов. Я спросил почтовый адрес ее общежития. Азалия опять рассмеялась.

- Хватит уж, зачем это? Я не люблю писать письма. И читать не люблю. Мы еще побывали с ней в кабинете начальника, где я всячески расхваливал свою спутницу и сказал, что всему у нее обучился. Это было необходимо, чтобы Азалию незамедлительно рассчитали и больше не беспокоили. Она попросила меня об этом. Она задержалась еще в кабинете, я ждал ее у ворот почты. Потом Азалия вышла и разрешила мне проводить ее до автобусной остановки. Она пожала мне на прощание руку, тепло и сильно, но с жалостью, промелькнувшей в улыбке. Ей было жаль меня, добровольно принявшего на себя эту службу. Автобус уехал, я пошел в общежитие. Лица моих соседей, лица всех окружающих, налитые желтой горечью. Наверное, они уже рождаются с этой сухой усталостью 129

Журнал «Огни над Бией» № 31

на лице, с желтоватым блеском в глазах. Я обязан был свыкнуться с нею, позабыть сырые русские лица и полюбить эти обветренные темные лики. Они пришли вечером и оживленно заговорили о чем-то. Я сидел и слушал, чувствуя, как мое тело наполняется болезненным холодом, в груди разрастаются пузыри вакуума. Темнело, когда я вышел на улицу. Я брел туда, где предполагал, мечтал встретить Азалию. Небезопасно было бродить по городу в одиночестве, но мне стало все-равно. С запада, где скукоживался клочок дня, повеяло пустотой и печалью – как из покинутой всеми комнаты. На фоне заката чернели тростинки заводских труб. На мгновение мелькнуло желание похватать документы и мчать на вокзал, сесть на первый же проходящий поезд и ехать куда угодно, хоть в тундру. Но я не отважился, в том состоянии мне сложно было даже устоять на ногах. Я шел как раз мимо мечети, и протяжный голос муллы прошиб меня, как удар током. Я остановился у дерева и долго слушал, пока он не смолк. Со мной творилось что-то жуткое. Все приблизилось и сгустилось, сдавливало меня, воздух сделался тяжелым и ледяным, лица прохожих расплывались. Не помню, как я доплелся до общежития. Дальше следовала самая страшная неделя в моей жизни. Она началась с солнечного утра, почти такого же, как вчерашнее, разве что я шествовал теперь в одиночестве. Но я нес на плече сумку, которую носила Азалия, шел ее каждодневной дорогой, и думал о том, что она сейчас едет в Казань, в свой техникум. Этот первый день ее отсутствия был относительно легок, и я часто ловил себя на том, что продолжал наш вчерашний прерванный разговор. На второй день похолодало, на третий затянуло все сумраком и продуло ветрами. Мне плохо спалось, я приходил на почту рано, набирал газеты и квитанции и уходил, почти не видясь с другими почтальонами. Это были пожилые сильные женщины. В моем присутствии, видимо, жалея меня, они говорили по-русски. Я очень боялся, что они вдруг скажут что-то об Азалии, и самый звук ее имени, произведенный чужими устами, разорвет меня на куски. Это было мое имя, моя святыня. Я обходил свой участок и натыкался на следы, оставленные Азалией. Вот в ящике груда газет, уже высохших – их положила рука Азалии. Я долго стоял около этого ящика, вынул газеты и унес их к себе. Они были недельной давности и никому не нужны, кроме меня. На другой день, копаясь в сумке, я нашел прядь светлых волос Азалии. Они приклеились к самому дну, я аккуратно 130

Журнал «Огни над Бией» № 31

их отделил и прибавил к своим сокровищам. Я не мог говорить, есть, спать. Образ Азалии, воспоминание о ее голосе раз за разом пробегало по цепочкам моей нервной системы, отнимая силы. Не единожды, укрывшись в каком-нибудь безлюдном уголке, я рыдал. Ночами мне не спалось. Засыпал я под утро, но лишь затем, чтобы снова увидеть ее – чтобы мысли и неутоленные чувства пытали меня, беззащитного наедине со сновидением. Бессонной ночью я не выдержал душной темноты нашей комнаты. Спящие люди казались мне ужасно чужими. Днем я находил в них что-то приятное, они произносили знакомые мне слова, но ночью спокойное дыхание делало их такими чужими, далекими, нечувствительными к моим немым рыданиям, что я не мог более выносить всего этого. Я выплакивал душу, а они счастливо спали. Я собрал одежду и вышел в коридор, оделся и спустился на первый этаж. Сторож спал, опустив голову на локоть. Я отодвинул засов и вышел на двор, не думая о дожде, хлопотавшем весь вечер. Но дождя уже не было, светили звезды. Осенние звезды были как листопад, их лучи сыпались с неба, как вороха сверкающей скользкой листвы. На меня повеяли какие-то неземные ветры, дуновения спокойствия и освобождения. Как же я люблю вспоминать ту ночь. Как легко мне тогда дышалось. Я вернулся в комнату под утро. С той ночи я почти не нуждался во сне. И лучшие часы своей жизни я проживал ночами, в бессонном одиночестве, наедине со звездами. Я учился у них, я хотел, чтобы мое тело стало таким же полым светильником. Ночь не создана для сна, это ошибка всего человечества. Ночь создана для свободы и размышлений. Я посылал свой дух ввысь, туда, где мыслям об Азалии уже не было места, где самая мысль умалялась настолько, что не могла более существовать во мне, и весь я раскрывался иным думам – без чувств, подобным свету. С тех пор я сплю только днем. День невыносим своей суетой, красками, шумом. Я приходил с работы после обеда и, пользуясь отсутствием соседей, до вечера засыпал. Впоследствии это стало моей привычкой. Фарида свыклась с моей странностью, ее перестало тревожить, что я не сплю возле нее в ночные часы, брожу по двору у нашего дома или сижу у окна и смотрю на звезды. Вся штука в том, что днем невозможно заснуть понастоящему глубоко, ты спишь и знаешь об это, видишь дневные быстрые сны. Ночной сон страшен, как омут. Ты засыпаешь и 131

Журнал «Огни над Бией» № 31

падаешь на самое дно души, и уже не можешь уследить за своими мыслями. Они прорастают, как нерушимые горы, все горькое и болезненное. В ночном сне никого обмануть нельзя – себя прежде всего. В нем нет забвения. Смерть, если и похожа на сон, то на дневной продолжительный сон. Сон ночной – для живых, только живым и дано его вынести. Сны ведь, на самом деле, никогда не заканчиваются. Нам просто не хватает смелости оставаться в них дольше. В ту первую, свободную ночь у меня родилась молитва. Я со временем подобрал для нее точные слова и записал. Да вот она у меня, с собой. Почтальон засунул руку в карман пиджака и достал бумажный листок, исписанный карандашом. Убедившись в нашем не ослабшем внимании, он важно и выразительно зачитал: - Большое счастье приносит мне мысль, что я - сперматозоид, слишком рано познавший пучину грядущей жизни. Из того места, где я сейчас нахожусь, мне проще докричаться до Бога, чем попам любой из конфессий. Не в Его ли бороде горят звезды, не из Его ли глаз льется музыка сталкивающихся атомов? Позволь же, Господь, стать твоим ангелом, тем счастливцем, что никогда не подвергался печали земного существования. Да, это значит, что я не увижу ее, что она так и останется черно-белой абстракцией, рассмотренной моими полуслепыми глазами, но я уже знаю, что она есть, она будет прекрасной и гордой, и довольно с меня. Я не желаю познать ее человечность, пускай это останется в не свершившейся жизни, я уже познал тот свет, что является ее тенью в мире людей. Я посвящу ей звезду, я найду светило, похожее на нее, и буду подносить дары на его алтари. Позволь же, Господи, не рождаться, позволь выбрать обратный путь, сгореть в пламени кислоты. Понимаете, вы, в чем тут дело? Меня успокаивала нелепая мысль – а в горе спасают только такие мысли – нелепейшее предположение, что я еще не родился, что вся моя жизнь лишь набросок какой-то, попытка себя угадать, и необязательно все случится именно так. Смешно это, по-вашему? Но Фарух смеялся не потому, что ему было весело. Он просто недостаточно знал биологию и русский язык, чтобы понять смысл молитвы рассказчика.

- Со временем я успокоился, познакомился со многими людьми. Ко мне привыкли, меня издали узнавали. Но я не стремился к 132

Журнал «Огни над Бией» № 31

общению. Я спозаранок обходил свой участок – как можно раньше, пока безлюдны, бессолнечные улицы. Я случайно узнал, что на окраине продается старый дом. Его продавали дешево, под снос, и место было неважное, газ к нему не подвели, колонка за 200 метров. Но очень дешево, на самом деле. Я пошел и поговорил с хозяйкой-старушкой. Говорить было трудно, она постоянно сбивалась на татарский. Но женщиной была доброй, угостила меня чайком. Я уезжаю к дочери, сказала она, там медицина лучше, а мне лечится нужно, ноги болят. Предлагала дом родственникам, под огород, двоюродной своей племяннице предлагала, но той не нужен. И как-то вышло, что я спросил имя ее племянницы. Азалия, красавица такая! А не работала ли она на почте? Да-да, работала, вы правы. Но откуда знаете? Мы немного работали вместе, ответил я тихим и равнодушным голосом, но в груди полыхнуло, а из глаз чуть не брызнули искры.

- Она вас не навещает? – сказал я.

- Навещала раньше, маленькая, играла тут в саду. Игрушек у нее был целый мешок. Где он теперь валяется? В подполе гденибудь… Ну, сожгите, не нужен станет… А нет, так своим деткам оставьте.

- Да, да, - кивал с благодарностью. Конечно, я не мог не купить этот дом. Он состоял из двух избенок, как принято строить в Татарстане, и сенок. В сенях, за комодом, я случайно нашел старый альбом с фотографиями. Я сперва решил обязательно отнести его бабушке – зачем мне альбом с фотографиями чужих людей, подписанных непривычными именами. Но листая его раз за разом, на предпоследнем картоне я наткнулся на выцветшую фотографию юной Азалии – и понял, что с этим альбомом уже не расстанусь. За зеленоватой коркой альбома хранилась галерея ее предков и родственников, ее тетушки, бабушки, родители, прочие близкие. Многие фотоснимки размыло время. Сейчас-то, пожалуй, их бы восстановили умные люди. Но тогда я остался совершенно один. Возвращаясь с работы, я брал в руку лупу и часами рассматривал иноплеменные лица, искал те черты, что так полюбились мне в лице Азалии. И находил их, видел связь, передачу особых примет ее рода через поколения. Это был прежде, видимо, большой и небедный род, и счастье, что его представители так часто могли позволять себе обращаться к фотографу. Но как жалко мне было, что становление 133

Журнал «Огни над Бией» № 31

этой семьи просматривалось лишь на сто с небольшим лет в прошлое. И здесь уже работало мое воображение, я представлял себе жизнь отдаленных предков Азалии, ее прапрабабок. Несомненно, они походили на нее лицом, у них был такой же смеющийся утренний голос. Эти прекрасные тюркские женщины, вскармливавшие младенцев в степи. И ведь когда-то, думалось мне, это началось, родилась первая в их роду, принесшая на Землю тот набор качеств, ту красоту и свет, что через тысячи лет снизошли на меня в лице юной Азалии. О, как давно это было? В какой случилось земле? Но это было чудом, величайшим и вечным. Я посвятил долгие годы изучению истории тюрок. Я прочел все труды, что удалось найти в библиотеках города. Я выучил – да, если вы до сих пор не знали – татарский язык. Так что можете не шептать у меня за спиной. У меня плохое произношение, но смысл вашей речи мне ясен. Я читал книги и пытался найти упоминание о событии, ставшем предпосылкой появления в мире Азалии. А в девяностые годы, когда пошли разговоры о клонировании, я вспомнил о прядке волос Азалии, что хранились в одной из книг. Длинные светлые волосы. За десять лет они не поблекли, не потеряли яркости. Если бы у меня были деньги, а наука и впрямь создавала чудо, я отдал бы любую сумму, чтобы ученые сотворили для меня вторую Азалию. Она была бы мне дочерью. Я ничего не желаю так, как еще раз увидеть ее прекрасную юность.

- Вам бы следовало просто уехать. Вам же советовали. Уехать куда-нибудь в большой город, найти другую работу и другую любовь. Забыть ее лицо, растворить его в других женских лицах, в первой ответной улыбке.

- Я не мог уже так поступить. Нельзя забыть то, что тебя изменило. Я глянул на Фаруха и усмехнулся.

- Что? Не верите мне? – сказал почтальон.

- Еще скажите, что вы все эти годы кланялись ее портрету?

- Нет, не кланялся, но часто смотрел на него, пытаясь разгадать тайну ее красоты.

- Подождите! – опомнившись, вскрикнул я. – А как же Фарида? Или скажете, что ничего не было? Я же помню, как вы с нею таскались! Фарида, пьяница, - пояснил я Фаруху.

- Да, мы вместе жили, нас познакомили с Фаридой соседи по общежитию, - подтвердил почтальон. – Но лишь потому, что она чем-то напоминала мне Азалию. У Фариды были черные волосы 134

Журнал «Огни над Бией» № 31

и глаза черные, но в чертах ее я порой отыскивал подобие тех же черт, что поразили меня в Азалии. Она была такой же неприкаянной, как и я.

- Не долго же вы прожили вместе, - заметил я.

- Да. Фариду унесло в рай Хайяма, освещенный солнцем сквозь бутылочное стекло. Жаль, она тоже была красавицей. Ее улыбка порой доносилась до меня будто из тьмы веков, и расцветала в каком-то загадочном будущем, где не станет народов, а будут только счастливые люди… Она сильно любила меня, и порой мне бывало совестно, что я не могу ответить ей с той же силой. Любовь, пожалуй, самая страшная за Земле штука. Появляется человек, без которого ты жил долгие годы, и все меняет. И ты хочешь присутствовать в каждом мгновении его бытия. А потом понимаешь – он уже в прошлом, этот единственный в мире друг.

- Как же мы смеялись порой, когда вы вечерами вели ее из пивной, - сказал я.

- Ну, что ж…

- А сейчас, как сейчас? Я же прекрасно знаю вашу Азалию! Заносчивая скупая тетка, постоянно скандалит с соседями, пишет жалобы на местные власти. Муж у нее тоже ведь умер! Почему же вы не сделали ей предложения, когда она вернулась к нам после учебы?

- Да, она живет в доме на проспекте Некрасова. Мы встречаемся с ней иногда. Эта женщина – уже не моя Азалия. Слишком велика пропасть между нею и той чудесной девушкой, которую я навсегда полюбил.

- Она же судилась, кажется, с коммунальщиками, утверждала, что по счетам постоянно переплачивает. Скупая высокомерная женщина.

- Нет, вы ошибаетесь… Но я погасил все долги, все, что накопилось за годы ее недоплаты. Разносить квитанции с извещением о пенях, письма от судебных приставов – моя обязанность. Кому, как не мне знать положение дел Азалии.

- Значит, вы меценатом заделались?

- Это просто благодарность за тот день. Я всегда буду выручать Азалию из беды, каков бы ни был ее характер. Почтальон сказал эти слова искренне и с душой, но мне отчего-то было неприятно услышать их. Они были наряжены в житейскую серость, самый звук их был неприятен, как неприятно все крайнее.

135

Журнал «Огни над Бией» № 31

- Видимо, я принадлежу к тем несчастным слабым мужчинам, что в целом мире способны возлюбить только женщину. Другие любят горы, море, небо, машины или искусство, а женщины дополняют их влюбленность. Я же могу любить только женщину. Все остальное – бессодержательно при отсутствии этой любви.

- Ладно, - сказал почтальон, положив пустую чашку на стол, хватит. Что-то меня развезло, голова кружится. Нельзя говорить так много. Только вот что я вам скажу – зная вашу привычку к распусканию сплетен, не удивляюсь, что скоро моя история пойдет из уст в уста. И если уж тому суждено быть, обещайте мне, что не расскажете людям всей правды – так же, как я вам не рассказал всего. В действительности все было гораздо страшнее. Случалось, я завидовал солдатам прошедших войн, павших совсем молодыми, узникам лагерей. Они умерли, не дожив до ее эпохи, не застав ее… Лучше будет, если вы что-нибудь от себя добавите, что-то от своего счастья. Вы ведь счастливы, правда? Я мотнул плечами и быстро кивнул.

- Вас это тоже касается! – прикрикнул почтальон, указав на Фаруха. Он встал и поплелся по комнате, покачиваясь. Вспомнив о сумке, он замер на месте и резко наклонился. Я подал ему сумку, он сцапал ее длинными грязными пальцами и ушел. Девушка и звезда ( вторая, счастливая вариация жизни почтальона ) На окраине деревни стояла башня и в ней обитал звездочет. По указу императора в каждой деревне должны быть больница и планетарий, он же библиотека. Звездочет был молод, он редко покидал свою башню, потому что ни в чем не нуждался, ел мало, не менял своего одеяния. Он жил совершенно один, потому что презирал людей за их вечную возню, и неохотно посещал их обители. Но однажды в планетарий доставили множество новых книг. Для кого – неизвестно, жители деревни почти не читали, разве что газеты о сельском хозяйстве. С завалом ученый, не торопясь, и сам бы управился, но в тот день пришел к нему председатель деревни, и, видя его погруженным в работу, настоял на необходимости помощи. Он прислал своих детей, сына и дочку. Они помогали звездочету перебирать книги и вносить названия в каталог. Но сын председателя, лентяй и хитрюга, притворился больным и убежал в деревню играть в футбол. Ученому осталась 136

Журнал «Огни над Бией» № 31

помогать Айнер. Она была очень умной и красивой девушкой, но все ее обаяние звездочет понял лишь в конце того долгого дня. На другой день она вновь пришла.

- Меня папа заставил, - сказала она, но он проницательно видел, что ей нравится заниматься разбором книг. Они все с большей увлеченностью разговаривали. Первая их взаимная застенчивость исчезла. Айнер привнесла в тишину и безвременье планетария свет юности и красоты, звездочет и сам ощутил себя молодым. Не до конца понимая свои побуждения, он затягивал работу в надежде, что девушка придет вновь, и ее светлые волосы еще раз блеснут в свете солнца, падавшего из высоких окон. Но она не пришла, в тот день в деревне был праздник. Ученый заканчивал труд в одиночестве, становясь все мрачнее, и вдруг с гневом отшвырнул от себя стопку книг. Он не желал прикасаться к ним. С того дня некая сила заставляла его покидать свою башню и ходить по деревне. Он шел туда под любым предлогом. Но прекрасная Айнер лишь однажды попалась ему на глаза и скованно поздоровалась. Звездочет и сам не нашел слов, чтобы ее удержать. Все слова, тысячи слов, заготовленных к этой встрече, забылись. Сидя в тоске перед телескопом и проворачивая ручку, он улыбнулся и опустил смотревшую в небо машину. Ее оптику он настроил на ближнее созерцание, прямо на дом председателя, и всегда знал теперь, когда Айнер сходит с крыльца. Но не спешил к ней на свидание, он уже знал, что она обручена с сыном механика. Прошло несколько лет, и Айнер стала матерью. Они с мужем жили в домишке на краю деревни, и каждый вечер она встречала супруга – Главного слесаря. Звездочет видел, как они входили в дом, как загорались его окна. Сам же сидел в тени, недвижный, умирающий, как ему думалось. Годы шли, и уже дети с приветствием бежали к отцу, и Айнер, одетая в синее платье, неспешно выходила из сада. В селении у нее была репутация первой крикуньи, и часто ее звонкий голос, бранивший когонибудь, доносился до башни. Она изменилась, уже не была той воздушной девушкой. Но звездочет любил ее по-прежнему. Мучаясь от долголетней бессонницы, он проводил ночи в рассматривании светил и туманностей. И среди множества звезд, безымянных и пышно названных, он случайно увидел звезду, столь похожую на нее – на ту девушку из двух солнечных дней. Он дал звезде имя Айнер, 137

Журнал «Огни над Бией» № 31

и отныне поклонялся ей, как богине. Он почти перестал есть, задернул шторы своей твердыни. Проблемы деревни не занимали его, и никогда больше он не разглядывал дела смертных сквозь стекла телескопа. На небе всякую ночь зажигалась вечно юная звезда Айнер. Ученый вел с ней беседы, называл самыми ласковыми именами на всех языках, которые знал. Звезда улыбалась ему, посылая лучи надежды и исцеления. И никто не знает, что каждую ночь над могилой ученого подолгу стоит безымянная, напоминающая ромашку звезда. Лишь он знал ее имя. Незадолго до смерти он взял в планетарий юную ученицу, девушку, отмеченную прилежанием и терпением. Она была так похожа на Айнер. Она была ее правнучкой. Но не осталось в живых никого, кто заметил бы это сходство.

138

&

проза поэзия

ИРИНА НАЯДА Родилась 27 августа в г.Томске, с трех лет живу в Бийске, Лауреат журнала «Огни над Бией».

*** И что-то – чуть нежнее музыки – Роняло слог. Мы были тем певучим усланы За даль и срок – За то, что был чуть вдохновеннее короткий вдох, Три золотые капли времени Сулил нам Бог. Как целовали чашелистики Пыльцу имён, Мы стали той певучей истиной Конца времен. И, облачась светлей прозрачного, Слагали след. И, замирая, разворачивал Небесный свет В бутонах облачных и миг, и век, И вечный бег... _______________ * в пении есть такой парадокс - чем короче (как испуг) вдох, тем длительнее и ярче звук исполнителя.

Журнал «Огни над Бией» № 31

«МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ» История эта слишком горька, чтобы быть неправдой. Продолжение, начало в № 29-30 КАКОГО ЕЛЕЯ Тело само дернулось к двери – догнать пока не поздно, пока не ушла, повинуясь безотчетному, но сильному порыву сказать о любви. «Вот какого елея надо было выяснять отношения. Да еще с кем, как сказал бы брат… Брат, брат, тот самый брат, что проигрывает деньги матери, откладываемые ею на маленький домик, чтобы умереть в собственном углу. Сколько ей осталось… А сколько досталось… Да и елей с ней, с этой обидой. Откуда она вообще взялась. Чегочего, но уж обиды-то никогда и не было».

–Да, ой ли - не было? – вслух сама себе возмутилась Ирина. Резко отошла от окна, почти оттолкнулась от него, почувствовала внутри жёсткость; и желание обнять мать, прижать и, тем более, произнести высокие и чистые, как небо, слова – исчезло. Она поняла, что никогда больше не почувствует ни нежности, ни сострадания – только жалость, но не такую, от которой хочется помочь или хотя бы утешить, а другую – придающую отстраненность и отчужденность от того, кого вроде бы и жалко… Она тупо вернулась к окну и подумала, уставив в окна противоположного здания неживой взгляд: «Вот и я стала частью бетонных джунглей». А внизу на асфальт из подъезда, опираясь на здоровую ногу и железную опору козырька над дверьми, сжимая физическую боль внутри, так чтобы этой боли никогда не вырваться наружу, выходила маленькая старушка – худая и согнутая.

– Сейчас ножка разойдется и разогнусь. С трудом опустила ногу, ухватилась обеими руками за опорную трубу, чтобы вес тела не давил на раздробленную ногу, и приставила к ней здоровую. «Самое трудное – трамвай, но ничего, как-нибудь с Божьей помощью и молитвой».

139

Журнал «Огни над Бией» № 31

Она верила в молитву. И когда носила сыну передачи в Сизо, и когда с дочерью случилась беда, а за первой потянулись и другие. «Ничего, и сейчас поможет – это бесы, они всегда хотят нас поссорить и разъединить, а я помолюсь, и всё будет хорошо, и Ирочка поправится». *** Она шла и молилась. Сложила руки на переломанную ногу, наступая на нее лишь носком стопы, шла и молилась. Прохожие оборачивались на странное существо, замедляли шаг, но вид старушки в белом, чистом и наглаженном платочке, еле-еле переступающей с ноги на ногу говорил об одном – неимоверной внутренней силе. Никто не посмел бы назвать её жалкой. Но старушке не было до этого никакого дела – она шла и молилась. СУМЕРКИ Серые, сырые сумерки вползали в комнату потихоньку, но настойчиво; и сегодня, от чего-то, были недоброжелательны еще более чем в любой другой вечер за последние несколько лет. Ирина всё еще стояла у окна, будто можно было разглядеть в его оправе картину не похожую на её сегодняшнюю жизнь. «Всегда лишняя, всегда одна… почему, почему лишняя в собственной семье?» Судьба же в последнее время перед больницей упрямо возвращала её в прошлое – поочередно неуловимыми позабытыми ощущениями мелькали перед глазами событие за событием, когда она вдруг оказывалась рядом с каким-нибудь зданием или местностью, напоминающими о давно прошедшем. Что-то из этих ощущений появилось сегодня вместе с уходящими сумерками, и она оказалась в черноте – давящей, пугающей не столько снаружи, сколько изнутри. Она увидела четко, как в кино, вечер в детском саду: было так же темно в коридоре, по которому её вела чужая женщина – темно от непонятного для детского сердца напряжения – что-то не так; за Ириной никто не пришел в этот вечер – что было дальше, она не помнила. И только сейчас догадалась – именно в тот день, в те часы хирург районной больницы собирал мать по частям на операционном столе, сам не зная – для чего: не жилица, определённо.

140

Журнал «Огни над Бией» № 31

Но «не жилица» очнулась через три дня после изнурительной операции, если можно назвать одной операцией соединение осколков костей и сшивание внутренних органов и наружных тканей. То, что когда-нибудь эта женщина будет ходить – нет, хирург не вправе был её обнадеживать, более того – непонятно, как она будет жить с такими травмами, видимо, на одном обезболивающем… скорее всего сопьется. «Так вот откуда это непонятное, вечное чувство вины перед матерью». Там, в детстве подсознательно чувствуется боль самого близкого человека, оттого что ты не можешь исправить случившееся, избавить от беды, понимая, что еще мал для свалившегося груза, непосильного порой и взрослому… Ирина вдруг поняла – тогда всё изменилось, и буквально физически почувствовала пустоту, заползающую в её детскую жизнь. Она почти ничего не помнила из этой жизни, несколько эпизодов, да и то каких-то бесцветных и темных. Но день, когда они приехали к матери в больницу – был солнечным и ярким. Мама заплетала косы в палате наполненной светом – высказав бабушке о том, что невозможно расчесать скатанный волос, кое-как с необыкновенным терпением расплетала свалявшиеся локоны, отделяя по маленькой прядочке, а Ирина заявила, что бабушке она не даётся, потому и трудно волос приводить в порядок. «Я совсем не помню фамилию того хирурга, спасшего мать. Теперь его и в живых-то, наверное, нет». В здании, напротив, загорелась перепутанная гирлянда цветных окон. Может это они, притягивая взгляд к радостно сверкающему свету, возродили надежду в отрешенном от мира человеке: «Надо позвонить Егору… надо что-то делать с этой обидой». ФЕЯ И ГЕРЦОГ Рассказка для детей Жила-была в маленьком тихом городке старая добрая Фея, да так давно жила, что и не помнила, сколько злых ведьм и колдунов победила на своем веку. Давно ушла она на заслуженный отдых, а чтобы не скучать без привычного дела, начала писать стихи, да 141

Журнал «Огни над Бией» № 31

к тому же решила выучиться игре на фортепиано. И вот, узнала о том Фея Музыки и стала заходить в гости к старой Фее в её светлую квартиру, где обитала еще и кошка Ксюша с красивыми и печальными глазами. Фея Музыки любила стихи, и хотя была одной из самых молодых и непоседливых музыкальных фей, быстро сдружилась с новоявленной поэтессой и часто, играя за её белым минироялем, просила: – Напиши, пожалуйста, стихи. И старая Фея, улыбаясь, тут же протягивала несколько листов бумаги с готовыми строками – она заранее угадывала желания – и всегда с неизменной радостью и воодушевлением смотрела, как на свет рождается музыка: юная Фея ставила тексты на пюпитр, и даже не прочитав их, начинала петь стихи с листа, аккомпанируя себе на рояле. Мелодии витали вдохновенно и заглядывали во все уголки квартиры и даже – просачивались сквозь стекла окон на улицу, а кошка Ксюша самая первая встречала музыку, забравшись на крышку рояля, так чтобы видеть глаза композитора, и взгляд её лучился теплом и нежностью, и печаль пропадала на время из кошачьей души. Бывали такие дивные дни, когда писалось сразу несколько песен, и тогда, феи, счастливые и окрыленные этим важным событием, летали в облаках, а потом, спустившись на землю, пили чай из чистейших капелек, принесенных с небес, и горных трав, а Ксюша нежилась поочередно у них на коленях. Однажды, как раз, когда две феи готовили чудодейный чай, послышалось громкое и жалобное мяуканье. Поэтесса насторожилась, звук тревожил сердце, знать какой-то бездомный котенок возвещал о своём горе, иначе – плач не достиг бы десятого этажа. Да – именно десятого, потому что именно в обычных панельных домах, в обычных квартирах живут необычные феи, и никто из соседей не подозревает о том, что рядом живет волшебство.

– Катя, - попросила добрая Фея свою младшую подругу – пожалуйста, сбегай за котенком. Младшую Фею звали обычным именем, потому что необычные феи носят обычные, ничем не примечательные имена, и никто, кроме них, не знает, что существуют еще сказочные феи, ведь 142

Журнал «Огни над Бией» № 31

если чудо будет видно, любое зло сразу обратит на него внимание и захочет вмешаться в планы добра.

– Хорошо, Лада, - ответила Катя своей подруге, такой древней, что нынче многие и не помнят обыкновенную русскую богиню Любви – Ладу, в честь которой было даровано имя доброй Фее. И вот, через несколько минут в квартире появился новый жилец. Чай на время отставили, ведь котенок явно был голоден и больше всех нуждался во внимании и пище. Перво-наперво кричащего подкидыша унесли в ванну и там искупали со специальным шампунем с добавлением чистых капелек любви – да, да, это были те самые капельки, которые феи выжимали из белых облаков во время своих вдохновенных прогулок. Столько нежности, тепла и света хранилось в небесных каплях, что вымытый котенок сразу успокоился и уснул, завернутый в сухую мягкую ткань полотенца. Конечно, он трепыхался во время купания, выпускал маленькие но, все же, острые коготки, вырывался так, что одной фее пришлось держать его, а другой мыть осторожно, чтобы в ушки котенку не попала вода, ведь ушки придуманы для хороших и ласковых слов. И вот, котенок спит и слушает во сне те самые слова, что долетели из песен до облаков и превратились в волшебные капли. Феи тем временем думали, чем же накормить малыша: конечно молоком! Его быстро добыли из самого обыкновенного холодильника и согрели на самой обыкновенной электроплите, ведь вся техника только для того и существует, чтобы помогать феям творить чудеса, и уж, понятно, не для развлечений или престижа. Котенок быстро проснулся от голода, успев немного обсохнуть, и с жадностью накинулся на молоко. От маленькой черно-белой мордочки устремились на пол волны – котенок с размаха ткнулся в миску, отскочил, фыркнул, отряхнулся и все так же торопливо, почти захлебываясь, принялся лакать молоко. А сердца фей опахнулись радостью, ведь одним злом не Земле стало меньше.

143

Журнал «Огни над Бией» № 31

Когда, наконец, котенок угомонился, сытый и обласканный, подружки вернулись к волшебному чаю и, отпив пару глотков, вспомнили, что впопыхах забыли придумать малышу имя. На первый взгляд – очень простая задача, чего там – назвал какнибудь, да и все, лишь бы откликался. Но старая добрая Фея Лада давно подметила, что у каждого живого существа есть свои характер и внешность, и хорошо, когда имя дополняет качества данные свыше. Да, ведь собаку называют собакой, а не птицей! Точно так же дело обстоит и с именами. Котенок, вошедший нежданно-негаданно в жизнь Феи, оказался красивым, игривым и шустрым. Как только Катя появилась с ним на пороге, стало ясно, что следует дать имя достойное облика – в черном фраке с белой манишкой котя был похож на князя в белых перчатках и длинных белых гольфах, какие носили давнодавно, когда Фея была юной девушкой. Но слово – князь, слишком высокопарно и ничего не обозначает, кроме титула, а это скучно и примитивно. Пожалуй, глядя на внешность, его можно еще было назвать Дирижером – дирижеры тоже носят фраки, к тому же, котенок здорово дирижировал белыми усами и розовым кожаным носом, когда принюхивался. Дирижер – конечно, многозначительно и глубоко, но такое имя еще надо заработать, поэтому пока его назвали Маля и решили посмотреть – в чем Маля себя проявит. Так за рассуждениями феи пополнили силы, выпив чай, и приступили к репетиции – назавтра назначено прослушивание: Фея Музыки поступает в Колледж Музыки, ведь нужно очень много заниматься тем, что ты любишь, чтобы твоё чудо притягивало, радовало и воодушевляло других. А зачем еще нужны чудеса, не для славы же! А Маля тихо, мирно спал под музыку и ему снились цветные радужные картинки, похожие на северное сияние. Да, потому что каждому звуку соответствует цвет, и один великий композитор, Александр Скрябин, именно так видел свою музыку – в цвете, а ведь тогда люди еще не изобрели совершенную цветомузыку. Вот и получается, что изобретатели доносят до человечества то, что уже давно есть в природе вещей – чудеса! ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

144

Журнал «Огни над Бией» № 31

ИРИНА НАЯДА ТОЧКА

Н Е В О З В РА Т А

*** И нежность будет… Как никогда – по зябкой коже, едва касаясь ладонью тыльной, моя вода втечет в тебя, навек врастая в пути твои и небеса. И оттого, что мы растаем в великом сдвиге колеса, пусть время – высшая раба вращает оси мирозданья – оставь частицею себя моё земное прикасанье. И там, где явь в мирах иных задумана, как сон заклятый, я вспомню тот короткий миг, где нежность – точка невозврата. СТРУНА Одна высокая струна, где звукам медленно вращаться вокруг неведомого счастья у полусонного окна. Туда, в таинственные струи

текут нечитанные руны и тишина, где, может быть, окна ладони – прозрачные, как время – помнят одну меня, и, распознав о том, невольно путь млечный в нежности утонет и времена. Не разглядеть высот струны, Вращаясь, смыли звуки лица… и знак – однажды возвратиться туда – где мы. *** Сквозь зрелый день, тягучий, полусонный, Ты входишь так, как входят только сны – Замедлив такт в провале невесомо, Вдруг птичий говор слушают часы. Мелодика твоя на крыльях скорых По комнате разбуженным теплом Нетканую раскачивает штору, Впуская свет во временной проём. Произойдешь пространственно, как белый Скользящий звук, в неизреченный сонм – Мой грустный свет, над бездною вселенных Ты, прикасаясь, тих 145

Журнал «Огни над Бией» № 31

и невесом. Почти Не удержать. Не отогнать тот звук в пылающей ладони, что бьется, света преисполнен. И этот свет не разгадать. Не осязать, не передать – что этот свет почти надломлен, когда в пылающей ладони до сотворения почти стук сердца о тебе напомнил. И я шепчу ему – сочти меня почти-почти живою. А где-то жизнь. Я – где-то между… между тобой и звуком снежным. И я шепчу тебе – прости, что я почти-почти с тобою.

28.07.14 *** По дням опалым в шорохе шершавом, взойдя лозой под раздвоённым жалом той мимолетности земной, что пребывает где-то между небесным Богом и пугающей надеждой, и, даже скинув тысячи одежд с души своей, 146

в палитрах зимних, забуду о холодных и змеиных телах, словах, делах и лицах – мне так невыносимо нежно снится в бессоннице раздвоенных ночей тепла излучина от нежности твоей.

10.10.14. *** Нет, не уснуть. Это небо в колодце окна – Слишком бездонно. Бездомно – и слишком. Вдребезги всё, но ему не услышать В мире бездумном, роскошном и нищем, Как утопая в стеклянном и лишнем, Помню тебя. *** Я входила под небо, послушна Одному простому закону, На земле обжигая душу В звуках тех – изнутри знакомым: На гармонии месят глину, Звук – земному всему оплата, Мне достался лад лебединый И нежность – точкой невозврата.

Журнал «Огни над Бией» № 31

Silentium Замысел чей-то пронзительный, вечный – Соло в ночное выводит пастух. Знать бы, зачем молчаливые речи Там, наверху.

Выйдет на цыпочках, звезды стреножит Медленным сном из твоих партитур, Нотный рисунок раскинув несложный, Как маету.

Есть в одинокости с милостью сходство – До осязанья войдя в тишину, Ночь, неуёмное чье-то сиротство Я обниму:

Тянет печалью безмолвное небо, Вещности звук убавляет пастух, И в бесконечном распеться и мне бы С вечностью вслух,

Душу дробя до частот выше птичьих, И в чистоте утопая без сна – Ночь, тем непознанным тихим величьем Ты мне слышна.

147

Журнал «Огни над Бией» № 31 ***

оэзия & пновое имя

Анна Сидорова, студентка Бийского государственного музыкального к о л л е д ж а . Занималась поэзией в литературной студии Дома детского творчества №1. Автор двух поэтических книг. Живёт в Бийске.

А ННА СИДОР ОВА

Последний день Итак, живу последний день я… Вердикт подписан для души. Сегодня взлёты и паденья Необходимо пережить. Трудиться честно, обращаться Мне нужно с каждым, как с огнём. Сполна воспользуюсь я шансом Жить на земле последним днём. …За каждый шаг готов ответить! Закончен день. Замкнулся круг… Проснусь с улыбкой на рассветеЕщё один мне дали вдруг! Репетиция Полусумрак концертного зала, Тишина, а на сцене - рояль... Поработаю я над басами, Скорректирую звук и педаль. Как люблю я живое волненье За роялем ловить в тишине! Потому что в такие моменты Небеса открываются мне. Разноцветные дни Оранжевый день Морковным светом небо смело Весь мир медовый озарило. Воздушной ваты карамельной Хватает солнцу – мандарину. Но вечер… И закат привозит Бидон с малиновым вареньем.

148

Журнал «Огни над Бией» № 31

И небо, тая в этом морсе, Так сладко сверху посмотрело! Белый день Хрустальной кистью небо ночью Писало снежную картину. И кашей рисовой молочной Весь мир под утро угостило. Туманом пепельного шлейфа Жемчужный свет во тьме растаял… К нам утро подбежало слева И что-то тихо прошептало. Зелёный день Блестит оливковым нефритом Весь мир зелёно-бирюзовый. Земная чаша вся покрыта Зелёным бархатным узором. А след фисташковых эмульсий Засыпан малахитной крошкой. И как-то мило улыбнулась Нам изумрудная дорожка. Жёлтый день Поля, деревья в охре тонут: Весь мир залит лимонным соком. И день гуашью золотою Выводит бежевые строки. Сверкает палевым шартрезом Янтарь горчичного тумана. Мечтой песочной вечер грезит И нас так нежно обнимает. Синий день Тугой волной аквамарина Весь мир внезапно захлестнуло. И синь заботливо укрыла Черничным сном лазурь лесную. И плещет васильковым морем Индиго голубой дороги…

149

Журнал «Огни над Бией» № 31

И это сизое безмолвье Нас успокоило немного… Серый день Графитом пыльного асфальта Весь мир слегка посеребрился. И, защитив себя от стали, Покрылся лес свинцовой ризой. А небо серые полотна Надело в дымке антрацита. И ветер, северный, болотный, Просеял вечер через сито.

!

проза

ВЛАДИМИР НУРГАЛИЕВ

Родился в городе Семипалатинске 20января 1960 года. После окончания школы поступил в Томский государственный университет. Фиолетовый день По распределению, в 1982 Вот дождик взбит лиловым кремом. году, приехал в город Весь мир притих и ждёт подарка… Бийск Алтайского края А фиолетовое небо для работы на одном из Цветёт сиреневой фиалкой. крупных предприятий города. Себя смешно хватает за нос Литературу любил с детства. Лес аметистовый и мокрый. Время от времени сам И даже солнце показалось пробовал писать рассказы и Нам баклажаном или свёклой. стихи. Занимаюсь в городской студии прозы «Аспект». В И закончился день... декабре 2012 г в Канаде ...И закончился день. Всё утихло. издана книга Владимира Стемнело. Нургалиева «Мы живём, Лунный свет серебрит работаем, чтоб выжить. мою тихую спальню. От СССР до современной Нет, я снова к тебе России» В 2014 году получил подойти не посмела, от издателя приглашение И я снова с мечтой о тебе засыпаю. на встречу с читателями в А рассвет вновь улыбку Канаде. В январе 2015 г в за облаком спрячет, издательстве «Альтаспера» Утро рыжее ночь белокурую сменит. издана вторая книга прозы Да, сегодня, я верю, и публицистики Владимира всё будет иначе, Нургалиева «Россия и Я сегодня к тебе подойду Украина в 2014 году» непременно. Лауреат журнала «Огни над Бией». *** 150

Журнал «Огни над Бией» № 31

Новоселье

(фэнтези)

С соседом Генкой, на выходные, отправились осматривать выделенные нам ЖЭК-ом новые квартиры. Если моя старая аварийная квартира находилась на девятом этаже, то новая была ещё выше. Аккурат, возле самой вершины высокой скалы. Дом был, как бы прилеплен, органично вписан в ландшафт со скалой. Подобное, наблюдал на фото, где сквозь дома проходили, росшие живые деревья, не вырубленные строителями, но оставленными, как они есть. Генка, бывший спортсмен-силовик, сейчас работал у частника на крупорушке рабочим. И на мой вопрос: "Продолжаешь ли дальше заниматься спортом?". Ответил: "Конечно. Иначе и нельзя. Коллектив очень сложный. Каждый норовит подчинить себе. "Гнут пальцы веером"". "Хорошо, что у меня не такая работа и коллектив", - подумал я. Долго забирались по серпантину до своей лестничной площадки под облаками. Около входной двери моей квартиры стояла античная скульптура. Я попытался тут же вывернуть её с пьедестала и сбросить вниз. Но тут появилась работница ЖЭК-а, курирующая новый дом. И умильно сказала: "Володя, отнёс бы ты мне потихоньку эту статую домой. Мне она так нравится". Я пообещал ей, что обязательно доставлю ей такую радость. Ну вот, наконец, и долгожданная новая квартира. Вхожу в неё. Ещё ведётся отделка несколькими рабочими. Но в целом она уже готова. Через десять дней, уже обещали вселение. Большой крытый витраж с видом в долину. И как я сказал, одной из стен является скала. Далее прихожая и затем зал. Сразу поразился высотой зала. Квартира оказалась на самом верхнем ярусе, и здесь разработчики не пожадничали. Высота зала была запредельной по моим понятиям, как в хорошем спортивном зале. Далее небольшая спальня. И вот, наконец, кухня, в которой, вместо камина, была установлена большая русская печь. Я очень обрадовался этой русской печи, словно будущему хорошему другу. Кухня, смотрела своими окнами на другой конец долины, но также хорошо видны были скальные уступы, ступенями шедшие к основанию. Когда я осматривал кухню, посмотреть мою квартиру зашёл и сосед Генка. С ним вместе вошли Вовка и Валя, давно усопшие соседи из бывшего моего дома. Оба были грустными и сдержанными. Первыми не начинающими разговор. Я спросил Валю: "Ну, как вы там?". Она легко и непринуждённо ответила: 151

Журнал «Огни над Бией» № 31

"Всё нормально. У меня есть куратор. Провожу экскурсии в созвездиях. Но очень много антироссийской политики". Я подумал: "И на Земле сейчас хватает антироссийской истерии со стороны США-НАТО-ЕВРОПЫ". Володя, молча, с интересом осматривал моё новое жильё. Как всегда, его глаза были очень красноречивы. Мы с ним как бы разговаривали телепатически, взглядами. Прекрасно понимая друг друга. Взглядом он говорил мне: "Ну, вот тёзка, ты теперь в новой квартире. Наш старый дом, где мы долго жили вместе и дружили, сломают". Я ему, также мысленно, отвечал: "Володя! Это никак не скажется на нашей дружбе. Мы по-прежнему с тобой остаёмся закадычными друзьями". Забежал Генкин пёсик Дик. И Генка обратился ко всем нам: "Ну, что - посмотрели. Теперь мне пора идти назад, в старую квартиру, кормить Дика". Уже наступал вечер. В квартире, ещё без электричества, становилось сумрачно. Но мы, ещё какоето время, стояли, молча на кухне, около стола, заваленного строительным инструментом. Мысленно понимая – состоялось очередное наше новоселье... 26 декабря 2014 Неунывающий Неунывающий, это мой бывший сосед Сергей. Знакомство наше произошло двадцать восемь лет назад. Тогда, предприятие мне выделило квартиру на девятом этаже. До того, одиннадцать лет, скитался по общежитиям, сменив их шесть раз. Квартиру получил в пору острого товарного дефицита в стране. И, как водится, была она у меня первые три года, почти пустая. Койку и некоторую мебель, мне пришлось сдать кастелянше, при выселении из общежития. В квартиру пришёл с несколькими узлами. Спал на полу. Гостей принимал, тоже на полу. Мы расположились с Сергеем на полу, напротив друг друга. И, за знакомство, пили вино, ничем не закусывая. Быстро захмелели. Сергей предложил сыграть в шашки. По принципу: "А, не сыграть ли нам в шашки". Вдруг предложил он. "Конечно, сыграть!" - сразу согласился я. После того, как он, всухую, выиграл пятьдесят раз подряд, отложили в сторону шашки. С тех пор к ним не прикасаюсь никогда. Пошли курить на балкон. Выкурив сигарету, Сергей сказал: "Пойдём теперь ко мне". И, в мгновение ока, переметнулся на свой балкон. Я не стал повторять за ним, на высоте девятого этажа, такой же кульбит. Благоразумно, перешёл в его квартиру, как положено, через дверь.

152

Журнал «Огни над Бией» № 31

Так получилось, что с развалом страны, стали останавливаться градообразующие предприятия нашего городка. Меня и Сергея сократили с прежних мест работы. Сергей устроился в РСЦ (ремонтно-строительный цех), одного из химических предприятий. Вскоре, за ним, туда устроился и я. Суть новой работы, заключалась в том, что после косметического ремонта некоторых высвободившихся зданий химических производств, их ставили на консервацию. Заваривали двери и ворота. За законсервированным зданием закреплялся ответственный, который приглядывал за ним. Для осмотра кровли, Сергей, смело забрался по вертикальной, ничем не огороженной, пожарной лестнице на высокую крышу здания, без всякой страховки. Я отказался дальше работать в цехе и ушёл. Понимая, что вот так рисковать своей жизнью, просто не готов. Иметь Сергея в соседях, оказалось совсем необременительным. И, обходилось, в чашку традиционного вечернего чая, или стакан вина. Устраиваясь на весь вечер у меня на кухне. Сергей был великолепным рассказчиком. Его рассказы, часто прерывались обоюдным смехом и хохотом. Сергей несколько раз был женат. Но, заделав ребёнка, терял интерес к его воспитанию. Некоторое время жил один. Потом опять знакомился с женщинами. И так по кругу. Бесконечному. В какой-то момент, Сергей решил, что в наше время лучше жить в деревне. Продав квартиру, купил, в близлежащем селе, дом с тридцатью сотками земли. Но и там смог продержаться всего несколько лет. Продав дом по дешёвке, вернулся в город. Некоторое время ночевал у меня. О покупке жилья, даже не мечтал. Потом нашёл работу дворника у нового русского в его роскошном коттедже, переделанном из бывшего детского сада. Однажды я встретил Сергея. Он отгребал лопатой от ворот сугробы снега. Завидев, окликнул меня: "Володя, привет!". "Привет, Сергей!" ответил ему в тон. "Где живёшь сейчас?". "Здесь", - показал он роскошно отделанный особняк, в двух уровнях. "А, к тебе в гости зайти можно?" - полюбопытствовал я. Сергей помялся. Но видно он уже устал и замёрз на ветру и морозе. И он сказал: "Пошли". Проходя через ворота, он крикнул охраннику ЧОПа (частного охранного предприятия): "Он со мной". И повёл меня. Но не к парадной двери, где стоял огромный "Лексус". А, к боковой, ведущей в подвал. Там у него была оборудована лежанка. Мы присели. Помолчав, спросил: "А в старости куда подашься?".

153

Журнал «Огни над Бией» № 31

"Не пропаду, мне до пенсии совсем недалеко. А с пенсией, уже и угол смогу снять, недорого. Сейчас в частном секторе сердобольные хозяева пристраивают клетушки-комнатушки. Там люди за небольшую плату и живут. Много пенсионеров. Они даже помогают друг другу, чем могут. Дружат. До самого конца...". 20 декабря 2014 Маленькие радости В потоке брани жены, улавливаю что-то доброе. В болезни тёщи, вижу исцеление, своей души. В болезни сына, надежду на выздоровление. И так во всём.Если кто из соседей поздоровается - долго благодарю. Они спрашивают: "За что?". Отвечаю: "Вы пожелали мне здоровья. И, даже, не заметили". Ошиблись телефонным номером, терпеливо и дружелюбно объясняю попали не туда. Помолчав, говорят: "Ты что добрый такой!". Мне приятно. Маленькие радости. Ими стал жить в последние двадцать лет, после перестройки. Коммунистическое мировоззрение, ранее, формировало в нас самопожертвование, движение к высокой цели. Капитализм потребовал индивидуализма, любовь к деньгам, потреблению. Расставив для всего МИРА ловушку ссудного процента. Бог есть надмирная реальность. А, мы являемся её составными частями, неся в себе частицу Бога. Находить в малом большое, тоже искусство...

5 декабря 2014 Не понять мне никак С женою прожили тридцать три года и три месяца. Последние тринадцать лет - в официальном разводе. В разных комнатах одной квартиры. Причём, на развод подал сам. Меня не устраивала её неразговорчивость и замкнутость. Мне же надо было общение, которого не находил дома. Поэтому искал общения на стороне. С друзьями. Но вот грянули лихие девяностые годы. Кто в лес, кто по дрова. Произошло расслоение общества. И как ни странно, мы оказались по разные стороны баррикад, с теперь уже бывшими друзьями. Они подались в бизнес. Я же, после сокращения из НИИ, устроился дворником. С тех пор друзья стали "воротить нос" от меня, стесняться, всячески избегать. На том наша дружба и закончилась. Я остался один. От нечего делать, стал приглядываться к бывшей жене. И, о чудо. Привыкнув, в последнее время, довольствоваться малым, я стал 154

Журнал «Огни над Бией» № 31

ценить наше с ней скудное бытовое общение по дому. Затем стал замечать --она намного умнее меня. И когда задаёт вопрос, уже знает на него ответ. Более того, мне даже показалось, что читает мои мысли. Хотя понимаю, что за тридцать три года так меня изучила! Плюс женская интуиция. А в сумме, мне почти ничего не надо говорить. Понимаем друг друга без слов, на невербальном уровне. Выражение лица, жесты, взгляд, брови... Всё участвует в нашем с ней бессловесном, невербальном общении. Сделав такое открытие, стал относиться к ней с почтением и уважением. Чего раньше и близко не было. Поудалял из одноклассников потенциальных невест. Чтобы не обнадёживались напрасно...

1 декабря 2014 На деревню бабушке Начиналось всё для Ильи в Советские времена. Тогда его отрядили от предприятия в комсомольский оперотряд. И вот, днём работа. По вечерам паспортные проверки студенческих и рабочих общежитий большого Сибирского города. Одновременно, в обязанности Ильи, вошло посещение спортивных занятий в обществе "Динамо" МВД СССР. Там он на спаррингах постепенно сближался с оперативными и другими сотрудниками МВД. И когда его заметил "МАЙОР", то тут и началась Советская карьера Ильи. Сначала райком комсомола - курирование комсомольских оперотрядов, затем райком партии - курирование вопросов ОБХСС. Илья воспитывался бабушкой в деревне. Был неприхотлив и не жаден. Всю свою зарплату мог занять нужному человеку, а потом как бы и не требовать назад. Поэтому был всегда на хорошем счету в райкоме партии, закрепляясь там сильнее и сильнее. Обрастая связями уже и в столице, куда частенько летал в самолёте на различные конференции и совещания. "МАЙОР" к тому времени занимал в городе генеральскую должность. Когда началась перестройка и приватизация, Илью сразу затянуло в водоворот "дел". "МАЙОР" поручил ему "курировать" все банки Северного града. Которые стали с завидной регулярностью "банкротиться" и "сходить" со сцены. Роль Ильи и его команды бывших оперативников МВД, сводилась к "задушевным" беседам с управляющими и главными бухгалтерами банков. Разборки с "наездами" на эти банки со стороны "других" структур, как государственных, так и криминальных. Здесь уже не обошлось 155

Журнал «Огни над Бией» № 31

без стрельбы, рукопашных и прочих "нерукопожатных" дел. В какой-то момент Илья понял, что долго на этом горячем посту ему не продержаться. И в какой-то момент с чемоданом зелёных тихо свалил за границу. Где и собирался встретить свою старость. Но вот незадача. Мысль о бабушке не давала ему покоя. На душе скребли кошки. Илья понимал, что вернуться назад, после того, что он сделал в лихие девяностые, он не может. Слишком много доброжелателей, вошедших в государственную, околокриминальную и криминальную силу, желали бы лично свести с ним счёты. "Была, не была" - однажды решился Илья. "Поеду, проведаю старушку". Сказано - сделано. Вскоре он шагал по улице деревни в направлении домика своей бабули. Однако дома её не застал. Вычислив, что та могла уйти в магазин. Направился туда. И правда, баба Дуня, стоя у лотка с хлебом, руками шарила по буханкам, выбирая помягче. Илья окликнул её негромко: "Баба Дуня!". Она развернулась на голос, протянула к нему руку и провела по лицу. "Ты Илья? Здравствуй дорогой. Извини, что ощупываю тебя. Пять лет как не вижу от катаракты глаз". Подошла к кассе и рассчиталась за хлеб. Продавец отсчитала ей сдачу, старушка завернула мелочь в носовой платок - до следующей покупки. Они шли по деревенской улице под руку. Неспешно беседуя. В домике, Илья удивился, как слепая баба Дуня ловко управлялась. Подогрела кастрюлю с супом. Заварила чай, накрыла на стол. А когда сели за стол, неуловимым движением откуда-то из передника достала бутылку спиртного. Разлили, чокнулись, выпили. Через некоторое время старушка взбодрилась, затянула бодрую свадебную песню. В разгар разговора смеялась. Илья впервые, за последнее злое двадцатилетие по-настоящему размяк, расслабился.Через неделю Илья поехал обратно. Переступая порог домика бабы Дуни, снова подобрался, сконцентрировав своё внимание на обратный путь. Добрался до Сибирского города, в котором прошла его буйная молодость. Стоя на остановке, ждал автобус в международный аэропорт. В этот момент получил смертельный удар железякой по затылку. Падая, успел мысленно произнести: "Вот и всё"...

26 ноября 2014 Окраина окраинного села Александр уже было уснул, но в этот момент, автобус остановился.

156

Журнал «Огни над Бией» № 31

Водитель включив в салоне свет, крикнул: -Кто в Последниково? Выходите! Александр поднялся со своего тёплого места на кресле. Стал пробираться на выход.Был уже конец августа. На улице было прохладно. Водитель открыл боковой люк, выставил на землю увесистый баул Александра. Сказал: -Иди по этой просёлочной дороге, через три километра будет твоя деревня.Автобус фыркнул и унёсся в ночь. Сумерки совсем сгустились. Саша достал сотовый телефон, включил функцию фонарика. Голубой лучик света, подсветил небольшой участок дороги. Закинув за спину баул с вещами, тронулся вперёд. Александр Владимирович, молодой специалист, направленный на три года в село Последниково, после окончания физикоматематического факультета Бийского пед университета. Со временем, эти три километра полевой дороги, по холмам и долам, Саша изучит в совершенстве. Проходя её в дождь и снег, в жару и лютую стужу. А сейчас он бодро шагал по неизвестной дороге, в общем-то в неизвестность. Оглянувшись назад, заметил в двадцати шагах от себя несколько пар горящих красных глаз. "Местные собаки", - подумал он, и зашагал дальше. Чтобы не было скучно, включил в телефоне музыку. Свою любимую, забойную. Шёл и подпевал певцу: "Агырым, гарум гэрум. Газы, гунга". Вскоре забрезжили огни. Стали различаться силуэты домов. В некоторых окнах был свет. Войдя в село, он опять оглянулся назад. Никаких горящих глаз за ним, больше не наблюдалось. И лишь пожив некоторое время в Последниково, Александр понял. Это были никакие не собаки, это были волки. Последниково, Целинного района - это таёжное село на границе Алтайского края. Жизнь в селе, за печкой, выделенной комнатушки в сельсовете, потекла быстро и непринуждённо. Учителя встретили хорошо. Представили не где-нибудь, а на празднике "Урожая" в сельском клубе, при всём стечении народа. И даже соседи звали мыться в баню по субботам. Единственное, что смущало учащихся школы, это непривычная для них тюркская фамилия Александра Владимировича, доставшаяся ему от деда, по отцовской линии. Хотя вся его 157

Журнал «Огни над Бией» № 31

родня, с которой ему пришлось общаться с детства, были старорусскими староверами, более трёхсот лет проживавшими в Рудном Алтае, в самом сердце легендарного Беловодья Шемонаихе. Но вскоре к фамилии все привыкли. В комнатушке Александра дотемна горел свет. Это выпускники последнего класса школы приходили к нему за помощью в решении задач по физике и математике. Он учил их в эти вечерние часы без всякой оплаты, просто по простоте и доброте душевной. И на советы по телефону отца брать с них хоть молоком с яйцами, просто отмахивался. Сам же питался купленными в магазине продуктами, отдавая за них всю свою небольшую учительскую зарплату. Окно его комнатушки, выходило в чистое поле, по окончании которого начиналась тайга. Потом на опушке этой тайги, он не раз будет наблюдать бурую медведицу с медвежатами. Нрав сельских жителей был приветлив и добр. Между собой местная молодёжь по привычке сквернословила. Молодёжь, иногда напивалась по вечерам, устраивала потасовки между собой из-за девчат у сельского клуба. Но Александра не задирали и не трогали. Относились к нему, если не с почтением, то по крайней мере, с долей уважения. Сюда, в глубинку, несмотря на перемены в стране, ещё не дошло полное неуважение к учителю, как это сплошь стало практикой в городах. Однажды Александр, после праздников, возвращался в село из Бийска. Трёхкилометровый участок дороги до села занесло бушевавшей несколько дней метелью. И если асфальтированную трассу, постоянно очищало от снега обслуживающее ДРСУ, базирующееся в районном центре Целинное, то до Последниково всё сравнивало снегом, и дорогу невозможно было различить. Тогда местные жители нанимали на свои деньги мощный трактор "Кировец". Когда метель заканчивалась, он пробивал дорогу от снега, в низинах покрытую порой до трёх метров глубиной. И вот идя в сильный мороз, фактически по пояс в снегу, в какойто момент, Саша понял, что замерзает и теряет остаток сил. Он позвонил в сельсовет, объяснил ситуацию. Деревня есть деревня - народ понимающий, что к чему. Пошли на поклон к местному мужику, отцу ученика школы, имеющему трактор "Беларусь" в личном пользовании. И его тогда удалось спасти и привезти в село, ослабшего, выбившегося из сил. Не так это просто оказалось пробиваться по сугробам в сильный мороз, даже 158

Журнал «Огни над Бией» № 31

молодому, сильному парню. Три учительских года пролетели незаметно. Впереди, в Бийске, для него маячила аспирантура на кафедре физики. И тепло, распрощавшись со школой, учениками, коллегами, всеми жителями Последниково, Александр вернулся в Бийск. Чтобы уже никогда не забыть это село, эти годы, этих замечательных жителей-таёжников, промышляющих мёдом и личными подворьями с коровами и другой живностью...

23.ноября 2014 Юрий Деточкин Конечно же, он не Юрий, и конечно, не Деточкин. А простой пенсионер, с небольшой пенсией. И по счастью, живущий с ещё живыми престарелыми родителями. Которым уже давно за девяносто лет. Вся их семья держится на матери, хорошо понимающей, что не будь её, пропадут, сгинут в никуда больной муж, и не менее "больной" сын-пенсионер. А всё дело в том, что все в округе прознали его странный характер. Человека, помогающего всем и вся. Причём, абсолютно безвозмездно. То есть - даром. То, у соседа прогорел котёл отопления в морозные дни. И наш "Юрий Деточкин" помещает всю семью соседа у себя. Кормит, поит их за свой счёт. Помогает своей пенсией купить новый котёл, оплачивает работу сварщика. А когда выясняется, что всё-таки денег не хватает для ремонта отопления, просит взаймы у своих родителей. И так во всём. Другому соседу купил машину дров, видя, как тот работает на нескольких работах, вытягивая обучение сына в институте. Помог одной молодой семье рассчитаться с задолженностью по квартплате.Такое впечатление, что вся его жизнь замкнулась на добрых делах, в пределах его небольших возможностей. И вот в какой-то момент "Юрия Деточкина" не стало. Заболел, слёг, и отдал Богу душу. Следом за ним отправился в мир иной отец, чуточку не дотянув до ста лет. Потеряв цель в жизни, тихо преставилась матушка. И все про них забыли. 16 ноября 2014

159

Журнал «Огни над Бией» № 31

&

поэз ия

Бубликов Алексей Тимофеевич. Родился в 1952 году в Казахстане. С 1956 года проживает в Бийске. Окончил Бийскую среднюю школу № 25, Иркутское пожарнотехническое училище МВД СССР, Алтайский политехнический институт (Бийский факультет). Проходил службу в подразделениях специальной пожарной охраны предприятий оборонного комплекса Бийска. Подполковник в отставке. Работал инженером отдела охраны труда на Бийском котельном заводе. В настоящее время инженер-эксперт в области пожарной безопасности в частной организации.

160

А ЛЕКС ЕЙ БУБ ЛИКОВ Это – было… … Прокуратор строг, сам он вёл допрос, Говорил со мной тихо, вкрадчиво. Он в глаза смотрел – задавал вопрос, Тёмный взгляд его был обманчивым… «Как же смел себя ты Царём назвать?!» Загремел он вдруг, словно гром с небес. «Я велю тебя псам голодным рвать!» Страшен ликом стал, словно Бог Зевес. «Правит миром всем лишь Великий Рим, А над Римом же кесарь властвует! Как ты мог сказать языком своим: «В мире Истина будет царствовать?!» Замолчал он тут, подался вперёд И сверлил меня взглядом пристальным. Прошептал потом: «Пусть решит народ, Что есть ложно здесь, а что - истинно». … Вновь доказано и в который раз:

Журнал «Огни над Бией» № 31

Нет пророка там, где земля отцов! Не услышан был вопиющий глас, Утонул в словах лживых «мудрецов»! … А потом я нёс свой высокий крест, В гору шёл с трудом, спотыкался я. И с Голгофы той посмотрел окрест, На людей смотрел, улыбался я. Сколько лиц кругом, сколько глаз вокруг! Кто-то с болью глядит, кто-то – с вызовом. Пики стражников замыкают круг. Правду высшую здесь я вызнаю. Кару я приму, муки выстою За грехи людей в искупление. Только глух народ к слову Истины, Не нужны мои откровения… И на том кресте долго я висел, Умирал в бреду и в мучении. Душным вечером изнемог совсем, Стала смерть моя облегчением. И ударил гром, и лилась вода, И печален был мой конец земной. Я покинул мир, может, навсегда… Только небо плакало надо мной… Жестокий романс Не проси, не звони – не отвечу. Ты пойми, ведь всему есть предел! Проклинаю ту, первую, встречу – Я и жить-то тогда не хотел! Ты сама как хотела – решила, Всё старалась увлечь и влюбить, Каждый взгляд мой

тревожно ловила… Это трудно, поверь мне, забыть. Не доказывай мне в исступлении, Что ты лучше, красивее всех. Я не вижу ни в чём преступления: Не любить – ведь не божеский грех? Я прошу, не вымаливай встречи, Не звони, не проси, не встречай! И забудь тот пронзительный вечер. Не могу… Не хочу… И – прощай… Реклама-рэп Жуйте «Стиморол»! Пейте

«Колу»! «Сникерс» заменяет 25 яиц! Покупайте побольше хрустящего поп-корна И появится много сияющих

лиц! Брейте ноги «Жиллет фо вумен», Умывайтесь только с мылом «Дуру»! Знайте, 161

Журнал «Огни над Бией» № 31

что их президент Трумен Выпивал пару чашек «Нескафе» по утру. «Мальборо» - очень известная марка! (Есть в Англии такой герцог). Шотландский виски предпочтительней «Старки» Выпейте с содовой, порадуйте сердце! «Олвейс» с крылышками вы применяли? Также и «Хаггис» использовать можно! Вы очень многое уже потеряли, Без этого жить просто невозможно! А ещё ведь есть «Омса» и «Пепси», «Хэд энд шолдерс» и «Вилла риба»! Студенты! Не сдать вам зимней сессии Без престипомы.

- Это такая рыба. Ширяйтесь только разовым шприцем: О своём здоровье нужно заботиться! Подходить к этому нужно по принципу: Шприцем «Луер» СПИД не переносится! И как вы раньше жили без «Минтона», Без «Чаппи» и вкусных картофельных чипсов, Душистого «Пиквика» и без «Уинстона», 162

Парфюма «Шанель» и китайских клипсов?! Вся заграничная их индустрия, Известные фирмы, картели и тресты Предлагают всё, даже из Лозанны устриц! А вам бы только сало трескать… Сё – человек! Такой тоски, как в эту осень Ты не испытывал давно. Промозглый ветер листья носит Во тьме кромешной за окном. В тебе такое напряженье Тугая, тонкая струна, Хоть слово, взгляд или движенье – Порвётся сразу же она. Померкнет, кажется, сознанье, Фонтаном выплеснет злобу, Которой нету оправданья… И ты клянёшь потом судьбу. А что судьба? Иль как там – фатум?

- Её ты делал сам, как мог, В кругу таких же, жалкий атом, На траекториях дорог. И не однажды вдруг досада Пронзала воспалённый мозг: В тот раз вот так бы сделать надо! А тут ты мягким стал, как воск! Там – от конфликта уклонился, Трёх главных слов им не сказал, Во мненьи вдруг переменился,

Журнал «Огни над Бией» № 31

Хотел «дожать»… и не «дожал»! Не убедил и не излился, Молвой униженный навек, Обидой горькою умылся…. Слаб человек! Сё – человек. *** Сорок первый и сорок второй…

- Я смотрю на суровые даты. Они пали в боях той порой Офицеры, сержанты, солдаты… Имена…, имена…,

имена… Александр…, Григорий…, Василий…Как огромна печали стена! Дочитать дай мне, Господи, силы!

Три из сотни всего, говорят, Тех солдат сорок первого года Возвратились с Победой назад – Жив один лишь из каждого взвода… Как безмерно она велика, За Победу огромная плата. Да святится ваш подвиг в веках!

- Офицеры, сержанты, солдаты! … Я стою у высокой стены, Перед списком Печали и Славы, Не пришедших с Великой войны, Заслонивших собою Державу…

Сколько вас здесь, под этой плитой, - Вся, наверное, бийская юность! Политрук…, старшина…, рядовой…, рядовой… Сколько вас с той войны не вернулось! Вы убиты в боях за Днепром, Вы уснули в земле белорусской, В сорок первом и сорок втором, Под Смоленском и Старою Руссой…

163

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

публицистика

ЛЮДМИЛА ЦЕЛИЩЕВА

Педагог, почётный работник общего образования, педагогический стаж превышает 50лет. Журналист. Член Союза журналистов России. Автор 5 поэтических книжек, редактор- составитель 15 выпусков сборника «Азбука души» и двух книжек детских журналистских работ. Воспитала многих ныне действующих журналистов и поэтов. Награждена медалью «За заслуги перед обществом», вписана в Международную энциклопедию «Лучшие люди», имеет медаль с таким же названием. Живёт в Бийске. К 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова КАВКАЗ В ЖИЗНИ ПОЭТА (ЭССЕ) Лермонтов и Кавказ. Они связаны какой-то таинственной и неразрывной связью. «Кавказ был колыбелью его поэзии,отмечал В.Г.Белинский.- Никто так не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления, как Лермонтов». Да, поэт прекрасно знал этот край, который, по его выражению, «изъездил вдоль от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьём за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов». А «впечатлений» здесь было достаточно. Тенгинский пехотный полк, в котором поэт служил во время ссылки, вёл военные действия в Ичкерии, и поручик Лермонтов показал себя храбрым и мужественным воином. После кровопролитного сражения с чеченцами при реке Валерик («река смерти») Лермонтов напишет по-философски мудро и просто: … Жалкий человек. Чего он хочет? Небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он – зачем? Только вдумайтесь! Как современно звучит этот вопрос и в наши дни! Таков Кавказ Лермонтова. Но среди множества мест, 164

Журнал «Огни над Бией» № 31

освещённых его поэтическим гением, особое место занимают города Кавказских Минеральных вод: Пятигорск, Кисловодск, Железноводск. Именно здесь тесно переплелись нити личной и творческой биографии Лермонтова. Мне посчастливилось не раз посетить эти города, увидеть, почувствовать старинные улочки и горные тропинки, по которым проходил поэт. Пятигорск. Пройти по лермонтовским местам нам поможет его роман «Герой нашего времени». Начинать знакомство лучше всего с беседки «Эолова арфа», названной по имени бога ветров Эола и возвышающейся на одном из каменистых уступов горы Машук. Под куполом беседки, построенной в 1831году, были установлены в футляре две арфы, соединённые с флюгером, которые с порывами ветра издавали гармоничные звуки. В повести «Княжна Мери» читаем: «На крутой скале, где построен павильон, называемый «Эоловой арфой», торчали любители видов и наводили телескоп на Эльбрус». Отсюда, действительно, открывается чудесный вид на Пятигорье, воспетое Лермонтовым: «На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает часть небосклона…, там, дальше, амфитеатром громоздятся горы, всё синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом». А теперь вниз. На пути - Грот Лермонтова, где встречались герои романа Печорин и Вера. А вот и Провал - любопытная достопримечательность, которую посетили Печорин и княжна Мери в компании «водяного общества». «По мнению здешних учёных, этот провал не что иное, как угасший кратер; он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведёт узкая тропинка между кустарников и скал…», - так у Лермонтова в романе. Теперь к Провалу ходит автобус по асфальтовой дороге, а посетители свободно могут пройти по тоннелю к подземному озеру, от которого исходит резкий запах сероводорода. Ну, а теперь в город. В самом центре - Елизаветинский источник, где встречаются, как и во времена Лермонтова, все приехавшие на воды. Чуть дальше «Ресторация» - красивое здание с шестью стройными колоннами из тёсаного камня. Здесь Печорин на балу спасает княжну Мери от пьяных кавалеров…. Много лермонтовских тропинок в Пятигорске, но все они сходятся в одном месте: у маленького домика, приютившегося в 165

Журнал «Огни над Бией» № 31

глубине двора на улице, названной именем поэта. Здесь Лермонтов провёл последние два месяца своей жизни: с 25 мая по 27 июля 1841года. «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножия Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окно, и ветер иногда усыпает мой письменный стол белыми лепестками»,- это первая запись в журнале Печорина, которая возникает в памяти, когда смотришь на белую мазанку с камышовой крышей. Вид и обстановка домика удивительно скромны. Походный складной самоварчик, полотенце с гербом рода Лермонтовых, дорожный сундук и узкая койка – всё говорит о том, что здесь жил поэт-изгнанник, вынужденный по воле царя странствовать «с подорожной по казённой надобности». С трепетным волнением люди входят в домик, где поэт создал жемчужины русской поэзии: стихотворения «Тамара», «Дубовый листок», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Выхожу один я на дорогу», «Пророк». А на стене – картины, написанные рукой Лермонтова-художника. Сюда с места дуэли привезли тело поэта, и толпы людей в скорбном молчании приходили к дому, где ещё недавно тихим эхом звучал его голос. Рядом дом Верзилиных, где провёл свой последний вечер Лермонтов. Здесь жили его друзья и сослуживцы: Глебов, Раевский и Мартынов, вышедший к тому времени в отставку. В тот вечер, увидев стоявшего в конце гостиной Мартынова, Лермонтов по-французски произнёс: «Вот горец с большим кинжалом». Слово «горец» раздалось по всему залу, и Мартынову этого было достаточно, чтобы завязать ссору и вызвать своего друга на дуэль.

27 июля 1981 года. Я поднимаюсь по склону горы Машук. День нарождается чудесный. Такой же день был и 27 июля 1841 года - последний в жизни поэта. «Я не помню утра, более голубого и свежего!»,- всплывает в памяти дневниковая запись Печорина в день дуэли, которую Лермонтов так ярко описал за год до своей гибели! Поэт любил Кавказ и, поднимаясь в тот день к назначенному месту у подножия горы Машук, с восторгом и грустью смотрел на вершины гор: Бештау, Железная, Змеиная… Это был его прощальный взгляд. Через несколько минут он будет убит. Лермонтов не собирался стрелять в Мартынова, отказался от своего выстрела, подняв пистолет вверх. Мартынов целился 166

Журнал «Огни над Бией» № 31

очень долго и старательно, раздался выстрел – Лермонтов упал замертво. Началась гроза, участники дуэли спустились в город, а тело поэта пролежало под проливным дождём несколько часов и только поздно вечером было перевезено на его квартиру в Пятигорске. Дуэль проходила в спешке, на месте не было ни врача, ни экипажа – всё говорит о том, что это было спланированное убийство. В руке Мартынова, с которым Лермонтов подружился ещё в Школе гвардейских прапорщиков, «не дрогнул пистолет»… Место трагической гибели поэта на долгие годы забыто. И только в 1915 году у подножия горы Машук был установлен памятный обелиск, который сохранился до настоящего времени. Похоронили поэта на Пятигорском кладбище, но в марте 1842 года по настоянию бабушки Елизаветы Арсеньевой его прах был перевезён в Тарханы и захоронен в семейной часовне, рядом с могилой матери. Памятник поэту, изготовленный по проекту архитектора А.Опекушина на собранные народные деньги, был установлен в1889 году в небольшом скверике в центре Пятигорска. Я была в тех местах не один раз. Но особенно запомнился этот день: спустя 140 лет после гибели поэта я опять иду по следам Лермонтова, перебираю в памяти события последних дней его жизни, и сами собой складываются строки стихотворения. Иду я по горной Кавказской тропе, Всё тихо вокруг и печально. Завидуя яркой, но горькой судьбе, Здесь ели застыли в молчанье. Здесь Лермонтов был. Здесь оставил он след. Последний. Ведущий к бессмертью. Здесь злобный Мартынов навёл пистолет, Коварный и дышащий смертью. Вода пробивает дорогу в скале, Зимою сменяется лето, Но вечно на этой прекрасной земле Живое дыханье Поэта.

167

Журнал «Огни над Бией» № 31

!

проза

ЮРИЙ МИХАЙЛОВ

Виктор Юрьевич Михайлов г. Новосибирск Член Российского союза писателей Член Международного Союза писателей "Новый Современник" Публикации в следующих изданиях: Альманах - Российские писатели (Москва) – подарочное издание премиум-класса 2014г; Альманах - Наследие (Москва)том №6 – подарочное издание премиумкласса 2014г; Альманах - Писатель года 2013 (Москва) том №8; Журнал - Мост (С-Петербург) декабрь 2013г; Журнал - Союз Писателей(Новокузнецк) февраль, май, июль 2014г; Журнал - Спутник (Москва) март 2014г; Журнал - Огни Вселенной (Новокузнецк) июль 2014г; Электронный аналог печатного альманаха "Всё обо всём" https://yadi.sk/d/d_ yiie4uX8Vq5 Конкурс миниатюр - 2014 Альманах № 7. Журнал «Огни над Бией» - электронное приложение № 29-30(2014 г)

Три двери...

«Придет день, и все религии исчезнут! Останется только учение Белого Братства. Точно белым цветом оно укроет землю, и благодаря ему люди спасутся. Новое Учение придет из России… Оно распространится по всему миру. О нем напечатают новые книги, их будут читать повсюду на Земле. Это будет Огненная Библия». Ванга.. «Сказка - ложь, да в ней намек - добрым молодцам урок». Где «Ложь» это, правда на самом деле, но та, которая лежит на поверхности, а «Намёк» - слово или выражение, в котором мысль высказана неясно, не полностью и может быть понята лишь по догадке. Все события, описанные ниже, ещё не произошли, но это не фантастика, а стремление воплотить в жизнь намеченное. Понимание того, что только мы сами сможем себе помочь в сложнейшей ситуации, а она хуже некуда, должно указать единственно верный путь. Только вместе, единым фронтом, крепко взявшись за руки и имея крепкий тыл в виде идущих за нами поколений, можно доказать себе и всем страждущим, 168

Журнал «Огни над Бией» № 31

что народ, испокон веков проживающий на одной и той же территории, постоянно идущий во главе правого дела, вечно стремящийся к свету, победить невозможно. Не имеющим желания оставаться серыми, чтобы постепенно опуститься в полный мрак, на роду написано снова стать яркими, огненными, прикрывающими всех обездоленных могучими крыльями добра, святости, любви и доброты. А иначе, к чему огород городить. Три двери, которые предстояло открыть, наметил себе сразу же, после того, как окончательно уяснил, что сидеть сиднем и ждать когда всё собой придёт в норму, не получиться. Каждый обязан внести свою лепту для достижения, намеченных государством и поддержанных обществом, целей. Если, конечно, есть желание, стремление и воля Дверь первая - Здравствуйте, Людмила Владимировна! Да, да, это я. Узнали? Отработал в вашем ведомстве почти двадцать лет, а под вашим чутким руководством, как мне помнится, лет семь. У меня дело к вам. Нет, у меня всё в порядке, хочу обратиться к вам в несколько иной ипостаси. С физической культурой, которую я преподавал, не покончил, это дело вечное, но сейчас несколько иная просьба, если так можно выразиться.

- Есть предложение отправить меня в школу, где я работал, для популяризации, так сказать, русского языка и литературы, а если удача улыбнётся, то для выявления перспективной молодёжи в сфере литературы. Проще говоря, хочу пообщаться с детьми.

- Поясню коротко, в двух словах. Теперь я, помимо всего прочего, член Российского союза писателей, а одной из основных задач регионального отделения является поиск литературно одаренной молодежи. Поэтому, хотелось бы посещать школы, другие образовательные учреждения с просветительскими лекциями. Есть желание начать это дело со своей, родной.

- Как вы на это смотрите? И вообще, есть ли в плане мероприятий РОО такого рода вещи, как встречи с членами общественных организаций? По всему видно было, что миловидная женщина – руководитель районного отдела образования, знал которую, как казалось, «лет сто», не была ошарашена моим предложением. Пауза 169

Журнал «Огни над Бией» № 31

особо не затянулась. Не столько наигранно, сколько приветливо улыбаясь, подняла телефонную трубку, набрала номер. Чуть откашлялась, поприветствовала человека на том конце провода. Как я понял, разговаривала с вновь назначенным директором школы, моим бывшим коллегой. Прежний руководитель, тоже хорошо мне знакомый по годам совместной работы, по окончании учебного года отбыл на заслуженный отдых.

- Сейчас к вам приедет товарищ, думаю, вы знакомы. Внимательно выслушайте, отработайте нюансы и потом ваш опыт начнём внедрять дальше. Дело хорошее и нужное, особенно в наше время.

- Кстати, на последнем совещании, если вы помните, как раз об этом направлении вели беседу. Чтобы совместными усилиями, вовлекая все заинтересованные стороны, воспитывать патриотические чувства в ребятах, помогать им самореализоваться. Не говоря уже о повышении уровня грамотности, расширения кругозора, привитию желания, потребности знать свою историю и литературу.

- Да, вот он рядом со мной, выезжает к вам. Спасибо. До, свидания! Дверь вторая - Ба!!! Кого я вижу?? А я всё думаю, кто там ко мне едет, кого знаю, но не видел несколько лет. Голову ломаю. Заходи, присаживайся. Рассказывай, с чем пожаловал в некогда родные пенаты.

- Давай чайку! У меня есть отличный зелёный. Бодрит, лучше всякого энергетика. Правда, эту гадость я не пробовал, теперь уж, слава санкциям, не попробую, да и подрастающее поколение ограждено будет от зловредных химикатов. Тебе с лимоном? Сколько сахару? В которую сторону размешать??.... А помнишь, как мы тут отплясывали на двадцатилетие школы?? Уууух…

- Ладно, отвлеклись. Что у тебя? Шеф просто так бы не звонила. Делись, а после пойдем, пообедаем в школьную столовую. Бригада наша чудеса творит, детей никаким звонком, бывает что, не выгонишь.

- Так, ага… Так. Хорошо. Молодец, хвалю. Понимаю. Ага.. Дело нужное и главное, как я понимаю, перспективное. Если правильно преподнести, обдумать, то ты у нас надолго останешься. Отбоя не будет от имеющих желание 170

Журнал «Огни над Бией» № 31

«прославить свою фамилию» на просторах всемирной паутины.

- Кстати, а чего тянуть то? Я же преподаю в старших классах историю и обществознание, вот прям сегодня и начнём. После обеда, естественно. Шестой и седьмой мои. Ребята толковые, но языкастые. Будь готов к каверзам всяким. Впрочем, чего я тебя учу? Сам этого горького, но такого «сладкого» мёда нахлебался в своё время. Хоть кого за пояс заткнёшь. Договорились. Потом обменяемся впечатлениями, обсудим детали и доложим в центр Дверь третья В назначенное время, под «колокольный звон» вошли в класс. Учащиеся стоя поприветствовали учителя истории, в данной ситуации, по совместительству - директора школы и «важного гостя». Во всяком случает, так меня представил мой коллега. Тихо сели и начали сверлить двадцатью пятью парами глаз, словно намереваясь, просверлить дыру размером в аттестат зрелости. Сознаюсь, забыл, зачем и почему пришёл. Годы отсутствия практики общения с подобным милым контингентом сказывались. Ружье, висящее на стене ещё в первом акте, как известно, должно выстрелить в конце спектакля. Моя двустволка, хоть заржавела чуть без смазки и использования, но, как тот паровоз, всегда под парами. Не стал изобретать велосипед и начал с банального и более мне привычного, как никак почти двадцать лет преподавал физическую культуру.

- Ровняйсь! Смирррно!... Вольно, садись.. Примите к вашему шалашу? Вижу улыбки, значит, лёд недоверия начал таять. Это уже хорошо!

- Вы меня ещё не знаете, я вас уже..почти не знаю. Начнём с азов. Я к вам в гости, если позволите. Хочу просто поговорить, для начала, а после уж, как карта ляжет. Надеюсь, если честно, на долгое знакомство, общение. Как понимаю, у вас есть чем поделиться, да и у вашего покорного слуги, есть что рассказать. Томить ожиданиями не имею желания. Хочу, для начала, прочесть вам одно древнее сказание, записанное Юрием Миролюбовым со слов сказительницы Захарии, послушать вас, а уж после подробно расскажу о себе, о целях и задачах. Да и вас послушаю. «А как шли на­ши Де­ды на вой­ну, что кру­гом, как огонь, за­ни­ма­ 171

Журнал «Огни над Бией» № 31

лась да бе­жит по тра­ве со всех сто­рон, ку­да де­вать­ся, не­ве­до­мо. Глянь на Пол­ночь, а там — дым идет, на Сход Солн­ца, на За­кат, — ото­всю­ду вой­на чер­ная идет, и с По­луд­ня ва­лом ва­лит, и по­всю­ду лю­ди пла­чут­ся… А пов­стал тут Го­рей-Царь наш и ска­зал он: «Луч­ше сги­ну­ти, а по­бить ско­ти­ну, чтоб вра­гам не ос­ та­лась,а за­брать те­лу­шек мо­ло­дых до се­ре­ди­ны, да по­гнать ту­да с деть­ми, ста­ри­ка­ми, а кто шаб­лю­ку дер­жать мо­жет, а кто на-конь еще ле­зет,от­ре­зай бо­ро­ду на­по­ло­виц! По­хо­ди Зем­лю на­шу за­щи­ща­ти! А и так, аж бо­ро­да од­ра­сте за­но­во, так и ми­ру добь­ем­ся че­ст­но­го!» А по­шли Де­ды на Ску­мирь пер­ву, что на Русь тяж­ко на­се­ла­ся, а по­би­ли Ску­мирь, Га­дя­чи­на иде, а по­би­ли ту, Кель­чи­на иде, а по­би­ли ее, еще лю­ди идуть, а за ни­ми — пы­ля­ка вста­ет, и мно­го их, як пес­ку в мо­ре, а ниж тра­вы в сте­пах рас­тет! За­пла­ка­ли Де­ды, по­кля­лись уме­ре­ти, а по­шли Сте­ной за Зем­лю ста­ти, а так уж день в день, три го­да, три вес­ны, три ле­та, три осе­ни, а три зи­мы би­ли­ся, ка­за­ко­ва­ли, аж во­ро­ги про­шли не­смет­ные, до За­хо­ду Солн­ца на лю­дей иных бо ви­де­ли они, что креп­ка Русь на­ша, а что бьет­ся од­на, не по­да­ет­ся, а что бу­де вой­на по­ко­нец ве­ ка, а и не­ту них ни ко­ро­вы, ни ло­ша­ди, а нет ни зла­та, ни се­реб­ра, и что не­че­го взять с них, по­жи­вить­ся не­чем, и по­шли те во­ро­ги не­смет­ные до дру­гих кра­ев, где лю­ди есть, а где хле­ба есть мно­ го, ско­ти­ны вся­кой, да про­шли сте­пя­ми, сги­ну­ли. Слы­ха­ли Де­ды, что мно­го их па­ло, од­ни уби­ты, дру­гое по­руб­ле­ны, а что вся степь мерт­вя­ка­ми чер­не­ла­ся и кле­ва­ла их во­рон-пти­ца, и еда­ли вол­ки, со­ба­ки ели, а про­шли они, сги­ну­ли, и не­ко­му хо­ро­нить их бы­ло, и ско­ро сте­пи все кос­тя­ми бе­ле­ли­ся, а бы­ли ли они свои, чу­жие ли, ни­ко­му про то не­ве­до­мо, а и Царь Го­рей за­ги­нул та­кож, а ос­та­лось Де­дов со­всем ма­ло, а дру­гих за­бра­ла Ма­ра злая, бо не так сыт­но ели лю­ди, мя­са не име­ли, тра­ву ва­ри­ли, а с той тра­вы сыт не бу­дешь. А стал над ни­ми Царь Го­рох, сын Го­ре­ев, та стал счи­тать, сколь­ко сбы­ло­ся, ос­та­ло­ся, да и сам над ни­ми за­пла­кал! И про то ска­за­ли лю­ди ста­рые, что за Ца­ря то­го, за Го­ро­ха, лю­дей бы­ло со­всем тро­хи (ма­ло). А по­ча­ли лю­ди вме­сте гру­дить­ся, по­ча­ли ры­бу в реч­ках ло­вить до тра­вы ме­шать, ва­рить ее, из­жи­вать бе­ду злую утер­пе­ни­ем, а ста­ли жу­ков ло­вить, по­ле­ви­цу вся­кую, а и тем вы­жи­ли, ста­да вы­ ве­ли, а и сно­ва Русь раз­мно­жи­лась, рас­тек­ла­ся вез­де, по­силь­не­ла, и вра­ги ее бо­ять­ся ста­ли».

- Вот, собственно говоря, и весь текст незатейливый. Есть мнения, мысли?

172

Журнал «Огни над Бией» № 31

- Высказывайтесь, не стесняйтесь! Гляжу боковым зрением – директор ёрзает на стуле, аккуратно, чтобы не стать объектом насмешек, «чешет репу». Моему удивлению самим собой, тоже нет предела. Кто меня дёрнул взять этот текст и, тем более прочесть его вслух, сказать не могу. Провидение. Хотел о литературе, русском языке, проваленных тестах, о которых кричали все средства массовой информации. Имел желание рассказать про литературные порталы всех мастей и окрасок, союзы писателей, которых теперь, как собак нерезаных. Поведать стремился о том, как сам начал ваять, как вспоминать и вновь штудировать школьную программу, читать и перечитывать классиков, а «сморозил» вот это. Практически провалил задачу по выявлению и постановке на путь истинный начинающих или ещё не подозревающих, что они начинающие, молодых талантов в сфере мировой литературы. Но то, что последовало за моим внутренним самобичеванием, послужило драйвером для запуска вестибулярного аппарата, который, в свою очередь, помог скоренько определиться в пространстве и соединить, как утверждают некоторые горячие головы, соединяемое. Разновозрастный отряд сплотился, извечного состязания отцов и детей не произошло. Дети заговорили, не уткнулись в айфоны и прочие атрибуты современности, а начали высказываться. А не это ли и есть та самая нематериальная дверь к подсознанию молодого поколения. Коридор, тоннель, который хоть и показывает, что где-то далеко мерцает свет, но до его источника топать и топать.

- Нас три брата, я самый младший. Разница между нами три года. Каждый изучал историю страны и мира по своему учебнику. Как-то глянул на все три. Они о совершенно разном, противоположном порой, рассказывают. То красные хорошие, то белые, то зелёные… Сейчас голубых на престол возводят. Куда бедному крестьянину податься?

- Точно!! У меня батя готов «зомбоящик» в окно выкинуть, как только СССР ругать начнут, а мама постоянно говорит, что во всём коммунисты виноваты. Фиг поймёшь, кого слушать. В школе одно, дома другое, по телеку третье. А эта вещица что, все эти годы, под запретом была? В подполье хранилась или под грифом секретности находилась?

- Ёлки зелёные!! Тут же вся история государства российского. Всё по полочкам, понятно, откуда ноги растут. Кто виноват и, что 173

Журнал «Огни над Бией» № 31

делать. А то всё – дураки, дороги.

- Действительно. Я вот не понял почти ничего, а такие буквосочетания, что хочется соскочить и кинуться записываться в библиотеку!! А мы в этом «инете» торчим, как сливы в одном месте, с утра до ночи. Фейки друг другу скидываем, да картинки разглядываем.

- Так, куда записаться и сколько кому «тугриков» сдать, чтобы ваши семинары послушать? Очень уж хочется снова услышать, как именно наши космические корабли бороздят просторы вселенной, а не «зубугорные»…………..

Разговор, обмен мнениями продолжался ещё минут тридцать. Звонок, который, как известно всем, только для учителя, не остановил прения сторон. Да и сторон противоборствующий уже не было. Все сидели в одном окопе. В другой же «бросили» всё ненужное, скверное, бессмысленное, вредное и гнусное. Его тоже можно и нужно переформатировать, но чуть позже, как со своими ценностями разберёмся. Горсть букв, пригоршня мыслей... Миниатюра – это одна из самых захватывающих вещей, которые придумала жизнь, семь строчек, горсть букв. Ложка вдохновения, ушат добра, черпак фантазии – и вот, излита страсть до донца, передана эмоция и больше ничего не нужно. Ты сидишь и пытаешься понять, как так вышло, как получилось уместить жизнь в семь строчек. А паузы в прочерки и знаки препинания. Рецепт прост, как кажется на первый взгляд - нужно прожить жизнь, иногда даже не один раз, чтобы все удалось, чтобы слова раскрылись, разомкнулись буквы и позволили уместить в них годы, десятилетия. Я пробую, учусь складывать из секунд, минут, часов и дней изваяния и целостные формы. Ищу правильные семь строчек и ту самую, нужную горсть букв… Примерял на себя строчку Цветаевой: - Иногда я думаю, что я – вода…

- Можно зачерпнуть стаканом, но можно наполнить и море.

- Все дело во вместимости сосуда и еще – в - Размерах жажды… На большее, пока не созрел, не собрал, не надумал, не сотворил, не налил, не наполнил. Ничего – всё впереди, надеюсь…

174

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

проза

РА Й Н Г О Л Ь Д Ш У Л Ь Ц

Райнгольд Асафович Шульц родился 1 ноября 1949 года в семье житомирских немцев-колонистов Асафа и Линды (Отто) Шульц, которые были сосланы в сталинские времена из Украины в КарелоФинскую АССР, а затем второй раз в Коми АССР. После службы в армии Райнгольд вернулся домой и устроился на работу в аэропорт города Сыктывкара. Он проработал 17 лет в Гражданской Авиации, прошёл путь от авиатехника, инженера до начальника базы отдела материально - технического снабжения. Райнгольд закончил два университета: народный университет по юридической специальности «Гражданское и трудовое право» и экономический факультет по специальности "Финансы и кредит" Сыктывкарского государственного университета. Международный литературный конкурс "Золотое Перо Руси". Номинация «Русское в нас». За произведение «Чья душа во мне?»

-Золотое Перо Руси. Медаль на ленте «За высокую гражданскую позицию» и диплом Александра -Золотое Перо Руси. Медаль и диплом «За солнечную деятельность».

-Золотое Перо Руси. Диплом имени Твардовского и медаль «За высокую гражданскую позицию и патриотизм».

- Диплом. Второе место за рассказ «Ветераны».

-Диплом. "АSЕК" с присвоением звания заслуженного магистра и статуса действительного члена Европейской коллегии совета магистров.

-Грамота государственной Думы РСФСР в спортивной номинации за интервью «Самбо».

-Литературный конкурс в Берлине «Книга года» в 2010 году признал лучшие работы Шульца по шести номинациям.

-Диплом. Первое место и звание лауреата литературного конкурса «Открытая тема 2011».

-Диплом и призовое место за юмористический рассказ «Пай-пай», с размещением его в интернете. Большой «Лах орден» и приз «Читательское сердце», полученный 175

Журнал «Огни над Бией» № 31

в Ветцларе. Основатель и Президент Содружества литературных сообществ Золотое Перо Руси Светлана Савицкая из Москвы посетила Германию и на творческом вечере в городе Вецларе лично вручила ему сертификат и передала в дар писателю изготовленную вручную сорокасантиметровую авторскую куклу с лицом и именем Райнгольда Шульца. Папа Шульц член литературного общества в ФРГ «Немцы из России» с 17.10.1999 года. С 22.07.2007 года он состоит в международной ассоциации писателей и публицистов (МАПП). С 16.10.2007 года член Берлинского литературного общества Веrliner Literaturbund! (ВLВ). С 07.06.2008 года член Союза Соотечественников в Берлине. С 01.07.2008 года состоит в МСПС - международном сообществе писательских Союзов, правопреемнике Союза писателей СССР. С 26.03.2013. ЧЛЕН ВСЕМИРНОЙ КОРПОРАЦИИ ПИСАТЕЛЕЙ штаб квартира в Нью-Йорке. У него больше тысячи публикаций на многих континетах. Его имя вошло в авторский энциклопедический словарь «Немцы России», изданный на русском и на немецком языках, и в аналогичный Берлинский немецкий словарь "Russlanddeutsche Schriftsteller", составленный Герольдом Бельгером

БЕГЛЯНКА

Вильгельм Тевс по-дружески рассказывал о своей семье. В 1941 году его мама Мария с четырьмя детьми была выслана в Казахстан. Жили они в маленькой землянке на станции Целиноградской в Акмолинской области. Вильгельм был самым старшим, восьмилетним ребёнком, а остальные трое-мал-мала меньше. Зимой 1942 года мама получила повестку, в которой предписывалось в 7 часов утра явиться в комендатуру на станцию. Она подумала: "А как же я оставлю детей одних?", а потом решила, что в это время дети ещё спят и она успеет быстро сбегать, туда и обратно.

Когда в назначенное время она явилась в комендатуру, то увидела, что на площади стояло много женщин, которые ожидали, что им скажут. Они спрашивали друг друга, зачем их вызвали, но никто ничего не знал. Женщины пытались спрашивать солдат, находящихся на площади, но ответа не было. Никто с ними не 176

Журнал «Огни над Бией» № 31

разговаривал. Через какое-то время ожидания их окружили солдаты с оружием, и последовал приказ проследовать к вагонам.

Женщины, не понимая, что происходит, стали кричать, просить и умолять солдат, что бы их отпустили домой, ведь там остались одни их малолетние дети. Но женщин никто не слушал. Прикладами винтовок били бедняжек по голове, по рукам, которыми они цеплялись за двери вагона. Вагон этот назывался "телятником", очевидно, потому что в нём возили скот. Кричала и сопротивлялась и Мария, умоляя отпустить её к детям, которые остались дома одни, а дверь заперта на замок. Но её ударили по голове и втолкнули в вагон. Когда площадь опустела, двери вагона закрыли снаружи на засов. Женщины внутри кричали, плакали, рыдали, стонали. Вагон прицепили к поезду. Раздался лязг колес, и они поехали.

Мария присела в уголок вагона и долго-долго плакала от боли, от горя и обиды. Она шептала: "Боже, милосердный мой Господь, смилуйся над моими детками. Сохрани их. Спаси их! Ведь они дома под замком. И печь не топлена. Они умрут от холода и голода. Смилуйся мой Боже!"

А поезд, постукивая колёсами, медленно продвигался вперёд, подолгу останавливаясь на полустанках и пропуская воинские эшелоны, которые спешили на Запад. Все на войну, все для фронта!

К вечеру женщины устали плакать и стало потише. Мария, сидя в своем уголочке, заметила отверстие в полу вагона. Отсутствовала одна досточка-половица. Здесь было немного светлее и она увидела, что пол в вагоне состоял из досточек, прибитых гвоздями непонятно к чему. Она решила расширить это отверстие. Мария вынула из волос приколку и попыталась поддеть гвоздь другой досточки. Долго трудилась она, поддевая гвозди, где приколкой, где ногтями и понемногу стало получаться. На одной станции поезд стоял очень долго, но к ним никто не подходил. Никому не было до них дела. Мария продолжала трудиться над этими досточками. Одна женщина спросила её, что она делает. Она объяснила ей, что хочет расширить это отверстие для того, чтобы можно было пролезть в него и убежать. Тогда эта женщина нашла на полу какую-то тонкую железку и стала помогать ей. Терпенье и труд всё перетрут. Вдвоём они трудились несколько часов и отверстие увеличилось. Мария была женщина худенькая и через некоторое время могла уже пролезть туда. Но другая 177

Журнал «Огни над Бией» № 31

женщина отговаривала её, потому что это было опасно и, если поймают, то сильно накажут. Несчастная мать ответила ей, что большего наказания, чем потеря детей, для неё быть не может.

Наступила ночь, а поезд всё стоял на этой станции. Мария вылезла из вагона через отверстие, определила, откуда шёл поезд, и пошла назад по железной дороге. Так как поезд шёл медленно и подолгу стоял, он не успел отъехать далеко. К вечеру следующего дня она добралась до дома.

Мама Мария отсутствовала 36 часов. Как была она счастлива, увидев детей живыми! Как плакали они: мама и дети! Как благодарила она Господа Бога за своё спасение и спасение детей! Бедная мать долго не могла прийти в себя от радости и горя. Соседи даже не знали, что дети одни были дома под замком. Малышей спас старший брат. Он уложил детей спать всех вместе и укутал их всеми вещами, которые были в доме. Но всё равно дети долго болели простудными заболеваниями, и мама лечила их народными средствами.

За Марией так никто и не пришёл из комендатуры, хотя она долго боялась этого. Воспользовался ли этим лазом в вагоне кто-то ещё из женщин, она не знала. Риск-благородное дело, и иногда, для того, чтобы сделать ещё более благородное дело, надо на него идти. Эта история закончилась благополучно благодаря милости Божественной. Слава Тебе, Господь милосердный! Слава! Слава! Слава!

Эмма Энс и Папа Шульц.

Германия. Гиссен. 01.09.2014.

178

Журнал «Огни над Бией» № 31

&п о э з и я

НИКОЛАЙ ТИМОХИН

Родился и проживает в Казахстане, в г. Семипалатинске. Закончил филологический факультет Семипалатинского пединститута. Член Союза писателей России, председатель Казахстанского отделения Всемирной корпорации писателей. Зам. главного редактора по международным литературным связям, авторского литературного журнала "Северо-Муйские огни", (Бурятия, Россия). Член редколлегии журнала «Огни над Бией», (г.Бийск, Россия). Член литературно-художественного совета журнала 'Метаморфозы', (г. Гомель, Беларусь. Лауреат журнала «Огни над Бией» (г. Бийск, Россия), за 2013г Награжден многочисленными грамотами, благодарственными письмами и дипломами от редакторов журналов России, Беларуси и Германии. Автор десяти книг стихов и прозы, вышедших в издательствах Казахстана, России и Канады. Полностью биография Николая Тимохина опубликована в

Электронном приложении к номеру 31-32. *** Жизнь порвана годами на куски, Остались от неё одни осколки. И спрятаться не просто от тоски, Она пронзает сердце как иголка.

И будешь, Коля, ты счастливым снова.

Хоть пройдено тобой дорог немало, Но мне поверь, что это не предел. Желаю я добра тебе, как мама, Чтоб завершил все то, Моя «вторая мама» это теща. что не успел. Кого еще могу я так назвать? С её поддержкой жить Годами жизнь не рвётся намного проще, на куски, И за советом к ней иду опять. Не думай, что она листок бумажный. И что бы ни случилось, Представь, что годы - просто лишь она лепестки. Способна успокоить добрым И что осталось в прошлом словом: все не важно!»

«Наступит скоро и твоя весна.

2014 179

Журнал «Огни над Бией» № 31

*** Алло! Я не могу заснуть, подруга! Давай поговорим о том, о сем. На сердце у меня метель и вьюга А у тебя? Смотри, как мы живем! Мужья у нас с тобою – никакие Гуляют, водку пьют. А я и ты Красивые, пока что молодые Их ждем до наступленья темноты. И плачем, слезы льем в свои подушки. А жизнь идет, проходит день за днем. Скажи, мне, милая моя подружка, Ну, почему с тобой мы так живем? Ты веришь, у меня на сердце вьюга В любое время, даже и весной. А как живешь ты, добрая подруга? Поговорила хоть бы ты со мной! Опять молчишь… рассвет уж наступает И ночь проходит, словно жизнь моя. Но, может быть, она лишь только знает, Как надо время проводить любя. Апрель, 2006 *** В детстве мы всегда любили сказки, Помню, мама сядет у кроватки, Говоря: «Закрой, сыночек, глазки, Погружайся в сон приятный, сладкий». И рассказ мне начинала свой: «Брат с сестрой, однажды, жили-были. Но пришлось мириться им с судьбой, Стали вдруг сиротами. Тужили С малолетства дети. Неразлучно Время проводив всегда вдвоем. Им друг с другом не бывало скучно.

180

Журнал «Огни над Бией» № 31

Так тянулись годы – день за днем. Но пришла однажды злая фея, Увезла с собой обманом брата…» Я всегда здесь хныкал, их жалея, Ну а мама, тихо мне: «Не надо, Зря печалиться, сыночек мой, Победить добро ведь невозможно. Поскорее глазки ты закрой, Ночь сменяет вечер. Очень поздно.» Засыпал я, попадая в лето. Даже снилось мне оно зимой. А теперь сам взрослым стал. И где-то Детство затерялось за горой Прошлого. Но хочется вновь сказку Вспомнить и слова, что говорила Часто мама: «Закрывай-ка глазки»… Как давным-давно все это было…

2004 *** Два листа лежали на дороге, Кто-то их случайно оборвал. Может, ветер дунул ненароком Или грозовой поднялся шквал? И они, зеленые прижались К голому асфальту, словно след Прошлого, как будто извинялись За паденье, но вины их нет В том, что участь выпала такаяМусором валяется под ногами. Думал я так, утром подметая, Жизнь свою, сравнив с двумя листами…

2006 *** 181

Журнал «Огни над Бией» № 31

!

очерки

ТА М А РА П О П О В А

Родилась в городе Бийске в 1951 году. Окончила Бийский Механикотехнологический техникум. Работала на заводах городов Бийска и Караганды. С 1997 года член бийского городского литературного объединения «Парус». Рассказы и очерки публикуются в районной, городских газетах, в журнале «Огни над Бией», сборниках «Паруса». Были публикации в журнале «Алтай», «Бийчанка», альманахе «Тобольск и вся Сибирь», приложении к альманаху «Бийский вестник» «Три реки», хрестоматии «Алтайские жарки». Участник 2-х краевых семинаров молодых литераторов. Администрацией бийского района награждена Почетными Грамотами, Благодарственными письмами за личный вклад в развитие культуры района. Почетными Грамотами – за личный вклад в развитие литературного творчества в городе Бийске. Автор 8 книг прозы. Живет в селе Верх-Катунском Бийского района.

РАЗВЕДЧИК В наше село родители привезли ИГОРЯ ЕВГЕНЬЕВИЧА КОВКИНА в годовалом возрасте в 1968 году из села Мартыново Алтайского края. Как и все дети, он пошел учиться в нашу верх-катунскую среднюю школу. Окончил ее и поступил в Горно-Алтайское педагогическое училище на отделение «Физфоспитание.»

–Проучился два года,– вспоминал тренер детской спортивной школы Бийского района Игорь Евгеньевич,– осталось сдать экзамены, но в апреле был призван в ряды Вооруженных Сил. Учебка проходила в бывшей южной точке нашей страны в городе Кушка Туркменской ССР. Нас готовили к службе в Афганистане в разведбате. Это и физическая подготовка и огневая.

–Как попали в Афганистан?– спросила я, напрягая слух: из спортзала, где только что работал с ребятишками их тренер по волейболу, все еще доносился детские возбужденные голоса. Игорь Евгеньевич настолько занятой человек, что пришлось встретиться с ним для разговора вечером после тренировки.

182

Журнал «Огни над Бией» № 31

–С военного аэродрома города Мары 1 августа 1986 года летели самолетом 60 человек, и я в том числе, в город Шиндант республики Афганистан. Там дислоцировалась Шиндантская дивизия. Потом на БТрах нас повезли в город Герат. По прибытии, сразу направили в военный клуб. Там распределяли кого в разведку, кого в пехоту. Так как мы проходили учебку в разведбате, то нас в разведку и взяли. В двенадцати километрах от города Герата располагался 101-й мотострелковый полк. Сюда и прибыл с сослуживцами Игорь Евгеньевич. 101-й мотострелковый полк сформирован в городе Выборг Ленинградской области в 1963 году. С 20 ноября этого года полк дислоцировался в городе Иолотань Туркменской ССР. С 20-го декабря 1979 года – в12-и километрах от города Герата республики Афганистан. С 12 февраля 1989 года – в городе Кушка Туркменской ССР.

101-й МСП входил в состав 5-й Гвардейской Зимовниковской Краснознаменной, ордена Кутузова 2-й степени, имени 60-летия СССР, мотострелковой дивизии. В боевых действиях участвовал самостоятельно и в составе дивизии. 1979 год. В ночь с 27 на 28 декабря в Афганистан из города Кушки вошла 5-я Гвардейская мотострелковая дивизия по маршруту Герат – Шиндант. Из воспоминаний однополчанина Игоря Евгеньевича, Сиглера А.Л., бывшего у истоков войны: . « Вся техника двигалась со светомаскировочными устройствами…Первые встреченные афганцы в длинных рубахах, многие без обуви. Среди них дети. Они что-то кричали, размахивая руками и фонариками. Оружия видно не было. Через перевал одна дорога. Шли по ней очень долго…».

–Служба шла,– спокойным голосом рассказывал Игорь Евгеньевич, спортивного вида мужчина, вынесший на своих плечах и засады, и тяжелые бои с душманами.

– Часто выходили в засады, постоянные рейды, стычки с «духами». Суровая солдатская жизнь. Нам ставили боевую задачу, и ночью мы выезжали на БМП (боевая машина пехоты) в заданный район. Так как машины гудят, их с водителями оставляли в определенном месте, а сами шли десять, пятнадцать километров в засады. Сначала двигалась дозорная группа, потом основная, затем завершающая. Выходили в засады и ждали, когда пойдет караван. Караваны шли ночью. У бандитов свои хитрости. Сначала могут идти мирные жители с сеном. Смотрят, 183

Журнал «Огни над Бией» № 31

если чисто, сообщают своим, и тогда идет караван с оружием. Мы сидим в засаде и наблюдаем. Нельзя было допустить, чтоб караван с оружием прошел.

–Вступали в бой?

–Конечно. Днем солнце жарит невыносимо. Курить запрещалось, дым мог выдать. Терпели. А к вечеру холодало. Натягивали на себя свитера. Блокировали кишлаки, если в них залегли душманы, и вызывали по рации броню, то есть наши машины. Потом шли на проческу.

–Душманы отстреливались?

–Конечно! Еще как! – Игорь Евгеньевич встал, прошел в детскую раздевалку, явно беспокоясь за воспитанников. Убедившись, что все в порядке и дети спокойно разошлись по домам, вернулся и задумчиво посмотрел на меня. В его глазах я увидела глубокий ум, опирающийся на жизненный опыт.

–А вертолеты у вас были? – с интересом продолжала задавать вопросы.

–Нет. Вертолеты были у десантников. У нас только боевые машины пехоты. – Он, стараясь незаметно, глянул на часы. Я, однако, уловила его беспокойный взгляд и подумала с сожалением: « Оторвала с разговором от работы». Зная, что хоть и время позднее, но у него еще неотложные рабочие дела. В наше время, работая на одном производстве, да имея детейстудентов, прожить трудно.

–Интересен быт афганцев. Живут в кишлаках. Нет мебели, даже кроватей. На стенах старые ковры…

–Я читала, что афганцы должны быть гостеприимными. Напоят, накормят даже злейшего врага, но тот при выходе из кишлака получит в спину пулю. Вы блокировали кишлаки с прятавшимися душманами, а раненые и убитые среди вас были?

–Были, как не быть. Бывало, шел такой бой, что сами попадали в засады, но как-то выбирались. Игорь Евгеньевич дал мне книгу, написанную Василием Мельничуком, старшиной роты. С большим интересом читала его воспоминания, ведь в этой самой роте 101-го мотострелкового полка и служил наш Игорь Евгеньевич. «Стреляли в советских солдат и афганские дети, писал Василий.– Был такой случай. Солдаты прочесали кишлак, взяли несколько пленных, оружие и собирались возвращаться « на броню».

184

Журнал «Огни над Бией» № 31

Вдруг через дувал ( забор) перепрыгнул пацан. Замкомвзвода срезал его из пулемета, за что получил по лицу от замполита роты за то, что убил ребенка. Когда подошли к мальчишке, то рядом увидели гранатомет и автомат. Замкомвзвода сказал: « Из автомата Калашникова был бы убит я. А из РПГ – пострадал бы наш БМП и экипаж». Часто в кишлаках мы разговаривали с афганцами. Так вот большая часть из них довольна тем, что идет война. На наш вопрос, почему это им нравится, афганцы отвечали, что на войне многих мужчин убивают, а они забирают их жен, платить калым никому не нужно... Как говорится, кому война, а кому мать родна.

–Вы были ранены, Игорь Евгеньевич? Суровый взгляд мужчины потеплел. Сцепив на столе пальцы рук, ответил приятным рокочущим голосом, глядя мне в глаза: – Ни разу не был ранен. Бог отвел. У нас с афганцами разные религии. Совершенно разные миры, и нам никогда не понять друг друга. Минута прошла в молчании. Каждый думал о своем. Потом земляк задумчиво сказал: «В 1987 году выходило 5 полков из Афганистана». Неожиданно в памяти поплыли картины прошлого старшины роты Василия Мельничука, в которой, повторюсь, служил наш сельчанин Игорь Ковкин. Взвод охранял бетонку от города Кушки до 6 –го дота. Должен был выходить третий из полков на этом направлении. Получены данные, что этот полк ЗРП будет атакован «духами». Днем солдаты «гоняли по бетонке». А ночью ставили засады. Так было и в тот раз. Выставили за ночь две засады. Еще днем заметили оживление в кишлаке. Сделав ложные заходы в горы, еще дотемна вышли на высоту около кишлака. Поставили три БМП (боевых машин пехоты) треугольником, накрыли плащ-палатками. Взвод, поужинав, лег отдыхать. Часовыми остались пулеметчик Валера Малышев и его помощник Игорь Ковкин. Ближе к полуночи часовые услышали блеяние баранов и голоса. Доложили прапорщику. Он, как командир взвода, решил проверить пастухов. «Кто это пасет баранов среди ночи?». Старшина ударил по «пастухам» из пулемета. Раздались крики, загорелись их гранаты: очередь прошлась по ним. Духи стали палить. Взвод вступил в бой. После сильного огня перешли в атаку. Потом по рации доложили о взятии каравана с большим 185

Журнал «Огни над Бией» № 31

количеством оружия в сопровождении пятидесяти человек. Оставшийся в живых «дух», парень лет 18-ти, рассказал, что шли они на следующую вершину и что это только часть каравана с боеприпасами. Вторая часть не придет. И торжествующе добавил: « Им сообщили о вашей засаде!». Так был предотвращен обстрел зенитно-ракетного полка.

–Принимали мы участие и в армейских рейдах по ликвидации бандформирований, – углубился в воспоминания Игорь Евгеньевич.– В них принимали участие несколько полков. Задействованы были и артиллерия, и танкисты, и десант. У «духов» есть подземные ходы, и некоторые по ним уходили.

–В плен солдаты попадали?

–Конечно, попадали. Куда они девались, неизвестно. Пропадали без вести. Это сейчас по телевизору бандитов показывают. Они выкуп за пленных требуют. А я о пропавших ничего не слышал. Мы охраняли южные рубежи нашей Родины. Хоть и говорят, что зря заходили в Афганистан, с другой стороны, если бы мы не вошли, вошли бы американцы. Игорь Евгеньевич иронично усмехнулся: –Хотели сделать там коммунизм, сами-то шли к нему. Все стояли там друг за друга. В нашей разведроте это чувствовалось особенно. Неделя была на выезде в засады. Потом приезжали и обслуживали технику. Сержанты строго спрашивали за ее состояние. Чтоб и оружие и техника в нужный момент не отказала. За мужество и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи народу Афганистана в деле защиты Апрельской революции, старший сержант и заместитель командира взвода Игорь Евгеньевич Ковкин награжден двумя медалями «За отвагу», медалью «От благодарного афганского народа», «70 лет вооруженных сил», памятными медалями: 15 лет, 20 лет, 25 лет со дня вывода советских войск из Афганистана. Служба у каждого в свое время заканчивалась. Радостные и счастливые возвращались парни домой. Они прощались с Афганом, страной, где познали настоящую боевую дружбу. Старшина Мельничук говорил, что пойдет через границу пешком. Потому что, когда он летел в отпуск, то долго ждал самолет в Кабуле на Ташкент. Прибыл один борт. Посадили тех, кто до этого ждал вылета. А старшине и вновь прибывшим не хватило места. Самолет взлетел. Набрав положенную высоту, тут же был сбит « духами». Сослуживец Игоря летел следующим рейсом и 186

Журнал «Огни над Бией» № 31

молил Бога, чтоб их не сбили. В ту ночь самолет не сбили. Я вновь обращаюсь с вопросом к моему земляку: –Игорь Евгеньевич, знаю, что вы работаете тренером в детской спортивной школе. Сколько лет?

–25 лет я работаю тренером. Мы неоднократно были чемпионами края по волейболу среди сельских спортсменов Алтая. Несколько раз занимали 2-е места. Были бронзовые призеры. Школьники дважды ездили на зону Сибири и Дальнего Востока. Два раза ездили на полуфинал чемпионата России в город Нижневартовск. У нас три кандидата в мастера спорта: Зырянов Максим, Неверов Дима и Свиридов Женя… Об успехах ребят можно говорить много. И мы, сельчане, гордимся нашими спортсменами. У Игоря Евгеньевича и его жены Марины Витальевны двое замечательных сыновей: Дмитрий и Виталий. Они учатся в институтах. С детских лет занимались волейболом под руководством папы-тренера. Спорт не оставляют до сих пор. Всего вам доброго, ребята, на вашем жизненном пути, как и Вам, Игорь Евгеньевич и Марина Витальевна.

187

Журнал «Огни над Бией» № 31

&п о э з и я Первая публикация в журнале Осин Василий Михайлович, 1955 года рождения. Родился в г. Бийске. В 1975г. Окончил Бийский Механикотехнологический техникум (техник-электрик). 19751977 служба в Армии. Работа на «Сибприбормаше»: электриком, энергетиком. С 1994года на железнодорожном транспорте (проводник пассажирских вагонов). Есть дочь и сын. Пробы стихосложения начал в 2000г., основательно увлёкся в 2010г.

188

ВАСИЛИЙ ОСИН ЛИСТОПАД

У пилотов нынче «выпускной»... Как бы это объяснить попроще? Покидали листья дом родной: Оголялись радужные рощи. Дал сигнал багровый верхний лист. Грянул бал большого листопада! И по ветру под протяжный свист Танцевали листья до упада. А поймав напористый форсаж, Чтоб от птиц попутных увернуться, Совершали сложный пилотаж. Не могли соколики вернуться… Среди них трусливых вовсе нет. Пролетев торжественно над миром, И проделав сложный пируэт, Всяк гордился золотым мундиром. И родная приняла земля. А они, боясь расстаться с другом, Разукрасив рощи и поля, Улеглись спокойным, мягким лугом. И никто из асов не стонал – Меж собой о прожитом шуршали Под ногами тех, кто их пинал… По «пилотам» люди прошагали. Ночь укрыла снегом до весны, И холодный бисер лёг бездушно. А под шубой асам снились сны Про чудесный бал, парад воздушный.

Журнал «Огни над Бией» № 31

КУСТ РОЗЫ В соседнем парке распускалась роза, Весною, быстро набирая цвет. Пережила сильнейшие морозы И семь бутонов выдала на свет. Дождавшись тёмной и безлюдной ночки Я, выбрав спелый и большой бутон, Ломал судьбу у малолетней дочки – Не обращал внимания на стон. Не соблюдал приличия на младость, Кромсал семейный благородный куст: Прельщала только аромата сладость. Лишь стройный стан издал смертельный хруст. И мавр свершил губительное дело… Бесстрашный шип вошёл в меня иглой. Душа моя при этом не болела, Но руку жгло кипящею смолой. Принёс. Достал роскошнейшую вазу: Ажурную, из хрусталя ж к тому. Но запаха не чувствовал ни разу – Не захотела жить в моём дому. Удачу тешил сладостно вначале, Лелеял в сердце радостно мечты. Она замкнулась в пасмурной печали, Не показала должной красоты.

1 Ухаживал за малым милым чадом – Напрасна здесь мирская суета. Вода любая ей казалась ядом, Коль вырвали жестоко из гнезда. Красотка шею опускала ниже: Дряхлел бутон буквально на глазах, И старость преждевременная ближе… Её душа покоилась в слезах… Июнь прекрасен! Летнее начало, И радугой вспорхнула акварель. Обломанная ветка вбок торчала – Сгубили песню, нежную свирель. …И, словно алой кровью окроплённый, 189

Журнал «Огни над Бией» № 31

Метнул куст к небу яркие костры. На них смотрел с любовью мир зелёный. Там не хватало старшенькой сестры.

НАСТЯ – А правда ли, что по ту сторону звёзд всё наоборот? – спросила Анастасия.

– Да, и даже имена, – ответил ангел.

«Амур и Анастасия» Спустилась ночь. Утихла вся округа. В историю ушёл чудесный пир. Богатое колье – признанье друга. Окно раскрыла Настя в звёздный мир. Под шорох золотого листопада, Тумана запоздавшего узор, Влекла ночная милая услада – На небо устремила нежный взор. Чарующе Вселенная лежала: Созвездия мерцали в вышине. Казалось даже: время не бежало В прекрасной строгой вечной тишине. От звёзд волшебных, магией горящих, Среди миров, танцующих светил, Спокойный, ясный, теплоту дарящий, Такой же взгляд из бездны поманил. Там, вглядываясь вдаль до упоенья, Вот также вдохновения полна, Девчонка, отмечая День рожденья, Стояла у раскрытого окна. Ни серебра ни злата ей не дали. Держа букетик, что принёс пацан, Смотрела в глубину Вселенской дали Красотка, белокурая ЯТСАН.

БЕЛАЯ ПТИЦА (Прощёное воскресенье) Не на рысь, не на грозную львицу Безрассудство меня навело. Покушался на белую птицу 190

Журнал «Огни над Бией» № 31

И, наверное, ранил крыло. Виноват и в содеянном грешен. Гордый дух от меня застонал. Но клянусь, что в дурном не замешен, Оперений её не пятнал. Грациозное чистое тело… Догадался, что здесь ей не рай. Не хочу, чтоб она улетела, Чужеземный покинула край. На заре от родного порога За прощением нынче пойду.

- Не суди меня, Господи, строго. Сам бездумно накликал беду… Поднимусь на четыре ступени, Чтобы честь снова стала чиста, Преклоню перед нею колени, Помолюсь в светлый праздник Христа. И спадут с белой птицы оковы, И расправит своих два крыла, Вознесётся свободною снова, Станет краше, чем раньше была… Пред иконой зажгу тихо свечи. Успокоится сердце притом. И наполнит таинственный вечер Ароматами воска мой дом.

ПУТНИК

Я бродил по бескрайним равнинам, Поднимался по тропам до туч, Путь искал по скалистым теснинам И срывался с обрывистых круч. Я в тайге от волков отбивался И в барханах песчаных плутал, Липким потом порой обливался, Спотыкался и снова вставал. Замерзал средь ужаснейшей стужи, Пищей был опостылевший лёд. Но надеясь, что я тебе нужен, Представлял твои губы, как мёд. Помогал лишь божественный лик твой 191

Журнал «Огни над Бией» № 31

Мне не сбиться случайно с пути, Твоё имя служило молитвой, Я твердил, чтоб с ума не сойти. Тороплюсь к тебе, милая, очень, Путь недолог уже впереди. Мне б взглянуть в твои ясные очи И уснуть у тебя на груди!..

ТВОИ ГЛАЗА Мотаясь тут и там по белу свету, Я видел много умных добрых лиц. Лазурь в глазах, подобная рассвету, Лишь у тебя под бархатом ресниц. Бровей волна хранит сапфиры страсти, Манящие волшебной глубиной. И сердце разрывается на части: Слагать бы оды лишь тебе одной. Взглянув, я сразу попадаю в полон. Таится в синеве вся красота. Загадок, тайн и шарма взор твой полон: Кристально внеземная чистота. Брильянтов сих, изысканного блеска, Не мог, судьбою, прежде наблюдать. В них звёзды отражаются…Без всплеска Озёр таёжных девственная гладь. Не всякому живущему мирскому Возможность есть увидеть этот клад. Твои глаза подобны дну морскому. Тонуть в них постоянно был бы рад. Прекрасно то, что каждый раз встречаясь, Купаюсь в них не только по весне… Твои глаза!!! Я их понять пытаюсь!.. И счастлив, что не снится это мне. Февраль 2014 г.

192

Журнал «Огни над Бией» № 31

&п о э з и я

ВЛАДИМИР КОРНИЛОВ

Православный русский поэт. Родился 10 января 1947 года. Вырос на Южном Урале, в селе Октябрьское Челябинской области. Член Союза писателей России, член Международной Федерации Русских писателей и Международной Гильдии писателей, член Союза журналистов России… Выпускник Литературного института им. А.М. Горького. Автор 17 книг, изданных в Москве, Иркутске и Германии. Лауреат многих литературных конкурсов, в том числе, II Международного поэтического конкурса «Звезда полей-2010» им. русского национального поэта Николая Рубцова; Финалист-дипломант IVго Международного конкурса детской и юношеской художественной литературы им. Алексея Николаевича Толстого в номинации «Драматургия» (Москва, февраль 2012); Лауреат II и IV Международных Фестивалей славянской литературы и культуры «Славянские традиции-2010» и «Славянские традиции-2012»

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ НАПЕВЫ ПРАЗДНИК ЗИМНИЙ

Тонкие снежные блёстки Ангелы сеют с небес. В инее белом березки Сгрудились кучкой невест. Всюду узоры в оконцах. Весел и праздничен день. Зимний Никола под солнцем Льет колокольную звень. …Господи! Господи! Господи! Как это сердцу сродни! В звоне малиновом, Господи, Благостью полнятся дни!

НИКОЛА

Музыкой горней* влекомы, Люди к молебну спешат, Чтобы у Божьей иконы Вновь освятилась душа… Возле церковной ограды, Много нарядных старух, Крестятся – празднику рады, Глянешь – заходится дух. … Значит, еще не померкли Радость людская и грусть, Если толпится у церкви Наша исконная Русь.

193

Журнал «Огни над Бией» № 31

НОВОГОДНИЕ СТИХИ

Сам мороз, крутой по-русски, – Людям взбадривает кровь. Будьте щедры сегодня по-русски ... И глядит на мир без грусти За своим новогодним столом, Светлым праздником Любовь. Чтобы гости хвалили закуски, Запивая игристым вином! В СИБИРИ Пусть весельем румянятся лица, Словно сказка живая Добрый ангел хранит сыновей. В расписных теремах, – …Мать Мария – Великая жрица, Так Сибирь вековая Образумь нас любовью своей! Нынче вся в кружевах. Дай нам опыт духовный ...Зимний утренний морок и зренье – Всюду мглист и тягуч. Впредь не думать За окном минус сорок – о распрях и зле, – Даже воздух колюч. Чтобы их вековечные звенья А мороз – аж дымится... Не затмили добро на Земле… В белых шубах дома... Чтобы радость в бокалах Но в сибирской столице искрилась, Мне по нраву зима. Все печали остались в былом. Коль метель, – то до неба, Чтобы полночь, как Божия В рост медвежий снега. милость, Здесь не меряно хлеба Нас с друзьями свела за И богата тайга. столом! Здесь вином и закуской …Будьте счастливы, люди, В праздник вас угостят. как дети, Коли пир, – так по-русски, Отодвинув невзгод череду. А обиду простят. Мир пусть будет Если горе без меры – на нашей планете Боль разделят и грусть. В наступающем Новом году! ... Не живут здесь без веры В Православную Русь. *** Русь моя с её раздольем, ЗИМНЯЯ ЭЛЕГИЯ Хрусткий наст январским днем. И горит... горит по вздольям В.Г. Распутину Снег малиновым огнем ... Восхищаться перестали мы: Кружева на снежных ветках. Словно плёнкой застит взгляд. В блёстках солнечный зенит. ... В пышных шубах горностаевых В запорошенных беседках – Нынче ёлочки стоят... Смех серебряный звенит... Русь зимой щедра подарками.

194

Журнал «Огни над Бией» № 31

В лес войди – и удивись! За серебряными арками Здесь совсем иная жизнь... Плюнь на мысли оголтелые! Прочь о деньгах разговор! – И берёзок шали белые Озарят твой мрачный взор. Зазвонят лесные звонницы О величье бытия, – И душа добром наполнится Вновь по самые края.

Потекут безудержной рекой, – Тут порою – не до интеллекта, Окунувшись в кипяток людской… Кто-то обожжётся грубым хамством, Кто-то преподаст ему урок. … Целый день морозное пространство Оживляет русский говорок.

В КРЕЩЕНСКОЕ УТРО

*** О, как прекрасен зимний лес, Кто этот наездник, Одетый в иней! что в желтом седле Над ним струится свет небес По небу рискнул прокатиться? Прозрачно-синий. И вместе с конем растворился И синим звоном тишина во мгле – Над головою, Лишь облако следом клубится… И слух напрягся, как струна, Как будто востока незримый огонь На всё живое… Он видел сквозь сумрак Лишь дятел где-то в вышине морозный. Над сонной Обью От быстрого бега заиндевел конь. Стрельнёт по этой тишине Хрустят под копытами звезды. Короткой дробью. … А здесь, на земле, Да пламя рыжего хвоста, в этот утренний час Как след кометы, От стужи стонали деревья… Мелькнёт Да всадник, уздечкой коня горяча, в заснеженных кустах, Промчался стремглав Мелькнёт – и нету. по деревне. …. И луч сквозь кружево вершин, РУССКИЙ ГОВОРОК Пробившись с неба, Коснется сумерек души Зимним утром – снег певуч Мерцаньем снега. и звонок – Каждый шаг озвучен каблуком. *** Жители сутулятся спросонок, Освежая души холодком. И, вливаясь в зарево проспектов, 195

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

публицистика А н а с т а с и я З О Т О ВА

Лауреат Международного детского литературного конкурса «Гренадеры, вперёд»

Мои путевые заметки Понедельник 27 октября. Проснулась с мыслью о том, всё ли я упаковала в чемодан, и начала судорожно проверять вещи. В моей голове уже с утра проплывали красочные картинки огромного мегаполиса, Красной площади и Кремля. Весь день я не могла думать ни о чём, кроме поездки. Не находя себе места, я с перерывами то и дело подбегала к компьютеру, стараясь побольше узнать об истории Москвы, и её достопримечательностях. Но вот долгожданный час настал. Настенные часы показали 17:00. До отправления поезда оставалось сорок минут. Быстро одевшись, взяв чемодан с сумками, мы с родителями отправились в сторону железнодорожного вокзала. На железнодорожном вокзале нас с нетерпением и беспокойством ожидала вся наша дружная компания – сопровождающего, директора художественной школы Кадиковой Натальии Алексеевны и двух победительниц конкурса «Гренадёры, вперёд»: Летяевой Виктории и Афанасьевой Арины, а также их родителей. Была объявлена посадка на скорый поезд «Калина – красная» «Бийск – Барнаул». И вот мы сели на свои места, а наши родители дружно, наперебой давали нравоучительные наставления. Наконец, поезд тронулся, оставляя позади на перроне машущих руками родителей и других провожающих. Маршрут Бийск - Барнаул был настолько короток, всего три часа, я и не заметила, как они быстро пролетели за беседой с Натальей Алексеевной. По прибытии в Барнаул нам пришлось ожидать следующей посадки в поезд полтора часа. И вот объявили долгожданную посадку. И мы с тяжёлыми чемоданами, увешанные сумками, кое - как добрались до своего вагона. Наконец, наша вокзальная одиссея закончилась. И я уже лежу на верхней полке плацкартного вагона, под стук колёс, любуюсь 196

Журнал «Огни над Бией» № 31

бескрайними просторами нашей Великой Родины. После одиссеи вокзальной, началась одиссея дорожная, которая мне пришлась по нраву. Так как я то и дело знакомилась с новыми людьми, людьми разными, порой комичными. Среди них был Расул, что по-русски (как он пояснил, значит) Рома, у которого дома не было даже телевизора. Я думаю, он спустился с гор, чтобы полюбоваться на столицу нашей Родины. Вскоре, на следующей станции, в три часа ночи, к нам подсел ещё один сосед, по имени Женя, который всех разбудил криком: « Женщина! Женщина! Проводник!» Как я поняла, он не мог опустить верхнюю полку. Прибежала проводница и помогла ему с этим нелёгким делом. А на утро эти два чудика целый день, и дни последующие, нас развлекали и смешили. Мы играли с ними в карты, стикеры, шашки. Поездка была весёлой и насыщенной. С каждым разом я узнавала названия новых городов, станций и посёлков. После станции «Татарская» проводница раздала нам листы бумаги, в которых мы должны были поделиться своими впечатлениями об обслуживании и чего нам не хватает в вагоне. Все единогласно написали розетки и над каждой полкой. Так как в вагоне их было всего две, одна возле туалета, другая у проводника в комнате. Не буду уже упоминать все подробности о санитарных зонах перед населёнными пунктами, которые нам доставляли большие неудобства. Проехав на поезде Барнаул-Москва, я была поражена размерами нашей необъятной Родины, а ведь это, была только мизерная часть нашей Великой Державы. И вот, наконец- то свершилось! Мы в Москве! Так, как мы приехали в пять часов утра, то по этой причине, наверное, нас никто не и встретил. Когда мы вышли из поезда, мы отправились за билетами в метро. Первое что я увидела, была длинная платформа, на которой располагались скамейки и фонари, которые вплоть, до входа в метро освещали нам путь. Здание метро было огромным. Мы купили билеты по цене сорок рублей. Когда я увидела эскалатор, то была поражена его длинной, стоя у основания, нельзя было видеть конца. При выходе из метро на улицу, меня потрясло то, что было очень темно. Вначале не было фонарей, где я тут же этой улице мысленно дала своё название, как в Петербурге «Улица разбитых фонарей» и тут же представила капитана Дукалиса, крадущегося с огромным пистолетом, в поиске преступников. Но пройдя 197

Журнал «Огни над Бией» № 31

метров пятьдесят, мы вышли на освящённую улицу. Тут моему взору предстала утренняя Москва. Она была освещена всеми цветами реклам и всевозможных лампочек и огней. Через минут пятнадцать мы подошли к дому Союза писателей. Это было большое белое красивое здание. Нас встретил охранник, показавший дорогу наверх. Было немного не комфортно подниматься с чемоданами и сумками по лестнице. Это место было похоже на музей. Как оказалось, на первом этаже действительно был музей. На втором этаже были скульптуры людей, чей вклад в историю не оспорим. Одна из таких: бюст генерала Ушакова. Она поразительна, не только сходством, но и размером. Кроме этого, на стенах весели картины, и небольшие работы детей. Затем мы зашли в зал. Зал был не очень большим. Сказать проще обычный зал. Мы подождали всех тех, вновь прибывших, которые прошли регистрацию, после чего у нас было полтора часа свободного времени. Решив не терять времени зря, пошли в Макдональдс, так как были очень голодны. По дороге мы фотографировались почти у каждого магазина, у каждой улицы, здания или памятника. Больше всего меня потрясла библиотека. Это была самая большая центральная библиотека в столице. Были видны прозрачные витрины, да так, что можно было полностью разглядеть всё что внутри. Столько книг я не видела ещё нигде и никогда. Большие улицы, множество магазинов и кафе на каждом шагу, различные банки. Чего мне не удалось увидеть так это аптек. После небольшого обеда в Макдональдсе, за нами приехал автобус, где мы распределились на группы и отправились на нашу первую экскурсию на Поклонной горе. После экскурсии я не смогла удержаться, что бы не купить какойнибудь сувенир. Далее наша экскурсия продолжилась. Нас обещали свозить на Воробьёвы горы, но из-за дорожных работ пришлось довольствоваться видом из окна. Так же была организована для нас экскурсия на автобусе, где гид нам рассказывал, показывая достопримечательности Москвы. Было очень интересно, так как гид охватил большую часть истории Москвы, рассказывая о таких зданиях, как университет имени Ломоносова, Дома правительства, МГУ и о многих других. Самый большой минус громадного мегаполиса - это большие пробки. В каждой из таких пробок можно было изрядно выспаться. После чего два последующих дня нас сопровождала полиция.

198

Журнал «Огни над Бией» № 31

После экскурсии нас привезли в хостел – гостиницу ( общежитие) для студентов-иностранцев, которых мы так там и не увидели. Меня и двух моих спутниц, которые очень быстро стали мне подругами, поселили в одном номере с тремя победительницами конкурса. Первая девочка, Настя, была из города Волгограда, вторая Ангелина из села Бродовое, а третья, Аня, из города Белгорода. После знакомства нам привезли долгожданный ужин, который застрял в пробках, и мы могли насладиться им только в пол одиннадцатого ночи. После ужина, узнав, что я играю на гитаре, девчонки привели мальчика с гитарой, которого звали Миша. И мы все вместе горланили песни до трёх часов ночи. А утром, после завтрака, мы поехали в храм Христа Спасителя. Там организовали потрясающую экскурсию по всему храму. Мы посетили столовую, конференц-зал, зал для проведения служб, смотровую площадку в виде балкона - террасы. Купив свечи, мы поставили их в зале, где проходят службы, за здравие своих близких. Поднявшись на лифте под самую высоту здания на террасе, мы могли наслаждаться видом Москвы, с высоты птичьего полёта. После посещения храма, нас повезли в тихое, уютное кафе, где нам уже были заказаны столики. Отведав яств московских, мы поехали на торжественную часть в Союз писателей. Нас ждал небольшой зал, который я описывала ранее. В составе жюри были: организатор и куратор конкурса «Гренадеры, вперёд» Марина Валерьевна Ганичева, её отец, Председатель Союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев, актёр Мхата, секретарь Союза писателей Котькало Сергей Иванович. А также, многочисленные гости, среди которых были: Актёры МХАТА, одна из них актриса Полина Нечитайло, которая снималась в знаменитом сериале «Институт благородных девиц», а также депутат Госдумы, два казачьих атамана, настоящий морской адмирал, и патриарх Калужский Климент. Было очень много уважаемых гостей, фамилии которых, я была не в состоянии запомнить. И вот, после небольшого ожидания, торжественная часть началась. Объявляли и приглашали победителей на сцену, вручая им дипломы, подарки, надевая на плечи морской воротник, и прикалывая к нему памятную медаль. В перерывах 199

Журнал «Огни над Бией» № 31

между награждением, пел казачий хор, оперная певица Татьяна Петрова, а также актриса МХАТа Полина Нечитайло, исполняя военную песню. Нельзя передать словами всю торжественность и гордость, которая заполняла моё сердце и душу, положительными, патриотическими эмоциями. Эмоции лились через край, оттого, что меня окружали знаменитые и очень талантливые люди, среди которых был отважный лётчик, награждённый множеством медалей, являясь героем России. И вот, я слышу свою фамилию, волнуясь, выхожу на сцену, меня поздравляет Сергей Иванович Котькало – секретарь Союза писателей, который, улыбаясь, подарил мне плюшевую игрушку - широко улыбающуюся лошадь. И сказал: эту лошадь я дарю тебе, что бы ты, когда тебе будет грустно, смотря на неё, писала весело и позитивно. Особенно меня потрясло великодушие жюри по отношению к девочке из Украины, родители которой могли найти деньги только в один конец, учитывая все трудности и ситуации, сложившиеся в Украине, жюри вручило ей специальный подарок, в виде конверта с деньгами на обратную дорогу. После окончания торжественной части, мы, фотографируясь, отправились в хостел. После чего, поужинав, наигравшись изрядно на гитаре, легли спать. На третий день в нашей программе было посещение Бородинского поля и города Можайска. Путь до Можайска составлял три часа. По приезду в город, мы остановились у Ферапонтово источника. После посещения источника, мы ещё долго любовались красотами Ферапонтова монастыря, который был основан 1398 году монахом Московского Симонова монастыря Ферапонтом. У монастыря нас встретил мэр города Можайска, который в своей речи всех нас поздравил, пожелал больших творческих успехов. У стен монастыря нас ждал приятный сюрприз в виде полевой солдатской кухни. Нельзя передать словами, с каким аппетитом мы наслаждались борщом и солдатской кашей. Сытно пообедав, мы сели в автобус и отправились на Бородинское поле. Дорога заняла около получаса. И вот, мы уже на Бородинском поле. Перед нашим взором открылось здание музея. А чуть поодаль стоял знаменитый советский танк Т-34. Он стоял как новенький, как бы перенося нас в свою эпоху.

200

Журнал «Огни над Бией» № 31

Пройдя ещё немного, мы увидели Багратионовы флеши и могилу легендарного героя Отечественной Войны 1812 года, генерала Багратиона. Находясь на Бородинском поле, я мысленно представила батарею генерала Раевского, отражающую пушечными ядрами конную атаку французского генерала Мюрата. А где-то на холме, мне почудился силуэт Наполеона, стоящего в своей треуголке, опирающегося на трость. Но тут, меня на землю вернул шум свадебной процессии. Я была очень удивлена местными традициями. В здании музея были потрясающие экспонаты: красочные мундиры, воинов той эпохи, были представлены мундиры русские, а также французские. Все стены были увешаны портретами героев Бородинского сражения, я увидела подлинники вооружения тех времён: сабли, ружья, пушки, ядра. В главном зале, на огромном столе, был воспроизведён макет Бородинского поля, на котором можно было увидеть русское и французское войско, а так же, их наступление. А потом мы отправились в Спасо-Бородинский монастырь, который был построен рядом с могилой героя Бородинской битвы генерала Тучкова, которого на этом же месте похоронила его жена, а затем, рядом с ним и сына. После похорон она поселилась недалеко от могилы, где впоследствии, стали собираться женщины и был построен женский монастырь. По окончанию поездки в Можайск, мы вернулись в хостел, ещё долго находились под впечатлением. На четвёртый день, нашего пребывания в Москве, мы посетили художественную галерею имени Глазунова. В галерее были представлены более семисот произведений живописи и графики, переданных художником (Глазуновым) в дар государству. На стенах висели исторические картины, проникновенные лирические пейзажи, всевозможные портреты, картины на библейские сюжеты, иллюстрации к литературным произведением русских писателей. Главное место в экспозиции занимают полотна : («Вечная Россия», «Мистерия 20 века», «Великий эксперимент», а также, было множество икон и скульптур, из собственной коллекции художника. Особый интерес у меня вызвала картина Ильи Глазунова, на которой он изобразил соединение всех эпох, изобразив на одной картине: И. В. Сталина, В. И Ленина, Петра I, Князя Владимира, а также, своих любимых писателей и поэтов А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, А. П. Чехова, а также 201

Журнал «Огни над Бией» № 31

царя Николая II, далее, в углу картины разместив обнажённую женскую натуру. После посещения галереи Глазунова, мы на метро добрались до Красной площади, на которой устроили фотосессию, фотографируя Кремль, храм Василия Блаженного, основанный по приказу Ивана Грозного в честь взятия Казани. С нетерпением ожидали смену почётного караула. Где мне захотелось крикнуть: Дима, помаши ручкой маме. Но, вглядываясь в лица серьёзных караульных, я поняла, что улыбки от них мне не дождаться. Они знали своё дело и эмоции держали в внутри себя. Все движения были отточены и красивы. На этом моя Московская одиссея была закончена. Начиналась одиссея дорожная…

1

стихи, сказка

Анна ДЯГИЛЕВА

1а класс МБОУ «СОШ №25»

*** Баю-баю-баю-бай! Спи, котёнок, засыпай! Явится в твой крепкий сон Сказка. И под звёздный звон Месяц, сев в небесный трон, Повествует обо всём... Спит... Но вот из-под дивана, Как конфета из кармана, Выполз фантик на ковёр... И давай себе шуршать, Поиграть с ним приглашать. Нет игрушки лучше в мире Для тебя, кота-мурлыки! Кот играет с ним во сне, Даже чуть завидно мне. Славная игрушка Фантик-погремушка! Баю-баю-баю-бай! Спи, котёнок, засыпай! Тебе снится сладкий сон? Молоко лакаешь в нём? Пусть тебе приснится мышка... Сыр... И книжка, и мартышка... Баю-баю-бай!

202

***

Журнал «Огни над Бией» № 31

Дворовой спешит на помощь

Да что тут говорить... Веками люди строят города. Сокращают площадь лесов. Ещё каких-нибудь двести лет назад росла сосна в чаще леса, а состарилась в городе...

Гномики лесные поколениями живут в домиках между корней деревьев, но те, кто ещё в прошлом веке гордился званием «лесовик», исполняют ныне обязанности дворовых, расквартировавшись не только под старыми деревьями, но и по пням.

Сусе 105 лет. Он дворовой из тех потомственных лесовиков, которые волею судьбы оказались на проживании в черте города. Его маленькое убежище – это уютный тёплый пень – квартирка со спаленкой и столовой, которая и приёмная для гостей, и по совместительству кухня. Дворовой Суся (имя произошло от слова суетиться) очень весёлый, а его маленький рост ему ни в чём не помеха. У гномика из-под колпачка топорщатся в разные стороны волосы елового цвета, а в разноцветной бороде часто застревают крошки пирожных, которые дворовой потом тщательно вычёсывает гребешком. Суся – сладкоежка. Порой за кусочек сахара поможет осуществить самое заветное желание. Поэтому те немногие дети во дворе, знающие о его существовании, часто его подкармливали, как он говорил, «вкусняшками». Вообще Суся отличался добротой, умом и сообразительностью, за что был уважаем как среди домовых и дворовых, так и среди детей.

Мальчик Петя жил в пятиэтажном доме напротив. Окна его квартиры выходили во двор. Суся часто наблюдал за тем, как мальчик собирался в школу, как во дворе не забывал покормить птичек, поздороваться со старушками, предложить им свою помощь. Суся высоко ценил доброту и воспитанность мальчика, он всё время думал, ломая голову, о том, что бы необыкновенное подарить Пете на Новый год или День рождения.

Но однажды дворовой не увидел Пети во дворе. Дворовой попросил Божью коровку разузнать, что произошло. Букашка вернулась с грустной новостью: «Петя заболел!»

Прошла неделя. Божья коровка ежедневно докладывала гномику о состоянии больного. Приезжали врачи. Одни, другие, третьи... Никто не назвал точеного диагноза. А было всё так просто: Петю взяло в плен редкое, но страшное заболевание под названием «потеря веры в чудо». Крепко взяло... Скрутило 203

Журнал «Огни над Бией» № 31

невидимыми нитями и руки, и ноги мальчика. Лежит мальчик на кровати и только смотрит в потолок пустыми глазами.

Дворовой решился на отважный поступок. Среди болотных кочек в дальнем непроходимом для человека лесу рос цветиксемицветик. Охраняли его дикие осы. Которые жалили всех, кто приближался к цветку с недобрыми мыслями и желаниями.

Оседлав голубя, суся отправился в дальний лес. По дороге голубя, по кличке Сизый, несколько раз пытался атаковать коршун. Хорошо, что Сизый был ловок! Именно поэтому он избегал нападения хищной птицы. Ветки деревьев заколдованного леса пытались задержать храброго гнома, став также испытанием для голубя.

Наконец с высоты они увидели заветное болото, кочку, семицветик. Сизый медленно спустился к кочке. Злые осы сразу поняли чистоту помыслов Суси и позволили ему сорвать лепесток волшебного цветка.

Обратный путь дворового был не менее опасен, но голубь благополучно доставил его в родной двор. Божья коровка подняла на второй этаж радужный лепесток, протиснувшись в щель окна, доставила его в квартиру больного мальчика и положила на подушку рядом с головой Пети. Мальчик сразу понял, что чудо близко. Он открыл глаза и загадал желание.

Звонок в дверь разбудил Петю. Это папа вернулся из долгой командировки. Папа у мальчика военный...

Снова гном видит радость в глазах Пети. Мальчик здоров. А вечером у своего пенька-домика. Суся нашёл целый годовой запас вкуснейшего сахара-рафинада. Он догадался, что сделал такой щедрый подарок благодарный Петя.

Ох, уж и болтливы эти Божьи коровки! Это она нашептала мальчику удивительную историю... Сказочную... Со счастливым концом.

Петя по-прежнему помогает старушкам, кормит птиц во дворе, но лучшие крошки – Сизому.

А лепесток вернулся на место... Как в сказках и положено...

204

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

проза

Татьяна Ашмарина

Родилась в Бийске. Библиотекарь, социальный педагог, руководитель детской театральной студии, составитель хрестоматий «регионального компонента» для начальных классов. Пишет рассказы, сказки и стихи. Член литературного объединения «Парус». Публиковалась в местной периодике, в Москве и в Германии.

КЛОЗЕТ ДЛЯ ДЖЕКА – Наташа, Наташа, алло, да, да, я слышу, завтра утром… очень хорошо. Комната, твоя любимая, всегда готова, да что там комната, весь дом в вашем распоряжении, а Матвейке отдельную приготовить, или с вами вместе будет? Да, ясно, мы ждём вас, – положив телефон, Ольга Михайловна быстро спустилась в столовую. Андрей Сергеевич смотрел по телевизору свою любимую передачу по истории России. Раньше, когда они с Ольгой Михайловной жили в Казахстане, он работал директором школы, преподавал историю в старших классах. Их единственная дочь, Наташа, училась в Москве. А тут – перестройка. В Казахстане жить стало сложно. Андрею Сергеевичу поставили условие: или он в совершенстве должен выучить казахский язык, или его переведут простым учителем. Обязательное знание казахского языка, как «Дамоклов меч», повисло над русскоязычными руководителями в различных сферах. Андрей Сергеевич написал заявление о переводе его простым учителем истории. Ходили слухи, что через год-два обучение в школах будет только на казахском языке. Наташе оставалось учиться всего один год, а что потом? Не зная казахского языка, вряд ли можно найти перспективную работу в родном городе. Всё решилось само-собой. Однажды Наташа позвонила и сообщила, что выходит замуж за очень хорошего человека, которого зовут Аркадий.

– Мама, Аркадий очень богат, живёт на Рублёвке, и если бы ты знала, какой он замечательный человек! Я высылаю вам деньги, приезжайте скорее. На почте Ольга Михайловна предъявила паспорт, и ей выдали 205

Журнал «Огни над Бией» № 31

перевод. Такой суммы в семье Коваленко никогда не было. Жили они не бедно, даже машина «Жигули» стояла в гараже, но богатыми себя никогда не считали. Андрей Сергеевич, когда жена показала ему внушительную пачку денег, скорее всего, напугался.

– За бандита, что ли наша Наташка выходит? Не к добру всё это. Сердце Ольги Михайловны сжалось от предчувствия беды. Супруги Коваленко срочно выехали в Москву. Все их тревоги были напрасными. Аркадий оказался милым, добрым, спокойным человеком. Правда, рядом с их стройной, красивой, с модельной внешностью дочкой, он выглядел грузным и очень большим, но какими глазами смотрел на Наташу! Сердце матери не обмануть. Любит он свою невесту, очень любит. То, как у него появились деньги, объяснил просто. В Америке у Аркадия жил его родной брат. Вот они и наладили взаимовыгодный бизнес по продаже компьютеров в России. Так что – никакого криминала. Аркадий сделал Наташе свадебный подарок – шикарный коттедж на берегу Чёрного моря. Жить в трехэтажном дворце молодожёны предложили Ольге Михайловне и Андрею Сергеевичу. Супруги за гроши продали своё хозяйство в Казахстане, но вот с верным псом Джеком расстаться не могли. Наташа, узнав, что родители собираются привезти с собой беспородного пса, возмутилась: – Папа, ты что, с ума сошёл, везти какую-то псину в такую даль! Если собака нужна, я привезу, но такую, за которую не стыдно. Представляешь, какие у нас гости в коттедже будут?

– Наташа, как так можно? Ведь это ты его принесла ещё щенком, грязного, облезлого, говорила, что спасла от мальчишек, которые хотели ему хвост поджечь. Как же быстро всё забыла! Андрей Сергеевич не расстался с собакой, привёз Джека на новое место жительства. * * * – Отец, Наташа и Аркадий завтра приезжают, и Матвейка с ними, – войдя на кухню, сказала Ольга Михайловна, – надо бы в ограде всё лишнее убрать, они какую-то новую машину купили, говорят очень большую.

– Надо же, решили и нас навестить, Они же, вроде, в Италию собирались, – ворчал Андрей Сергеевич, но Ольга Михайловна видела, как радостно заблестели глаза мужа. Вот уже несколько лет супруги жили на новом месте. Всё им, 206

Журнал «Огни над Бией» № 31

конечно, нравилось. Джек превратился в огромного, лохматого, доброго пса. Сторож из него – никакой, всем приветливо махал хвостом, но чужие всё равно опасались заходить в ограду. Около коттеджа был сад, Андрей Сергеевич с большим желанием возился в нём, Ольга Михайловна занималась посадкой овощей. После пяти часов вечера обязательно ходили на море. Джека знали все местные ребятишки, он весело с ними играл, любил купаться. Несмотря на курортную сытую жизнь на берегу моря, Андрей Сергеевич часто с тоской вспоминал свою школу, учеников, друзей, оставшихся в Казахстане. Из телефонных разговоров с ними он знал, что ничего такого страшного там не случилось. Как учились, так и учатся дети в школе на русском языке; правда, казахский язык тоже изучают. Молодые за всё время приезжали только дважды. Наташа стала настоящей светской дамой, ни от кого не терпела никаких возражений. Аркадий подчинялся ей беспрекословно, если же понимал, что она перегибает палку, только виновато улыбался. Он стал ещё больше, крупнее. А Наташа следила за своей фигурой, сидела на строгой диете, была убеждена, что лишний вес – это распущенность, не более того. Всегда одёргивала мужа, когда он сам накладывал себе в тарелку еду: – Аркадий, что это такое? Опять будешь вставать на весы и ругаться. Аркадий вздыхал, убирал часть еды из тарелки, но Ольга Михайловна знала, что ночью, когда Наташа засыпала, Аркадий приходил на кухню и ел. Она стала специально для него в тарелке оставлять на столе что-нибудь вкусненькое. Утром они улыбались друг другу, и это было их тайной. Когда Наташа забеременела, Аркадий совсем потерял голову. Любой каприз, любую просьбу жены он выполнял немедленно. Родился долгожданный сын – Матвейка. Ольга Михайловна была готова приехать помогать Наташе, но дочь посчитала это необязательным – за ребёнком ухаживали кормилица Матвейки и няня. Утром во двор въехала большая черная машина. Ольга Михайловна, Андрей Сергеевич и Джек встречали гостей. Джек дружелюбно мотал хвостом и, тихонько поскуливая, старался лизнуть хоть кого-то.

– Собачка! Собачка! – Матвейка бросился к Джеку, а тот благодарно лизнул его в нос.

207

Журнал «Огни над Бией» № 31

– Господи, папа! Опять эта собака! Она же беспородная, лохматая, грязная. Матвейка, не смей лезть к ней. Пойдём я тебя умою. Наталья схватила ребёнка на руки и бросилась в ванну.

– Беспородная, грязная… Да мой Джек почище некоторых людей. Каждый день в море купается. Не нужны мне за тебя никакие собаки-олигархи, – ворчал Андрей Сергеевич, обнимая Джека за шею. Подошла Ольга Михайловна, села рядом с мужем, вздохнула.

– Как она не понимает, что Джек – это всё, что у нас осталось от прежней жизни. Никогда не думала, что наша дочь такой барыней станет. После завтрака Наташа приказала отцу, чтобы он собаку запирал в гараже, когда Матвейка будет выходить из дома. На следующий день, оставив ребёнка на попечение родителям, супруги поехали в город за продуктами. Когда вернулись, Аркадий вытащил из машины несколько секций невысокого разноцветного пластикового забора. Наташа объяснила, что хочет сделать песочницу для сына.

– Если мы не на море, он должен чем-то заниматься, – сказала она.

– Но где же мы песок возьмём, ведь берега на море не песчаные, каменистые, – напомнил дочери Андрей Сергеевич.

– Как, совсем нельзя достать песок?

– Есть, конечно, такое место недалеко отсюда; помнишь, Оля, мы видели: небольшая речка впадает в море, вот на её берегу есть песок, но там такой крутой спуск, на машине вряд ли вы сможете спуститься.

– Папа, ты нам покажешь завтра? Спорить с Наташей было бесполезно. На следующий день, отложив все дела, Андрей Сергеевич, Аркадий и Наташа поехали за песком. Спуск был действительно очень крутой.

– Давайте оставим здесь машину, возьмем мешки, наберём песок и поднимемся.

– Папа, ты разве ещё не понял, у нас не какие-то там «Жигули», у нас – «Хаммер», танк, а не машина! Поехали, Аркадий. И действительно, потихоньку, потихоньку машина спустилась на песчаный берег. Набрали в мешки песок, погрузили. Но забираться в гору машина никак не хотела. Вскоре вокруг ревущего «танка» собралась толпа отдыхающих. Люди смеялись, показывали на 208

Журнал «Огни над Бией» № 31

взмокшего толстого водителя.

– Какой же дурак додумался спускаться по такой крутизне? Спуститься-то можно, а назад как? Надо было вертолёт покупать. Аркадий заглушил мотор. Вытянуть ставшую такой беззащитной громадину, могла только аварийная служба, куда и позвонил Андрей Сергеевич. Время было послеобеденное, и ехать из Лазаревского 50 километров работники службы наотрез отказались. Пришлось Аркадию и Андрею Сергеевичу ночевать в машине, Наташу отправили домой на такси. Утром приехали из Лазаревского работники аварийной службы, увидав огромную машину, стоявшую на берегу реки перед крутым подъёмом, крепко выругались, и, если перевести на нормативную лексику, спросили: – Вас как сюда занесло?! Рассказывать про песок было глупо.

– Вы не беспокойтесь, мы рассчитаемся, – сказал Аркадий и вытащил из барсетки пачку денег. Не задавая больше никаких вопросов, работники службы подняли «Хаммер» на гору. Аркадий и Андрей Сергеевич заняли свои места, Аркадий включил зажигание, мотор завёлся, но машина с места не тронулась. Аварийщики, осмотрев её, поставили диагноз: – Редуктор полетел. Приехали. Зазвонил телефон. Наташа интересовалась, приехала ли аварийная служба, Аркадий ей сообщил, что машина сломана и её повезут в Лазаревское.

– Аркаша, но вы ведь всё равно поедете мимо нашего дома, песок завезите. Песок привезли, Аркадий поехал дальше, Андрей Сергеевич остался дома. Его поразило, что Наташу совсем не волновала проблема восстановления машины. Привезенный с такими трудностями песок выгрузили на облюбованное место, и началась бурная деятельность по оформлению «драгоценной» песочницы. Когда все было закончено, дочь пригласила всех полюбоваться работой. Матвейка старательно делал из песка куличи, Наташа с умилением смотрела на его работу, Джек был надежно заперт в гараже.

209

Журнал «Огни над Бией» № 31

Аркадий приехал поздно вечером. За завтраком Аркадий рассказал, что теперь надо доставать редуктор, в СТО такой детали не было, через интернет нашли редуктор в Краснодаре, теперь была проблема доставки его в Лазаревское. Получалось, что стоимость песочницы была просто заоблачной. Редуктор – 250 тысяч рублей, доставка редуктора из Краснодара 50 тысяч рублей, а ещё оплата за ремонт работникам СТО. Итого, более полмиллиона рублей!

– Мама-а-а-а! – Наташа, зайдясь в крике, трясущейся рукой с вытянутым указательным пальцем показывала на окно. Джек, этот беспородный дворняга Джек, стоял в песочнице с поднятой лапой. Откуда было ему знать, что этот песок приготовлен не для него?..

210

Журнал «Огни над Бией» № 31

1

Наши гости. Журнал «НОВЫЙ СВЕТ» Канада

«Новый Свет» — литературно-художественный журнал, основанный группой русскоязычных писателей Канады в начале 2013 года. Журнал публикуется издательством «Litsvet». Выходит ежеквартально в электронном формате и два раза в год — в печатном. Печатный номер комплектуется преимущественно на базе последних двух электронных номеров. Большая волна русскоязычной эмиграции в Канаду принесла с собой и внушительный потенциал во многих сферах деятельности. Потенциал в основном технический, однако не осталась в тени и творческая сторона. В какой-то момент под флагом с кленовым листом появилась «критическая масса» русскоязычных писателей, поэтов, деятелей театра и кино, журналистов. Началась цепная реакция, приведшая в начале 2013 года к появлению первого в Канаде русскоязычного литературно-художественного журнала, названного «Новый Свет». Его слоган «Новый журнал в Новом 211

Журнал «Огни над Бией» № 31

Свете» передает суть, которая заключается в стремлении объединить русскоязычных авторов из разных стран, как некогда Новый Свет принял путников со всех уголков планеты. Буквально сразу журнал завоевал интерес авторов и читателей по обе стороны океана. Достаточно сказать, что в нем публикуются произведения таких популярных авторов как Елена Крюкова, Бахыт Кенжеев, Ганна Слуцки, Леонид Аронзон, Марина Королёва, Виктор Некрасов, Сергей и Татьяна Дзюба. В «Новом Свете» вышли интервью с всемирно известным автором Людмилой Улицкой. Канаду на страницах журнала представляют: писатель, сценарист и кинокритик, главный редактор «Нового Света» Алена Жукова, прозаик и журналист, заместитель главного редактора Михаил Спивак, литератор Михаил Блехман, писатель и режиссер Леонид Бердичевский, публицист Саша Бородин, писатель Елена Коротаева и многие другие. В журнале десять рубрик: Критика, обзоры и рецензии, Проза, Поэзия, Публицистика, Искусство, Персона и события, Русская словесность, рубрика Для детей, Юмор и Журнальная полка. «Новый Свет» сотрудничает не только с именитыми авторами, но и с начинающими. Каждый может попробовать себя в качестве литератора и попытаться добыть мировую славу. Основной критерий отбора произведений — их высокий художественный уровень. В «Новом Свете» представлены авторы из многих стран: Канады, России, США, Израиля, Украины и др. Состоялась презентация журнала в рамках Международной инновационной конференции, на которой организаторы и участники отметили высокое качество, как текстового содержания, так и графического оформления, выполненного дизайнером Анастасией Кондратьевой. О журнале много писали русскоязычные СМИ Канады. Неоднократно выходили интервью в печати, на телевидении и радио с главным редактором Аленой Жуковой и зам. главного редактора Михаилом Спиваком. «Новый Свет» был представлен на Фестивале российского кино в Канаде (Торонто), на страновой конференции соотечественников в Монреале, а так же — на Всеканадской Педагогической конференции в Виннипеге, посвященной русскому языку.

212

Журнал «Огни над Бией» № 31

Редколлегия «Нового Света» проводит курс на популяризацию русского языка в среде иммигрантов и их детей. Для этого, в частности, был организован Всеканадский детский литературный конкурс, получивший поддержку Российского Фонда Культуры, Фестиваля детской литературы им. Корнея Чуковского, Международного совет по детской и юношеской литературе, журнала «Мурзилка» и т.д. Для поддержания авторского творчества издательство «Litsvet» выпускает независимое приложение к «Новому Свету», которое выходит по мере готовности материала, — «Роман-журнал». На постоянной основе в магазине русской книги «Тройка» (Торонто) проходят встречи Алены Жуковой с читателями и авторами журнала. РЕДКОЛЛЕГИЯ: Главный редактор: Алена Жукова Заместитель главного редактора: Михаил Спивак Генеральный менеджер: Дмитрий Шишкин Коммерческий директор: Валерий Коган Корректоры: Елена Кузьмич, Елена Милькина РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ: Бахыт Кенжеев Надежда Паталовская Елена Кузьмич Дизайнер: Анастасия Кондратьева Тех. поддержка: Николай Ярославцев Контакты: Издательство «Litsvet» 231 Robert Hicks Dr. North York, M2R 3R3, ON, Canada Сетевой журнал http://litsvet.com Электронная почта info@litsvet.com ISSN 2292-7484 213

Журнал «Огни над Бией» № 31

АЛЕНА ЖУКОВА Ольга Григорьевна Жукова (псевдоним – АЛЕНА ЖУКОВА) Писатель, сценарист, кинокритик. Член Московского Отделения Союза Писателей России. Член Международного общества А.П. Чехова, Член Союза Писателей XXI века. Член Союза Кинематографистов Украины. Вице-президент, программный директор Фестиваля Российского Кино в Канаде –Toronto Russian Film Festival (TRFF-2010, TRFF2011), программный директор Дней Канадского Кино в Москве “ Канадская Мозаика” 2009. Родилась в Одессе, работала на Одесской киностудии музыкальным редактором, редактором, членом сценарной коллегии и главным редактором Творческого Объедиения “Аркадия”. Соавтор сценариев художественных фильмов: 1993 год –“ ДИКАЯ ЛЮБОВЬ” (сценарная идея, участие) режиссер Виллен Новак, Одесская киновидеостудия; 1994 год – “ ЗЕФИР В ШОКОЛАДЕ” (соавтор сценария) режиссер Александр Павловский, Одесская киновидеостудия, студия “Аркадия”. В 1994 году эмигрировала в Канаду. Живет в Торонто. Сотрудничала с многими журналами и газетами Канады, США, 214

Журнал «Огни над Бией» № 31

России, Украины (публикации рассказов и статьи об искусстве). КНИГИ: “К ЧЕМУ СНИЛИСЬ ЯБЛОКИ МАРИНЕ” , издательский Дом Никиты Михалкова “Сибирский цирюльник”, 2009 г. ISBN 978-0-9813688-0-1 “К ЧЕМУ СНИЛИСЬ ЯБЛОКИ МАРИНЕ”, издательство ЭКСМО, 13.10. 2010 ISBN 978-5-699-45038-1 “ДУЭТ ДЛЯ ОДИНОЧЕСТВА”, издательство ЭКСМО, 4.

03.2011 ISBN 978-5-699-47215-4 НАГРАДЫ: 1996 год – Сценарный грант Канадского Министерства Культуры за сценарий короткометражного фильма “Важная часть лица”/ “Essential Part of the Face” (Канада) 2011 год – Памятная Медаль А.П. Чехова “За достижения в литературном творчестве” (Россия) 2012 год – роман “ ДУЭТ ДЛЯ ОДИНОЧЕСТВА” – Лонг-лист литературной премии “РУССКАЯ ПРЕМИЯ” 2012 год – лауреат премии Союза Писателей ХХI века. Журнал “ДЕТИ РА” за 2011 год. Рассказ “ПИРОСВАНЯ” 215

Журнал «Огни над Бией» № 31

КИНОФЕСТИВАЛИ: Программный директор, вице-президент Toronto Russian Film Festival (TRFF) c 2010 года по настоящее время. Член жюри Международной Федерации Киноклубов (представитель от Канады) на ММКФ-32 и ММКФ-33 Представитель России на Международном Кинофестивале в Манитобе (Канада) Gimli Film Festival 2008 ---------------------------------------Слоеный пирог Светлой памяти моей бабушки Евдокии посвящается. Первое тепло втянуло в себя еще не настоявшиеся запахи лета. Заклубившаяся по придорожью трава, густо присыпанная лепестками отцветающих вишен, заправила воздух пряной горечью, начисто вытеснив прокисший дух отсыревшей земли. После майских ливней все вокруг набухло и сочилось, как слоеный ягодный пирог, который баба Вера пекла по большим праздникам. Сегодня как раз был такой день — день рождения внука Сережи. Мальчику перевалило за тридцать. Он защитил кандидатскую диссертацию по прикладной математике и принялся за докторскую. До последнего времени жениться не спешил, был домоседом, сластеной и книголюбом. Вера Егоровна гордилась внуком, одобряла его холостяцкий образ жизни и не разделяла страхов дочери Антонины, что Сереженька засиделся.

– Дело большое, — цедила она сквозь зубы в ответ на истеричные всплески Тониных стенаний. — Успеет еще, чай, не девка, чтобы с годами в цене падал. Тесто для пирога замешивалось как-то неохотно — липло к рукам, 216

Журнал «Огни над Бией» № 31

собиралось в комок, и баба Вера знала, что это неспроста .

– И что это за имя такое — Майя? — бурчала она под нос. — Все равно, что Марта... Ведь не русское же. И фотографию не показал, небось, носатая и очкастая... Все это имело отношение к девушке, которая должна была придти сегодня вечером в их дом, сесть с ними за стол, есть этот самый пирог и знакомиться с мамой и бабушкой Сергея. Ясно для чего — невеста. Об этом внук уже объявил, и на ее памяти она — первая, кого он решил привести на смотрины. Тоня суетилась возле стола и в сотый раз перекладывала с места на место тарелки. Красный халат, голова в бигудях и тяжелый второй подбородок делали ее похожей на генерала Кутузова, склонившегося над картой военных действий. Не хватало только черной повязки на глазу, но свирепо-сосредоточенное выражение ее лица компенсировало эту недостачу.

– Мама! — рявкнула басом Тоня, тряся в воздухе ножом, — а где вилочки для рыбы? Ты куда их засунула? В ящике нет, в коробке тоже. Вера криво усмехнулась и посоветовала дочке вспомнить, когда и кому из соседей она их одалживала.

– Опять ты за своё! Да не брала их Белла! Чуть что — сразу она. Между прочим, когда Белла что и одалживает, так всегда возвращает чистеньким, отмытым, отглаженным, не то что эти Курдюковы. После них противно вещь в руки взять, а ты им даешь. А вот когда Белла приходит, так ты — морду ящиком. Думаешь, я не знаю почему? А просто для тебя фамилия Курдюковы гораздо приятнее, чем фамилия Мильштейн. Мне надоели твои мерзкие штучки — щупаешь, проверяешь, зудишь, что Белла все подменила. И про её еврейскую хитрость уже слышать не могу. Помнишь, как ты серебряную ложку в мусорное ведро уронила, а Беллу воровкой обозвала? А потом, вместо того чтобы извиниться, вспомнила про Исход. На смех курам! Что ты несла, забыла? Евреи, мол, одолжили у египтян на три дня золотую и серебряную посуду, а потом с этими тарелками сбежали. И по пустыне сорок лет ходили, лишь бы награбленное не возвращать. Как тебе не 217

Журнал «Огни над Бией» № 31

стыдно? И причем тут Белла? Ты, мать, эти дела брось. Чтоб ты знала: у Сережкиной невесты дядя в Израиле, и родители ее туда собираются. Может, и молодые вырвутся, если поженятся. Ты глаза-то открой. Посмотри, что вокруг делается. Баба Вера насупилась и ничего не ответила. Ей, и правда, уже давно не нравилось все, что происходило в стране. Война не война, а продуктов опять не хватает. Теперь в магазинах и с мукой перебои, и масло — польское, ничем не пахнет, и куры, что ли, нестись перестали. А этот — в телевизоре, на танке стоял, руками махал, а вокруг толпа кричала: “Яйцы! Яйцы!”. Это ей тогда так послышалось, а оказалось, что народ кричал: “Ельцин! Ельцин!” Вот и докричались... Лучше бы яиц потребовали. Теперь вот даже на пирог не хватает. Искромсали на кусочки большую страну. И что хорошего? Где живем — сами не знаем. Только все равно — незачем уезжать. Стыдно ведь! За колбасой, что ли? За ней можно и в столицу съездить, ближе будет. Ишь, чего удумал внучок! Уедут они, как же. Пока жива — не дам. Костьми лягу. Да, ничего не скажешь, хороша невесточка. Гнать ее надо, поганой метлой гнать....

Пирог не удался. Кислые мысли и камень на душе отняли у теста легкость, а у начинки сладость, а может, во всем был виноват продуктовый дефицит. Баба Вера косилась на девушку и не понимала, что мог Сережка в ней найти. Худая, чернявая, только нос торчит. А характер, сразу видать — не сахар: брови густые сводит, губы поджимает. Ох, намается с такой девкой, держись. Но аппетит хороший — во как пирог уплетает. Небось, ее бабка такой не делает. Сейчас спрошу...

– Майя, может, тебе добавочки? — как можно равнодушнее предложила Вера. — Наверное, твоя бабуля пирогов не печет? Майя чуть не подавилась, поймав на себе змеиный взгляд старушки. Она отложила кусок пирога и, не отводя глаз, негромко, но жестко ответила.

218

Журнал «Огни над Бией» № 31

– Не печёт. Во время войны ее саму в печь отправили. Сначала в газовую камеру, а потом в печь. Вам должно быть знакомо слово Холокост, если нет, то я вам расскажу историю моей семьи. Ее смуглое тонкое лицо пошло красными пятнами, глаза заблестели, а баба Вера тяжело встала из-за стола и шаркая пошла на кухню. По дороге она успела проворчать, что нечего тут пугать холокостами — сами все видели и лучше вашего знаем, что и как. Антонина выбежала за ней следом и прикрыла за собой дверь на кухню. Оттуда была слышна невнятная словесная перепалка на повышенных тонах. Сергей пытался удержать Майю, которая рвалась к двери и твердила, что ни минуты не останется в их доме. Он схватил ее в охапку, рискуя получить зонтиком по голове, и крепко встряхнул.

– Майка, ты с ума сошла? Из-за чего?! Она же ничего такого не сказала! Ну, брось! Бабка вредная, но добрая, вот увидишь...

– Ты заметил, как она меня глазами сверлила? Понимаешь, я кожей чувствую, что она меня уже ненавидит. Пойдем, пожалуйста. Я перед мамой твоей извинюсь, она хорошая, но не могу я, пойми, а то расплачусь... Они стояли, обнявшись, у Майкиного дома. Разлипаться не хотелось. Вечернее небо густело и наливалось темнотой. На его фоне профиль девушки, казалось, был вырезан из белого картона. Майя окаменела, смотря куда-то вдаль или, наоборот, вглубь себя. Сергей любовался ею и все старался как-то растормошить. Ничего интереснее не придумав, просто осторожненько подул в ухо.

– Вся белая, а уши красные. Горят, значит кто-то о тебе вспоминает. Майя повернула лицо, и он увидел горящие угольки глаз. Вот куда надо было дуть. Слезы, которые в них проступили, казалось, сейчас закипят.

– Сереженька, ты ведь не передумаешь, правда? Я боюсь, что ты не сможешь просто наплевать на своих бабку и маму.

219

Журнал «Огни над Бией» № 31

– Ну, во-первых, между ними единства взглядов не наблюдается. Мама — это одно, а бабуля — совсем другое. Как я сказал, так и будет. Через три месяца свадьба, а потом — радостные проводы молодой семьи на Землю Обетованную. А потом — “суп с котом”. Приедут обе, как миленькие, что им тут без меня делать? Кстати, у нашей бабули в Израиле подруга детства живет. Ее, кажется, Раей зовут. Мать рассказывала, что были они не разлей вода, но потом та уехала, а бабка наша из вредности ни на одно письмо не ответила. Ей даже посылки оттуда приходили, а она их отсылала назад.

– Вот видишь! А ты говоришь: “Приедет, как миленькая”. Да твоя бабулька, наверное, и на свадьбу-то не придет. А я так мечтала понравиться. У меня комплекс семейной недостаточности. Все говорят, что я очень похожа на свою бабушку Голду. У нас была большая семья — бабушкины сестры, их мужья, дети — всех уничтожили, кроме мамы моей — самой маленькой в семье, и дяди Иосифа, который ушел на фронт. Бабушка Голда, когда фашисты за ними пришли, просто накрыла свою маленькую дочь с головой одеялом и приказала молчать. Девочка слышала крики, автоматные очереди, но молчала. Она была очень послушной, и это ее спасло, никто не заметил ее под одеялом. Мама совсем не помнит, как оказалась в детдоме, помнит только, что долго кудато бежала. Ей в детдоме хотели дать другие имя и фамилию, а она не могла возразить, поскольку онемела от шока, но, когда к ней вернулась речь, то гордо заявила: “Я — Манечка Левина”. Это спасло ее во второй раз, иначе бы вернувшийся с фронта дядя Иосиф не смог бы ее найти. А хочешь, я тебе бабушку покажу? Ее фотография с Иосифом всю войну прошла, а теперь с ним в Израиль уехала, но он попросил знакомого художника написать портрет Голды. Все, кто его видят, спрашивают, чего это я так чудно одета? Меня Майей назвали в честь Победы, а хотели Голдой.

– Нет, Майя лучше.

– Что лучше? Вот видишь — и ты туда же, главное, чтобы скрыть, чтобы не выпячивать, вроде физического недостатка. А если бы меня, к примеру, Марфой хотели назвать, тебе бы понравилось?

– Какая разница! Теперь вы, девушка, без пяти минут как 220

Журнал «Огни над Бией» № 31

гражданка Рубцова. Не возражаете?

Cергей улыбался, замечая, как с лица невесты сползает трагическая маска. Но вдруг Майя словно проснулась: – Сереженька, ой, я совсем забыла тебе сказать! Я с дядей Иосифом на днях разговаривала. Он позвонил из Хайфы, ну, я ему и рассказала про нас. Он за меня очень рад. Только фамилию он менять не советует. Ты же теперь понимаешь, что она значит для мамы, для меня. Он предложил тебе тоже ее взять. Сергей Александрович Левин. Неплохо, как думаешь?

– Так, дорогая моя, а обрезание он не предлагал?

– Ну, не обижайся, пожалуйста. Если хочешь, мы тут останемся. Я, конечно, буду по маме скучать, но ты ведь со мной. Майкины глаза опять грозились намокнуть. Она уткнулась лицом в Сережину грудь, и ее худенькие плечики дернулись. Сережа втянул запах Майиных волос — они пахли дождем. Он просунул руки под ее блузку, захотев прямо тут, сейчас, стиснув ее до хруста в костях, прислонить к дереву и заставить уступить его желанию. Майя подняла голову и легонько оттолкнула Сергея.

– Не сегодня, пожалуйста. Лучше пойдем к нам, я тебе бабушкин портрет покажу, сам увидишь, как мы похожи. В ответ на это предложение Сергей не очень удачно пошутил, что он тоже копия бабушки в детстве.

– Ты не заметила? Мы же с ней — одно лицо. Майя, как-то нелепо пятясь, отходила от него все дальше и дальше. Потом она закричала: – Никогда не говори это, слышишь! Ты не похож на нее, ни капельки! А если такой, как она — уходи! Она побежала к подъезду, как вдруг, споткнувшись, упала плашмя на асфальт. Сергей одним прыжком оказался рядом и увидел, что ее колено 221

Журнал «Огни над Бией» № 31

превратилось в кровавое месиво. Майя угодила им прямо на железную крышку люка. Девушка, хоть и кусала губы от боли, но была счастлива. Сережа дул на рану, называл ее Маюшечкой, кошечкой и еще сотней уменьшительно-ласкательных имен. Он нес ее на руках к дому, а она шептала: – Ты не волнуйся, до свадьбы заживет.

– А если нет, — успокаивал он, — невесте подыщем изящные костыли.

– И туфли на шпильках, и платье в оборках, и фату в пол. Красота!

– Все будет, все, что захочешь, только не плачь...

– А я и не плачу, это от счастья... До свадьбы зажило не все. Травма оказалась достаточно серьезной, и невеста только месяц назад избавилась от костылей. Колено все еще было стянуто тугой повязкой, но роскошные кружевные оборки свадебного платья, привезенного дядей Иосифом, скрывали от посторонних глаз эту неприятность. Торжество было решено провести скромно в Сережиной квартире, а на сэкономленные деньги поехать в Коктебель. Мечта отдохнуть в Планерском, пройтись по Волошинским местам была для обоих самой заветной, если не считать той мечты, которая уже почти свершилась и последним аккордом должен был стать “Свадебный марш” Мендельсона. Планы чуть не смешали два обстоятельства — приезд дяди Иосифа и вредность бабы Веры. Когда подсчитывали гостей с обеих сторон, то Вера Егоровна с удовольствием отмечала значительный перевес в пользу жениха. Невестины ряды крепко поредели по причине непрекращающейся в последнее время эмиграции, и даже у родителей Майи было абсолютно чемоданное настроение. Вера все в толк не могла взять: “Дочь, вроде, замуж выдают, а сами палец о палец не ударят. Та еще семейка, лишь бы сбагрить поскорее девку. Ясное дело, кому такая красавица нужна, кроме нашего дурачка. Он-то бабами избалован не был, все на свои циферки пялился, а как 222

Журнал «Огни над Бией» № 31

глаза поднял, так эта швындра носатая нарисовалась. А мы вот посмотрим, как это вам удастся нашего парня захомутать...” Вера Егоровна даже вынашивала план, который мог сорвать, а если не сорвать, то хотя бы отсрочить свадьбу... Она придумала, что в тот день, когда молодым в ЗАГС идти, она встанет ни свет ни заря и примется месить тесто для пирога. Еще она будет жарить, шкварить, резать, чистить, а потом... То ли от усталости и волнений, то ли от старости и болезней, как схватится за сердце, как упадет на пол, как заголосит! Тут тебе и скорая, и больница — вот-вот помрет! О какой свадьбе может идти речь? Но ее планам не суждено было сбыться. Дядя Иосиф приехал за три дня до росписи, и все пошло кувырком. Когда-то до отъезда он был городской знаменитостью — лучший кардиолог города. Его помнили, любили, и гостей со стороны невесты заметно прибавилось. Квартира жениха уже не могла всех вместить. Иосиф решил сделать подарок племяннице и заказал самый красивый и дорогой ресторан. Такой поворот событий спутал планы бабы Веры. Можно было, конечно, просто так на пол упасть и за сердце схватиться, но она считала это неубедительным. Несмотря на заказанный ресторан, Вера Егоровна все же затеяла выпечку пирога, якобы для того, чтобы не нарушать традицию и сделать внуку подарок. Встала рано, долго возилась на кухне, как вдруг сомлела и с грохотом завалилась. Шуму и крику было — не приведи Господь! Тоня рыдала, пытаясь привести мать в сознание. Сергей вызвал скорую, позвонил Майе и, успокоив, как мог, попросил к телефону дядю Иосифа. Иосиф приехал раньше скорой. Он склонился над старушкой и приложил ухо к ее груди. Лицо его выразило крайнее недоумение.

– Пульс и сердце, как у спортсмена, — сказал он. — Возможно, легкий обморок. Откройте окно. Он еще раз наклонился над Верой Егоровной и ласково сказал: – Голубушка, ну нельзя так в вашем возрасте напрягаться. К чему эти кулинарные подвиги? Поверьте, в ресторане еды будет более чем достаточно. И пироги тоже будут.

223

Журнал «Огни над Бией» № 31

– Таких не будет, — сказала несчастная баба Вера, разлепив один глаз. В этом она была абсолютно права. И даже тающий во рту свадебный торт был не таким вкусным, как ее знаменитый слоеный пирог.

До отъезда в Израиль бабушка Вера не дожила, возможно, просто не захотела. Она уже смирилась с мыслью, что внук с женой уедут, а за ними настанет их с Тоней очередь. Теперь вся жизнь семьи превратилась в долгие сборы. Уже ничего не покупалось и не делалось просто так, только, если это “там” пригодится. Вера чувствовала, что меньше всего им “там” нужна старая развалина, ну, разве что пироги печь.

– Ничего-ничего, пусть Раиных пирогов попробуют, — злорадствовала она. — Как ее, безрукую, ни учила, а все попусту. Хорошо бы Райкин адрес отыскать, им там он не помешает. Где ж это я конверт видела? Полночи Вера перебирала старые фотографии, открытки, письма и документы. На одном из клочков бумаги она нашла каракули на иностранном языке. Похоже, что это был адрес Раисы Пилцер — ее закадычной подруги юности, а ныне гражданки Израиля. Наконец, намаявшись, Вера легла в постель, но сон не шел. Она опять взяла старые фотографии и попыталась найти на них Райку, но вспомнила, что давно всё разорвала на клочки и в мусорное ведро выбросила. Полуслепые глаза высматривали на фотографиях то, что не попало в объектив. Ей хотелось вытянуть из памяти подробности, а ничего особенного не вспоминалось. Почти забылись довоенные годы, немного яснее казались послевоенные, а саму войну помнила, как если бы она была вчера. Жизнь показалась такой короткой и незначительной. Прикрыв веки, из-под которых потекли по бороздкам морщин слёзы, она, как в кино, увидела перрон вокзала, с которого они с Раей провожали на фронт мужей, потом — эти страшные конверты с похоронками, пришедшие в конце войны один за 224

Журнал «Огни над Бией» № 31

другим, сначала Рае, потом ей. Вспомнила и то, что всегда вспоминать боялась: оккупация, немцы в городе, а у них с Райкой малые дети на руках... Больно кольнуло сердце. Она попыталась лечь удобнее. Сердце ныло, не переставая. Потом, вроде, отпустило, только трудно стало дышать.

– Надо бы окно открыть, — подумала, куда-то проваливаясь, но встать уже не было сил. Ей вдруг показалось, что она громко кричит, падая с высоты в бездонную пропасть. Наконец она перестала падать и полетела вверх. “Значит, не умираю, — пронеслось в голове, — просто засыпаю. Полетели!”

Веру Егоровну хоронили под проливным дождём. Кто-то сказал, что по ней Земля плачет, и еще, что Господь послал ей смерть во сне, как настоящей праведнице. В то страшное утро, когда Тоня пыталась разбудить уже мертвую Веру Егоровну, из руки покойницы выпал кусочек конверта с израильским адресом. Уже после похорон Тоня внимательно изучила его и решила, что это, скорее всего, адрес Вериной подруги Раи. Она еще раз пересмотрела все бумаги, но ничего связанного с Раей не нашла. Попытавшись вспомнить, как выглядела Рая, поняла, что, кроме громкого смеха и черных волос, ничего не вспоминается. А вот ее детей — сопливого Сёмку и тихоню Ривку — она помнила отлично. Когда это было? В году так 47-м, а может, позже. Когда же тетя Рая уехала? Лет сорок назад, или меньше? И все это время мать уничтожала ее письма, фотографии, саму память о ней. Что же между ними произошло? Восстановить историю дружбы удалось уже в Израиле, и она оказалась куда более удивительной, чем кто-либо мог предположить. Достаточно сказать, что беременная Маечка, услышав ее от тети Раи, плакала так, что все не на шутку перепугались — не случилось бы беды.

225

Журнал «Огни над Бией» № 31

Когда Сережа после долгих поисков обнаружил Раису Моисеевну Пилцер, 20-го года рождения, проживающую в городе Ашдоде, а не в городе Хайфе, как было указано в старом адресе, то найти номер телефона уже не составляло большого труда. Разговор начался просто: “Это Раиса Моисеевна? Вас беспокоит Сергей Рубцов, внук Веры Егоровны Рубцовой”. Дальше ничего, кроме криков Раи, рыданий и просьб позвать Верочку к телефону не было. Они поехали всей семьей на встречу с бабушкиной подругой. Рая встретила их тоже не одна. По крайней мере, человек пятнадцать сидело вокруг стола.

– Если бы не Вера, — горько рыдая, рассказывала Рая, — то никого бы из нас не было на свете. Погибла бы я, мои дети — Сёмочка и Рива, а значит, не появились бы внуки, а теперь вот правнуки. Посчитайте, скольким людям Вера жизнь подарила. Когда немцы оккупировали Украину, мы оказались в западне. Мы с Верой в одном дворе жили, окно в окно. Когда немцы вошли в город, было приказано наутро всем евреям собраться у здания комендатуры с вещами и документами. Я знала, что это конец. Они всех гнали к оврагам и расстреливали, а тех, кто пытался укрыть нас или как-то помочь, вешали на площадях. Вера решила увести нас на другой конец города к мясокомбинату, где директором долгие годы был ее дед. Она помнила, что в одном крыле здания есть подземный ход в складские помещения. Когда-то давно он был завален камнями по приказу деда, но под ними есть железная дверь с замком. Ключ от нее остался в их семье после дедушкиной смерти. В свое время была обнаружена большая недостача, и директор догадался, каким образом мясо выносят с территории. Мы понимали, что самое важное — ночью не попасться в руки патрулей. Она принесла метрику и свидетельство о крещении ее сестры Любы, умершей в юности от тифа. Приказала мне надеть нательный крестик и взяла ножницы. Отрезала мои черные косы и пергидролем высветлила волосы. Теперь мы хоть как-то могли сойти за сестер. Вера ведь беленькая была, как одуванчик. Нас тогда патруль засек, документы проверил, но отпустил. Всю ночь мы перетаскивали камни, чтобы найти этот ход, а когда вошли, страху было еще больше. Считай, как в могилу спустились: ни света, ни звука. Но вентиляция была, не задыхались. Осталась я 226

Журнал «Огни над Бией» № 31

там с детками: одному — пять, а другой — два. Так всю оккупацию и просидели. Боялись днем выходить, только по ночам, когда Вера приходила и еду приносила. И метрика эта нас бы не спасла — доносчики были на каждом шагу. А если бы с Верой что случилось?! Она пошла работать на комбинат, чтобы к нам быть поближе. Как она изворачивалась, чтобы не попасть на глаза немецкой охране, трудно представить. Отчаянная была. Что вам сказать, после освобождения города от фашистов мы вывели детей из подвала. Они долго солнца не видели, почти ослепли, так Вера отдала все, что у нее было, на лечение моих детей. Я всем ей обязана. После войны мы обе овдовели и жили одной семьей. Так бы и жили, но меня нашел наш дальний родственник, который после войны оказался в Израиле. Я решила уехать, чтобы больше никогда не бояться быть тем, кто я есть. Этого Вера не понимала и не простила мой отъезд. Почти сорок лет я ей писала, но она ни разу не ответила, а когда стали возвращаться посланные мною деньги и подарки, поняла, что прощения не будет. А теперь вот поеду к ней, памятник поставлю от всех нас. Через несколько лет на Вериной могиле был поставлен красивый памятник. Две женские фигуры из белого мрамора, словно выходящие на свет из черноты гранитной глыбы. Одна женщина поддерживает другую, едва стоящую на ногах. В день, когда его установили, собралось много народу. Были даже официальные лица, которые сообщили, что Вера Егоровна Рубцова награждена посмертно званием “Праведник Мира”, и в Иерусалиме на территории мемориала “Яд Вашем” в Саду Праведников, где растут тысячи деревьев с именами тех, кто помог выжить евреям во время Холокоста, будет посажено еще одно дерево с именем Веры Рубцовой. Майя, смахивая слезы, зябко прижималась к Сереже и думала, что не зря говорят: “Чужая душа — потёмки”, но в то же мгновение поняла, как уродливо это выражение. Ведь, если так думать, то невольно будешь находить в человеке только самое тёмное и гадкое. А в душе ведь главное — это сердцевина. И если она светлая, то неважно, что вокруг наросло. «Все дело в начинке, — любила повторять баба Вера, — а тесто 227

Журнал «Огни над Бией» № 31

— это только оболочка». Майя могла поклясться, что в эту минуту она почувствовала во рту сказочный вкус и аромат Вериного пирога. Теперь она понимала, что он получался таким вкусным именно потому, что баба Вера вкладывала в него всю свою душу.

228

Журнал «Огни над Бией» № 31

МИХАИЛ СПИВАК Писатель, публицист, редактор, член Союза журналистов России, тренер по шахматам. Родился в городе Кемерово. С семи лет под влиянием отца увлёкся шахматами; в 16 лет стал кандидатом в мастера спорта. В начале 90-х годов уехал на постоянное место жительства в Израиль, где выучился на программиста. Несколько лет работал в сфере высоких технологий. В период прохождения армейской службы начал писать заметки об армии, которые впоследствии послужили основой его первой книги. Автор романов: •

«Тыловые крысы, или армейская одиссея Сёмы Шпака» (2008)

•

«Дебошир» (2010)

•

«Приключения дона Мигеля Кастильского и визиря Иерусалимского в Испании» (2012)

•

«Мужской взгляд на любовь» (2013)

В 2010 году Михаил стал главным редактором популярной 229

Журнал «Огни над Бией» № 31

общественно-политической газеты «Перекрёсток Виннипег», издаваемой

Русским

Культурно-Образовательным

центром

провинции Манитоба. Сотрудничает с печатными и интернетизданиями Канады, России, США, Израиля и Украины. С 2011 года Михаил ведёт шахматный кружок при образовательном центре «Эрудит» города Виннипега. Его ученики неоднократно становились

победителями

городских

и

провинциальных

турниров, принимали участие в национальном первенстве Канады среди школьников. ПЛАТА ЗА ВЫИГРЫШ Шёл январь 1945 года. Холод продирал до костей. Выл ветер, колючими волнами налетая на уцелевшие после неприятельского артобстрела постройки. На фронте наступила оперативная пауза. Только на отдельных участках время от времени раздавались выстрелы. После упорных боёв советские войска ждали пополнения живой силой и техникой. Командование готовило наступательную операцию в Восточной Пруссии, а бойцы тем временем коротали минуты затишья. Солдаты и младшие офицеры легкой противотанковой батареи разместились в покосившемся на окраине деревни сарае. За последние несколько дней в батарее осталось менее половины личного состава. Артиллеристы обеспечивали огневую поддержку наступающих войск: выкатывали свои 45-мм орудия на дистанцию «кинжального огня» — сотню метров до цели — и прямой наводкой били по пулемётным гнёздам, наблюдательным пунктам и легкой технике противника. Немцы в первую очередь 230

Журнал «Огни над Бией» № 31

старались подавить именно их. Обнаружив такую батарею, они накрываю ее шквальным миномётным и орудийным огнём. Доставалось артиллеристам и от танков. Советская лёгкая пушка не пробивала лобовую броню среднего танка и против тяжелого «Тигра» была совершенно беспомощной. Жизнь артиллерийского расчёта на фронте длилась в среднем две недели. Затем присылали молодых офицериков только-только из военного училища и пожилых солдат непризывного возраста. Командир батареи, восемнадцатилетний младший лейтенант Станислав Иволгин, попал на передовую всего месяц назад. Сейчас он отдыхал, постелив шинель на охапку сена и вспоминая бой, в котором от осколка погиб его предшественник лейтенант Новосельцев. Наступление войск оказалось плохо подготовлено: огневые точки противника не выявлены и не подавлены. Как только красноармейцы выскочили из окопов и ринулась вперед, изза пригорка в полукилометре огрызнулась немецкая полевая артиллерия. Стрельба велась по навесной траектории; снаряды разрывались на высоте нескольких метров, осколками уничтожая беззащитную пехоту. В считанные минуты наступающие порядки были рассеяны; поле завалено убитыми и ранеными. С наблюдательного пункта Стас видел эту картину, но оказать помощь пехоте не мог. Его пушки били по настильной траектории. Снаряды либо ударялись в склон холма, либо перелетали, не причиняя немцам ни малейшего урона. Вдруг снова понеслось «ура!» Вторая волна красноармейцев кинулась в атаку. Обречённых на верную гибель солдат, постигла та же участь, что и первую линию пехоты. Немцы пристрелялись и колотили наверняка. Тысячи тел покрыли поле. Только после этого командование запросило поддержку с воздуха. «Сгубить без толку такое количество народа, — думал про себя Стас, — почему сразу не вызвали авиацию?»

231

Журнал «Огни над Бией» № 31

Вслух он этого не сказал, только хмурил лоб и ворочался. Чуть в стороне на ящиках из-под снарядов бойцы его взвода играли в карты. Все они были старше своего командира, дольше на фронте и, как следствие, менее восприимчивы к витавшей рядом смерти.

— Товарищ младший лейтенант, не желаете перекинуться?

— осторожно спросил Егоров, круглолицый сержант с усталыми глазами.

— Нет, без меня...

— Командир, все мы под богом ходим. Никто не знает, может, завтра нас пуля достанет. Рядовой Граблин подсел к младшему лейтенанту. Это был абсолютно седой мужчина старше пятидесяти лет. Если бы не война — гнить ему в лагерях, как «кулаку и врагу народа».

— И правду Граблин говорит, — снова отозвался Егоров. — Пока тихо — нужно жить, а то и не успеем. Действительно, через пару дней будет наступление. Иволгин вздохнул и подсел к солдатам. Те играли на интерес: деньги, трофейные часы, кортик, губная гармошка, консервы — всё имело свою цену. Признанным экспертом в карточной игре слыл старшина Криворук. Его солдатский мешок раздувался от выигранных вещей. Старшина считался «везунчиком». Чем бы он ни занимался, всегда ему везло: из боя выходил без царапины, в картах выигрывал, бабы его любили. Мужчина солидный, хозяйственный; такой и по дому помочь сможет, и приласкать умеет. В деревнях ему от баб отбоя не было. Но солдаты относились к своему товарищу с недоверием. Не гнушался он трупы обшаривать, да и слухи ходили, будто играет не чисто — мухлюет. Но, как говорится, не пойман — не вор.

— Во что играете? — спросил Иволгин.

— Двадцать одно, товарищ младший лейтенант, — поспешил 232

Журнал «Огни над Бией» № 31

с ответом Криворук. — Правила такие: туз — одиннадцать, король — четыре, дама — три, валет — два. Остальные — по номиналу. Каждому раздаём по три карты. Одну или несколько карт можно сменить. В конце считаем очки: у кого больше — тот и победил. Но если взял сверх двадцати одного — проиграл. Быстро закончив с объяснениями, сели играть тренировочную партию. Иволгин убедился, что игра простая.

— Ну, а теперь на интерес, — предложил старшина. Вначале Иволгин осторожничал, но постепенно втянулся в игру. Он с переменным успехом выигрывал и проигрывал, оставаясь при своих. Ставки постепенно повышались; Криворук не казался теперь таким уж непобедимым.

— Не идёт карта, — вздохнул Граблин. — Не мой день, я пас. Сержант Егоров тоже не блистал. Его продовольственные запасы таяли, и он был вынужден оставить игру. Незаметно для себя, Иволгин остался один на один со старшиной и выставил на кон всё ценное, что у него было.

— Открываемся, — сказал он, выкладывая сильную комбинацию карт. — Десятка и два короля — восемнадцать. Старшина Криворук лукаво подмигнул, придерживая свои карты, затем резко бросил их на стол так, чтобы две крайние почти полностью скрывали среднюю: — Проиграли вы, товарищ младший лейтенант, у меня девятнадцать — девять, шесть и король. Показав карты, он тут же схватил их и зажал в кулаке. Везунчик опять выиграл, счастливо насвистывая и набивая свой походный мешок. В этот момент рядом с сараем ухнул миномётный снаряд. Стены задрожали, с потолка посыпалась пыль и труха.

— Перелёт, — задумчиво произнёс Иволгин. Вторая мина ударила еще ближе. — Недолёт... Пристреливаются! Все быстро марш наружу! — приказал младший лейтенант и сам подал 233

Журнал «Огни над Бией» № 31

подчинённым пример. Солдаты похватали оружие и выскочили из укрытия в окоп. Только старшина замешкался. Эти несколько секунд стали для него роковыми. Третья мина легла совсем близко. Крыша сарая частично обвалилась, несколько тяжёлых досок упало внутрь здания. Советские артиллеристы ответным огнём заставили миномёт замолчать. Когда солдаты вернулись, Криворук лежал мертвый. Его ударило по голове доской; лицо было залито кровью, а вокруг тела валялись теперь не нужные ему банки с тушенкой, деньги и часы. В руке он сжимал три карты.

— Смотрите, товарищ младший лейтенант, — сказал Егоров.

— Что?

— Карты: девятка, шесть и валет — семнадцать. Выигрыш-то за вами! Блефовал жулик, всех надул.

— Не хотел бы я так кого-то надуть, — мрачно произнёс Иволгин, глядя на распростёртое тело.

— Надо бы его похоронить, — послышался голос Граблина. — Хоть и вороватым был, а всё ж таки — человек. М-да, переплатил «везунчик» за свой выигрыш, однако переплатил...

234

Журнал «Огни над Бией» № 31

П РА В И Л А П У БЛ И К А Ц И И В Ж У Р Н А Л Е «ОГНИ НАД БИЕЙ» П у бл и к у я с в о и п р о и з в е д е н и я в ж у р н а л е « О Г Н И Н А Д Б И Е Й » , к о т о р ы й п р е с л е д у ет л и ш ь о д н у ц ел ь – участие в литературном процессе и общественной жизни города, автор п р и н и м а ет с л е д у ю щ и е условия: 1.

2.

3.

4.

5.

6.

Журнал «Огни над Бией» не я в л я ет с я коммерческим изданием, поэтому автор п у бл и к у ет с в о и произведения на безвозмездной основе с получением 1-2 –х авторских экземпляров номера – для бийчан. Иногородние авторы читают с в о и п у бл и к а ц и и н а с а й т е ж у р н а л а и л и в Эл е к т р о н н о м п р и л о ж е н и и Ра з р е ш а ет р а з м е с т и т ь с в о и п р о и з в е д е н и я , о п у бл и к о в а н н ы е в ж у р н а л е « О г н и н а д Б и е й » , на персональном сайте журнала или на с а й т е А Д Л с п р о с в ет и т ел ь с к о й ц ел ь ю и д л я популяризации своего творчества. Ра з р е ш а ет р е д к о л л е г и и п р е д с т а в л я т ь с в о и п р о и з в е д е н и я , о п у бл и к о в а н н ы е в ж у р н а л е «Огни над Бией», в других периодических и з д а н и я х с о б я з а т ел ь н ы м и н ф о р м и р о в а н и е м а в т о р а д о и л и п о с л е ф а к т а п у бл и к а ц и и , и р а с с м а т р и в а ет т а к у ю п у бл и к а ц и ю к а к п р о п а г а н д у с в о е г о т в о р ч е с т в а ( п . 3 д е й с т в у ет только для авторов Бийск а). Ра с с м а т р и в а ет п у бл и к а ц и ю в ж у р н а л е и е ё повторение в других периодических изданиях к ак способ творческого роста и участия в литературном процессе, что в первую о ч е р е д ь н е о бх о д и м о с а м о м у а в т о р у. Ре д к о л л е г и я просит авторов, р а с с м а т р и в а ю щ и х п у бл и к а ц и и к а к с п о с о б заработк а, не предлагать своих произведений в наш журнал. Б и о г р а ф и ч е с к и е с в е д е н и я а в т о р п р и л а г а ет к 235

Журнал «Огни над Бией» № 31

тексту произведения. Если биографическ ая справк а не обновлена автором, редколлегия и с п о л ь з у ет и н ф о р м а ц и ю и з п р е д ы д у щ и х номеров журнала.

7 . О т в ет с т в е н н о с т ь з а с о д е р ж а н и е , м о р а л ь н ы е установки и к ачество текста несёт автор.

8. Все вопросы, возникающие в связи с использованием псевдонима, и о т в ет с т в е н н о с т ь з а е г о и с п о л ь з о в а н и е , л о ж а т с я н а а в т о р а т е к с т а .

9 . М н е н и е р е д к о л л е г и и м о ж ет н е с о в п а д а т ь с мнением и х уд о ж е с т в е н н ы м и ц е н н о с т я м и автора.

1 0 . Р е д к о л л е г и я н е п р е п я т с т в у ет а в т о р а м в безвозмездном дарении журнала «Огни над Б и е й » в б и бл и о т е к и .

11 . З а с о бл юд е н и е а в т о р с к и х п р а в в к ол л е к т и в н ы х подборк ах (подборки, вкладыш) несёт о т в ет с т в е н н о с т ь лицо, предоставившее м а т е р и а л ы д л я п у бл и к а ц и и .

1 2 . П р а в и л а о п у бл и к о в а н ы н а с а й т е ж у р н а л а «Огни над Бией».

_______________

Огни

над

Бией

л и т е р а ту р н о е х у д ож ес т ве н н о -п у бл и ц и с т ич еск ое и зд а н и е Б и й с к о го о тд ел ен ия С о ю за п и с а т ел е й Ро с сии № 3 1 - 2 0 1 5 г. И зда те ль с к и й Д о м « Б ия » С д а н о в н а бо р 0 3 .0 3 . 2015. П од пи с а н о в печ ат ь 0 4 .0 3 .2015. Фор мат 8 4 х 1 0 0 1 / 3 2 . Ус л .печ.л. 30,25. З а к аз 2 /1 5 © Ог н и н а д Б и е й © И зд ател ь с кий Д о м « Бия» Фото на обложке - Бийск. Фрагмент подворья Успенского кафедрального собора (сайт http://biysk.in/photo)

236