28
И С К УС С Т В О
Пятница, 5 марта 2010
– Валерий, время перед открытием выставки для ху дожника обычно тревожное. Вы тоже волнуетесь? – На этот раз волнуюсь осо бенно, потому что я давно не по казывал своих работ. Но это не значит, что я ничего не делал. Я трудился, и очень много, на про тяжении нескольких лет. Все это время я пытался найти новый стиль, который был бы, с одной стороны, основан на реалисти ческой живописи великих масте ров, а с другой – был бы по нас тоящему современным, говорил о том, что происходит сегодня. К счастью, мы находимся сейчас в очень интересном постконцепту альном периоде, когда язык реа листической живописи снова стал интересен и на нем снова можно разговаривать в среде ху дожников. – Было время, когда реа лизм считался чем то совер шенно неприемлемым. И каза лось, что наши художники, при ехавшие из Союза с прекрас ной школой, с сильной живо писной техникой, должны здесь о ней сразу забыть и де лать что то другое. – Я тоже прошел через это. Еще в Москве в последние годы существования советского прост ранства я стал писать работы, близкие к абстрактному экспрес сионизму, пытался работать на концептуальном уровне. У меня было тогда много выставок в Ев ропе, и благодаря им я попал в Америку, сразу получил контракт, начал работать с американскими галереями. Тогда, например, воз никла большая серия картин «Шелковый рай», связанная с концепцией поп арта, где я пы тался интерпретировать симво лы поп культуры: мода, интерье ры, все очень гладкое, розовое. Другая ранняя серия – середины 1990 х годов – представляла портреты великих людей прош лого, например Баха, Моцарта, причем стилизованные в манере 18 го века, но оформленные опять же с привкусом поп арта, как фантики от конфет или в ок ружении атрибутов американско го спорта. Серия возникла вско ре после приезда в США, я искал себя в здешней среде, и она бы ла моим «ответом» на давление американского искусства того времени. Но потом понял, что мне все таки очень близка та живо писная культура, которую я впитал в России и которой меня и моих коллег так серьезно обучали в Академии художеств. Весь этот груз очень жалко было выбрасы вать, и я решил вернуться к ста рой культуре, но попробовать вы тащить ее на новый уровень. Мож но сказать, что я оставил в своих работах прежнюю технику, но по менял мышление. – Но сегодняшний «реа лизм» не может в точности пов торять старый. – Да, говорить чисто реалис тическим языком впрямую невоз можно: зритель будет восприни мать такие картины как произве дения из прошлого, написанные, например, Левитаном или перед вижниками. А чтобы звучать сов ременно, я должен найти новое содержание. Так родилась серия картин, которая сейчас впервые выставляется в галерее White Box. Я работал над ней несколько лет, и за последние пять лет это моя первая персональная выставка в Нью Йорке. К тому же она откры
НОВОЕ РУССКОЕ СЛОВО • (646) 218 6900
Время задавать вопросы Валерий Ершов появился в Нью Йорке в конце 80 х. Уроженец города Ессентуки, вы пускник Ленинградской академии худо жеств, с 1987 года – житель Москвы, он в то время создавал красочные фигуративные или с долей абстракционизма фантазии, ок рашенные, как правило, иронией и пользо вавшиеся популярностью у западных поку пателей, уже имевших доступ в мастерские московских художников. На волне этого ус вается в очень интересный мо мент, когда здесь проходит важ нейшая выставка ярмарка совре менного искусства Armory show (на 12 й авеню, в районе 54 й–55 й улиц), а параллельно еще несколько – «Пульс», «Скоуп». Со всего мира съезжаются художни ки, дилеры, коллекционеры, арт критики; галереи привозят самые интересные работы. В это же время в Музее Уитни открывает ся традиционное биеннале аме риканского искусства. Все это – с 3 по 7 марта. – Судя по вашей эволюции, вы художник достаточно гиб кий и реагирующий на меняю щееся время. – Я всегда пытался быть тако вым, но найти современный язык, который был бы и твоим собственным, узнаваемым, и при этом доступным пониманию зри теля, – самое сложное, тут требу ется много сил... – Что увидит зритель на но вой выставке? – Серия называется «Поте рянные». Я собрал в ней людей разных эпох и культур, но помес
пеха он и оказался в Нью Йорке и довольно быстро приобрел известность, заказы, воз можность выставляться. А потом, вскоре после нашумевшей групповой выставки «Правда», пропал из виду. Вот почему, получив приглашение на его вернисаж в галерее White Box (329 Broom Street), я решила прежде всего поговорить с художником – надо же было узнать, что с ним происходило все эти годы.
тил их в одинаковое простран ство, напоминающее лес. С одной стороны, это похоже на некий сон, который приснился то ли самим персонажам, то ли мне, автору. В этом есть даже нечто абсурдис тское. С другой стороны – это по пытка передать внутреннее сос тояние людей, их растерянность и потерянность. Все работы выпол нены в одном ключе – разнятся только персонажи. Среди них есть и конкретные исторические лица – скажем, Пастернак, Маркс, Троцкий, – и обобщенные. Вот картина «Иммигранты» – некая обобщенная семья, прибывшая из одной культуры, из одного ми ра в другой. Вот «Новые ощуще ния» – двое детей; что с ними происходит: то ли попытка выгля деть взрослыми, то ли на самом деле взросление, то ли они прос то заблудились в лесу? Вот «Ре волюционная тропа»... Куда она привела? Еще одна «историчес кая» вещь – «Депрессия, 30 е го ды». Через конкретных персона жей я пытаюсь создать психоло гический портрет времени. Но вообще я ничего зрителю не дик
тую, не навязываю. Пусть смот рит и думает. – Можно сказать, что вся ваша серия – это вопросы. Ку да мы идем? Откуда пришли? И есть ли выход из этого стран ного леса? – Совершенно верно, и се годняшний кризис, о котором я и не думал, когда начинал работу над серией три года назад, осо бенно остро поставил эти вопро сы. Мы живем в переломную эпо ху. Старые представления меня ются, и ты не знаешь, как жить дальше. Самое время задавать вопросы. – Каков был ваш путь к жи вописи? – Лет с пяти я рисовал и хо тел стать художником. Мой отец был хорошим пейзажистом, жили мы на Северном Кавказе, среди потрясающей природы – я ниче го более прекрасного в своей жизни так нигде и не нашел. Ес сентуки, Пятигорск, Кисловодск – эти города настолько роман тичны, со столькими великими именами связаны, что, живя в этих местах, я тоже начал думать,
что во мне есть что то особен ное. Мы с отцом много ездили, он брал на меня на этюды, так я учился живописи. Потом я окончил в Ессентуках художественную школу, где меня все хвалили, что только усилило желание стать профессиональ ным художником. Потом – Лени нград, Академия художеств. Она дала мне огромный багаж мастер ства, владения кистью и каранда шом. Но этого оказалось совер шенно недостаточно. На дворе была уже эпоха Горбачева, начали проходить выставки современно го западного искусства, и я заду мался: «Как же так? Меня учили одному, а мир занимается чем то совсем другим». Это был первый сигнал к тому, что надо меняться. Я уехал в Москву, где, к счастью, сразу познакомился с художника ми московского андеграунда – са мыми смелыми, активными, ищу щими из них. Мы все жили в Фур манном переулке, большой гурь бой. Там было, наверное, 30 или 40 мастерских, в каждой работали по 7 8 художников, и каждый ис кал что то свое. – Ну просто какой то мос ковский Монмартр! – К нам туда стекались все га лерейщики, коллекционеры, гос ти с Запада. Представляете – у меня в мастерской побывала Йо ко Оно! Ну где еще я мог с ней тог да познакомиться, как не в Фур манном! Повалили предложения представить свои работы в Евро пе, в Нью Йорке. Казалось, вот и началась настоящая карьера. У нас была небольшая группа, кото рую называли «Фиш мафия». По чему? У меня «рыбная» фамилия Ершов, был среди нас и художник по фамилии Карпов. Отсюда – «фиш». В группу входили также Александр Захаров, Леонид Пу рыгин, Митя Канторов. Наши ра боты особенно хорошо продава лись. Отсюда – «мафия». Мы все почти одновременно выехали в Европу – Германия, Финляндия, Швеция... Потом США. Но когда закончился советс кий период и началась новая эпоха, Запад потерял интерес к Советскому Союзу и советским художникам. Наступило за тишье. Художники разбрелись – кто то остался в Америке, кто то обосновался в Европе, кто то вернулся в Россию. У меня здесь появилась семья, родились де ти, и я остался, хотя было очень трудно. Ради заработка прихо дилось работать на известных художников – например, я был ассистентом Марка Кастаби. Но для меня это оказалось в какой то мере полезно: я стал лучше понимать американскую худо жественную среду и начал ме няться. Появились новые идеи. Когда была возможность, я ра ботал по 15 17 часов в сутки, экспериментировал, пытался делать что то в других жанрах – скульптуры, инсталляции... Это был необходимый период проб и ошибок. – Кризисы, драмы, навер ное, хороши для творческого роста. Вы думаете, что после нынешней выставки вам пона добится еще одна драма – для следующего шага? – Когда что то находишь, то хочется это развивать и продол жать. Думаю, что на 5 10 лет най денного мне хватит. Беседовала Майя ПРИЦКЕР