RusPioner #46 by Russian Pioner

№4(46) май 2014

русский пионер №4(46). май 2014

литературный иллюстрированный журнал

orlova

Надежда оживает первой.

русский пионер №4(46). май 2014

Андрей Колесников

Клятва главного редактора стр. 4 первая четверть Собеседование. «Путин — необозримый русский всечеловек». Разговор Андрея Колесникова с Натаном Дубовицким стр. 14 Урок труда. Заразумом. Андрей Макаревич про двадцать второе дыхание и крохотный огонек надежды стр. 16 Урок географии. Что лепит нас. Софико Шеварднадзе про то, что надежда — это та же вера стр. 18 Урок правды. За тех, кто слабый. Глюк’оZа про Мотьку и надежду для своих детей стр. 20 вторая четверть Пионер-герой. Атомное сердце. Обозреватель «РП» провожает атомоход в Арктику стр. 26 Следопыт. Лебединая Несси. Наш корреспондент раскрывает тайну лох-несского чудовища стр. 36

русский пионер №4(46). май 2014

третья четверть Диктант. Безнадёжник. В тему номера стр. 44 Дневник наблюдений. Радя и смерть. Обозреватель «РП» про главные слова стрит-арта стр. 46 Сочинение. Других таких нет. Рассказ Майка Гелприна стр. 52 Комикс Андрея Бильжо стр. 61 четвертая четверть Урок мужества. Куда приводит струя

бобра. Обозреватель «РП» пробует на себе радикальное средство стр. 66

Рассказ продолжается. Надежда без веры и любови. Рассказ Александра Кабакова стр. 70 группа продленного дня Правофланговый. Человек в футляре. Константин Богомолов про главный источник надежды в своей жизни стр. 78 Запевала. Моя нелепая надежда. Алена Бабенко о том, почему она все-таки написала эту колонку стр. 80 Пионервожатый. Дочь шамана. Виктор Ерофеев про то, как прогорают надежды стр. 82 Пионервожатая. Вне вайфая. Надежда Михалкова о том, как она живет под своим именем стр. 86 русский пионер №4(46). май 2014

Знаменосец. Как я попал в глаз «Джуди». Андрей Бильжо про Тихий океан и «Евгения Онегина» стр. 88 Звеньевая. Надежда 747-400. Ольга Плешакова о вполне осязаемой надежде стр. 90 Подшефная. Верю в «фею». Клавдия Коршунова про сказку для детей и взрослых стр. 94 Горнист/Энотека. Митьки и полосатая родственница. Вита Буйвид о том, как непобедимы тельняшки стр. 96 Всегда готово. Испытание пирогом. Николай Фохт о трудном пути к дагестанскому пирогу стр. 98 Списано с ruspioner.ru. Ключевые тексты сайта «РП» стр. 102 Внеклассное чтение. Подлинная история Санта Клауса. Рассказ Натана Дубовицкого стр. 112 Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов стр. 119

русский пионер №4(46). май 2014

русский пионер №1(13). февраль–март 2010

Собеседование. «Путин — необозримый русский всечеловек». Разговор Андрея Колесникова с Натаном Дубовицким. Урок труда. Заразумом. Андрей Макаревич про двадцать второе дыхание и крохотный огонек надежды. Урок географии. Что лепит нас. Софико Шеварднадзе про то, что надежда — это та же вера. Урок правды. За тех, кто слабый. Глюк’оZа про Мотьку и надежду для своих детей.

рисунок: анна всесвятская

В разговоре с главным редактором «РП» Андреем Колесниковым писатель Натан Дубовицкий делится своими соображениями по поводу смысла своей пьесы (повести) «Дядя Ваня», а также насчет сложившихся в стране большинства и меньшинства и того, кем является для него, Натана Дубовицкого, не относящегося ни к большинству, ни к меньшинству, президент страны Владимир Путин.

русский пионер №4(46). май 2014

Андрей Колесников: Дядя Ваня — это кто? Натан Дубовицкий: Единица, эмигрировавшая из большинства. И стремящаяся к обетованному нулю. Я. А.К.: Кто для тебя Путин — человек или всетаки нет? Н.Д.: Путин, как Пушкин, — необозримый русский всечеловек. На фоне других мировых лидеров он выглядит джедаем, случайно попавшим на семинар по корпоративной бухгалтерии. Он — последнее напоминание (и предостережение!), что история — это пространство героев и богов, а отнюдь не счетоводов и адвокатов. А.К.: Как жить дальше? Н.Д.: Если люди произошли от обезьян (что вряд ли, но — если…), то был, наверное, переходный период. Когда те обезьяны, что побойчее, уже стали людьми. А другие еще нет. А третьи нет и по каким-то причинам не могли. При этом они все жили вместе. Ели за одним столом. Вступали в браки. Защищали родину. И с виду были практически одинаковые. Но понемногу стали замечать между собой различия. И расходиться. Одни ушли в люди. Другие

остались в обезьянах. То есть и те и другие решили, как жить. Сейчас история повторяется. Есть выбор! А.К.: Что делать на Украине? Н.Д.: Смотря кому. Американцам — получше изучить быт и нравы туземцев. Европейцам — посчитать, сколько миллиардов евро в год дарить украинцам. Коломойскому и Пинчуку. Западенцам — спросить самих себя: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» Украинцам — услышать, что слова «руський» и «русский» — однокоренные. А.К.: Ты зачем у Чехова название для повести взял? Н.Д.: Это не повесть, а пьеса. В форме длинного рассказа. Или, так и быть, короткой повести. Я давно пьесу хотел написать. После главной моей книги, «Машинки и Велика», никакой новый роман невозможен. Нужно было сменить жанр. Стал думать, где бы выведать секрет написания хороших пьес. Шекспир никаких указаний на этот счет не оставил. Кроме него только на Чехова оставалась надежда. Долго изучал наследие Антон Палыча, пока в одном из его писем не обнаружил искомое. Секрет успеха его пьес, по мнению самого Чехова, состоит в том, что «они пошлы». «Эври-

ка!» — сказал я. Чего-чего, а пошлости нам не занимать. Дальше — дело техники. А.К.: Зачем все-таки у Чехова название взял? Н.Д.: Я ж объяснил. Для пущей пошлости. Еще подумал: бывают же кавер-версии популярных песен. Почему бы не выдать кавер-версию популярной пьесы? В свое время Чехов сделал героями «Дяди Вани» людей, характерных для той эпохи. Интеллигентов. О ком бы он написал это произведение в наше время? О торговцах мылом, естественно. А также об их детях, секретаршах, женах, любовницах, вдовах. Об их друзьях и адвокатах. Об их скуке и любви. Вот я и написал то, что написал бы Чехов, живи он сегодня. А.К.: Твоего «Дядю Ваню» рецензировали такие разные люди, как Маргарита Симоньян, Сергей Минаев, Ксения Собчак, Кирилл Серебренников… Кто сделал это точнее всех? Н.Д.: Всем, кто был к «Дяде Ване» добр, я одинаково сильно благодарен. Очень сильно. Прочитал мой текст именно так, как я его написал, пожалуй, Кирилл. Но и другие прочитали правильно. Просто по-другому. Часто лучше. Смущает только, что многие отмечают, будто я пишу о подлецах и циниках. Вот что обидно. Потому что не так. Мои персонажи хорошие люди. Простодушные.

А.К.: Хорошие люди, которые плохо себя ведут? Н.Д.: Почему плохо? Что плохого в том, чтобы сбежать в Лондон? Что плохого в любви к девушке своего сына? Что плохого в дележе наследства? В борьбе акционеров? В драке с другом? Все это скорее смешно, чем плохо. А.К.: Твоя пьеса написана не тем языком, каким «Околоноля» или «Машинка…». Более простым, что ли. Н.Д.: Когда делаешь драматургический текст, надо воображать театральный зал. Набитый случайными зрителями. Незаинтересованными, злыми. Гасят свет. Ты слышишь в темноте зала кашель, звонки смартфонов, хихиканье, шелест фольги. И понимаешь, что главное — не услышать храп. Что надо спешить. Сказать им всем что-то очень простое. И резкое. Типа сигнала будильника. Что дойдет до них сразу. И не даст уснуть. А.К.: Есть мнение, что текст получился совсем поверхностным. Н.Д.: Ну уж нет. Простым — да. Но не поверхностным. Слова — как лужи. С виду одинаковые, а глубина разная. Возьмем, например, простое слово «кровать» из моей пьесы и такое же слово «кровать» из любого романа

Быкова. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сразу понять, что в моей кровати гораздо больше смыслов и эстетической энергии. Что у Быкова тупая мебель, то у меня ложе любви и смерти. Если присмотреться. А.К.: Почему все женщины в твоих произведениях какие-то опасные? Н.Д.: Потому что все женщины какие-то опасные. Им нельзя доверять. Поэтому миром правят мужчины. Так безопаснее. А.К.: Женщины тоже правят. Кэтрин Эштон, Ангела Меркель… Н.Д.: У Ангелы Меркель большой анимус. Ей можно. А.К.: Большой что? Н.Д.: Не то, что ты подумал. А.К.: Ты женат? Н.Д.: Да. А.К.: Жене доверяешь? Н.Д.: Нет. А.К.: Как же ты с ней живешь? Н.Д.: Я ее люблю. А.К.: А к кому ты чувствуешь доверие? Н.Д.: К стоматологу. Но не любовь. А.К.: Что пожелаешь читателям «РП»? Н.Д.: Ничего. У них все есть. У всех все есть.

русский пионер №4(46). май 2014

orlova

текст: андрей макаревич рисунок: павел пахомов

Музыкант Андрей Макаревич написал о том, что его должно волновать, наверное, больше, чем многих других: о надежде. Оказалось, не только надеется, а и уверен даже. Чего и всем желает.

русский пионер №4(46). май 2014

РАНЬШЕ в таких ситуациях начинал с того, что лез в словари — чтобы определиться с понятием или не согласиться с определением. Ну-ка, быстро, с ходу — что такое надежда, а? То-то. А там люди думали, анализировали, копались в анналах. Вот не полезу. Замечу сразу: надежда иррациональна. Потому что, если надежда опирается на информацию, которую ты вольно или невольно изучил, это уже не надежда, это расчет. Прогноз. «Я тщательно обследовал остров, узником которого невольно оказался, и у меня появилась надежда…» Чушь собачья, какая же это надежда? Это логический вывод на основе полученных данных. Ну-ка, что это за три сестры такие — Вера, Надежда, Любовь? Все три (не как сестры — как понятия) имеют самое непосредственное отношение к Богу. Любовь — это присутствие Бога в человеке. Ладно, мы сейчас не про любовь. Вера — во что? Во Всевышнего? Или в то, что Всевышний тебя никогда не оставит? Тогда это уже Надежда, правда? Не очень я верю в историческую подлинность мифа о Вере, Надежде, Любови и матери их

Софье. То есть в тот факт, что злой император Адриан насмерть замучил трех маленьких девочек (Вере — двенадцать, Надежде — десять, Любови — вообще девять) за то, что они отказались поклоняться римской богине Артемиде, а, наоборот, упорно проповедовали христианство. И страстные проповеди в девять лет представляю с трудом, и самого Адриана в этой ситуации — вот уж делать ему, императору половины мира, больше нечего было. Нет же — пытал немыслимо, замучил и казнил. Но дело не в том, было или не было. В конце концов, и религия, и культура, и история — все растет из мифов. Я вот о чем: вещая фраза «Надежда умирает последней» — это, как мы привыкли думать, о том, что надежда сильнее, чем вера и любовь? Или мы слишком глубоко копаем и это всего лишь констатация хронологии событий: сначала убили Веру и Любовь, а потом Надежду? А если бы, скажем, это произошло в другом порядке, говорили бы: «Вера умирает последней». Или: «Любовь умирает последней». Тоже красиво. И тоже поспорить трудно, правда? Искал-искал подтверждения (или опровержения) своей догадки — не

удержался, полез все-таки в анналы — ничего не нашел. Не докопался. Вот что я вам скажу. Надежда — это голос жизненной силы в человеке. Голос этот не имеет никакого отношения к разуму. Поэтому надежда возникает независимо от обстоятельств. Поэтому и умирает последней — как ни банально это звучит. Одновременно с человеком. И вот ты бултыхаешься и бултыхаешься, задыхаясь, в этом белом и жирном, и разум твой уже в который раз говорит тебе: хватит, остановись, это совершенно бесполезно, края скользкие и до них не дотянуться, и товарищей твоих уже не слышно — они достойно и смиренно ушли на дно, а ты все бьешься и бьешься, и это уже не второе — это какое-то двадцать второе дыхание, и откуда оно только взялось, и время давно остановилось, и вот еще один гребок, и еще один, а потом еще, и вот тебя оставили и силы, и разум — да ты уже и не живой, только крохотный огонек надежды все мигает и мигает на самой кромке твоего гаснущего мира — и вдруг твои ноги коснулись чего-то твердого: это сливки наконец превратились в масло.

русский пионер №4(46). май 2014

orlova

текст: софико шеварднадзе рисунок: анна всесвятская

Софико Шеварднадзе вспоминает, возможно, самый переломный момент своей биографии, чтобы убедить читателя, как это рискованно и как судьбоносно — идти наперекор.

русский пионер №4(46). май 2014

ПЕРЕЕЗДЫ бывают разные: вынужденные, деловые, романтические, случайные. Я переехала в Москву 10 лет назад. Даже не знаю, как охарактеризовать этот переезд. Сейчас мне кажется, что он был необходимым, правильным и понятным. Но тогда мной двигало все, кроме логики и здравого смысла. Представьте, мне было 25 лет, я жила и работала в Нью-Йорке, каждое утро портье открывал мне дверь и сажал в желтый кеб, который вез меня на работу. По воскресеньям я обедала с друзьями в Сохо. По вечерам ходила в модные клубы и на закрытые вечеринки — вся невыносимая легкость нью-йоркского бытия в своем великолепии. Что еще нужно молодой девушке? У меня была стабильная жизнь в стабильной стране… но вот только внутренние кризисы случаются всегда не вовремя и некстати. И в мою дивную американскую мечту прокралось то, что тогда я называла кризисом четверти жизни. Это когда внезапно вокруг тебя рушится твой мир, который совсем недавно казался созданным для тебя и только для тебя. В эти моменты очень сложно думать рационально, потому что при полном разрыве

шаблонов ты не в состоянии руководствоваться логикой. Все, что тебе казалось прекрасным и животворящим совсем недавно, становится лживым, лицемерным и, главное, абсолютно не твоим. И тут начались метания: зачем я тут? куда идти? где быть счастливой заново? Весь этот внутренний сумбур тогда увенчался тем, что я случайно по работе оказалась в Москве, где и осталась на 10 лет. В тот момент мой переезд в Москву был самым неразумным и непоследовательным поступком, который я могла совершить тогда. Во-первых, я никогда раньше не жила в Москве, не знала специфики этого города и меня тут абсолютно никто не ждал. Моя фамилия и сейчас, и тогда вызывала неоднозначную реакцию в России. У меня тут не было ни дома, ни документов, ни работы, и, чего скрывать, от долгого отсутствия практики я забывала элементарные русские слова. Но как забилось сердце в сером Шереметьеве! Даже пройдя паспортный контроль и диких пограничников, я так и не смогла ничего с этим сделать. Наступила ослепительная ясность, что именно в этом городе я буду счастлива!

Я никак это не могла себе объяснить, а тем более родителям и близким. Более того, никто не смог меня отговорить от переезда в Москву; все это произошло практически в одночасье. Я расторгла контракт на квартиру в Нью-Йорке, ушла с работы, упаковала все свои вещи в коробки и оставила их в подвале Нью-Джерси у подруги, а сама, вопреки предупреждениям, возмущениям и даже финансовому эмбарго со стороны семьи, прилетела в Москву с двумя чемоданами. Тогда все факты работали против меня и моего переезда в Москву. Я не полностью осознавала, на что шла, но надежда меня питала. Это было невероятное ощущение, когда ты понимаешь, что ты плывешь против течения, где слились все возможные воды. Единственное, что тебе нужно для того, чтобы чудом выплыть на берег, — это надежда. Главное было не предавать эту надежду. Сказать, что вначале мне в Москве было трудно, — не сказать ничего. Из волшебного нью-йоркского «Челси» я попала на Большую Грузинскую улицу, где снимала крохотную студию. Сперва за неимением нужных документов я работала на черном контракте на «Мосфильме». Я была ассистентом директора очень сомнительной картины, которую впоследствии так никто никогда и не видел. Человек, к которому я пришла наниматься на работу, меня с удивлением спросил, почему я бросила все там и переехала сюда. Я со всей своей наивностью попыталась ему объяснить. Говорила что-то невнятное про порыв души и поиски счастья. Он с очень растерянным лицом посмотрел на меня и сказал настороженно: — Вы, должно быть, очень отчаянны… Действительно, я должна была быть отчаянной, чтобы пойти на такое радикальное изменение в жизни. И у меня правда не было четкого понимания, куда меня несет. Но я точно чувствовала, что иду за внутренним голосом, который мне подсказывает терпеть и надеяться. Порой я чувствовала себя как Льюин Дэвис, последний герой фильма братьев Коэнов. Цикличность бытия постоянно доказывала Льюину, что он один, тогда как другие добиваются успеха. Он олицетворяет то отчаянное состояние, когда ты понимаешь, что не в силах победить свой рок, а счастливая судьба досталась другому.

Конец фильма открытый. Непонятно, находит он счастье или нет. Надежда — это алогичное явление. Такое же алогичное, как и многие мои поступки, которые только по прошествии времени увенчались успехом. Это то, что в нас живет даже тогда, когда все внешние факторы и обстоятельства доказывают, что надежды нет. И вот сейчас, десять лет спустя, я понимаю точно, почему мне надо было переехать в Москву. Этот город сделал меня тем, кем я являюсь — с моими маленькими и большими радостями и обидами. С моей уверенностью и моими сомнениями. Моей прекрасной карьерой. Моей любовью. Моими друзьями. С безумием и ответственностью. С красотой и серостью. С юностью и зрелостью. С нынешними моими возможностями. И сейчас, когда у меня тут есть гораздо больше, чем было 10 лет назад в Нью-Йорке, снова хочется бежать. И мой прекрасный мир опять рушится вокруг меня. Знать бы, кем быть в этот раз! Как хотелось бы быть уверенной, что я хочу «стеречь ребятишек над пропастью во ржи». Но я не знаю этого. Знаю лишь одно, что так дальше жить нельзя. Остальное я оставляю за надеждой. За

тем, чтобы идти за ней и раскрывать себя поновому, как я это уже один раз делала. Надежда — это та же вера. Это то, что всегда борется с разумом. В некотором смысле это про ту вечную борьбу добра и зла. Ты понимаешь реальность абсурда, но тем не менее идешь за ним, потому что твое «Я» не укладывается ни в какие рациональные рамки. Оно существует, дышит и развивается по своим канонам, по канонам души. Мераб Мамардашвили говорил, что слишком много надежд и зависимость от них губительны. Человек может быть счастливым только после того, как он прошел последнюю точку отчаяния, отказавшись от призрачных надежд. Только тогда он выходит в то ровное и радостное поле, где властвует высшее веселье. Но я с ним не вполне согласна. За все эти годы я пришла к простому выводу: для того чтобы быть успешным, надо быть счастливым. А для того, чтобы быть счастливым, надо быть самим собой. Надежда — единственное, что лепит нас изнутри. Единственное, что питает наши внутренние самоощущения, даже самые мутные и неопределенные. И то, что в конечном счете позволяет нам быть самими собой даже тогда, когда мир вокруг нас рушится.

русский пионер №4(46). май 2014

из архива пресс-службы

текст: глюк’oza рисунок: маша сумнина

Певица Наталья Ионова (Глюк’oZа), прочитав на последних Пионерских чтениях колонку своего мужа Александра Чистякова, надеется на взаимность, то есть на то, что ее собственную колонку про надежду на ближайших Чтениях прочитает Александр Чистяков.

русский пионер №4(46). май 2014

Я ОЧЕНЬ рано поняла, что надежда — это лекарство для успокоения души. Когда ты знаешь, что ты бессилен, и остается только надеяться и ждать. А еще надежда помогает смириться и принять то, что уже не исправить. И я точно знаю, что без нее невозможно двигаться дальше. Первую потребность в этом чувстве я ощутила в семь лет... Это была ночь, Курский вокзал и невероятный ливень. Я не могу сказать, что я многое помню из этого возраста, но этот день заставил меня повзрослеть навсегда. Моя маленькая собачка Мотька судорожно перебирала лапками и периодически тонула в лужах и только благодаря тому, что была на поводке, выплывала на сушу… Нам всем пришлось несладко в тот вечер. Помимо того что дождик промочил нас насквозь, из-за холода он еще и вонзался, как тысяча маленьких иголочек одновременно. Мама (выпила) всю дорогу ругала папу и периодически плакала, была раздраженной и поэтому все время подталкивала меня в спину.

Я сжимала поводок Мотьки и мечтала, как я доберусь до дома и окажусь в сохранности своей маленькой квартиры, где меня ждала бабушка. Мы бежали, лужи проглатывали нас и вновь выплевывали. Преодолев поток людей, мы оказались на Садовом, и дальше уже все было как в тумане… Меня кидают на заднее сиденье машины, и дверь захлопывается. Медленно, как тает масло, меня согревает тепло автомобиля, и полное ощущение, что ты спасся из какого-то кораблекрушения, но после пробегает жар!!! Мои руки!!! Почему они не сжимают поводок? Где мой друг? Где моя Мотька!!! Я судорожным взглядом окидываю салон машины в надежде, что Мотька на полу, но нет… Высовываю голову между передними креслами в надежде, что ее взяла мама, но Моти нет. Я стала кричать, колотить в стекло и молить остановить машину. Водитель был недоволен такими беспокойными клиентами, да и сдавать задом по Садовому ему не очень-то и хотелось… Я дома, плачу… Мама твердит, что мы будем продолжать искать, что мы не сдадимся и что

русский пионер №4(46). май 2014

она просто спряталась от дождика. А я сглатываю комочки обиды и огромного чувства вины, что Я, именно Я бросила, бросила мою бедную Маленькую Мотю! И в мое сознание приходят картинки, как она бежит за машиной в надежде, что хоть кто-то из нас о ней вспомнит… На протяжении месяца мы с бабушкой ездили на Курский вокзал, мы знали все ближайшие питомники для бездомных, продавцов палаток и местных бомжей, и каждый из них нам давал надежду. «А-а-а-а, такая маленькая, рыженькая? Да, видели! Да буквально несколько часов назад она пробегала…» Один раз нам даже рассказали, что видели ее уже не одну, а с щенками… Я очень расстраивалась тогда, ведь, по словам очевидцев, мы опаздывали всего на минутку, все, кроме нас, видели Мотьку, а мы упускали этот момент... Но сейчас я, конечно, понимаю, что нам дарили надежду. Надежду на то, что у Мотьки все хорошо. Наши глаза — именно они требовали знать, что она жива. Бомж дядя Ваня чаще всех видел Мотьку... От него исходил жуткий запах, что заставляло общаться с ним исключительно на расстоянии. Его история была очень проста и коротка (уволили с работы, он стал пить и даже сам не заметил, как пропил собственную жизнь, а вместе с ней и надежду что-то изменить)… Но для нас он был последней надеждой в поисках Моти… Как интересно: надежда может приносить радость еще до того, как ты достиг исцеления... А дать ее может даже тот, кто сам давно перестал надеяться. Эта ночь воспитала во мне чувство ответственности за тех, кто слабее, за тех, кто нуждается в тебе и надежде... В 2009 году я стала послом дружбы программы «Лучшие Друзья». Во всем мире эта программа известна как «Бэст Баддиз». Программа помогает людям с нарушениями, особенностями развития и т.д. Многие из этих ребят научили меня еще больше ценить людей и общение с ними, научили еще более стойко преодолевать трудности и улыбаться, несмотря ни на что...

русский пионер №4(46). май 2014

Как-то с моей подругой Верой (активной участницей нашей программы) мы отправились в зоопарк. Вера родилась с синдромом Дауна, у нее нет большого количества друзей. Наше общество, мягко говоря, не готово их принять — людей с инвалидностью и с особенностями развития. И даже на остановке люди, видя таких ребят, в основном отворачиваются, отсаживаются и стараются просто не замечать. А если ты все время живешь в такой атмосфере, ты чувствуешь себя ненужным, неправильным. Волей-неволей ты замыкаешься, остаешься один, и самое страшное — ты теряешь надежду на то, что что-то изменится… Вера была молчаливой и не особо мне доверяла, у меня было ощущение, что я напоминала ей какую-то обиду… Хорошо, что Вера была совсем юной и ей очень хотелось мечтать, а там, где есть мечты, неизбежно есть надежда! И мы мечтали, мечтали о том, как она поступит в театральный институт, у нее будет любовь и она научится играть на гитаре… Тогда это были просто надежды, но сегодня это реальность. Вера осуществила абсолютно все, и ей всего лишь понадобилось заглянуть в будущее и надеяться на то, что все будет именно так. Избавиться от ощущения, что ты не такой, как все, что тебе не повезло, что удача обошла тебя стороной и что ты банально не нужен… И могу сказать вам, что самое главное и важное в благотворительности — это подарить людям надежду, научить их мечтать и верить в то, что их жизнь изменится, что они сами смогут ее изменить, что все в их руках... Надежда — удивительный дар: ее можно дарить, не теряя своей. У меня моих личных надежд в жизни было много — и оправданных, и не оправданных, но все это мелочи по сравнению с надеждами, которые мы возлагаем на своих детей. Я всегда борюсь с чувством возложить на своих детей свои нереализованные надежды. Самое страшное — навязывать человеку свою жизнь и желание. На своих родителей я никогда не возлагала никаких надежд, более того, я знала с самого детства, что надеяться я могу только на себя

и все, чего мне хочется в этой жизни, мне придется взять самой… Тогда, в подростковом возрасте, я обижалась на родителей, что они не могут мне помочь, как, например, родители моей соседки Кати. Кате не нужна была надежда, у нее, как в песне В. Цоя, был твердый жизненный план. Ее папа (дипломат) рассказал ей план жизни, который ее абсолютно устраивал (школа, МИД и головокружительная карьера дипломата). А вот таким, как я, — детям, с которыми родители не обсуждают особо их будущее, а просто периодически напоминают, что пора бы слезть с их шеи и пойти работать, — надежда была необходима. Поэтому помимо страха окончить школу и стать продавщицей я надеялась на то, что что-то произойдет, что будет какой-то выход и шанс!!! Помню, как-то мы с сестрой пололи грядки и параллельно мечтали о том, как все поменяется, что где-то в далекой Америке есть старый дедушка, который случайно окажется нашим родственником, умрет и оставит нам наследство!!! И вот тогда мы сможем, сможем вырваться из нищеты, грязных грядок и скандалов родителей... Смешно сейчас вспоминать об этом, что 10-летние дети мечтают о смерти какого-то дедушки. Видимо, волна мыльных опер на экранах россиян бесследно не прошла для детской психики… Но тогда мы жили надеждой на шанс, за который ты схватишься своей голодной глоткой. И уж если почувствуешь вкус, то уже точно не упустишь. Так в 2000 году я схватилась за Максима Фадеева, человека, который подарил не просто надежду, но и веру в то, что возможно что-то изменить, начать заново и жить интересной жизнью... И все получилось!!! Рвануло!!!! Дедушка таки нашелся. Тогда я думала, что это были мои главные надежды, и что самое важное — они сбывались!! Но после того, как я стала мамой, я почувствовала, что нет ничего более важного, чем быть надеждой для своих детей. Говорят, между нами и смертью стоят наши родители, но на самом деле между нами и смертью стоит надежда.

Пионер-герой. Атомное сердце. Обозреватель «РП» провожает атомоход в Арктику. Следопыт. Лебединая Несси. Наш корреспондент раскрывает тайну лох-несского чудовища.

Ледоколы по определению существа мужского рода. Вся их короткая жизнь (ледоколы редко дотягивают до тридцати лет) — настоящий мужской путь. Ломать, крушить, вести за собой, уходить и возвращаться.

русский пионер №4(46). май 2014

текст: александр рохлин фото: наталья львова

Обозреватель «РП» Александр Рохлин очнулся после летаргического сна на пятом этаже головного офиса Росатомфлота в Мурманске — осознав, что у страны единственный в мире атомный ледокольный флот. Читатель пройдет по палубам живых и мертвых ледоколов. И, может быть, очнется тоже. 27

русский пионер №4(46). май 2014

Третий

день Мурманск переходил из рук в руки. И не было в Заполярье власти страшнее метели. Город нырял в снежную тьму, словно корабль, застигнутый бурей, и каждый раз навсегда. Улицы слепли, снег шел стеной. Но ровно через четверть часа карусель делала полный оборот. Драма превращалась в водевиль. Тучи рвались в клочья, вспыхивало слепящее солнце, побежденный снег ручья ми тек с крыш, а мокрые мурманские собаки заинтересованно виляли хвостами, заглядывая в окна кофеен. «Любовь внезапна, как метель… Он стоял у причальной стенки. А моя душа рвалась ему навстречу, как птица, пойманная в силок. Еще несколько дней назад я не знала о его существовании. А теперь нам предстояла разлука. Не было ни сил, ни надежды. Он уходил в море… без меня». Будь я книжной девицей, а не документальным журналистом, то излагал бы события только в подобном ключе. И не было бы мне стыдно и горько. И никто бы меня не осудил. Потому что у причальной стенки 92-й базы Росатомфлота стоял атомный ледокол «Ямал» — гордость Отечества мощностью в 75 тысяч лошадиных сил — и ждал выхода в море. Он уходил в арктическую экспедицию и был прекрасен, как все каравеллы Колумба и Магеллана. Оттого и билось сердце, пересыхали губы и душила зависть к тем, кто оказался более достойным: они поднялись на борт и уходили в плавание к запретным островам в ледяных морях. Если бы не шторм в Баренцевом, задержавший выход судна, я, возможно, его никогда бы и не увидел. Но и не получил бы удара в сердце. И не мучился дурацким вопросом… Атмосферный фронт снова встряхнуло, ударили снежные пушки, и заряд в мгновение ока накрыл причал. Солнце померкло, а «Ямал» улыбался своей рисованной акульей пастью, с которой бороздил Севморпуть. Ему-то все было нипочем. Здесь, у берега, он выглядел как случайный гость, который стесня-

русский пионер №4(46). май 2014

ется, чувствует себя неловко, боится пошевелиться в тесноте и не знает, как себя правильно вести. Его стихия — ледяная пустыня — начиналась в тридцати милях отсюда на север, на выходе из залива, где в Арктику заползает теплый Гольфстрим. Там ледокол всегда поворачивал на восток — другого пути ему не дано — и уходил навстречу солнцу и одиночеству. И ему никто-никто не был нужен… Поздно вечером три буксира тянули ледокол на середину залива. Темно-красный силуэт, отвалившись от стенки, беззвучно уходил в ночь. На причале не было провожающих, никто не махал платками вслед. Только запасные лопасти судовых винтов, похожие на чешуйки огромных железных рыб, светились под причальными фонарями. Они ждали своего часа на берегу и безмолвно провожали ледокол в путь. Из динамиков неизвестно для кого, но торжественно, печально и лихо звучал марш «Прощание славянки». «Ямал» включил двигатели, развернулся и пошел на север. Кусая локти от неутолимой зависти, я думал. Ледоколы по определению существа мужского рода. Вся их короткая жизнь (ледоколы редко дотягивают до тридцати лет) — настоящий мужской путь. Ломать, крушить, вести за собой, уходить и возвращаться. Тогда влюбиться в него позволительно только душе — существу по определению женского рода. Но когда атомоходам дают женские имена: «Сибирь», «Арктика», «Россия» — как быть? Какой частью своего существа к нему-ней прикипеть?

красная надстройка строящегося атомного ледокола “Арктика”. 1977 год. 17 августа. В устье реки Везер у берегов Германии на рейде несколько судов под разными флагами стоят на якорях и ждут своей очереди для захода в порт Бремен. Лето заканчивается. Плавательская практика тоже. Начальник рации настроил судовую сеть на волну радиостанции “Маяк”. Голос диктора сообщает, что советский атомный ледокол “Арктика” впервые в истории человечества в активном плавании достиг географической точки Северного полюса. В ответ на эту новость второй помощник капитана с некоторой долей иронии предположил, что после окончания училища служить мне на этом ледоколе… Не приняв это предсказание всерьез, курсант продолжал мечтать о длинных океанских рейсах куда-нибудь в Эквадор или в Австралию. В XIX веке австралийскую линию “держали” чайные клипера — самые быстроходные парусные суда. И самые красивые. Рейс в одну сторону длился 80—90 суток. А в конце XX века ослепительно белые банановозы-

Из дневника капитана атомного ледокола «Арктика» Александра Николаевича Баринова. Записан во время последнего рейса атомохода 4 июля — 19 августа 2008 года (публикуется впервые) «Далекий 1974 год. Рота курсантоввторокурсников шагает строем по Косой линии Васильевского острова из учебного корпуса в экипаж. Уже весна чувствуется, но снега еще много. За высоким забором Балтийского судостроительного завода виднеется

рефрижераторы возили в нашу страну экзотические плоды из Латинской Америки. Рейсы эти немногим короче — два месяца. У большинства советских моряков были в почете другие рейсы — вокруг или вблизи Европы с частыми заходами в европейские порты. 1978 год. Сданы шесть госэкзаменов. В “кармане” профессия инженера-судоводителя. Впереди жизнь и… распределение. Распределялись 165 человек. И было особняком 2 места на атомные ледоколы. С чего двух друзей по кубрику и по жизни дернуло застолбить эти места за собой, одному Богу известно. Командир роты вопросительно, с недоумением глянул на них, но отговаривать не стал. Мама, узнав о решении сына, всплакнула. Только представитель Мурманского морского пароходства был единственным человеком, который искренне улыбнулся».

Это значит очнуться после летаргического сна — вдруг узнать, что у твоей страны единственный в мире атомный ледокольный флот. Да еще какой! Где я был все это время?.. Очнулся на пятом этаже головного офиса Росатомфлота. Ладно — залив, сопки, чайки и прочие морские

...И только у ледоколов «в крови» — стихия. Освоение пространства через подвиг, осмысление, любовь. Только здесь научная мысль соединяется с вечной мальчишеской тягой дойти до горизонта...

пейзажи, но здесь прямо в окно и на тебя вплывает оранжевый ледокол «Советский Союз». Всей своей железной громадиной, научной мыслью и исторической мощью. И тогда сразу все понимаешь. Понимаешь разницу между ледоколами и всеми прочими кораблями в морях. Дело в идее. Торговые — по меркантильной части. Они похожи на громадные «авоськи», забитые продуктами в банках, коробках и пр. Военные — по части убойной. Они острые, злые и отрешенные, «без кровинки в лице», они носят смерть в самих себе. Круизные — по развлекательной. Там сплошной бардак. И только у ледоколов «в крови» — стихия. Освоение пространства через подвиг, осмысление, любовь. Только здесь научная мысль соединяется с вечной мальчишеской тягой дойти до горизонта. Глядя на ледокол, можно запросто пережить острый приступ самолинчевания. «Ничего ты в жизни не успел, а он на Северный полюс ходил…»

русский пионер №4(46). май 2014

Сегодня в России четыре атомных ледокола в строю (в 1987 году было восемь). Два больших — «Ямал», «50 лет Победы», и два поменьше — «Вайгач» и «Таймыр». Вчера один из них на моих глазах ушел в поход. По этой причине главный инженер Росатомфлота Мустафа Мамединович Кашка имеет право говорить, что жизнь-то только начинается. Страна оклемалась чуть, задышала, и нужда в проводке судов по Северному морскому пути принялась расти. Она, проводка, уже выросла в 1,5 раза по сравнению с прошлыми годами. — Пятьдесят пять лет как атомная энергетика служит для ломания льда, — с гордостью говорит ледокольщик Кашка. И сообщает, что на Балтийском заводе уже начали строить два новых, суперсовременных и универсальных ледокола. Конечно, это еще не так интересно. Что там построят, когда, как заживут и куда пойдут через несколько лет? Вопросы к будущему бессмысленны. А оранжево-черный ледокол вползает в окно сейчас. И зовет за собой. Хотя то явление-событие, давшее ему имя, — Советский Союз — уже давно не существует, не живет. Лишь отбрасывает тень в наше сегодня. Громкое эхо, от которого рвутся барабанные перепонки. Как это осознать? Что происходит с кораблем, который способен по полгода жить в ледяных пустынях, не заходя в порты, не нуждаясь в тепле? Когда человек уходит в пустыню, он приносит оттуда боговедение. Какие смыслы нагружают ледокол, возвращающийся с полюса? За «Советским Союзом», через два причала, стоит «Россия». Как живая. И… мертвая.

Из дневника капитана Баринова. Июль 2008 года «Почему-то считалось, что работа на ледоколах — для “неудачников”. Что-то вроде ссылки. Не получил визу — на ледокол, проштрафился на судне в загранплавании — туда же. В сознании части человечества, связанной с морем, до сих пор бытует этот стереотип.

русский пионер №4(46). май 2014

Поэтому к новичкам присматривались и задавали соответствующие вопросы. Не был, не привлекался, не имею — приходилось отвечать. Ну и что, если ледокол работает только во льдах? Ну и что, если на нем не платят валюту? И много таких “ну и что?” в голове возникало и использовалось при случае. До сих пор они служат защитой от иноземных соблазнов. А ледокол? Атомный ледокол — воплощение последних достижений науки и техники своего времени. Это уникальное сооружение рук человеческих. Без высокопарности не получается. Без малого тысяча помещений, километры кабелей, сотни механизмов. Двадцать три тысячи тонн “железа”! И вот парадокс — не тонут эти тонны! Два реактора способны несколько лет кряду вырабатывать необходимую энергию. Безопасность? Подтверждена посещением многих иностранных гостей. А они-то не беспристрастны. Через одного непременно со своим дозиметром. Надежность? Тридцать три года безаварийной эксплуатации. Обслуживают энергетическую установку специалисты высочайшего

...Что происходит с кораблем, который способен по полгода жить в ледяных пустынях, не заходя в порты, не нуждаясь в тепле? Когда человек уходит в пустыню, он приносит оттуда боговедение. Какие смыслы нагружают ледокол, возвращающийся с полюса?..

класса. Люди в большинстве одержимые делом, немного романтики. Первые дни приходится плутать по многочисленным палубам, изучать ледокол по чертежам, знакомиться с людьми, привыкать к распорядку и сложившимся обычаям. Ледокол отличался от всех существующих не только своими необычными размерами и мощностью, но и цветом. Проектировался и строился он с белой надстройкой. Но капитан смог убедить тех, от кого это зависело, что ледокол должен быть красного цвета. Экипаж немногим более ста человек. Штурманский состав и палубная команда с водолазной партией, радиослужба, служба быта, атомно-механическая, электромеханическая, контрольно-измерительных приборов и автоматики, служба радиационной безопасности, медперсонал. Имеется возможность базирования вертолета с летным составом. Мощность ГЭУ (главной энергетической установки) — 75 тысяч лошадиных сил. Есть суда и военные корабли с более мощными установками. Среди ледоколов пока нет. 148 метров в длину, 30 в ширину. Осадка — 11 метров. Высота ходового мостика — 21 метр. Экипаж проживает в отдельных каютах. Имеются кают-компания, столовая, салоны отдыха, библиотека, бассейн, две бани, спортзал, медблок со стоматологической установкой и операционной. Специфика работы на ледоколе — длительные рейсы и редкие заходы. А также работа только во льдах. Летом — 24 часа день, зимой — месяцами отсутствие солнца. Минусовые температуры до 40 и ниже. День подъема Государственного флага считается днем рождения судна. У “Арктики” это 25 апреля 1975 года. Ледокол при постройке рассчитывали на 25 лет эксплуатации».

Атомный ледокол «Россия» выведен из состава флота почти год назад. Но я этого не знал. То есть не выяснил, не уточнил, не проверил. Можно сказать, проявил типичную безалаберность и поднимался на борт в счастливом неведении. Неведение сыграло со мной злую шутку. Потому что, когда капитан Олег Михайлович Щапин понял, что я ничего не знаю, он водил меня по ледоколу и рассказывал о «России» как о живой, то есть о живом, действующем корабле, а не стоящем в холодном отстое…

русский пионер №4(46). май 2014

«Советский Союз» вплывает в окно, а «Россия» стоит у стенки. Интересно звучит? Ледокол «Россия» — четвертый атомоход, построенный в Советском Союзе. Он спущен на воду в 1983 году. Он обеспечивал исследование континентального шельфа России на Северном полюсе и первым совершил круизный рейс на полюс с иностранными туристами. Внутреннее убранство совершенно сказочное. Здесь нет ни одной детали иностранного производства. Все — от реактора и энергетических установок до завитушек на люстрах и подстаканников в кают-компании — made in USSR. И все не в музейном, а в рабочем состоянии. Капитан и главный механик водят нас по кораблю. Невозможная роскошь. Я пожимаю руки людям, побывавшим на Северном полюсе. Вот тебе и капитанский мостик, размером как сцена Большого зала Консерватории, и штурманские карты, и кают-компания, и светильники в атомно-промышленном дизайне, и ГЭУ, и реакторы за толстым стеклом, и еще сотни механизмов, бло-

русский пионер №4(46). май 2014

...Внутреннее убранство совершенно сказочное. Здесь нет ни одной детали иностранного производства. Все — от реактора и энергетических установок до завитушек на люстрах и подстаканников в кают-компании — made in USSR...

ков, агрегатов, секций, переборок… Даже зооуголок со скворечниками. И за всем этим ощущение беды. Я пойму позднее и вдруг, что «Россия» отплавала, отходила свое. Только мне об этом не сказали, скрыли, словно пожалели дурака. А будущее ее печально. В 15-м году идти под нож. Она еще стоит у причальной стенки, во всем блеске величия и красоты, но с пустыми реакторами, выключенными движителями и умолкнувшими системами управления. Жизнь в ней замерла… И тогда кажется, что точно так же замерла она и во всей стране Россия. Ты слышишь родное имя, видишь картинку и чувствуешь, что все встали по образу и подобию ледокола, замерли, притихли в ожидании беды. Жизнь бьется только в сердцах капитана, главного механика и немногих оставшихся членов команды. Эти атомные сердца поверить в скорое небытие своего корабля не могут. Оттого и рассказывают о ходовых, энергетических, мощностных и прочих качествах в настоящем времени, словно завтра — в поход, а не в утиль…

— Знаете, — говорит главный механик, — мы могли бы уйти в абсолютную автономку. — Глаза у механика горят. — Ядерного топлива и запасов провизии хватило бы лет на пять-шесть. Не заходить ни в один порт, бродить по Северному Ледовитому океану из края в край. Одна беда — с ума сойдешь… Я понял: он хотел убежать вместе с «Россией» и тем самым спасти ее. Наше любимое состояние — дойти до края надежды.

Из дневника капитана Баринова «Судьба распорядилась в последнем рейсе дать отдохнуть ледоколу, не взваливать на его старческие плечи тяжелую ледокольную ношу. Он справился, не подвел. Дотянул до назначенного срока, показал, что есть еще порох в пороховницах. На том огромное ему спасибо от людей, которые живут, работают на нем и считают его вторым домом. Удачный ледокол, особенно его “атомное сердце”. На треть перекрыл временные сроки эксплуатации. На зависть последующим собратьям, которые не вылезают из ремонтов, а кто и встал уже навсегда. Хотя возраст сказывается. Где-то подтекает, где-то проржавело, что-то постоянно приходится ремонтировать. Не очень баловали его хорошими заводскими ремонтами в последние годы. Проявился запас прочности, заложенный еще при проектировании и строительстве. И экипаж берег. Старался. У многих вся жизнь здесь прошла, и они не видят ее без ледокола. Без любимого ледокола. “Арктика” — пожалуй, самое красивое и точное название для судна, предназначенного для работы в Арктике. Гордое и доброе. А его ведь меняли (в 1982 году он был переименован в “Леонид Брежнев”. — Прим. авт.). Когда ледоколу вернули первоначальное имя, был конец сентября. Палубную команду не надо было заставлять, сразу развесили забортные беседки. Устаревшее название успели закрасить, а новое на одном борту мороз не дал до конца вывести. В море Лаптевых дело было, лето уже закончилось. Так и пришли в порт. На правом борту красовались только две буквы: “АР”. Кто-то шутил: “Новый ледокол «АР» пришел”. Но все были счастливы. Никогда не переименовывайте пароходы! Они ведь не просят».

Легендарная «Арктика» стоит на последнем, 10-м причале базы Росатомфлота. Она смотрит на север, в Арктику. Она не подпускает к себе людей. Подняться на борт непосвященному невозможно. Пустые глазницы иллюминаторов, облупленная краска, ржавые леера, исхоженные лестницы, слепые фонари, замирающие в коридорах звуки, крики чаек изнутри кают, плеск воды, усиленный эхом пустых трюмов. Если «Ямал» жив, если «Советский Союз» — тень, если «Россия» замерла, то «Арктика» — это космическая станция, фрегат-призрак, душа человека, освобожденная от всех привязанностей и устремленная ввысь и внутрь себя, до последних пределов, за Северную Землю и хребет Ломоносова. Все рейсы отменены. Но на следующий день после метели, когда над Кольским заливом засияло солнце, мы летели вместе. Потому что я понял: после всех

подвигов и свершений судьба «Арктики» — вернуться и остаться: холодной, неприступной, желанной до сумасбродства и потому — исконно нашей. Последней надеждой. По последним официальным данным, атомоход «Арктика» не будет уничтожен, как то предписано «Сибири» и «России». Его перебазируют в город СанктПетербург. И там ледокол станет научноучебным центром и филиалом музея Арктики и Антарктики.

Из дневника капитана Баринова «Можно ли любить “железо”? Конечно, можно. Когда душа прикипела, когда знаешь и чувствуешь его от киля до клотика, когда его вмятина — твоя боль, когда лучшие годы отданы ему, когда удачи и проколы пополам, когда обязан ему тем, кем стал, когда “оно” к тебе с тем же. “Железо” — корабль. Но только “свой в доску” может так к нему обращаться. Поскольку

русский пионер №4(46). май 2014

они — одно целое. Встречается иногда такое в жизни. Этим она и замечательна».

Сны капитана Баринова «Каждому человеку иногда снятся странные сны. У каждого они свои. Но бывают сны общие, характерные или для всего человечества, или для определенной группы людей. Например, полеты во сне. Есть такой сон и у судоводителей-ледокольщиков. Ледокол плывет по улицам города, возвышаясь над домами. Улицы узкие, повернуть не получается. И надо бы остановиться. И надо бы дома не задеть и ледокол не повредить. Но ледокол все плывет и плывет, пока сон не прерывается…»

Ему и незачем прерываться. Потому что и во сне, и наяву атомное сердце не должно останавливаться.

P.S.

Еще один сон о ледоколах…

Из наблюдений полярников «…Ледокол форсирует напролом, скорость его продвижения, конечно, невелика, но зато сам

русский пионер №4(46). май 2014

...По последним официальным данным, атомоход «Арктика» не будет уничтожен, как то предписано «Сибири» и «России». Его перебазируют в город Санкт-Петербург. И там ледокол станет научно-учебным центром и филиалом музея Арктики и Антарктики...

ход необычайно красив. Как известно, ледокол разрушает прочный лед не ударом форштевня, а продавливая его своей массой: чем прочнее лед, тем большая часть ледокола должна вползти на него, чтобы вызвать разрушение. При этом место разломов льда смещается от носовой части к середине судна. При разрушении очень прочного льда места ломки смещаются настолько далеко от форштевня, что они даже не просматриваются из передних иллюминаторов ходовой рубки. Это создает фантастическое впечатление, будто весь огромный атомоход скользит по льду, как аэросани. Это тихое плавное продвижение, когда перед носом судна не видно ни трещины, ни ломающегося льда, ни фонтана ледяных брызг, делает эффект скольжения столь реальным, что, кажется, за кормой ледокола не должно быть обычного канала. Но взгляд назад, за корму, где по-прежнему темнеет широкая дорога чистой воды, убеждает, что ледокол не скользит, а крушит эти ледяные панцирные поля. А возле средней части ледокола дыбятся стотонные глыбы раздавленного льда…»

Несси — последний оплот большого, загадочного мира; детского мифа о жизни, в которой чудеса на каждом шагу — только потерпи, только окончи пятый класс без тройки по рисованию; Несси — это последняя надежда, что детство прожито не зря.

русский пионер №4(46). май 2014

текст: николай фохт рисунки: александр ширнин

Обозреватель и бесстрашный следопыт «РП» Николай Фохт продолжает распутывать загадочные узлы истории и дешифровывать застарелые легенды. Теперь читателю предстоит узнать всю правду про лох-несское чудовище. Величайшее открытие в криптозоологии — здесь и сейчас.

русский пионер №4(46). май 2014

Бодрый

человек в бежевом, даже немного желтоватом свитере нырнул в неприметную дверь в фойе Палеонтологического музея, рядом с входом. Что-то подсказало мне: именно там, за этой дверью, находится то, что я ищу. Облизнув мгновенно пересохшие губы, осмотрелся. В толпе взрослых и детей, которые пришли посмотреть на динозавров, не видно ни одного сотрудника музея. Дама на вахте, прямо напротив заветной двери, опустила голову: спит, читает, чатится? Продавщицы сувенирных ларьков, которыми плотно обставлен вестибюль музея, заняты детишками, обалдевшими от разнообразия фетишей ящеров. Они едва успевают упаковывать диплодоков, мегалозавров, трицератопсов — им явно не до меня. На ватных ногах подхожу к двери и движением Шарапова бесшумно толкаю ее от себя. Ныряю в узкую черную щель. Сердце замирает, как в детстве: я на запретной территории. Это безумие — в моем-то возрасте, при моих-то совершенно официальных целях и задачах — вот так безоглядно ввязаться в авантюру и оказаться в вожделенном «Посторонним вход запрещен». Но я чувствую подъем: забытый шелест адреналина в жилах, кошачья ловкость движений, улучшившееся вдруг зрение. И обоняние, и интуиция, проснувшаяся от долгой городской спячки. В долю секунды вычисляю возможный маршрут человека в свитере. Вижу напротив дверь без надписи, с чернотой вокруг ручки — мне туда. По ходу движения пробую три двери, что справа, — все закрыто! Портал, на который делал ставку, тоже заперт! Оборачиваюсь — вижу ступеньки вниз. А рядом — закрытый, спрятанный, а может, и секретный буфет. Зачехленное фортепиано. Человек с фантазией, разумеется, сразу нарисовал бы дерзкие сцены каких-нибудь потайных палеонтологических вечеринок — со старинными крипторомансами, с полынными ликерами из буфета и плавными танцами. Но я не такой, мне некогда — я ныряю вниз по лестнице. Туда, где свет. На стене — инструкция для электриков. В узкой кишке прохода — коммуника-

русский пионер №4(46). май 2014

ционные трубы. В единственном живом помещении мигают лампочки, как в кино. И затылок человека. Не скрою, подобрался к этому затылку почти вплотную, чтобы обнаружить наконец моего таинственного беглеца, который в свитере. Но за электропультом сидел мужчина иного телосложения, в черно-белой клетчатой рубашке. Я затаив дыхание ждал, когда он меня уже раскроет, когда строго и резко спросит: как вы тут оказались? И четким жестом ударит по большой круглой красной кнопке. Может быть, закричит сирена, а может быть, спецустройства катапультируют меня на Профсоюзную улицу, в мир заурядных прохожих. Но клетчатый и не думал поворачиваться. Создалось впечатление, что он спал. Будить его в мои планы не входило. Я еще пошастал по катакомбам и от безысходности решил вернуться в музей. Осмотрел напоследок закрытый буфет, поглазел на экспонаты под стеклом, которые не попали в основные залы, и даже было расчехлил пианино, чтобы сыграть свою знаменитую гамму си-мажор, а то и арпеджо, — как периферическим своим улучшенным зрением увидел охранника, зашедшего в мою дверь. Надо отдать должное, он меня тоже сразу увидел (еще бы!) и, кажется, очень удивился. Даже сделал какой-то чересчур стремительный шаг навстречу — разношенный правый полукед почти соскочил с ноги. Метров пять человек в черной форме проскакал на одной ножке, пытаясь удержать кедину. Ему это удалось — сразу видна сноровка. Я из вежливости тоже сделал несколько шагов навстречу. Стоя на одной ноге, поправляя обувь, служивый спросил неожиданно вежливо: — Что вы тут делаете? Я не поскупился на ответ: — Я журналист, разгадываю тайны человечества, пишу про лох-несское чудовище, видел, как сюда зашел экскурсовод, хотел его найти, но не смог. Только электрика нашел. Мужчина справился с ботинком и уже уверенно, стоя на двух ногах, дал совет:

— Вам надо на вахту обратиться, напротив этой двери. Я так и сделал.

КОЛУМБА ОТКРЫВАЕТ НЕССИ Заняться лох-несским чудовищем мне и хотелось, и не хотелось. С одной стороны, руки чесались: уж такой легкой представлялась мне эта длинношеяя добыча. Все как на ладони — мистификации сплошные, еще круче, чем в истории со снежным человеком. Но, с другой стороны, Несси — последний оплот большого, загадочного мира; детского мифа о жизни, в которой чудеса на каждом шагу — только потерпи, только окончи пятый класс без тройки по рисованию; Несси — это последняя надежда, что детство прожито не зря. Как известно, жизнь цинична, она ставит перед тобой беспощадные цели и требует вразумительных и однозначных ответов. Так уж получилось: пришла очередь Несси. Я погрузился на глубину этого знаменитого шотландского озера, которое возникло полтора десятка тысяч лет назад в результате очередного обледенения. Что я могу сказать об этом озере: глубокое (более двухсот метров), холодное, мутное — потому что торфяное. Судоходное. Причем судоходство оживленное, что в нашем случае чрезвычайно важно. Теперь про монстра, про Несси. Считается, что все началось в шестом веке нашей эры. Миссионер Колумба крестил себе налево и направо местных шотландских жителей. И вот однажды он оказался на берегу водоема. Пейзане оживленно обсуждали изуродованное тело человека, которое выбросило на берег. Колумба выяснил, что, по версии местных, мужчину изуродовал водоплавающий монстр. Колумба отреагировал мгновенно: приказал своему ассистенту залезть в воду, чтобы приманить хищника. И тот приманился — набросился было на наживку. Но в это мгновение Колумба осенил все происходящее крестом и помолился. Само собою, чудище позорно бежало, уплыло с места событий, сгинуло

в пучине вод. Счастливые пикты не заметили, как стали христианами, а Колумба пошел дальше. И это был первый раз.

ВОПРОС РОМБОМ Потом все развивалось довольно вяло — в смысле наблюдений за чудовищем. Вспышка интереса произошла в начале тридцатых прошлого века... А, нет, еще был один, в восемнадцатом веке, когда во время взрывных работ при строительстве моста вроде бы вспугнули двух огромных саламандр, а еще в 1880 году — на этот раз чудище утащило на дно судно с людьми. Так вот, в тридцатых — каскад явлений Несси. То некая дама заметит «крокодила с короткой головой», который пробирался к озеру по отмели, то супруги, муж и жена (особенно, кстати, жена) Маккей, засекут огромное черное туловище с двумя горбами, что сначала торчали над водой, а потом внезапно и мгновенно скрылись в глубине. И, в общем-то, пошло-поехало. В 1934-м появилось знаменитое «фото хирурга», лондонского врача Уилсона, — это там, где из воды торчит лебединая шея Несси. С тех пор британские таблоиды регулярно публикуют снимки, на которых якобы виднеется гигантское животное. Справедливости ради надо сказать: чтобы разглядеть на картинках хоть что-нибудь членораздельное, надо обладать фантазией и огромной любовью к шотландскому мифу. Но шутки шутками, а в 1975 году дело вдруг принимает серьезный оборот. Американский исследователь Роберт Райнс и английский натуралист сэр Питер Скотт публикуют в научном журнале Nature изображение ромбовидного плавника, сделанное в озере Лох-Несс. Всем своим авторитетом ученые напирают на то, что сомнений быть не может: это действительно плавник, огромный и ромбовидный. А если есть плавник, есть и остальная туша. И вообще, сказали Райнс и Скотт, теперь просьба называть животное по-человечески — Nessiteras rhombopteryx, «Чудо Несси с ромбовидными плавниками». В этот момент окончательно, как я понимаю, утверди-

лась основная и такая хорошая, сладкая версия, что, скорее всего, мы имеем дело с плезиозавром — ископаемым пресмыкающимся, которое вымерло шестьдесят пять миллионов лет назад. Ну как вымерло — все думали, что вымерло, а тут Несси. В семидесятых-восьмидесятых за Несси взялись жестко: прочесывали озеро сонарами, энтузиасты уходили из семей, чтобы посвятить себя контролю за водной гладью — не вынырнет ли шея, не мелькнет ли ромбовидный плавник. Прямо по-настоящему, на правительственном уровне искали чудовище. Не нашли. Если бы не всенародная любовь к страшному, но такому милому монстру, можно было бы ставить на этом деле крест: ну никаким образом даже самые ярые криптозоологи не могли ухватиться хоть за какую-нибудь пустячную, но осязаемую улику. Единственное, что не убывало, — свидетельства очевидцев.

...В семидесятыхвосьмидесятых за Несси взялись жестко: прочесывали озеро сонарами, энтузиасты уходили из семей, чтобы посвятить себя контролю за водной гладью — не вынырнет ли шея, не мелькнет ли ромбовидный плавник. Прямо по-настоящему, на правительственном уровне искали чудовище...

ОДИНОЧЕСТВО НА ГЛУБИНЕ Я довольно внимательно изучил несколько документальных фильмов про Лох-Несс. Они все, можно сказать, солидные, только один, «Мистическая планета» с чуваком по имени Ли Харт, — пародия, очень, кстати, остроумная. И вот что примечательно: даже издевательское исследование Харта мало чем отличается от высокобюджетных исследований Филиппа Кусто, внука Жака Ива Кусто, и канала «Дискавери». Потому что одни и те же действующие лица. Очевидцев осталось наперечет, но это реальные мужчины и женщины. Специальные лодки «Дип Серч» и «Несси Хантер» уже десятилетия занимаются одним и тем же — ищут невидимое существо. И чем больше погружаешься в материал, тем уже становится круг версий, ближе разгадка. В середине своего исследования я предчувствовал, что ответ будет найден — настолько открыта и безыскусна общая картина. Я бы даже сказал, беззащитна. И параллельно постепенно всем сердцем начинаешь любить это одинокое создание, этого змеевидного монстра. Чего уж там — наваливается на тебя его одиночество. Ведь этому водному змею, как и любому нормальному человеку, на склоне лет хочется получше спрятаться, хочется нырнуть в ледяную глубину и сидеть там, пока не кончится воздух. Есть свежего лосося, иногда позволять себе осетринку, а по большим праздникам внезапно выныривать — глотнуть свежего кислорода. Исключительно ради выживания. Бедное, бедное одинокое Несси, неприкаянное, невидимое. Ладно, сантименты в сторону, наша работа — установить личность ископаемого. А какие, собственно, еще есть версии, кроме плезиозавра? Их довольно много, и, положа руку на сердце, все они намного реалистичней основной. Так у нас, у исследователей, бывает.

ЧУДОВИЩНЫЕ ПРЕТЕНДЕНТЫ Поначалу люди предполагали, что имеют дело с громадным угрем — исходя из

русский пионер №4(46). май 2014

первоначального змея, времен Колумбы. Однако угорь ведь длинный, но не массивный — а речь о звере в несколько центнеров, а то и тонн. К тому же угорь все-таки не змея и не может выгнуть шею, как на картинках. Казалось бы, на поверхности версия с гигантской анакондой. Но, насколько я понимаю, водяные удавы не водятся в холодных водах, практически на границе полярного круга. Поэтому не змея. Некоторые думают, что Несси — тюлень. Некоторые — дельфин. Иные предполагают, что очень большой лосось. Но это те, в ком совсем нет романтики. Как ни странно, одной из самых достоверных версий, альтернативных плезиозавру, стала версия про слонов. Несси — это купающийся элефант, с хоботом над поверхностью воды. А горбы — это макушка. Кто-то может необдуманно спохватиться: а с какого перепугу слоны залезут в шотландское очень мутное, очень холодное и очень глубокое озеро — если уж мы даже анаконд исключили? Ответ железный: слоны из цирка. Оказывается, именно в начале тридцатых, когда появились легендарные снимки с длинной шеей, по Шотландии слонялись цирковые труппы. Со слонами соответственно. А слоны любят плескаться в водоемах, прям как канарейки, хлебом не корми. Ну вот и залезли в воду, высунули хобот, а люди и давай фотографировать и вообще, глазеть. Другое дело, что непонятно, как процесс захода в огромное озеро и выхода на берег остался незамеченным. Слоны ведь не плезиозавры, они не могут нырять на глубину и задерживать воздух до часа. В общем, теория красивая, но безнадежная. Смахивает на историю из «Маленького принца» — загадка про шляпу, которая оказалась слоном внутри удава. И главное, все действующие лица наши, лох-несские, за исключением, пожалуй, шляпы.

СХВАТКА ЗА ЯЩЕРА Что ни говори, версия с ископаемым ящером намного красивее. За нее стоит и побороться, и пострадать. Что говорит за эту версию?

русский пионер №4(46). май 2014

...Некоторые думают, что Несси — тюлень. Некоторые — дельфин. Иные предполагают, что очень большой лосось. Но это те, в ком совсем нет романтики...

Честно говоря, ничего существенного — за исключением все того же «но очень хочется». Серьезные ученые из последних сил выискивают доводы, что существование гигантского, вымершего много миллионов лет назад организма возможно. Вот, например, аргумент: озеро Лох-Несс образовалось пятнадцать тысяч лет назад, а плезиозавры вымерли шестьдесят пять миллионов лет назад. Как же животное могло оказаться в озере? Объяснение нашлось: простонапросто все время до последнего обледенения ящер прятался, например, в Северном море — теоретически из моря можно пробраться в озеро. С одной стороны, цель перемещения ясна — в более теплые воды. Но с другой — за шестьдесят пять миллионов лет, уж если ты выжил в Северном море или даже в Атлантическом океане, чего от добра добра-то?.. А еще, утверждают скептики, если уж она, эта штука, выжила вообще — чего это она в холод двинула?

Для нашего чудовища тропики родной климат, а не шотландская холодрыга. Но мягкотелые заступники оправдываются: если уж выжила, значит, приспособилась, значит, уже ничего, никакой холод не страшен. Получается, Несси жертвует всем ради уединения. Никакого здравого смысла. Ведь в океане, например, прокормиться легче. А в озере даже теоретически на такую тушу корма не хватит. Но все те же аргументы — оно адаптировалось. Вот еще атака на версию: во-первых, плезиозавры все-таки откладывают яйца. А для этого надо выйти на берег, отложить, а потом, ну не знаю, забрать вылупившихся лягушат. Все-таки трудно это периодическое мероприятие не заметить — вокруг куча наблюдателей, веб-камеры, эхолоты и сонары. Во-вторых, Несси-динозавр дышит воздухом, поэтому всплывать ему надо чаще, чем раз в два года. Даже если в озере живет одна особь, такие заборы воздуха стали бы явными — просто статистически. И тут стандартный ответ: приспособились. Да чего приспособились — эволюционировали! Может быть, даже стали живородящими. А то и вообще, снова жабры возникли — и не надо никуда всплывать. За шестьдесят пять миллионов лет после смерти чего только не случится. Вот бывает так: слушаешь, как под гипнозом, — все вроде против, а ты, как шотландец какой, цепляешься за невозможное. Но один аргумент все-таки разбудил меня, посеял зерно сомнения. И аргумент проходной: эксперты заявили, что из-за специфики строения шеи исключают каноническую лебединую осанку Несси, этот грациозный изгиб шеи над водой. За что мы чертовку, собственно, и любим. Не может она так выгнуться — шея плезиозавра существует параллельно горизонту. Или дну. А значит, Несси не ящер. В общем, только после негнущейся шеи я решился пойти в Палеонтологический музей — там есть скелет плезиозавра, к тому же наверняка экскурсоводы могут пролить окончательный свет.

ШЕЯ ВОЗМОЖНА Итак, в подземельях я уже побывал, потом прошвырнулся по залам — потому что в экскурсионном бюро был обед. Я внимательно осмотрел подвешенный под потолком скелет как бы Несси и уже решил направиться к диплодокам, как вдруг внимание мое привлекла картинка. На ней был изображен плезиозавр, который бился с морской ящерицей — мозозавром. Рисунок, между прочим, Зденека Буриана — не просто иллюстратора, а реконструктора внешнего вида ископаемых животных. Так вот знаете что — плезиозавр там изображен с такой изогнутой шеей, что никакому Лох-Нессу не снилось. Неужели надежда все-таки не умерла и ошибались ученые, которые отказывали существу в подвижности шейных позвонков? Ковать железо пока горячо — я кинулся к экскурсоводам. Мне настоятельно посоветовали специалиста по позвоночным. Этим специалистом оказался Александр Тарлецков. Я перешел к делу, рассказал ему про шею. — С одной стороны, действительно, степень свободы шеи плезиозавра, скорее, горизонтальная. Но вот ведь что… Есть разновидность, эласмозавр — у него шея очень длинная. Самая длинная из всех подобных существ. И вот он теоретически может изогнуть ее так… как лебедь. Ну, может, не совсем так… А еще он ведь может ее выгибать по спирали, не обязательно строго вертикально — под определенным углом зрения будет как раз «лебединый изгиб». — Значит, это может быть плезиозавр? — От близости развязки мне дико захотелось есть. — Нет… Скорее всего, нет. Как ученый, я не могу пока допустить такой мысли. Знаете принцип лезвия Оккама? Грубо говоря, не надо ничего усложнять. Не следует множить сущее без необходимости. В случае Несси нет необходимости предполагать, что оно существует. Все, что мы имеем с лох-несским монстром, все так называемые свидетельства легче объяснить иначе, не плезиозавром уж точно. Ну, хотя бы потому, что их в озере должно быть как минимум несколько де-

сятков — чтобы поддерживать популяцию несколько веков. Это закон. И это значит, вообще не существует вероятности, что их не будут видеть каждый день. Они же должны выныривать за воздухом. — А вот говорят, жабры… — Я хватался за соломинку. — Такого не может быть. Жабры — это был бы шаг назад, эволюция такого не допускает. Мы еще долго говорили про плезиозавров. Оказалось, они очень маневренные, резкие; я еще раз услышал, теперь уже от специалиста по эволюции живых существ, что в жизни выживают не сильнейшие, а среднейшие — им постоянно приходится быть в тонусе, поэтому они приспосабливаются лучше… Много интересного рассказал Александр, даже про эласмозавра дал почитать отрывок из своей еще не изданной книги. Все это было прекрасно, за исключением одной штуки: Несси, этой прекрасношеей, вымершей и воскресшей ископаемой, чудовищной красотки, не существует. Теперь уже окончательно и бесповоротно. А кто же плавает в озере, кого видят граждане, от кого спас Колумба британских язычников? Тюлень, дельфин, осетр? Или просто пузыри со дна? Или промокшие бревна, которые из-за всяких там процессов могут плыть даже против течения? Главное мы, конечно, выяснили, но всегда ведь можно зайти подальше, раздвинуть горизонты.

ПУЗЫРИ, АКУЛЫ, БЛИКИ Смело отбрасываем историю с шеей над водой. «Фото хирурга» — фальшивка, это доказано. Ромбообразный плавник, скорее всего, тоже. Так мне, во всяком случае, с печалью в голосе сообщил Александр Тарлецков, когда мы беседовали в музее. Куча невнятных фоток, на которых якобы виден плавающий гигант, — при всем уважении это, скорее, отражения домов, волны, блики, след от проплывшего судна. Я клоню к тому, что можно забыть об огромных размерах таинственного явления — чем бы оно ни было. Снизим планку. Косвенно об этом свидетель-

ствует и первородная история шестого века. Ведь дело происходило не на берегу озера, а у реки Несс. Эта река всегда была очень широкой, но мелководной (сейчас там вообще по колено) — а значит, понастоящему крупное существо там просто не могло жить (хотя, конечно, сюжет с Колумбой настолько же реален, как история про Георгия Победоносца со змеем). Современные очевидцы говорили о существе, похожем на маленького кита, — с широкой спинкой, приблизительно три-четыре метра в длину. Вот это уже совсем реалистично. Не кит и не дельфин — рыба, на поверхность она всплывает не за воздухом, а в пылу охоты, скажем. И это должно быть что-то визуально непривычное для здешних мест — не лосось, короче говоря. Интересное исследование провел Джереми Уэйд в фильме про Несси из цикла «Речные монстры». Он тоже отталкивался от Колумбы (чудовище должно быть хищником и может нападать на людей и быть похожим, скорее, на кита или тюленя). И он отыскал хорошего кандидата — полярную акулу. Главное во всей этой истории — у полярной акулы маленький вертикальный плавник. Когда акула всплывает, его почти не заметно, поэтому похоже на кита. Акула живет на глубине, в холодной воде. Формально Шотландия входит в ареал обитания нашего нового претендента. То есть частично акула подходит. И вот как раз она могла проникнуть в озеро из Северного моря — например, в поисках… как это… лучшей пищевой цепочки. Лосось в ЛохНессе хороший, это факт. И все-таки язык не повернется назвать некрасивую и почти банальную акулу Несси. Чудища не было. А были когда пузыри, когда блики, когда трехметровый осетр, а иногда, ну ладно, гадкая, опасная и ядовитая полярная акула. А наша последняя Несси умерла, как положено, шестьдесят пять миллионов лет назад. Давайте так решим, на этом остановимся. Но вот что не дает мне покоя: куда делся тот человек в свитере, немного желтоватом, из музея? Где он спрятался, я же совершенно отчетливо его видел?

русский пионер №4(46). май 2014

ГДЕ НАЙТИ СОЧНЫЕ ТЕКСТЫ?

ТРЕБУЙТЕ СВЕЖИЙ «РУССКИЙ ПИОНЕР» В СУПЕРМАРКЕТАХ «АЗБУКИ ВКУСА»

Москва Дмитровское ш., 108Б, стр. 1 ■ Каширское ш., 78 ■ ул. Свободы, 42 ■ Проточный пер., 11 ■ Ленинградское ш., 46 ■ Таганская пл., 12/4, стр. 5 ■ пр-т Маршала Жукова, 41, корп. 1 ■ ул. Покрышкина, 4 ■ ул. Люсиновская, 60 ■ Кутузовский пр-т, 8 ■ ул. Большая Дорогомиловская, 16 ■ ул. 2-я Тверская-Ямская, 54 ■ ул. Садовая-Черногрязская, 13 ■ Комсомольский пр-т, 34 ■ Трубная пл., 2 ■ ул. Гризодубовой, 1А ■ ул. Большая Грузинская, 42 ■ ул. Русаковская, 22 ■ ул. Профсоюзная, 16/10 ■ ул. Алабяна, 7 ■ Мичуринский пр-т, 58 ■ Калужская пл., 1, стр. 2 ■ пр-т Мира, 58 ■ пр-т Мира, 97 ■ Нахимовский пр-т, 61 ■ Комсомольский пр-т, 4 ■ Ленинградский пр-т, 52 ■ Ленинский пр-т, 34/1 ■ ул. Б. Якиманка, 32 ■ ул. Старая Басманная, 28/2 ■ ул. Большая Тульская, 13 ■ Новинский бул., 8 ■ Мичуринский пр-т, 22, корп. 1 ■ Пятницкое ш., 14 ■ ул. Островитянова, 2 ■ Симферопольский бул., 22, корп. 3 ■ ул. Бутырский Вал, 10 ■ Ленинский пр-т, 91 ■ Варшавское ш., 34 ■ пр-т Вернадского, 14 ■ Ленинский пр-т, 64 ■ Можайское ш., 32 ■ ул. Садовая-Триумфальная, 22/31 ■ Николоямский пер., 2 ■ Ярославское ш., 12, корп. 2 ■ Жулебинский бул., 16 Московская область Мытищинский район, д. Бородино, Осташковское ш., 59 ■ Дмитровское ш., вл. 2Б, стр. 1, ТЦ «Коштановая роща» ■ Киевское ш., д. Лапшинка, вл. 8 ■ п. Новоивановское, 13, ТЦ Сквер ■ Химки, ул. Молодежная, 6 ■ Ленинский район, д. Мамыри, уч. № 3 ■ Одинцово, Можайское ш., 133А ■ Мытищи, мкр. Дружба, ул. Коммунистическая, 10, корп. 1, ТЦ «XL» ■ Одинцовский район, с/п Горское, пос. Горки-2, 11 ■ Красногорск, ул. Ленина, 35 ■ п. Барвиха, РублевоУспенское ш., 85/1 ■ 6-й км Новорижского ш. ■ Красногорский район, п. Светлые горы ■ Химки, ул. Ленинградская, 16

Диктант. Безнадёжник. В тему номера. Дневник наблюдений. Радя и смерть. Обозреватель «РП» про главные слова стрит-арта. Сочинение. Других таких нет. Рассказ Майка Гелприна. Комикс Андрея Бильжо.

текст: игорь мартынов

александр щемляев/фотосоюз

В своей аннотации к главной теме номера — «Надежда» — Игорь Мартынов сконцентрировался на биографии одного рок-поэта, который не только творчески, но и биографически доказывал и доказывает, что и без пресловутой надежды можно — и нужно — жить.

русский пионер №4(46). май 2014

Дали

четкую установку: «Вся жизнь впереди, надейся и жди». Указали точный ориентир: «Надежда — мой компас земной». А этот отщепенец спел: «И если боль твоя стихает — значит, будет новая беда». И вдогонку совсем беспросветное: «Мы живем в ожидании чуда,/ И беда, как меж пальцев вода,/ Наш девиз — мы пришли ниоткуда,/ Наш удел — исчезать без следа./ И бежим мы, не трогаясь с места,/ И спешим мы, стараясь отстать,/ И любые надежды умрут с нами вместе…» У всех утопий особые ставки на надежду. Неомарксист Эрнст Блох вообще назвал коммунизм «философией надежды». Надеяться — это увиливать от ответственности за настоящее, это соскакивать в иллюзорный футурум из реальности — из неказистой, какая есть. Надежду, как дурь и ширево, большим шприцом втыкали в homo soveticus, чтоб не дергался, — а Алексей Романов со своим «Воскресением» эту капельницу выдернул. Снял с наркоза, обломал кайф системе. Система отомстила с особым оттягом: Андропов отправил Романова в настоящую Бутырку, без шуток. Коллеги-рокеры говорили про ту посадку, что, мол, по собственной глупости Лешка загремел, что можно было запросто отмазаться… Спросят: получал ли деньги за концерты? Говори на голубом глазу, как все говорят: «Да что вы, гражданин начальник, да как же можно деньги за концерт, за ерунду такую, ведь не деталь же это оборонная, не боеголовка?!» Романов не стал отрицать и ущемлять свое авторское право на гонорар… В конце концов, сам же написал: «И меркнет свет, и молкнут звуки, и новой муки ищут руки», — так почему же в реале должно быть по-другому?! Итог — статья за «частное предпринимательство с использованием государственных средств». Девять месяцев Алексей Романов, артелью с профессиональными квартирными ворами и убийцами, делал из хлебного мякиша шкатулки, фигурки, распятия, выменивая сии артефакты на анальгин и курево у коридорных. Да как же можно от такого отмазаться, закосить?! Эдак все самое важное в жизни пропустишь,

сократишь — а в итоге грамоты на стенах за примерное поведение, полная грудь регалий в гробу и ничего, кроме мертвых надежд на лучезарное будущее. Так оно и в стихах: можно, конечно, схалтурить, пару строчек воды подлить, проходных, ради валового показателя, конечно, можно, кроме тебя никто и не заметит — так ведь сам потом в этом и утонешь, стоит только приоткрыть кингстон… Когда он откинулся, люди спрашивали: «Лех, ну как там было, в тюряге-то?» — «Да чего рассказывать? Ты сам сходи и узнай». В этом деле, то есть в жизни, годится единственный метод — все, даже самое лучшее, испытывать на себе, на вкус и цвет, не забегая малодушно вперед, не подсматривая оглавление, следуя пошаговому развитию… За что непременно воздастся — если только на это не рассчитывать. Сказал же как-то Алексею батяня: «Гуляй, сынок, Бог увидит — пошлет хорошую»… И ведь послал — Ларису, с которой столько прожито в Конькове, не торопясь в будущее. И нет-нет да и стихи снисходят, все такие же прекрасно-безнадежные, как вначале: «Посмотри, как я живу,/ По течению плыву,/ Благодарен каждой твари/ На зеленом нашем шаре./ На шести бесшумных лапах/ Мимо молодость прошла»… Ну прошла и прошла! Последующее не менее занятно, мы спроектированы на все циклы. После пятидесяти он только-только расшевелился — туры, спорткомплексы, диплом вокалиста… За сорок лет — всего-то пара десятков песен да стихов подборка — но кто сказал, что это проще, чем каждый год по плану, как маяк пятилетки, выдавать «ни дня без строчки»?! Вот так стоически, матросовски бездействовать — не всякому дано, и уж во всяком случае трансцендентально: заткнуть себя, как амбразуру! …Как-то в том самом Конькове, еще в восьмидесятых, спросил я у Романова какую-то глупость… То ли — «Кто виноват?», то ли — «Что делать?»… Посмотрел Алексей ласково: «Чтоб объяснить такое — надо как минимум усыновить». Сам поймешь, постепенно. А по-другому — даже не надейся.

русский пионер №4(46). май 2014

Слово «зачем» — важное слово. Важных слов — много. И Тимофей Радя должен был выбрать свое важное слово, которое заставит людей задуматься хотя бы о чем-нибудь, каждого — о своем.

русский пионер №4(46). май 2014

текст: дмитрий филимонов фото: тимофей радя

Обозреватель «РП» Дмитрий Филимонов — о становлении отечественного стрит-арта и о самых важных его словах. На примере Ради.

русский пионер №4(46). май 2014

Придя

на службу, судебный секретарь Аленушка глянула в окошко и обомлела. На крыше дома напротив было написано слово «ложь». Жирно, черным по белому, на вентиляционных трубах, по одной букве на каждой трубе, вот так: «Л О Ж Ь». Секретарь суда была девушкой не совсем юной, однако слыла морально устойчивой, и слово на крыше ее страшно расстроило. Дождавшись председателя суда, девушка заварила свежего чаю и, подавши начальнице чашку, указала в окно. Председатель суда, дама довольно молодая, однако слывшая мудрой и справедливой, тоже приняла надпись на свой счет, отчего встревожилась и, даже не пригубив чаю, стала звонить в службу судебных приставов — с просьбой усилить охрану учреждения. Прибывшее подкрепление подвергло визуальному осмотру место происшествия и обнаружило еще одно слово на крыше соседнего здания — «вера». Жирно, черным по белому, на вентиляционных трубах, по одной букве на каждой трубе: «В Е Р А». Это еще более укрепило подозрение, что надписи — дело рук дружков осужденного. Председатель затребовала дела последних дней, желая выявить связь между надписями и конкретным судебным решением. Секретарь Аленушка внесла в кабинет огромную стопку документов. Увы, дел было много, и все они подпадали под смысл надписи: «В Е Р А — Л О Ж Ь». Назавтра в местной желтой газетке появилась заметка с фотографиями: крыша со словом «В Е Р А», крыша со словом «Л О Ж Ь» и текст, автор которого предполагал, что надписи эти связаны с убийством бизнесмена из коммерческой фирмы «Правда». Который был застрелен на днях неподалеку. Разумеется, никто не обратил внимания на заметку в желтой газетке. Однако автор оказался прав. Тимофей Радя сидел на подоконнике в своей квартире и смотрел на труп. Внизу, на асфальте, в лужи крови лежал человек. Это было точь-в-точь как в кино, и Радя сидел на своем подоконнике, точно в первом ряду 3D-кинозала. Место преступления обтянуто полосатой лентой. Зеваки наблюдают, как работают копы.

русский пионер №4(46). май 2014

Пыхает блиц фотокамеры. Полицейский гонит прочь репортеров. Машина с невыключенной мигалкой. Пластиковый мешок на молнии — вжик! Дворник посыпает лужу крови песком и сметает песок в подворотню. Осенний дождь смывает последние следы. Вот и все. Радя никогда прежде не видел убитых людей. Он никогда не видел смерть так близко, в подробностях, и ему было жутко. Он спустился вниз, к зевакам, которые не спешили расходиться, и те стали рассказывать, что это был курьер, что его застрелили из пистолета — на виду у прохожих — и забрали сумку с деньгами. Радя стоял под дождем, слушал зевак, мимо спешили прохожие, и в голову его лезли всякие мысли: вот люди спешат на работу, в университет, в магазин за покупками, а другие в это самое время идут убивать, как если б они шли на работу, в университет, в магазин за покупками, и от этих мыслей ему было не по себе, и он решил что-то делать, потому что так нельзя, потому что люди должны понять, что нельзя убивать людей. А что он мог сделать? Он же стрит-артер. Граффитчик. Райтер. Четырнадцать лет назад Миша Most придумал писать на стенах слово «зачем?». Миша давно занимается другими делами, но сотни его последователей по всей России продолжают бегать по ночным улицам с баллончиками эмали, оставляя на стенах этот вопрос. И бог его знает, сколько людей за эти четырнадцать лет не совершили дурных поступков, увидав поутру на стене надпись: «Зачем?». Слово «зачем» — важное слово. Важных слов — много. И Тимофей Радя должен был выбрать свое важное слово, которое заставит людей задуматься хотя бы о чем-нибудь, каждого — о своем. Он выбрал «вера». А еще — «ложь». И нашел два подходящих для этих слов дома — на улице Луначарского. Но прежде чем писать, нужно обследовать объект. Радя пытался выйти на крышу через чердак, но замки чердачных дверей оказались надежными, и ему пришлось лезть по пожарной лестнице. Ржавая лестница скрипела и пошатывалась, он глянул вниз и подумал:

твою мать, чем я тут занимаюсь! Объект оказался отменным. Трубы воздуховодов, облицованные кирпичом и покрытые ровным слоем штукатурки. Слова будут хорошо видны людям с улицы. Был ноябрь, дождь лил непрерывно, к вечеру стало подмораживать. Переходя ко второй трубе, он поскользнулся и, упав на спину, поехал вниз по скату. Он пытался ухватиться за что-нибудь, но крыша была покрыта тонкой корочкой мокрого льда, и он понял, что сейчас полетит вниз с высоты пятого этажа — на асфальт. Он подумал, что ему будет больно, но недолго, потому что с пятого этажа на асфальт — верная смерть. Но потом его ноги уперлись в оградку. И Радя пополз, держась за нее, по краю крыши — к пожарной лестнице. Страшно стало внизу. «Оно мне надо?» — подумал Радя. «Надо», — и пошел в магазин за новыми башмаками — с хорошим протектором. К утру следующего дня на крышах домов по улице Луначарского появились слова «ложь» и «вера». Крик души Ради.

Он продолжал подбирать важные слова. И когда на зданиях-близнецах на главной улице Екатеринбурга возникли слова «нападай» и «защищайся», граждане заметили, что в их городе появился стритартер «высокого гражданского нерва». Про это и в газетах написали.Потом было «долой смерть», «возвращайся», «благодарю». Слов становилось все больше, он стал работать с командой. Кирилл, промышленный альпинист, обеспечивает безопасность, Паша отвечает за фото- и видеосъемку, Кузьма добывает материалы. Поклонники переводят деньги на покупку красок, железа, альпинистского снаряжения, на штрафы. А недавно появилось много важных слов сразу: «Все пули, выпущенные русскими и украинцами друг в друга, на особом счету: они полетят через года. Вырастут девочки и мальчики, которые уже не будут помнить тебя и меня, но пули попадут в их сердца и головы, и они сами будут стрелять друг в друга, теми особенными пулями, которые полетят через года…» После этих слов к нему в мастерскую пришли люди с автоматоми.

...Он продолжал подбирать важные слова. И когда на зданияхблизнецах на главной улице Екатеринбурга возникли слова «нападай» и «защищайся», граждане заметили, что в их городе появился стрит-артер «высокого гражданского нерва». Про это и в газетах написали...

— Кто тут Тимофей Радя? — спросили люди с автоматом Калашникова. — Я, — ответил Тимофей Радя. — Это кличка? — Фамилия. Мой дедушка — металлург Радя. Моя бабушка — доктор Радя. Моя мама — музыковед Радя. — Это вы написали? — спросили люди с автоматом Калашникова и показали фото: «Все пули, выпущенные русскими и украинцами друг в друга…». — Я, — ответил Радя. Прошлой ночью принт с этим текстом размером 3х6 метров они прикрепили к рекламному щиту перед дворцом полпреда президента в Уральском федеральном округе. — Зачем вы это сделали? — спросили люди с автоматом Калашникова. — Понимаете, это моя философия, выраженная через уличное искусство, — начал объяснять Радя. — Я люблю надписи на стенах. Первое, что я написал на стене, было для любимой. Работа, сделанная там, где нельзя, обладает особой силой. Радя цитировал самого себя: это были слова из его статьи под названием

русский пионер №4(46). май 2014

«Все, что я знаю об уличном искусстве». Эту статью он написал не на бумаге, нет, а на стене завода слоистых пластиков в Питере. Тогда, закончив писать, он слез со стены, стал в сторонке и радостно наблюдал, как рабочие, спешившие на смену, останавливались, читали его статью и обсуждали между собой. Значит, людям близки его мысли! Значит, народу нужно его искусство! — Работа, обладающая силой, должна быть сделана там, где нельзя, там, где нет ничего от культуры, — продолжал объяснять он людям с автоматом, — только тогда произойдет детонация. Вот это и есть уличное искусство. — Детонация? — насторожились люди с автоматом Калашникова. — В философском смысле этого слова, — успокоил Радя. — Вы еще и философ? — Я окончил философский факультет. — А что это у вас там за баллоны? — Азот, — пояснил Радя, — для инсталляции. — А что в тех мешках?

русский пионер №4(46). май 2014

...Эту статью он написал не на бумаге, нет, а на стене завода слоистых пластиков в Питере. Тогда, закончив писать, он слез со стены, стал в сторонке и радостно наблюдал, как рабочие, спешившие на смену, останавливались, читали его статью и обсуждали между собой. Значит, людям близки его мысли! Значит, народу нужно его искусство!..

— Деньги. Не настоящие, — поспешил Радя, — тоже для инсталляции. Мы зарядим эти купюры в железные олимпийские кольца, подключим баллоны с газом, и они под давлением через специальные отверстия будут вылетать из колец. Люди с автоматом Калашникова как-то странно посмотрели на Радю, а потом полезли в мешки. Они доставали купюры, перебирали, сыпали их обратно и при этом радовались как дети. — Вам придется заплатить штраф, — сказали люди с автоматом, — две тысячи рублей. За размещение рекламы в неположенном месте. — Нет проблем, — ответил Радя. — Но только настоящими деньгами, — пошутили напоследок. А вы, когда будете в Питере, поезжайте на завод слоистых пластиков и почитайте статью Тимофея Ради, начертанную на стене цеха. «По большому счету действительно важных вещей немного, сложность заключается в том, чтобы постоянно помнить о них. Существует несколько языков, способных напоминать о важных вещах, уличное искусство — один из них. Уличное искусство обладает особым звучанием, передать которое словами не представляется возможным. Временность — сильнейшая сторона уличного искусства. Эта слабость делает его живым, значит, равным человеку, близким человеку. Провокация — самый сложный жанр. Если она сделана хорошо — люди обсуждают смысл поступка, а не наглость художника. Кожура грейпфрута неплохо отмывает эмаль с кожи. Универсальные ключи для домофона — проход в любой подъезд. Всем говорите, что вы снимаете кино, и вам не будут мешать. Пожарная лестница может отвалиться, когда вы по ней ползете». Читайте-читайте! Видите? Рабочие, спешащие на смену, тоже останавливаются и тоже читают, задравши голову, и обсуждают прочитанное: «Вот же, … , пацанам делать нехрен».

www.GlobusGurme.ru

О Сеть гастрономов «Глобус Гурмэ» представляет серию вкусных рассказов

домах прежней Москвы всегда относились с вниманием к правилам подачи к столу изысканных блюд. Особенно ценилось умение правильно представить новое блюдо гостям. В доме ближайшего друга Пушкина, Павла Воиновича Нащекина, что и сегодня сохранился в Воротниковском переулке, блюда подавались своеобразно. Гостям предлагали шарады, которые писал повар, с зашифрованным названием блюда. Отгадавший загадку, получал право первым попробовать угощение. Как-то раз, во время одного из таких обедов гостям было предложено разгадать следующее: «Первый слог - все то, что ешь ты, второй -для того чтобы помешать, помогая».

Какие только версии не предлагали гости, но отгадал загадку повара... Николай Васильевич Гоголь. Название блюда оказалось рататуй. Кто-то усомнился за столом в том, что на самом деле существует такое название, но Гоголь не только не хуже повара рассказал из чего оно приготовлено, но и объяснил происхождение слова рататуй. Состоит оно из двух французских слов «rata» – еда в просторечии и «touiller» – помешивать. Блюдо, появившееся на юге средневековой Франции, поначалу было пищей бедняков, которые готовили его летом из свежих овощей. Позже рататуй стал одним из самых изысканных блюд прованской кухни. В него

стали добавлять трюфеля, фенхель, розмарин, тмин, мяту, базилик. Благодаря этому каждое блюдо преобразилось до неузнаваемости. А истории, связанные с его названием, продолжались. В начале прошлого века, Федор Шаляпин, живя во Франции, часто и охотно угощал гостей рататуем, утверждая, что это «татарский салат», оттого и назван рататуем. В этой версии его поддерживал хорошо владевший французским языком Александр Николаевич Вертинский, говоря, что «диковинное слово» рататуй «волжско-камское словечко», одно из тех, которыми охотно пользовался Шаляпин и значения которых «никто не знал».

русский пионер №4(46). май 2014

текст: майк гелприн рисунки: олег бородин

русский пионер №4(46). май 2014

На

исходе третьего раунда Карлосу удался его коронный сайд-кик слева в висок. Противник, звероподобный мулат из Сан-Паулу, на мгновение раскрылся, и Карлос, крутанувшись на месте, провел бэкфист. — Добей! — взревела публика. Старый заброшенный склад, временно ставший нелегальным спортзалом, был полон. Карлос примерился. Удар локтем в затылок в прыжке, и мулата унесут с ринга. Тогда можно будет вернуться домой, к Боните и малышам, и несколько месяцев прожить безбедно. Он не стал добивать. «Не калечь людей, и люди не покалечат тебя», — учил Карлоса отец, черный верзила и силач, два десятка раз выходивший победителем из поединков вале-тудо — бразильских боев без правил. Отца и вправду не покалечили, а попросту пристрелили в суматохе, когда портовый пакгауз, где проходил очередной бой, накрыла полицейская облава. Полгода спустя вместо отца на ринг вышел Карлос. Мулат дотянул до конца четвертого раунда, затем из его угла замахали белым полотенцем. Под свист лишенной эффектного зрелища толпы, под оскорбительные выкрики и площадную брань Карлос по проходу двинулся в раздевалку. Наскоро принял душ, растерся. Кривясь от боли, помочился кровью, влез в видавший виды спортивный костюм и пятью минутами позже растворился в душных вечерних сумерках одного с ним цвета. До дома, ничем не отличающегося от соседних ветхих лачуг, притулившихся к кривым заплеванным тротуарам, Карлос добрался, когда сумерки уже переродились в ночь. Облегченно вздохнул — поход через многокилометровую путаницу форталезских фавел был чреват неприятностями даже для человека неслабого и нетрусливого. В своем квартале, однако, неприятностей Карлос не ждал. — Эй, парень! На мгновение Карлос замер, затем обернулся через плечо. — Чего надо? — грубо спросил он небрежно привалившегося к водосточной трубе долговязого хлыща. — Я от Акосты. В форталезских фавелах Акоста считался «большим человеком», его ненавидели и боялись. Поговаривали, что именно Акоста навел полицию на портовый пакгауз, в котором застрелили отца. Карлос подобрался. — И чего ему надо? — прежним грубым тоном осведомился он. — В январе ты дерешься с Большим Диего. — Долговязый протянул треугольный конверт. — Акоста велел передать: во втором раунде ляжешь. Держи, здесь аванс. Кровь хлынула Карлосу в лицо, кулаки самопроизвольно сжались. — Передай Акосте, — медленно, растягивая слова, сказал он, — что может поцеловать меня в задницу. Понял? Долговязый с минуту молчал, затем сплюнул себе под ноги.

русский пионер №4(46). май 2014

— Мы слыхали, что ты ушибленный на голову, — буркнул он. — Но не думали, что настолько. Пораскинь мозгами с недельку, потом я приду опять. Карлос презрительно хмыкнул. — Еще раз придешь — изувечу, — пообещал он. Эстель пересекла пыльный, с растрескавшимся асфальтом переулок и остановилась перед зданием школы. Бывшей школы, а ныне пустой бетонной коробки с тремя рядами черных слепых глаз в тех местах, где были окна. По ночам здесь отсыпались окрестные клошары. С рассветом они убирались на промысел, и тогда появлялась Эстель. Ежедневно, ровно в половине девятого, как делала все пять лет, что здесь учительствовала. Школы в парижских предместьях позакрывали сразу после того, как закон об отмене всеобщего образования вступил в силу. От Эстель избавились так же, как от миллионов других школьных учителей. Еще через месяц от Эстель избавился и Жан-Ив, попросту съехав из крошечной мансарды, которую они снимали вдвоем в относительно благополучном районе. Эстель поежилась на ветру, плотнее запахнулась в старый штопаный плащ, затем медленно взобралась на школьное крыльцо. Сильные мира сего правы: кому нужно сейчас это образование на пороге всеобщего краха? Экономический, энергетический и социально-демографический кризисы растерзали мир и теперь неспешно, методично его добивали. Земля перенаселена, ресурсы выработаны или истощены, большая часть населения живет впроголодь. Всеобщая нищета, тотальная безработица, разгул преступности, законы не действуют или неэффективны. Локальные войны, восстания, голодные бунты, резня... Ставка сделана на космические исследования и программы. Эстель мысленно усмехнулась, вспомнив крикливые, пафосные, оскомину набившие лозунги. «Космос — наше будущее». «Прорвемся к звездам». «Марсианские колонии уже через тридцать лет станут рентабельными!» Как же, станут… А если даже станут, Эстель через тридцать лет будет древней старухой, ей и сейчас уже двадцать восемь. «Программа “Прорыв” — единственная надежда человечества». Эстель хмыкнула. Сенсационная новость шестилетней давности на время всколыхнула мир, вызвав взрывы небывалого энтузиазма. Навигаторы межнациональной программы «Прорыв» обнаружили вход в гиперпространственный туннель между орбитами Юпитера и Марса. Эстель закусила губу, вспомнив, как мечтала тогда. Ей казалось — вот-вот. Еще чуть-чуть, и человечество рванется к звездам. Найдет и заселит иные миры, разом решив социальные и экологические проблемы. Романтичная дура! Год спустя энтузиазм поутих, а затем и вовсе сошел на нет. О погрузившихся в туннель челноках-разведчиках словно забыли. Программа «Прорыв» по-прежнему функционировала и поглощала новые и новые миллиарды в валютах всех стран. Результатов не было. Эстель вошла в здание школы. Огибая следы ночной клошарской жизнедеятельности, двинулась по коридору с голыми стенами в классную комнату. Дети из окрестных кварталов

стали подтягиваться к девяти утра — как и в прежние времена. В четверть десятого в классе собралось двадцать пять человек — мальчиков и девочек всех возрастов. — Садитесь, дети. Они уселись прямо на пол, и Эстель сосредоточилась, мобилизовалась. Не учить она не могла: преподавание было тем единственным, что она умела, а французская поэзия — единственным, что знала и ради чего жила. — Сейчас я познакомлю вас с одним из моих друзей, — сказала Эстель негромко. — Его звали Артюр Рембо. — Навигатор! Я свяжу вас с господином Ковальски через минуту. Лицо секретарши на экране видеофона сменилось заставкой. Клим подобрался. Этот день он запомнит на всю жизнь: ему предстоит личный разговор с легендарным Стефаном Ковальски, в прошлом марсианским первопроходцем, а ныне директором программы «Прорыв», первым по значимости человеком планеты. Правда, детям рассказывать о беседе Клим не станет: у него нет и не будет детей, как и у любого пилотамежпланетника с искореженными радиацией хромосомами. — Соединяю. Клим вытянулся по стойке «смирно». Вот оно, знакомое каждому узкое, костистое лицо с резкими чертами и властным, дерзким взглядом глубоко запавших серых глаз.

...Сильные мира сего правы: кому нужно сейчас это образование на пороге всеобщего краха? Экономический, энергетический и социальнодемографический кризисы растерзали мир и теперь неспешно, методично его добивали. Земля перенаселена, ресурсы выработаны или истощены, большая часть населения живет впроголодь... 55

— Навигатор Клим Платов! — Садитесь, навигатор. — Директор программы «Прорыв» глядел на собеседника исподлобья, с прищуром, будто оценивая. — Меня интересует ваше профессиональное мнение. Допустим, космическому кораблю предстоит совершить посадку на планету земного типа. Предположим, управление полностью автоматизировано, но случилась беда: экипаж погиб, на борту — только пассажиры. Какие у них шансы благополучно приземлиться? От неожиданности Клим сморгнул. Он не знал, зачем понадобился директору программы «Прорыв», и никак не предполагал, что для ответов на гипотетические вопросы. — Теоретически… — неуверенно начал Клим. — Теоретические шансы мне прекрасно известны, — прервал Ковальски. — Степень надежности автоматики в моей компетенции. Интересует ваше мнение, навигатор. Ваше личное мнение. — Зависит от того, куда именно высадка, сэр. Насколько хорошо планета изучена, насколько… — Это понятно, — вновь прервал директор. — Допустим, общие сведения есть. Размеры планеты, география, напряженность магнитного поля, плотность и состав атмосферы — все известно. Итак? — Процентов пятьдесят, сэр, — выпалил Клим. — Я думаю, шансы уцелеть у пассажиров снизятся вдвое. Любая внештатная ситуация, и… — Что ж. — Директор энергично кивнул. — Спасибо. Благодарю за службу. — Служу человечеству, — промямлил Клим уставную фразу в погасший экран. Получасом позже он поднялся на лифте на крышу стоэтажной свечи в центре Москвы. Вывел из ангара флаер, взмыл над городом. Флаер был его гордостью — роскошью, доступной очень немногим: на двигательную смесь уходила значительная часть немалой зарплаты навигатора. Город внизу походил на подбитый, подраненный исполинский механизм, центральные системы которого еще функционировали, а периферийные устройства уже потеряли мобильность, ороговели и теперь лишь хаотично дергались. Там был дефицит электричества, дефицит продовольствия, там едва ходил транспорт, а люди жили и умирали по своим, трущобным законам, не имеющим ничего общего со справедливостью и гуманизмом. Клим был оттуда, из самых низов. За счет стальной воли и отчаянного упорства пробившимся, ухватившим шанс, выпадающий раз на миллион. Сейчас, разменяв пятый десяток и превратившись, по сути, в тренированную, волевую, нелюдимую и бесплодную машину, он зачастую жалел, что этот шанс не выпал кому-то другому. Стефан Ковальски по очереди оглядел членов совета директоров.

русский пионер №4(46). май 2014

— Подытожим, — предложил он. — Итак, из четырехсот вошедших в червоточину разведчиков восемь вернулись. Выводы? Челноки-разведчики уходили в туннель поодиночке, попарно и группами в течение шести лет. Челноки с порядковыми номерами 39, 97, 101, 184, 215, 300, 322 и 373 достигли противоположного конца червоточины, локализовали экзопланету с условным названием Надежда и вернулись невредимыми. Следов остальных трехсот девяноста двух на выходе из туннеля не обнаружилось. Сгинули они, расщепившись на атомы, или погибли в туннельных рукавах, было неизвестно. До сих пор эту информацию держали в секрете. Полностью ею владела лишь управляющая верхушка программы «Прорыв», частично — полудюжина навигаторов. — Выводы довольно очевидны, директор, — осторожно проговорил первый зам. — Мы собрались здесь, чтобы принять решение, не так ли? Выводы и в самом деле были очевидными. Туннель походил на реку с бурным течением. По течению — от Надежды к Земле — беспрепятственно сплавлялись суда. Те же, что пытались преодолеть реку против течения, с вероятностью девяносто восемь процентов гибли. Перемещение в обоих направлениях происходило мгновенно, только на пути туда оно заканчивалось фатально для каждых сорока девяти из пятидесяти стартовавших. По данным запущенных к поверхности Надежды исследовательских зондов, местные атмосфера и климат идеально подходили для колонизации, а количеством месторождений полезных ископаемых Надежда многократно превосходила Землю. Экспорт металлов и топлива через туннель мог стать той самой панацеей, которую человечество безуспешно пыталось найти. — Единственное решение — колонизация, — озвучил общие мысли второй зам. — Только колонизация с шансами в два процента сродни массовому самоубийству. — В один процент, — резко поправил Ковальски. — В один! При отсутствии профессиональных экипажей на бортах шансы уменьшаются вдвое, я опрашивал навигаторов. — Дело в добровольцах, сэр, — бросил первый зам. — Весь вопрос, где их взять. Стефан Ковальски кивнул. Для создания жизнеспособной колонии, скажем, в две тысячи человек пришлось бы послать на смерть двести тысяч других. Да и никакой гарантии, что колонисты станут поддерживать бывшую родину, нет. Особенно в следующих поколениях. Директор программы «Прорыв» поднялся. — Принципиальное решение есть, — сказал он. — Через месяц я представлю его проект на утверждение. А пока что… Организуйте мне встречу с психологами. С самыми лучшими. Большой Диего был тяжелее, на полголовы выше и шире в плечах. Карлос оборонялся: ушел от прямого удара в голову, отразил хук, за ним джеб, отпрянул к канатам.

русский пионер №4(46). май 2014

— Бей его! — ревела, подбадривая фаворита, публика. — Бей черномазого! Карлос, улучив момент, бросился Большому Диего в ноги, подсек, перебросил через себя и перевел в партер. Провести болевой прием, однако, не удалось: противник вывернулся, из положения лежа нанес раунд-кик в корпус и, вскочив на ноги, принял стойку. Карлос вновь отпрянул к канатам и ушел в оборону. До конца первого раунда он ускользал, закрывался, увертывался и лишь за пару секунд до гонга, растянувшись в шпагате, нанес фронт-кик в голень. Большой Диего шарахнулся, Карлосу показалось, что выражение жестокого превосходства в глазах противника на миг сменилось растерянностью... Гонец Акосты приходил к Карлосу еще трижды, предлагал деньги, уговаривал, потом грозил. Увечить его Карлос не стал, но от всех предложений наотрез отказался. «Не гнись, — учил покойный отец. — Ни перед кем: стоит один раз согнуться, и уже не выпрямишься». Карлос не гнулся. Во втором раунде он не лег. Не лег и в третьем, а в начале четвертого перешел из обороны в атаку. За полминуты до гонга Большой Диего пропустил сайд-кик слева в висок. Последовавший за ним апперкот отправил Диего в нокаут. До дома Карлос добрался за час до полуночи. Остановился, врос в землю при виде настежь распахнутой входной двери. Затем метнулся в проем. На пороге упал на колени, обдирая локти, пополз к тому, что осталось от Бониты и близнецов. Обхватил

...«Космос — наше будущее». «Прорвемся к звездам». «Марсианские колонии уже через тридцать лет станут рентабельными!» Как же, станут… А если даже станут, Эстель через тридцать лет будет древней старухой, ей и сейчас уже двадцать восемь... 56

руками голову и завыл протяжно, по-волчьи. Кровь из насквозь прокушенной нижней губы марала латаный спортивный костюм. — Эй, красотка! Эстель, опустив голову, ускорила шаг. Она задержалась в школе и теперь возвращалась в свою убогую комнатушку затемно, в тот час, когда выбиралась из притонов на свет божий окрестная шантрапа. — А ну постой, тебе говорят! Эстель метнулась вперед. Побежала, тщась уйти от тяжелого топота за спиной. На перекрестке споткнулась, не удержав равновесия, сунулась лицом в землю. Закричала истошно, отчаянно, понимая, что помощи ждать неоткуда. Ее схватили за плечи, вздернули, потная заскорузлая ладонь с маху залепила рот. Затем ее тащили куда-то, рвали на ней одежду и по очереди насиловали втроем. Жестоко, в кровь, награждая побоями, прежде чем отвалиться и дать место следующему. На койке в переполненной палате госпиталя для бедных Эстель пролежала два месяца. Мучительно поднималась и, цепляясь за стены, по новой училась переставлять ноги. Приходил Жан-Ив, плакал, истерил, каялся и предлагал деньги. Эстель отказалась. Приходили родители учеников, приносили кто что мог — сухарь-другой, яблоко, головку репчатого лука. Эстель брала. К пустой бетонной коробке, оставшейся от старой школы, она приковыляла на второй день после того, как покинула госпиталь. В полдевятого взобралась на школьное крыльцо и, огибая следы ночной клошарской жизнедеятельности, захромала в классную комнату. — Садитесь, дети, — сказала Эстель в девять пятнадцать утра. — Сегодня я познакомлю вас с одним из моих друзей. Его звали Шарль Бодлер. Клим в который раз пробежал глазами файл со служебной информацией. То, о чем сообщало сотрудникам руководство программы «Прорыв», не укладывалось в голове. Информация рассекречивалась. На выходе из гиперпространственного туннелячервоточины обнаружена экзопланета, идеально подходящая для колонизации. Условное название планеты — Надежда. На космодромах Земли стартовало строительство грузовозов, предназначенных для доставки к Надежде техники. Одновременно начата срочная сборка пассажирских клиперов для добровольческих команд. Клим утер вспотевший лоб и вчитался в последние строки. Вероятность успешного достижения цели для пилотируемых клиперов оценивается в два процента, для непилотируемых — в один. О каких, интересно знать, добровольцах идет речь? Клим вскочил и нервно зашагал по помещению. Человек должен быть не в своем уме, чтобы согласиться рискнуть жизнью с такими

русский пионер №4(46). май 2014

шансами. Или этому человеку должно быть нечего терять — к примеру, если он собирался совершить суицид, а тут такое. Чушь, ожесточенно подумал Клим. Хорошая будет колония — наполовину составленная из суицидников, а на другую — из психов. Есть еще третий вариант — глупцы. Не способные оценить, что это такое — когда шанс выжить один из ста. В глупцах недостатка не будет. Сколько их предстоит набрать? Сто тысяч, двести, четыреста? Это, пожалуй, вполне возможно. Только колония глупцов немногим лучше, чем психов. Клим замер. Есть еще одна категория, понял он. Люди, согласные умереть из убеждений. Люди принципа. Люди долга. — Ну и задачку вы нам задали. — Светило прикладной психологии оглянулся — двое коллег за спиной согласно кивнули. — Знаете, изучению человеческой психики я отдал многие годы. В особенности — изучению психических отклонений. Через меня прошло множество, с позволения сказать, материала — от маньяков-растлителей и презирающих жизнь религиозных фанатиков до субъектов с патологическим бесстрашием, неспособных оценить опасность. Людей необходимого вам типажа мне тоже приходилось встречать. Но скажу сразу: такие люди — чрезвычайная редкость. Стефан Ковальски нахмурился, взглянул на психолога исподлобья, с прищуром, будто оценивая. — Чрезвычайная редкость меня устраивает, доктор, — бросил он. — Важно, что они есть в принципе. — Есть. Но их крайне мало. Может быть, один чудак на много миллионов обывателей. Двухсот тысяч добровольцев, отвечающих вашим требованиям, не наберется. Да и к тому же… Понимаете, ведь такие люди — фактически цвет человечества. Его совесть, если угодно. Вы готовы пожертвовать ими? — Мне не нужно двести тысяч, — отрезал Ковальски. — Сто экипажей по двадцать человек — вот все, о чем я прошу. Не возражайте! — Ковальски протестующе вскинул ладонь. — Остальное — мое дело. Вы можете разработать тесты, чтобы отобрать этих людей? Светило мировой психологии с минуту молчал. — Мы постараемся, — сказал он наконец. — Но позвольте все же напомнить: вы наберете экипажи легко и быстро, если предложите вознаграждение. Ради оставшихся на Земле близких множество людей охотно пожертвуют собой. Ковальски отрицательно покачал головой. — За вознаграждение такие вещи не делаются, — резко проговорил он. — Нам нужны не просто люди, готовые к самопожертвованию. Нам нужны те, которые сделают это бескорыстно, из убеждений, из принципа. Одинокие. Молодые. Волевые. И убежденные. Вот тогда те из них, кто выживет, не предадут нас, оказавшись в другой Галактике. Они нас не бросят, и дети, которых они вырастят, не бросят тоже. — Хорошо. В какие сроки нужно провести селекцию? — В наикратчайшие.

русский пионер №4(46). май 2014

— Ваше имя, возраст, семейное положение, род занятий. — Карлос Машадо. Двадцать семь лет, бездетный вдовец, без определенных занятий. Карлос бросил взгляд на свои облепленные датчиками запястья. Отборщик объяснил, что хитрый прибор, называемый детектором лжи, определит, насколько ответы искренни. Карлос мысленно пожал плечами: лгать он не собирался, да толком и не умел. — Мы ознакомились с вашей анкетой. Вы пишете, что едва не совершили убийство. Пожалуйста, расскажите подробнее. — Я хотел поквитаться с человеком, который приказал убить мою жену и детей. — Как вы собирались это проделать? — Кулаками. Я хотел забить его до смерти. — Почему вы отказались от своего намерения? — Я… — Карлос замялся. — Не знаю. Наверное, я его пожалел. — Вы уверены? Вы на самом деле пожалели этого человека, а не отказались от мести по другим причинам? — Нет. — Карлос опустил голову. — Я не уверен. Я выследил его, но не смог… Не сумел убить. Не знаю почему. Извините. Отборщик сверился с показаниями прибора. — Хорошо, — сказал он. — Вы отдаете себе отчет, что вам предстоит, если пройдете отбор?

...— Другими словами, вы хотите рискнуть жизнью ради поэзии? Признаться, не слишком понятная позиция. — Точно. — Эстель кивнула. — Не слишком. Я еще не встречала человека, который сумел бы понять. Но кто знает, вдруг я встречу такого там, в другой Галактике? И он вдруг возьмет и поймет, ради чего готова сдохнуть тощая французская дура. Возможно, даже поймет, что поэзия тут особо и ни при чем.... 58

— Да. Отдаю. — Вам не дорога жизнь? Карлос задумался. — Не знаю, — сказал он. — Меня не учили таким вещам. Я хочу жить, но я… Отборщик не торопил, ждал. — Но я чувствую, что моя жизнь не имеет большого значения, понимаете? Я не могу объяснить почему. — Попробуйте все же, — мягко попросил отборщик. — Подумайте: у вас очень мало шансов уцелеть, всего один из ста. Но если вы уцелеете, вам долгие годы придется тяжко трудиться. Очень тяжко, без выходных, практически без отдыха. На износ. Поэтому я повторяю вопрос: вам не дорога жизнь? Почему вы готовы рискнуть ею, зная, что, даже если выживете, вам солоно придется? Карлос стиснул могучие кулаки. — Послушайте, сеньор, — сказал он с досадой. — Я, наверное, не очень хороший человек и не очень умный. Кроме драки, я ни на что не гожусь. Но я чувствую, понимаете, я знаю: это дело — мое. Будь я проклят, если понимаю почему. Но оно мое, сеньор! Мое — нравится вам это или нет! — Ваше имя, возраст, семейное положение, род занятий. — Эстель Кампан. Двадцать девять лет, разведена, бездетна, бывшая преподавательница словесности. — Мы ознакомились с вашей анкетой, мадемуазель Кампан. Вы пишете, что два года назад потеряли работу, затем вас оставил муж. Еще через полгода вы подверглись групповому изнасилованию. Скажите: вам после этого стала не дорога жизнь? Эстель пожала плечами. — Что значит «не дорога»? — устало переспросила она. — Жизнь дорога любому. Хорошо, пускай почти любому. Но есть вещи, которые гораздо важнее жизни. — Даже «гораздо»? Например? Эстель смутилась. — Например, французская поэзия. — Вы отдаете себе отчет, что вам предстоит, если пройдете отбор? Призрачные шансы уцелеть, и даже если они оправдаются, на новом месте вам будет не до французской поэзии. — Ошибаетесь. — Эстель внезапно улыбнулась, весело и задорно. — Таких мест, где мне будет не до поэзии, не существует, месье. Есть только места, где поэзии затруднительно обучать детей. К примеру, то место, где я живу. Но «затруднительно» не означает «невозможно». Отборщик бросил взгляд на детектор. — Другими словами, вы хотите рискнуть жизнью ради поэзии? Признаться, не слишком понятная позиция. — Точно. — Эстель кивнула. — Не слишком. Я еще не встречала человека, который сумел бы понять. Но кто знает, вдруг я встречу такого там, в другой Галактике? И он вдруг возьмет и поймет, ради чего готова сдохнуть тощая французская дура. Возможно, даже поймет, что поэзия тут особо и ни при чем.

— Вы не очень-то последовательны, мадемуазель, вам не кажется? — Кажется. — Эстель вздохнула. — Я не очень последовательна, не очень самодостаточна и не очень умна, зато донельзя романтична. Я знаю, что пришла не по адресу, я не подхожу вам. Но у меня есть мечта, это вы тоже навряд ли поймете. Мечта, что все будет как надо, и не спрашивайте меня, что это значит. Спасибо за потраченное время, месье. Я пойду. Отборщик поднялся, протянул Эстель руку. — Не спешите, мадемуазель, — сказал он. — За последние месяцы через меня прошло около пятисот человек. Я отказал всем. Но вы… Я думаю, вы пришли по адресу. — Ваше имя, возраст, семейное положение, род занятий. — Клим Платов. Сорок восемь лет, холост, бездетен, пилот межпланетных космических судов. Селекционер программы «Прорыв» укоризненно покачал головой. — Ваш поступок заслуживает всяческого уважения, навигатор. Но и удивления тоже. Именно по этой причине мы решили пригласить вас на собеседование. У вас неприятности? Вы чувствуете себя нездоровым? Возможно, вам нужна помощь? Клим скривил губы. — Я в порядке и абсолютно здоров, в том числе ментально. — Тогда по какой причине вы решили записаться в самоубийцы? — Я счел это своим долгом. Со мной у добровольцев будет больше шансов. Селекционер поднялся. — Полноте, навигатор, — сказал он. — Пилотов вашего класса считанные единицы, вы понадобитесь при доставке колонистских клиперов к входу в туннель, и вам об этом известно. Не стоит рваться в герои там, где героизм ни к чему. — Не надо читать мне морали, коллега, — резко бросил Клим. — Вы отказываете мне? — Отказываю. — Могу я узнать, по какой причине? Лицо селекционера приняло официальное выражение. — Вы не проходите по возрастному критерию, соискатель. Можете быть свободны. — Еще полчаса… Карлос обернулся к миниатюрной кареглазой шатенке в соседнем кресле. — Что вы сказали? — Нам осталось жить всего полчаса. Карлос вгляделся. Эстель Кампан, вспомнил он имя соседки. Он еще удивлялся, как такую бледную, тонкую в кости, прихрамывающую замухрышку зачислили в добровольцы. Она выделялась в их двадцатке, словно утица с перебитым крылом в стае гордых и сильных птиц.

русский пионер №4(46). май 2014

Карлоса внезапно заколотило, ему стало страшно. Что за черт, ошеломленно подумал он. Последние недели он упорно готовил себя к тому, что им предстоит, и был уверен, что страх в себе изжил. Усилием воли Карлос унял дрожь. За нее, понял вдруг он. Ему страшно не за себя, а за эту едва знакомую малахольную замухрышку с тонкими пальцами, длинным носом с горбинкой и беззащитными карими глазами. Губы ее беззвучно зашевелились, и Карлос сообразил, что она, по всей видимости, молится перед смертью. — Не бойтесь. — Карлос поспешно накрыл лопатообразной черной ладонью узкое запястье соседки. — Все будет хорошо, вот увидите. Жаль, что я ни в бога, ни в черта не верю, а то тоже помолился бы с вами. — Что вы, я не молилась. — Девушка вдруг улыбнулась уголками губ. — Я читала стихи. Хотите, и вам почитаю? — Стихи? — Карлос опешил: за исключением рифмованных детских считалок, никаких стихов ему слышать не доводилось. — Да-да, конечно, хочу, — выпалил он. — Почитайте, пожа… — Внимание! — не дал закончить фразу зычный голос из динамиков. — Говорит первый пилот Клим Платов. Через двадцать пять минут клипер начнет погружение в туннель. Шатенка подалась к Карлосу, тот облапил ее за плечи, притянул к себе и, неуклюже перебирая толстыми пальцами каштановые пряди, забормотал что-то успокаивающее и бессвязное. Он не слушал, о чем говорит первый пилот, это стало уже не важно, а важно стало приласкать, успокоить, передать этой пигалице свою силу, свое бесстрашие, и важнее этого ничего сейчас для Карлоса не было, включая собственную скорую смерть. — Все. — Второй пилот расстегнул ремни и принялся выбираться из кресла. — У нас есть пятнадцать минут. Надо торопиться. Уходим. Клим, уперев взгляд в панель управления, молчал. Пятнадцать минут. Пять, чтобы добраться от рубки до пришвартованного к левому борту катера. И еще десять — отдалиться на безопасное расстояние. — Навигатор, — затряс за плечо штурман. Клим повернул голову. — Уходите, — глухо сказал он. — Я остаюсь. — Что-о-о?! — Я остаюсь! — с ожесточением повторил Клим. — Уходите, оба! Быстро, ну! Это приказ. Меня зовут Бонита Машадо, мне восемь лет. У меня есть шесть мам, четырнадцать пап и дедушка Клим. Еще у меня есть восемьсот двадцать девять старших братьев и сестер, а я очень счастливая, потому что особенная. Моих братьев и сестер родил большой черный ящик, который называется «генетический сейф», а меня родила мама Эстель через два года после того, как сюда прилетела.

русский пионер №4(46). май 2014

...Меня зовут Бонита Машадо, мне восемь лет. У меня есть шесть мам, четырнадцать пап и дедушка Клим. Еще у меня есть восемьсот двадцать девять старших братьев и сестер, а я очень счастливая, потому что особенная. Моих братьев и сестер родил большой черный ящик, который называется «генетический сейф», а меня родила мама Эстель через два года после того, как сюда прилетела...

Мы живем на большущей поляне у реки, а вокруг нас лес, в который ходить нельзя, пока мы не станем взрослыми. Это потому, что в лесу живут звери, и некоторые из них опасны, но на поляну они выходить из леса боятся. Мои мамы, папы и дедушка очень устают, потому что нас восемьсот тридцать, а их всего двадцать один. Но скоро мы подрастем и станем им помогать, и они уставать перестанут. Наш мир называется Надежда, потому что на нас надеются люди, оставшиеся жить в другом мире, под названием Земля. Они надеются, что мы подрастем и выручим их, потому что в мире Земля много зла, а у нас наоборот. Поэтому они присылают всякую всячину, которая сваливается к нам с неба и которая нужна, чтобы мы выучились всему и начали их выручать. Как мы будем выручать, я не знаю, и мои братья и сестры не знают тоже, зато знает папа Карлос, большой, сильный и очень умный. Вчера папа Карлос и мама Эстель стали спорить, почему лететь сюда выбрали их, а не других людей. Потом пришли дедушка Клим, папа Хафиз и папа Альберт и тоже начали спорить. Я слушала, и мне было очень смешно, потому что взрослые иногда бывают глупее детей, даже папа Карлос. Я-то знаю, почему выбрали их, а не кого-то еще, об этом написано в книжках, которые я читаю. Люди бывают злые и добрые. Злых людей много, а добрых очень-очень мало. Мои мамы, папы и дедушка Клим — они все добрые. Понимаете, добрые! Других таких нет!

русский пионер №4(46). май 2014

Урок мужества. Куда приводит струя бобра. Обозреватель «РП» пробует на себе радикальное средство. Рассказ продолжается. Надежда без веры и любови. Рассказ Александра Кабакова.

текст: николай фохт

vadim veedoff

Уроки мужества Николая Фохта с каждым уровнем становятся все мужественнее, в полном соответствии со сложившейся обстановкой. Очевидно, что в какой-то момент мужеству потребуется радикальное средство. И такое средство найдено!

русский пионер №4(46). май 2014

Один из

вариантов смысла жизни состоит в том, чтобы превращать любое зло во благо. Если научиться этому, станет так интересно, что от жизни потом за уши не оттянешь. Вот прямо от самой повседневной так вштырит этот метод, что поездка на троллейбусе по Садовому кольцу оставит впечатлений не меньше, чем путешествие на Таити. Серьезно говорю. Ну, скажем, слышишь ты по радио, что внезапное штормовое предупреждение с ливнем и градом. Прекрасно! Наконец-то можно испытать в деле новые резиновые сапоги, надеть на руку дайверские часы с настоящим безелем и посмотреть, как поведет себя спецпокрытие на автомобиле от сколов и царапин. Это сколько же приключений из-за какого-то московского невзрачного порыва ветра! А если настоящий ураган, торнадо, падение метеорита? А если завтра война? Вот я как раз про войну. Для кого она, как известно, мать родна. Я знаю такого человека. Но он не поставщик армейского обмундирования, пеньки или солдатских носков. Он даже не депутат. Вениамин работает отладчиком холодильных установок на огромном складе, на Каширке где-то. Он стесняется своей должности, потому что рожден совершенно для других, более славных дел. Вениамин нужен для катаклизмов разной степени жесткости, включая как раз и войну. Всем своим видом мой друг стремится к вооруженному конфликту: на работу он ездит на Wrangler цвета хаки, с фаркопами, максимальным обвесом и воем сирены воздушной тревоги на месте заурядного клаксона. Внутри машины, на Бене, — полный камуфляж. Когда он выходит из автомобиля, за его плечами чехол от снайперской винтовки. В чехле не оружие, а голубая сорочка из немнущегося и непромокаемого полотна (для утренней планерки), собойка (завтрак и обед в зауженных пластмассовых контейнерах), кофе в тамблере из «Старбакса». Держит внутреннюю архитектуру чехла полуавтоматический черный зонтик.

Такой вот человек Вениамин. Кто-то может подумать, что все это позерство и внешняя мишура, что на самом деле, внутри, он другой, что, фигурально говоря, в душе у Вени зонтик, а не винтарь Драгунова. И ошибется такой человек. Содержание моего друга еще круче. Собственно, от него я нахватался оптимизма, он передал мне рецепт извлечения всего хорошего из всего плохого. Как всегда, Вениамин позвонил сразу в дверь. Это могло значить только одно: скоро война, скоро в поход. В пиковые моменты истории Вениамин не пользуется мобильным: несмотря на то что сигнал его засекречен последним шифром, он не доверяет эфиру, предпочитает из уст в уста, как искусственное дыхание. — Ну что, скоро шарахнет? — радостно с порога сообщил Веня. — Войска скопились на границе, техника движется по магистралям, вертушки взмыли в небеса. Красота! — Ты что, хочешь войны? — Я вяло старался подыграть, хотя знал ответ и вообще, что за всем этим последует и как это отразится на моей судьбе. — Конечно, нет! Но я за то, чтобы все думали, что будет война. В такой наэлектризованной обстановке легче сконцентрироваться на своих проблемах — и быстро решить их. Вот уже почти восемь лет никак не могу достроить подвал на даче. А теперь — за неделю управлюсь. Потому что это уже не подвал, а бомбоубежище с ресурсом автономного существования шестьдесят дней. Плюс ввожу секвестр личного бюджета, что позволит к лету сэкономить на путешествие в Бразилию. — На футбол? — В сельву. Есть задумка пробраться на космодром во Французской Гвиане. — Хочешь покинуть Землю? — Хочу сделать несколько снимков на смартфон и разместить в Инстаграме. Думаю, это спровоцирует международный космический скандал, Европейское космическое агентство разорвет с Роскосмосом все отношения и мы наконец сможем самостоятельно, мобилизуя все свои ресурсы,

русский пионер №4(46). май 2014

юрий рыбчинский/фотосоюз

запустить что-нибудь такое, полезное, на орбиту. — Рогозин об этом знает? — В том-то и смысл, что это и для Дмитрия станет сюрпризом. — Понятно. А не боишься санкций? Для начала в Бразилию могут не пустить. — В Бразилию виз не надо. До чемпионата мира они не станут резких движений делать. А я как раз в разгар, думаю, во время полуфиналов двину. — То есть все-таки на футбол. Ну хорошо, что от меня надо? — Это тебе, скорее, надо. Я тут прикинул — самое время в этой сложной обстановке поправить здоровье. Пока цена на медикаменты и перевязочные материалы не взлетела. Давно за тобой наблюдаю — начинаешь сдавать, старик. — Чего это ты несешь? Я могу быстро доказать, что ты врешь. Хочешь? — Вот! Это уже ближе к делу. Я тебя расшевелил! Так же и с Роскосмосом будет. Но это дело будущего, а ты уже здесь. — Это ты здесь, а я у себя дома. Беня, у меня есть подозрение, что ты

русский пионер №4(46). май 2014

все-таки болен. Ты хороший мастер, специалист, но позволь дать тебе совет: не планируй ты поездку в Гвиану, проведи отпуск в Сергиевом Посаде. Там есть санаторий «Загорские дали», в нем лечат как раз космонавтов. — Я привык к насмешкам, Николай. Однако вот тебе мой рецепт, то есть совет: поезжай на Тверскую и купи себе струю бобра. Это натуральное средство поможет тебе в выработке тестостерона. Что, в свою очередь, повысит концентрацию, заставит мобилизовать ресурсы и выйти на новый уровень. Будет война или не будет, а ты — уже готовый воин. Женщины снова заглядываться станут, если для тебя это еще, конечно, важно. Вениамин допил кофе, доел яичницу, которую я планировал съесть сам, и отправился на Измайловский вернисаж покупать командирские часы. Внезапное вторжение друга и аннексия яичницы подействовали отрезвляюще. А ведь и правда, есть рыхлость, особенно в мыслях. Может, действительно, нанять милитаристскую тему, подтянуться, достать из закромов значок ГТО третьей

степени и применить секретное оружие — струю бобра? Я вертел в руках бумажку с адресом, которую оставил Веня. В Интернете говорилось, что бобровая струя — это лекарство вообще от всех болезней. Ну а чем черт не шутит? Народным снадобьем торговали в неприметном подвальчике. Лаконичная табличка сообщала, что торговля ведется под эгидой подмосковного монастыря. Дверь открыла женщина в черном и скорбно предложила ознакомиться с ассортиментом. Я спросил про бобра. Конечно, есть. И тут из-за стеллажа вынырнула вторая скорбная женщина в черном и неожиданно атаковала: — А еще есть бобровый жир. Очень хорошо вместе со струей. — А жир куда? — Ну как куда… — Обе женщины засмущались, но почему-то не покраснели, а стали еще более бледными. — Туда. Куда и струю. Или на проблемные зоны. — А у меня колено проблемное. — Вот, точно, на колено, — облегченно вздохнули матушки и вернулись к обычной бледности. Тут вошла немолодая дама, одетая по моде сороковых, и дала пример поведения в подвале: — Мир этому дому! — И вам с миром. — Продавщицы синхронно поклонились в пояс. И сразу потеряли ко мне интерес. Почему-то в голове пронеслось: точно будет война. Я выбрался на улицу. И с этой минуты струя бобра захватила все мои мысли. Дома я внимательно прочитал все возможные инструкции, а также проспекты, которые подложили в пакет черные женщины. Из буклетов вытекало, что пресловутая струя, жир бобра и еще несколько позиций таких же натуральных средств пришли наконец на смену американской косметике и фармацевтике. Теперь, сообщалось, православный человек может найти настоящее, достойное лекарство и косметику. Как и обещал Вениамин, струя бобра лечила все болезни, включая рак и псо-

Повторим урок 1. Превращать зло во благо — это счастье.

2. Зонтик в чехле от винтовки смотрится убедительно. 3. Струя бобра — панацея для православных.

4. Звезды отрезвят любого смельчака.

анна всесвятская

риаз. Про мужские гормоны, разумеется, хоть и по-православному скупо, но честно все доложено: растут. Во благо семьи и во славу Отечеству. Вот все-таки слаб человек. И непредсказуем. Держался-держался против пропаганды, отличал вымысел от фактов, соблюдал нейтралитет — а тут, на струе, на бобре, сломался. Выпил. Сначала по инструкции — в качестве профилактики. Потом тоже по инструкции, но в качестве лечения. Потом просто по интуиции: подумал, хуже не будет, потому что запустил внешнее стимулирование организма, решил отыграться за десятилетия. Потом вдруг отважился помазать все проблемные места — и не проблемные, чтобы стало еще лучше. Про запас. Это и был, я думаю, пик и кульминация моей мобилизационной пользы — от ожидания войны. А потом стало страшно: а что, если прямо сейчас начнутся улучшения? Я набрал номер Светланы, объяснил, что нужна квалифицированная помощь (Светка на фармакологическом факультете первого меда). Наспех рассказал про предчувствие войны и про бобровую струю. Про войну она, мне кажется, пропустила, а на струе оживилась и закивала головой (так мне показалось по ее голосу). И я поехал. И не жалею. Светка все проконтролировала тщательно, не придраться. Когда я вышел от нее, я не знал, началась война или уже кончилась — настолько было все равно. Я видел, что воздух прозрачен, что в сумерках уже проступает лето, а звезды все так же скрепляют небо и отрезвляют любого смельчака. Я как-то, получается, проскочил лихолетье, и, судя по аппетиту и забытой легкости, с пользой для себя. Настойка подействовала, не говоря уж о мази. Бенджамин был прав, получается. Надо заехать к нему на новоселье, в бомбоубежище, забуриться на недельку. Может, и Светку с собой возьму. А может, и не только Светку. Дина вон тоже медицинское училище оканчивала… Да нет, точно подействовала струя!

русский пионер №4(46). май 2014

Утерянные записки текст: александр кабаков рисунки: варвара полякова

Писатель Александр Кабаков недолго, а вернее, долго думал над сюжетом рассказа, в котором фигурировала бы надежда. Надежда Крупская полностью оправдала его и наши ожидания. Детективный сюжет, старческое слабоумие, неверие в жизнь, ампула с ядом для вождя — что еще нужно, чтобы сложилось произведение, достойное Александра Кабакова и «РП»? А главное — рассказ продолжается!

русский пионер №4(46). май 2014

Тогда,

в парижской прокуренной кофейне, все началось. Вернее, все кончилось. Француженка умела слушать и, следует отдать должное, в эти часы была необыкновенно привлекательна той привлекательностью, которая присуща чувственным женщинам, легко и с радостью отдающимся страсти. В этом и был ее секрет: она умела слушать, просто слушать, не отводя глаз, в которых всегда горел понятный мужчинам огонек. Наследственное актерство. Совершенно мне недоступное. А он, тоже настоящий артист в своем роде, загорался от собственных слов. И уже никто не замечал его клоунских рыжих волос, не покрывавших огромного черепа, тугих простонародных скул, маленьких, постоянно прищуренных, желтых, как у кошки, глаз… Он и любил кошек, к прочим живым существам был равнодушен и даже жесток, как всякий охотник. Под самый конец, в имении, не спускал с колен приблудную мурку, а в соловья, мешавшего заснуть, кидал камнями из последних сил. Да, в Париже все кончилось. И кончиться иначе не могло. «Будьте моей женой», — написал он мне когда-то, полвека назад. У наших отношений уже была история, начавшаяся с его вялых ухаживаний за Аполлинарией: получил отказ и будто не заметил его, а рядом оказалась я… Слова «любовь» не существовало в его русском лексиконе, не случайно ведь своей актриске он писал по-английски. Впрочем, и я была не лучше, ответила ему достойно: «Ну, женой так женой»… И поехала в тот ледяной край, где прошли лучшие месяцы нашей жизни. Он даже прислугу мне нанял, местную крестьянскую девчонку, был любезен с маменькой, приехавшей со мною вместе, сто рублей дал на врача, когда я начала болеть, хотя вообще, по привычке к постоянному безденежью, бывал прижимист… Охотился, объедался сметаной — кот, кот! — и растолстел… Медовый месяц. Но — Болезнь. Тогда и начались мигрени, сердце колотилось так, что мне казалось — все слышат его удары… И женские недомогания стали приходить болезненно и беспорядочно. И шея стала оседать, расплываться, как догорающая свеча. И главное, самое заметное — глаза. Зачем же я обманываю себя?! Не в ней, не в дамочке была причина и не в нем, а во мне. Болезнь. Вчера мне исполнилось семьдесят лет. И я снова подхожу к зеркалу и вижу эту печать. Это проклятие, сказала бы я, если б верила в проклятия. Глаза… Глаза! Это не мои глаза, это глаза «Миноги» — он придумал мне такое прозвище. Жалости в нем никогда не было. Во многих своих вкусах и представлениях, едва ли не во всем, кроме единственно важного дела, он был, я это почти сразу поняла, совершенно зауряден, если не сказать пошл. Выглядел вполне своим на европейской улице, в венской кофейне, берлинской пивной, недорогой цюрихской столовой — обычный мелкий буржуа в поношенном, но вполне приличном костюме, при хоро-

русский пионер №4(46). май 2014

шем галстуке, туго повязанном вокруг крахмального воротничка. Приходил раньше всех, брал со стойки Le Figaro, защемленную в палке-держалке, листал, не замечая оседающей пивной пены. Понемногу сходилась компания, буфетчик привычно сдвигал столы, а он сразу становился главным, хотя никто его не выбирал. И тут же переводил разговор в спор… Его бюргерский вид вполне соответствовал его мещанским вкусам и представлениям. Когда-то, еще лет за двадцать до того, как я ушла с головой в методику создания новых людей, в домашнем разговоре мельком посвятила его в один из своих — да, признаю, резких, но ведь целесообразных! — замыслов: все, что не идет на пользу делу, должно быть исключено из учебных занятий, удалено из библиотек. Сказки, выдумки, всяческие фантазии, илиады и коньки-горбунки не нужны и, следовательно, вредны нашему воспитанию народа… Он посмотрел на меня с ужасом, как посмотрел бы его отец, если бы ему предложили в подчиненных гимназиях отменить Закон Божий. «Это уж слишком, — робко возразил он, в его возражениях всегда была некоторая робость передо мною, он знал, что я легко нахожу слабые места в его вечной полемике обо всем и со всеми. — Сказки бывают весьма… э-э… поучительны. Вот даже у Пушкина… о попе… как раз нам на руку в уничтожении поповщины… Как там… От третьего щелчка прыгнул поп до потолка… Именно до потолка! Или даже так: от допроса в вэчека прыгал поп до потолка. А? Недурно?..» И расхохотался так, как умел только он, — по-детски. Да, он был привержен традиции, и не только в быту, но и в искусстве, плакал от шопеновских пассажей и считал Репина гением, новое же искусство, как и новую жизнь, не понимал. Язвительная Александра над ним подшучивала, он же от ее разговоров о стакане воды брезгливо морщился… И как простой мужик хочет наследника и работника в семью, так и он, не задумываясь о природе этого желания, жаждал детей.

...Да, он был привержен традиции, и не только в быту, но и в искусстве, плакал от шопеновских пассажей и считал Репина гением, новое же искусство, как и новую жизнь, не понимал... 72

Но уберегли бы дети нас от его отдаления и, в конце концов, от этой постыдной, известной всем в нашем кругу, связи? Вряд ли. Ведь не помешали же им ее шестеро… Но Болезнь, моя Болезнь! Вот все же главная причина всему. В конце концов, если бы детей не было по нашему обоюдному согласию, он не чувствовал бы себя бессильным перед обстоятельствами, обстоятельством же была Болезнь, а сдаваться обстоятельствам он не умел — и отверг сам источник этих обстоятельств — меня. Мои глаза. Минога. Товарищ. Помощница. Партнер в дискуссии. И — не больше. А вокруг кипели страсти. Passion, черт бы их взял! Его друзья искали и находили приключения. Нижегородский босяк жил со снохой по деревенскому обычаю. Теоретик всеобщего счастья женился по третьему разу. Неудачливый драматург и начальник искусств собирал гарем секретарш… Мы же все дискутировали, и понемногу из жены я превратилась в одного из участников вечной дискуссии, и прочие участники принялись на меня покрикивать. Меня трудно упрекнуть в симпатиях к церковному мракобесию. А он… Сколько он прошений и жалоб написал, добиваясь разрешения на брак, как покорно стоял под венцом… Потом, в избе, гости — все наши, просвещенная и серьезная молодежь — пели, как заведено у русских людей, хоть уши затыкай, и вся деревня заснуть не могла… Мне стыдно в этом признаваться даже себе, но иногда мне кажется — потому и выродился наш союз, что он, суеверно боясь церкви, восстал против нее и разрушил то, чего боялся. Так дикарь делает идола, а если охота не удается, колотит своего бога палкой… И вот нет церкви — и венчания словно не было — и семьи не стало. Осталась просто стареющая бездетная пара. И распутная дамочка была встречена вовремя. И моя Болезнь случилась как нельзя кстати. Но вот еще то, о чем я и думать всегда боялась: только ли мое слабое здоровье и его одержимость делом лишили нас детей? И что я не могла от него зачать — только ли в моем устройстве была тому причина? А не в его ли болезни, куда более страшной, чем моя? Бродяжническая жизнь во всех европейских столицах могла иметь любые последствия. И будь у нас дети, не унаследовали бы они от него то, что назвать не решусь?.. Когда я узнала об их отношениях, сразу предложила ему свободу. Но он твердо отказался, настоял, чтобы мы приняли образ поведения современных, разумных людей, остались товарищами. Зачем я согласилась? Вернее всего — мне показалось, что я ему нужна для дела, для соратничества. Эта причина остудила — так мне тогда казалось — мою обыкновенную женскую ревность, важнее дела не было ничего. Долгое время, годами я старалась не думать о нашем отвратительном, в сущности, положении. В чем я понаторела — в умении не думать. Например, я никогда не думаю о ее смерти. Она собиралась на родину, отдохнуть в парижском голубом воздухе, посидеть в кофейнях на Бульварах, побродить в лавках Bon Marche… Но он уговорил ее поехать на юг, к кавказским това-

рищам, которые должны были принять ее как королеву. Доехала благополучно, а через месяц телеграмма: «…от холеры… кончилась 24 сентября. Назаров». Какой Назаров?! Почему? Там и холера в это время не ходила. А вскоре за нею слег и он. Могла бы я ее убить? Могла бы. В нашем кругу не было благоговения перед жизнью, почтительного страха своей и тем более чужой смерти. Среди товарищей, особенно с.-р. и выходцев из южных горных краев, встречались настоящие разбойники, которым зарезать человека не стоило ничего, и причины для этого особенной не требовалось. А уж если речь шла об интересах дела… Разве же не в интересах дела разрубить узел в частной жизни вождя? Разве у вождя может быть частная жизнь? Подруга, товарищ — да, даже обязательно, но эта… Да намекни только я!.. И всегда нашлось бы кому поручить. Немного порошка в кислое местное вино — вот и все. Странная какая-то холера. Назаров… Нет уж, вряд ли Назаров был исполнителем, скорей какой-нибудь «швили», как их там… А мог ли он ее убить? Мог и он. Сколько ж можно терпеть двусмысленность! Разве не в интересах дела разрубить узел в частной жизни вождя? Разве у вождя может быть частная жизнь? Ну и так далее, все те же соображения… Ему даже и приказывать не пришлось бы, только бровью шевельнуть… А уж там Сергей все устроил бы… Ах, странная холера! И сам Сергей мог бы. И Николай. И Григорий. И любой из них — только телеграфировал бы этому же Назарову шифром… Или не Назарову. Многим не нравилась наша жизнь. Кроме нас. Мы привыкли, и в наших вечерах втроем были совершенно не свойственные существованию в прочее время и уют, и покой, и счастье, как ни странно это казалось бы посторонним. Все же не во всем он был филистер. Оказался способным к чувству и пренебрег ради него всеми своими обывательскими правилами. Все чаще мне хочется обратиться в Кому-то, Кого даже не знаю, как называть, гимназические уроки забылись, а на Бестужевских... Я, например, со времен курсов более всего запомнила унижение, которое испытывала от того, что учусь на казенный счет. Да так и не смогла простить этому ненавистному государству его благодеяний. И вот теперь сама хочу попросить о снисхождении, но Кого?! А ведь когда он умирал в имении и я заставляла себя верить, что этот ссохшийся паралитик с выражением исключительно одного страдания в глазах есть мой неутомимый и никому никогда не уступавший муж, я однажды все же вспомнила это обращение. Господь Вседержитель. Но произнести не смогла. Будто и меня парализовало, будто губы мои замкнул тяжелый замок, будто глотка высохла и не может издать ни единого звука. Господь Вседержитель.

русский пионер №4(46). май 2014

Вот писать могу, а произнести — нет. Не верила тогда, не верю сейчас и никогда не поверю тифлисскому грабителю, будто он сам велел дать ему яду. Одно из двух: либо он еще был непреклонен и тверд, как всегда, и, следовательно, не мог сделать такого распоряжения; либо он уже был не в себе и не мог сделать вообще никакого распоряжения из-за бессилия. А сколько разговоров было вокруг этого яду! Все шептались, кончая последней поломойкой. Чтобы привыкли к мысли — больной просит смерти, не может выносить свое отчаянное положение… И наконец яду действительно дали. То ли сестра милосердия по указанию изверга, то ли сам убийца — ему не привыкать, у себя в горах десятками убивал. Но вот что мучает меня, чем дальше, тем сильнее: а уж не я ли дала… Не помню. Совершенно не помню. Как говорили с мерзавцем об этом — помню. Как он непозволительный тон со мной взял. Как я побежала к мужу и пожаловалась на распоясавшегося хама. И тут же последовавший апоплексический удар, который почти добил умиравшего, — помню. Все помню. А вот отравила ли его я или тот, в толстых усах, с низким лбом выродка, — не помню. Ведь могла же отравить? Могла. За все эти лживо мирные годы, за письма ее, которые он не трудился прятать, за «Миногу». Могла — значит, и отравила. И осталась бесправной и беспомощной перед горским душегубом и хитрецом. Подлец для того и устроил все так безобразно, не по-человечески, чтобы в любое время мочь увидеть его мертвым, бессильным, неопасным, не способным защитить не только своих старых товарищей, которых башибузук принялся истреблять и вот всех уж, почитай, истребил, но и жену… Однако же… Не потому ли негодяй этот со мною всегда был груб, что не считал меня — небезосновательно, вот ведь в чем дело! — настоящей женой. И, говоря «мы ему можем и другую вдову подобрать», знал, что и многие товарищи не возразят, не вступятся. Сергей — тот всегда поддерживает, когда меня шельмуют. И Лазарь бросается по любому поводу, как цепной пес. Да они и есть псы, готовые вцепиться, натравленные хозяином. А он быстро осмелел. Как перекашивается, когда я обращаюсь к нему его старой звериной кличкой! Тот единственный, * Статья из энциклопедии Брокгауза-Ефрона (в современном правописании): Базедова болезнь. — Этим именем называется заболевание, описанное впервые в 1840 г. Базедовым, имеющее следующие симптомы: сердцебиение, ускорение сердечной деятельности, усиленную пульсацию головных и шейных сосудов. Впоследствии к этим первоначальным симптомам заболевания присоединяется опухание щитовидной железы (зоб) и выпячивание глазных яблок. Причина заболевания лежит, по всем вероятиям, в паралитическом состоянии сосудодвигательных нервов головы и шеи, заложенных в шейном симпатическом сплетении. Болезнь встречается преимущественно у женщин, особенно в молодые годы, и имеет продолжительное течение (месяцы и даже годы). Часто базед. болезнь появляется внезапно, после ранения головы, сильного испуга или психического возбуждения.

русский пионер №4(46). май 2014

...И осталась бесправной и беспомощной перед горским душегубом и хитрецом. Подлец для того и устроил все так безобразно, не по-человечески, чтобы в любое время мочь увидеть его мертвым, бессильным, неопасным, не способным защитить не только своих старых товарищей, которых башибузук принялся истреблять и вот всех уж, почитай, истребил, но и жену...

кого он боялся, теперь не страшен, лежит под толстым стеклом. Вот и меня с радостью прикончил бы, чтобы не напоминала прежние времена. Но на этот случай я все предусмотрела, не зря годами делала нелегальную работу. Эти записки еженедельно отсылаю через старых иностранных товарищей — еще не все лижут проклятые сапоги! — в С.А.С.Ш., в Нью-Йорк. Там они попадают на хранение тоже к старым друзьям, еще со ссыльных времен, — к Гурскому и Кацу. Как все американские евреи, они одержимы идеями Льва, но личной дружбе преданы и этот мой дневник сохранят или уничтожат в случае опасности несвоевременного оглашения. Себе же я не оставляю ни копий, ни черновиков. А когда-нибудь придет время — когда никого из нас не останется… К слову: второй день крутит, тянет низ живота. Поскольку я уже старуха, следует предположить, что это не прежние мои женские хвори, а нечто экстраординарное. Зачем я вчера съела конфету из той коробки! Иудин подарок. Ведь и Алексею он конфеты прислал… Ну, да теперь уж поздно. И пусть. Я слишком долго живу без него. Иногда он называл меня Наденькой. Хватит. Надежда умирает. Последней из нас троих. Вчера вышло неловко — приехали гости, а я, того гляди, без сознания грянусь. Будто специально демонстрацию устроила накануне съезда. Могли истолковать… И точно: все спешно и, словно стыдясь, разъехались. Прислуга вызвала врачей. Скорая карета ехала три часа. Конечно, к нам, в юсуповскую усадьбу, неблизкий путь, но могли бы поспешить. Я умираю. Аппендицит, гнойник, а операцию не назначили. Я умираю. Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… Нет, не помню. Все.

Правофланговый. Человек в футляре. Константин Богомолов про главный источник надежды в своей жизни. Запевала. Моя нелепая надежда. Алена Бабенко о том, почему она все-таки написала эту колонку. Пионервожатый. Дочь шамана. Виктор Ерофеев про то, как прогорают надежды. Пионервожатая. Вне вайфая. Надежда Михалкова о том, как она живет под своим именем. Знаменосец. Как я попал в глаз «Джуди». Андрей Бильжо про Тихий океан и «Евгения Онегина». Звеньевая. Надежда 747-400. Ольга Плешакова о вполне осязаемой надежде. Подшефная. Верю в «фею». Клавдия Коршунова про сказку для детей и взрослых. Горнист/Энотека. Митьки и полосатая родственница. Вита Буйвид о том, как непобедимы тельняшки.

риа-новости

Театральный режиссер Константин Богомолов дебютирует в качестве колумниста «РП» с рассказом о своем премьерном, на фестивале «Черешневый лес», спектакле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Читатель узнает про главный источник надежды в жизни Константина Богомолова. И о том, как сделать русский театр эталоном.

текст: константин богомолов

ЕСТЬ в жизни такие книги из детства и юности, которые находятся в некой культурной памяти. И для меня Рабле — это такая же основная книга, относящаяся к культурному фундаменту любого человека, как «Война и мир», романы Достоевского, Пушкина, Диккенса. Это прекрасная литература, к которой всегда хочется прикасаться. С одной стороны. С другой стороны, хотелось поставить спектакль, не похожий на те, что я делал раньше. Это очень сложная задача. Это очевидно, дабы поставить Рабле — это дикая и безумная задача, но тем она и интересна. А дальше идут какие-то причины, которые, пожалуй, и невыразимы, а просто ты что-то чувствуешь, понимаешь, ощущаешь, предощущаешь и именно эту книгу берешь с полки и приносишь в качестве предложения в театр. Как любой спектакль, «Гаргантюа и Пантагрюэль» — это спектакль личный. Он более личный, чем другие, в том смысле, что

русский пионер №4(46). май 2014

находится вне каких-то социальных, общественных актуальностей — он из иной плоскости и про другое. Мы отказались от политических, социальных, религиозных линий романа. И остались дружба, любовь, да и просто ощущение человеческого пути в жизненном пространстве, каковым является любое романное путешествие. Ведь любое романное путешествие — это в своем роде модель жизни. Путешествие жизни. Рабле телесен. Другое дело, что эта телесность в том виде, в каком она существовала у Рабле, невозможна: она невоспроизводима актерами, невоспринимаема зрителями. Значит, надо находить какие-то пути, рефлексировать эту телесность каким-то другим образом. Тело в спектакле — как модель мироздания, как то, с чем мы имеем дело всю жизнь. И есть ощущение, что для человека эпохи Рабле тело — это что-то повседневное, естественное во всех его проявлениях. Для нас

в XXI веке тело — это что-то или стыдное, или спрятанное. Наш персональный ад. Мы осознаем свое тело либо в детстве, когда мы его осваиваем, либо в старости, когда оно нас подводит, либо в моменты болезни. Только тогда тело входит в наш повседневный обиход, а у Рабле это некая константа, твой спутник по жизни, которого ты не стыдишься. Просто часть тебя. Естественная часть. Главный источник моей надежды в жизни — не работа, не творчество. На первом месте моя дочь. Мы все всегда надеемся, что наши дети будут лучше, успешнее, счастливее нас. И ребенок дает возможность снова побывать в детстве, попасть в свой первый Новый год и прожить многое заново. Второй источник — это просто здоровье и ощущение, что ты можешь, что у тебя есть силы, а значит, все возможно. Ты сам себе даешь надежду своим умением, верой, волей, неунынием. И хорошая погода мне всегда

И хорошая погода мне всегда дает силы, особенно весной. Дышится легче, и даже в самые трудные моменты от разлитого в воздухе запаха цветения начинаешь думать, что все не так уж плохо. К сожалению, в таких искусствах, как театр или кино, связанных с выходом на публику, аплодисменты и эксгибиционизм негативно сказываются на творчестве, поэтому очень часто именно в театре и кино творчество превращается в ремесло. Я часто некомплиментарно высказываюсь, но не о российском театре в целом, а о желании законсервироваться, о неспособности учиться и о неспособности людей говорить: «Мы чего-то не умеем». Я против ощущения театра как искусства, которое живет технологиями столетней давности. Мы же не можем себе представить, что в кино (даже как-то глупо это говорить) хорошо бы снимать, как в пятидесятые годы. А почему-то в театре мы часто слышим: «Вот как тогда играли!», — и театр в своих технологиях зачастую мыслится как законсервировавшееся искусство. Но это не так и оно развивается, в том числе и с помощью современных технологий. Я люблю приемы трэшевого свойства. Ларс фон Триер и Тарантино сумели сделать своим творческим почерком приемы

фильмов категории B. Интересно работать с разными языками: языком высокой культуры, языком трэш-культуры, языком культуры попсовой и классической, модернистской и так далее. Многоязычность, способность перемешивать языки и создавать новые конструкции сегодня важна не только для отдельного человека, но и для всех видов искусств. Если не будет идиотического стремления причесать всех под одну гребенку или загнать всех в какое-то прокрустово ложе определенных установок эстетического или идеологического характера, то русский театр имеет сегодня все шансы быть интересным и в короткие сроки догнать и перегнать европейский драматический театр. Это была бы очень большая победа — не отгораживаться, не обороняться, а прийти, увидеть и победить так, чтобы русский театр стал эталоном. Эталоном не в смысле какого-то своего особого пути, а в смысле творческих достижений, новых идей, новых форм, нового содержания или воплощений старого.

русский пионер №4(46). май 2014

юрий павлов/фотосоюз

дает силы, особенно весной. Дышится легче, и даже в самые трудные моменты от разлитого в воздухе запаха цветения начинаешь думать, что все не так уж плохо. Я считаю, что в большинстве своем люди не безнадежны. Все может произойти, и если ты хочешь, чтобы тебе дали второй шанс, когда ты ошибешься, то всегда давай второй шанс другому человеку. И третий, и четвертый, и десятый шанс. Я не считаю, что даже предательство — это что-то окончательное. История человека никогда не окончательна. Я люблю людей и должен признаться, что я не в состоянии вычеркивать их из своей жизни. Я не умею этого, не люблю и уверен, что любая окончательность — это смерть. Никогда не становись источником смерти. Не становись источником окончательных решений. Надежда на лучшее, вера в людей, может быть, и привилегия молодости, но в таком случае я предпочитаю всегда оставаться молодым. Бывает такое ужасное ощущение, что ты что-то знаешь про людей, про жизнь, и если ты себя ловишь на таком ощущении, в этот момент ты мертвеешь. И я жадно ищу даже ошибки, заблуждения, только чтобы отсрочить этот момент. Искусство не может дать надежду, оно дает пищу мозгу, душе, сердцу. А уже человек делает выводы. В черном юморе один видит депрессию, а второй — освобождение. Все зависит от восприятия реальности. Я не вожу машину, езжу на метро, потому что как только поднимется тонированное стекло, реальность изменится. Театральный режиссер должен понимать людей, которые приходят в зал, — и не буржуазную публику, а народ. Может, это идиотский и примитивный способ сохранения какой-то связи, но это в том числе способ сохранения связи с реальностью, заключающийся в том, чтобы быть в толпе. У актеров же другая реальность: я убежден, что актер должен находиться в дискомфорте, не во внешнем, конечно, а во внутреннем. Он сам должен ставить себя в условия дискомфорта, то есть должен быть недоволен собой, а не воспроизводить в каждом спектакле успешные актерские приемы и находки.

orlova

Актриса, заслуженная артистка РФ Алена Бабенко объяснит читателю, почему она поначалу совсем не хотела писать колонку в номер с главной темой «Надежда». И почему она все-таки сделала это.

текст: алена бабенко

Я НЕ ТО ЧТО не переношу, а не перевариваю слово «надежда»! Из всех трех — «вера», «надежда», «любовь» — это самое непонятное, не доходящее до меня понятие, хотя и очень часто употребляемое. Ну не понимаю я, как это: «Надеюсь, все будет хорошо!» Вот любовь — понятно. Можно воображать ее по-разному, но она как-то ощутима, что ли… «Лю-бофь!» — в этом слове уже есть какая-то нежность, мир, тишина… Как будто она даже видима. Вера — слово понятное — простое и твердое. Целеустремляет и ведет. А «надежда»… «Надежный»… Раз я такая «непроходимая», схожу к людям умным — в словарь. Надежда — либо душевное состояние, связанное с ожиданием чего-то хорошего, либо то, на что можно положиться… Хмм… То есть если рядом вера и любовь, значит, на них, что ли?.. В общем, точнее и не скажешь — не-пе-ре-ва-ри-ва-е-мое лично мной слово. Да и имя мне никогда не нравилось. Я всегрусский пионер №4(46). май 2014

да думала, что если б у меня была дочь и меня заклинило во время беременности этим именем, то все-таки я бы постаралась заменить его сходным «Настя» — более нежным и романтичным. И тут «Пионер» — всем ребятам пример с вот таким предложением: «А про надежду напишешь?» Я, конечно: «Напишу! Ура!» А сама думаю: «Здрасьте, приехали… Вот странно! Такое вроде простое слово! А для меня — пятитонная плита!» Конечно же, всегда есть куда бежать — спектакли, съемки, разлом головы, «драмкружок, кружок по фото»… Но ведь завели! Мое пионерское детство никуда не деть! «Будь готов! Всегда готов!» Хоть умри, но сделай! Вот только ручке это не объяснишь — сидит себе на белом прямоугольнике и молчит… Э-эх, думаю, жалко! Однако ничего не попишешь — в прямом и переносном смысле: придется пропустить сладостный момент высказаться — собрать блуждающие песчинки-мыслишки и слепить

формочку! Нерабочая у меня на этот раз песочница. И я отказываюсь. «Это анриал (кому непонятно — “нереально”), уже в типографию сдадимся. Может, до среды сможем? Тогда еще получится как-то полосы перекрутить-перевертеть… Целых три дня еще, ты сможешь, мы верим! А главное — НА-ДЕ-ЕМ-СЯ!» — прокричали мне из редакции «РП» по СМС, когда я уже отстегнула внутреннего человека от этого грузовика с именем «надежда». И вдруг мысли развернулись в противоположную сторону: а когда на меня надеются? Вот это понятно! Отражение этого слова понятно! Это ты как будто очень нужен и от тебя что-то зависит. Ты должен что-то сделать для того, кто на тебя надеется. А потом гладишь себя, мол, молодец! Ты оправдала надежды! Это даже сладостно! Надежда вроде бы как нужность, как польза!И тут я поняла, что в детстве этого слова не было! Вообще! Оно взрослое!

бесполезно — без-на-деж-на-я я. Внутренний человек бегает, как запертый в клетке зверек, в поисках ответа. И бесполезно! Как будто вымело все из головы! И вдруг свалился сыр — так ясно и просто! Якорь! Ну конечно! Надежда — якорь, который цепляется за твердь, чтобы твой корабль не потерялся и не утонул в житейском море. В детстве твердь — это руки мамы и папы — любимые и верные! Держишься за них, и не страшно! Надежно! Мы как-то с папой гуляли, а я размечталась, загляделась куда-то в сторону и отпустила на время папину руку. И, зазевавшись, прилепилась к руке чужого дядьки. Когда я подняла голову на «нового папочку», отпрыгнула от него как ошпаренная, хотя он был улыбчивый и милый человек. Оба папы смеялись, а я перепугалась насмерть, потому что воображение тут же дорисовало последствия: я в семье чужого дядьки в чужом доме! Ужас!!!

Потом эти тверди меняются или копятся: друзья, жены и мужья, дети, кому повезло — крепкие семьи, профессия, Бог, привычки, деньги, увлечения и так далее, и за все это мы изо всех сил держимся, как маленькие дети, чтобы не потеряться, чтобы не бояться, чтобы что-то узнать о мире и о себе, ищем эти родные руки, верные и любимые, в надежде, что нас не бросят, а если упадем, то поднимут, отряхнут, утешат… Да и имя вполне симпатичное… Я же всегда замираю перед экраном, когда один из моих любимых актеров, Андрей Мягков, с таким трепетом, нежностью и любовью на вопрос мамы «Как ее зовут?» отвечает: «У нее удивительное имя! На-а-а-адя!» Теперь-то я знаю, что она — моя нелепая надежда — была со мной всегда, это я слабо видела, плохо слышала и спала. А она тихо, смиренно ждала своего часа. Ждала, когда я проснусь. НАДЕ-Я-ЛАСЬ! А уж как я рада, что оправдала «пионерские» надежды!.. «Ух ты!»

«У нее удивительное имя! На-а-а-адя!» Теперь-то я знаю, что она — моя нелепая надежда — была со мной всегда.

риа-новости

В детстве было только «верю» и «люблю», а потом появилось «надеюсь». Как написала это, тут же чихнула, причем дважды, что по народным приметам доказывает не просто верность, а абсолютную верность этой мысли! В математике — аксиома, а значит, можно не доказывать! Только маленький пример! Родители ведь никогда не говорили: «Доченька, надеюсь, ты больше не принесешь двойку?» Они говорили: «Если ты еще раз принесешь двойку!..» Или что-то вроде «Как тебе не стыдно!..». Какая уж тут надежда… А вот когда познакомилась не по-детски с совестью… Вот тут-то и надежда появилась. Например, когда стыдно и я не уверена, что больше не буду этого делать, то НАДЕЮСЬ! Когда злюсь на кого-то и мозг кипит от, слава богу, никому не слышных слов, очень НАДЕЮСЬ, что когда-нибудь эти «радостные» мысли перестанут меня есть. Когда заболею, то не уверена, но НАДЕЮСЬ, что буду здорова. А ведь в детстве и тени сомнений в этом нет! Подумаешь, заболела! А бывает полный абсурд! Когда с самым близким поссоришься вдребезги, в очередной раз непременно навсегда, обильно полив его всеми нечасто употребляемыми словами, громко и горячо обвинишь во всей своей несчастной жизни, развернешься, хлопнешь победно дверью, уйдешь… А сама затаишься, сидишь и так нагло-нагло НАДЕЕШЬСЯ, что твой близкий, которого ты сделала врагом, осознав свою вину и глубину ТВОИХ переживаний, сам позвонит и тихо скажет: «Ален, прости меня, пожалуйста! Я все понял!» И как прикажете после этого относиться к этому слову!? И еще рядом с ней всегда это: «Эх!» И редко: «Ух ты!» Потому что чаще слышишь: «Эх! Я так надеялась!» И редко: «Ух ты! Надежды мои оправдались!» Потому что про нее, когда все получается, тут же забываешь, как будто ее и не было вовсе…Вот и сейчас я силюсь вспомнить что-нибудь такое яркое и мощное, связанное с ней!.. Пялюсь в окно и молю Бога, чтобы он мне, как той вороне, что-нибудь послал! И так на него сильно НАДЕЮСЬ! Потому что больше не на кого! А на кого? Звонок другу? Что-нибудь эдакое из Интернета? Так это ж не мое. Чужое!!! А на себя

русский пионер №4(46). май 2014

orlova

Писатель Виктор Ерофеев в художественной форме и с неоспоримыми деталями поведает читателю, что происходит, когда выгорают надежды.

текст: виктор ерофеев

НУ ЧТО ТУТ СКАЖЕШЬ? Мы — страна самых необъятных надежд, такой другой не сыщешь: в других странах надежды укладываются в какие-то разумные схемы, выращиваются в теплицах, не претендуют на безумие, а у нас, наоборот, надежды безумные, и на обломках самовластья нам до сих пор хочется написать наши имена. У нас все построено на надеждах: и литература, и Чайковский, и вся живопись от передвижников до супрематизма, и политика, конечно, тоже бурлит надеждами. Но когда наши надежды выгорают, хотя им нельзя выгорать, остается страшная горечь, такая, какой нигде никогда не бывало. Надежда — наш суровый бич, она от беспомощности, от безысходности. Я вот, к примеру, весь сгорел от надежды, я верил, что все обойдется, но я не про самодержавие, а про свое, личное. Вы когда-нибудь были на Алтае? Если не были, поезжайте скорее, это, несо-

русский пионер №4(46). май 2014

мненно, центр земли. И мы с женой тоже туда поехали. Моя жена — образованная девушка, она даже в философии разбирается, широкий профиль, от Киркегора до Фуко. Я из уважения к философии зову жену по имени-отчеству, она у меня Полина Семеновна. Полина Семеновна давно мечтала съездить на Алтай, встретиться, как говорится, с неведомым. И мы на Алтае искали неведомое, но нашли его не в горах или на дороге, не на зеленой реке Катуни, а в ресторане. Случилось так, что нас там немножко чествовали, и Полину Семеновну, за ее знание философии, и меня тоже отчасти, за все вместе. Чествовали нас на средства местного банка, прямо в банке устроили ужин и в качестве украшения привели певицу, горловое пение. Певицу звали Марина. Она была полукровкой. Кормили нас всякими загадочными кишками, и это было жутко, а вот Марина нам понравилась. Правда, Полина Семеновна фыркала. Марина была откро-

венная нашистка, обожала президента, души в нем не чаяла. Но когда она запела, закричала на манер разных зверей и птиц, мы просто обалдели. Мы даже забыли о ее политических пристрастиях. Даже Полина Семеновна сказала, что в провинции иначе не пробьешься. Мы к ней подошли, она была в меховой шапке огромного размера, красавица, смуглая, с огненными губами — нарождающаяся звезда. И я говорю: а вы не пробовали в Москве выступать? В общем, она к нам вскоре приехала, и не просто приехала, но и поселилась у нас, в гостевой комнате. Полина Семеновна взялась за ее воспитание. Рассказала ей о Киркегоре, рассказала о французских семиотиках. Марина внимательно слушала, но я видел, что ей нравится не Киркегор, а длинноногая блондинка Полина Семеновна. Да, Полина Семеновна была тоже красавицей. Марина быстро развернулась в Москве. Она замелькала

игорь мухин

Мы — страна самых необъятных надежд, такой другой не сыщешь.

русский пионер №4(46). май 2014

на телевидении, она съездила с горловым пением в Польшу. Она была смешная девчонка. Однажды в бокал красного французского вина она насыпала две столовые ложки сахара, размешала и выпила. Полина Семеновна негодовала, хохоча. Но мы ее потихоньку научили в вино сахар не класть, котлеты ножом не резать. Мы ее всюду брали с собой в гости, выводили в люди, а ее уже многие знали по горловому пению. Однажды я пришел домой в хорошем настроении, собрал Полину Семеновну и Марину на двуспальной кровати и говорю: давайте делать друг другу массаж. Ничего страшного не случилось, но я первый раз увидел чудесные сиськи нашей алтайской подруги. А потом я устроил ей скандал, потому что она объявила либералов врагами отечества, и я потребовал, чтобы она убиралась из нашего дома, но тут Полина Семеновна за нее заступилась, и Марина с ревом ушла в свою комнату. Смотрю: Полина

Семеновна за ней побежала. Утешать. А потом Полина Семеновна вернулась и стала ругать меня за то, что я обидел нашу певицу. Я удивился, но не придал этому значения. Потом я уехал в Берлин читать лекции в Свободном университете, уехал на неделю, но каждый день звонил Полине Семеновне, интересовался. На третий день она трахнулась с Мариной на нашем голубом диване в столовой: Марина предложила ей массаж, стянула с нее домашние шорты, майку, только трусы оставила, а во время массажа обцеловала ее, облизала, залезла ей пальцами во все отверстия, оттянув трусы Полины Семеновны набок, и Полина Семеновна со страшной силой кончила. Ну хорошо, сказал я философски, кончила так кончила. Поздравляю. — А чего ты не рад? — удивилась Полина Семеновна. — Кто собрал нас на кровати? Кто требовал массажа и жареных булочек?

юрий павлов/фотосоюз

Надежда — наш суровый бич, она от беспомощности, от безысходности.

русский пионер №4(46). май 2014

— При чем тут жареные булочки? — возмутился я. Но Полина Семеновна уже повесила трубку. Я вернулся в Москву, награжденный почетным дипломом Свободного университета, купил в duty free французского шампанского, и мы сели ужинать. — Ты не волнуйся, — сказала Полина Семеновна, когда мы втроем распили бутылку, — но я с Мариной впервые почувствовала себя женщиной. Ночью девушки ушли спать вместе. Я, как ученый либерал, пожал плечами и заснул на двуспальной кровати как убитый. Но на следующую ночь повторилось то же самое. Марина стала говорить сытым голосом и смотрела на меня победоносно, как настоящая алтайская охотница, застрелившая дикого козла. — Ты почему к ней прикипела? — спросил я как-то Полину Семеновну. — Она же дура. — При чем тут это? — удивилась Полина Семеновна. — Она — внучка шамана! Я думал, что это у них пройдет. Пройдет быстро. Но у них, наоборот, все разгоралось. В дело вступила категория надежды. Я стал надеяться, что моя жена Полина Семеновна образумится и вернется ко мне. Но она не возвращалась. Я все больше и больше заболевал надеждой. Меня уже не волновали патриотические чувства Марины, я плевать хотел, что она была верной нашисткой, я в одиночестве ворочался на двуспальной кровати. — Она меня любит, — сыто сказала Марина за завтраком. Полина Семеновна смущенно кивнула. Надежда — это самое страшное, когда тебя бросили и растоптали. Она сосет тебя, эта надежда, высасывает соки, ты надеешься, надеешься, а Полина Семеновна любит другую! Когда надежда перешла в страшную горечь, я задумал преступление, но они неожиданно уехали на Алтай. Оставили краткую записку на кухне. Полина Семеновна с Алтая мне не звонила. Обиженная на всю голову Марина тоже не отзывалась, естественно. Они пропали на Алтае. Я их больше не видел. Я надеюсь, что когда-нибудь они вернутся в Москву. Помогите мне их найти!

риа-новости

Актриса Надежда Михалкова рассказывает о том, как жить под именем Надежда. И признается, что могла бы быть и Верой, и Любовью, и Софьей — если бы не папа.

текст: надежда михалкова

НА САМОМ ДЕЛЕ с выбором моего имени все не так уж загадочно, потому что у нас в семье принято называть детей именами святых, чьи крестины выпадают на дату рождения. Ко дню моего рождения были близко Вера, Надежда, Любовь и Софья. Но папа сказал: «Вот моя Надежда». Хотя вариантов было несколько — могла бы быть и Верой, и Софьей, но Надежда ему понравилась больше всего. Говорят, что имя влияет на характер человека. Сложно сказать, так ли это, но имя Надежда точно нежное, как и я. Во времена моего детства его было принято считать советским. Советское имя Надя. И только потом, когда мы стали выезжать за границу и я побывала первый раз в Париже с папой, я поняла, что мое имя и там есть. Я не знаю, как бы мне жилось с другим. Первые ассоциации, которые возникали, когда слышали мое имя — Надя, —

русский пионер №4(46). май 2014

были с фильмом «Ирония судьбы». Мне кажется, что даже мода была на имя Надя. Но мне это имя всегда казалось детским, не знаю почему. Как, например, Никита — это имя всегда связано с возрастом маленького ребенка, и, становясь взрослым, Никита остается хулиганом, ребенком. Надежду в жизни мне дает вера. Вера и надежда для меня всегда рядом, всегда рука об руку, для меня это синонимы. Человеку без веры и надежды нет стимула дальше жить, что-то делать, просыпаться, на что-то надеяться, кудато идти. Я снималась в фильмах про Великую Отечественную войну, когда людей окружал хаос и смерть, когда у людей оставалась только надежда и вера — и все, ничего больше. Главное, что у них была надежда увидеть своих близких и родных. Главное, что они любили свою Родину. Главное, что

им надо было идти вперед. А когда страшно, как идти? Только с верой и надеждой, закрыв глаза, а может, и широко открыв. Не мне рассказывать о подвигах наших великих дедов. Вот они верили, вот они надеялись, вот они любили! И пока была эта надежда, они шли вперед. На мой взгляд, в то время люди жили насущными заботами: собрал рожь или не собрал, будут огурцы с помидорами или нет, пошел дождь, будет урожай. Люди были ближе к природе, и их точно не пронизывали сотни волн вайфая, сотовой связи и прочих благ сегодняшней жизни, которая многое дает, но и многого лишает. Сейчас мне кажется, что это не мы далеки от природы, а это природа уже далека от нас. Я даже не говорю о глобальных вещах: о выкачивании нефти и газа, вырубке лесов… Ведь что такое бумага? У детей никакого уважения и бережливости

жительства, если у людей есть вера, надежда и любовь, они всегда смогут договориться, поговорить и найти чтото общее. Сложно делать кино, построенное на любви: ты должен быть просто наполнен этим чувством от макушки до пят. После выхода фильма к нам с Резо подходили, улыбались, благодарили. И это самая большая отдача, на которую может рассчитывать режиссер. Заканчивая картину, ты опустошаешься, тебе нужно срочно себя чем-то напол-

нить. И благодарность зрителей может в этом помочь лучше всего. Надежда нужна всем. Вы только представьте, если человеку сказать, что с завтрашнего дня у него не будет надежды. Не дать ему права ни на любовь, ни на веру. И что человеку делать? Вы его погубите, душа его погибнет. Меня папа в детстве все время учил, что самое трудное в жизни — Богу молиться и родителей кормить. Интересно, смогу теперь я научить этому своих детей?

Сейчас мне кажется, что это не мы далеки от природы, а это природа уже далека от нас. Я даже не говорю о глобальных вещах: о выкачивании нефти и газа, вырубке лесов…

светлана маковецкая/фотосоюз

к тому, что это наши леса. В детстве мне всегда говорили: «Рисуй на двух сторонах, потому что бумага — это дерево». Я всегда очень бережно относилась к своим альбомам. А сейчас мы настолько к этому привыкли, что даже не замечаем. Я люблю бывать на природе. Я не дитя мегаполиса, я живу вне города. А двое маленьких детей окончательно определили выбор нашей семьи. Все детство до шести лет я провела на даче, никуда не выезжала. Пока мои дети маленькие, я хочу, чтобы они максимально долго жили как можно ближе к природе — с лягушками, кротами, птицами; хочу познакомить их с законами природы, потому что сейчас в городе это можно сделать исключительно по картинкам в «исключительных кружках». Надежда нужна в любом возрасте. Это неправильно, когда люди думают, что с возрастом надежда куда-то испаряется. Если вы посмотрите фильмы великих режиссеров, вы увидите, что они даже в пожилом возрасте хулиганят, а от картины идет неимоверная энергетика молодого человека, и пока ты молод — ты можешь творить. Но молод не по паспорту, а по какому-то внутреннему состоянию. Надежды с возрастом не становится меньше, возможно, не оправдываются какие-то ожидания. Ты надеялся, что у тебя вырастут длинные ноги, но в пятьдесят пять ты понял, что они становятся только короче. Не надо путать надежду и ожидания от повседневной жизни. Мне помогает не только природа, но и творчество. Фильм «Любовь с акцентом», в съемках которого я тоже принимала участие, весь пропитан надеждой и любовью. У каждого героя есть шанс быть счастливым. Мне кажется, что не зря эти имена все вместе: Вера, Надежда и Любовь, потому что это части одного целого — большого, хорошего, светлого. Фильм пропитан этими эмоциями, ты смотришь и понимаешь: независимо от национальности, материального положения, от места

русский пионер №4(46). май 2014

наталья львова

Писатель, художник, психиатр Андрей Бильжо оказывается в Тихом океане на плавсредстве, под килем которого одиннадцать тысяч шестьсот пятьдесят три метра, и открывает для себя заново бессмертные строки «Евгения Онегина». На него последняя надежда.

текст: андрей бильжо

О НАДЕЖДЕ в повседневной жизни всуе обычно не думаешь. Она, надежда, возникает вдруг, внезапно, когда от тебя мало что зависит. Когда ты беспомощен. Вот тогда вспоминается надежда, которая, как известно, умирает последней. Началось это неожиданно, и ничто, как говорится в романах, не предвещало беды. Я сидел на кнехте на носу корабля с книжкой, рядом с сияющей на солнце рындой. Вокруг спокойно дышал Тихий океан. Надо мной было чистое небо, а подо мной — Марианская впадина. За завтраком в каюткомпании по громкой связи нам сообщали погоду, а также температуру воды за бортом и глубину под килем. В самолете ведь тоже зачем-то сообщают высоту, на которой он летит. Зачем? Эти знания, как правило, не оставляют никаких надежд. «Под килем одиннадцать тысяч шестьсот пятьдесят три метра», — равнодушно извещал радист. Я попытался представить

русский пионер №4(46). май 2014

себе эту цифру по вертикали и в воде. Не смог. Самолеты, по-моему, летают ниже. Можно, конечно, представить это расстояние, но по горизонтали и на суше. Скажем, от МКАД до Переделкино приблизительно столько же. Но чтобы все это под тобой и в воде?.. В общем, ничто, как уже было отмечено, не предвещало беды. Да ее и не могло быть никак, когда вместе с тобой еще триста единиц плавсостава, включая 150 женщин-рыбообработчиц. И ты находишься на крупнейшей плавбазе, которая — город с заводом. Сами рыбу ловили, сами обрабатывали, сами закатывали в банки, чтобы они, банки, раскатились по всей необъятной советской родине. Чтобы в каждом ее глухом уголке они могли украсить праздничный стол или просто стать закуской под водку. «Скумбрия в масле»! Мы ловили ее под островом Хоккайдо в японских территориальных водах по

лицензии, купленной, как говорили, за золото. Золотая рыбка. Японский рыбнадзор периодически поднимался на наше судно проверять ячейки сети. В надежде выискать рыбу другой породы. А она неминуемо попадала в сети, и ее использовали в личных целях. У главного японца на рукаве была красная повязка с белым русским словом «КАМАНДИР». «Командира» боялись. В общем, ничто не предвещало беды. Да какая, к черту, беда могла произойти в этом плавучем государстве, где были две параллельные улицы? Одна называлась улицей 8 Марта, а другая — 23 Февраля. На одной, естественно, жили женщины, на другой — мужчины. Какая могла быть беда, кроме внематочной беременности? Какая беда, если на судне был даже врач-гинеколог? Если законные жены мужской части экипажа остались на Большой земле. И законные мужья женской — там же. Если

гражданские браки заключались после прохождения Босфора по дороге на промысел и расторгались на обратном пути, спустя восемь месяцев, там же. Какая беда могла произойти в плавучем городе в океане, где играли в волейбол на волейбольной площадке с той лишь разницей, что мячик был привязан к фалу, чтобы не улетел в Японию — крупную волейбольную державу — и не стал перебежчиком. Все члены команды были привязаны невидимым фалом друг к другу по этой же причине. Этим фалом была семья на Большой земле. По закону муж и жена не могли плавать вместе на одном судне. Так что ничто не предвещало беды. Тем более все происходило, когда моему сыну исполнилось четыре месяца. Тучи появились на горизонте — а горизонт там, где просторы бескрайние, круглый. Тучи стали стремительно лететь. Да-да, именно лететь со всех сторон к солнцу, которое было ровно в центре небесного купола. Сразу потемнело, и ветер не то чтобы нарастал — он родился мгновенно. Перекрывая его вой, капитан по громкой связи приказал всем срочно покинуть палубу и уйти в помещение. Держась за что попало и друг за друга, мы поползли к надстройке и без этого приказа. Просто все эти события произошли в одну минуту, параллельно друг другу, — минуту от солнца и тишины до темноты и урагана. Последним, что я видел, была дырка в черном небе, в которой светило солнце. Все. Его, солнца, нет. И надежда вдруг зашевелилась где-то внутри. Надежда на что-то, что может нас спасти. Наш плавучий город со своей жизнью и тремястами человеческими душами превратился в точку. В рисовое зернышко в большом мешке. Что триста жизней для океана, в котором этих жизней миллиарды?! Что для океана триста надежд?! «Всем в каюты, надеть спасательные жилеты, задраить иллюминаторы, опустить бронячки, туго завернуть барашки». Я кинулся к рундуку — спасательного жилета нет. Надежда появилась и исчезла. Я лег на свою верхнюю полку и открыл

зачитанного до дыр судового библиотечного «Евгения Онегина». Надежда вновь появилась, приобретя мужское имя. «И страшно ей; и торопливо/ Татьяна силится бежать:/ Нельзя никак; нетерпеливо/ Метаясь хочет закричать:/ Не может…» Я лежал и думал, что если будет качать, то в положении лежа меньше будет тошнить. Но нас не качало. Нас просто клало на бок под углом 90 градусов. Когда положило первый раз, я вылетел из своей норки и упал на противоположную переборку. «Им овладело беспокойство,/ Охота к перемене мест/ (Весьма мучительное свойство,/ Не многих добровольный крест)». Потом судно встало. Кто-то прибежал и дал мне спасательный жилет. Дал еще одну надежду. Спасибо. Выяснилось, что мы попали в глаз тайфуна «Джуди». У нас заклинило перо руля, нас гоняет по кругу, и главное — не встать боком к волне, иначе уже не под, а над нами будет двенадцать тысяч метров воды.

об этом команда боялась, потому что если что не так, то на Большой земле он мог заложить законным мужьям и женам согрешивших. Он знал все и про всех. Человеческие надежды были в его руках. Все были как волейбольные мячики у него на фале. По этой причине послали «науку». «Наука» — что с нее возьмешь? Она московская, не местной, севастопольской, приписки. «Наукой» оказался я. «Первый» внимательно выслушал мои аргументы: мол, народ устал, психологическая нагрузка, только пройтись по траве босиком… Ответ был прост: «Не положено!» Я стоял на палубе и смотрел на осенний берег. Ко мне подошел боцман: «Повезло тебе, “наука”». — «Почему мне? — удивился я. — Нам». — «Я не про это… Можно всю жизнь проходить на разных судах, а такого шторма не увидеть. В моей, за сорок лет моря, такое впервые. Так

Что триста жизней для океана, в котором этих жизней миллиарды?! Что для океана триста надежд?! «Был вечер. Небо меркло. Воды / Струились тихо…» Если бы тихо, Александр Сергеевич. Если бы тихо… Длилась эта история трое суток. Не помню, как они прошли. Закончилось все так же внезапно, как и началось. Утром светило яркое солнце и был полный штиль. Мы стояли на рейде рядом с островом Итуруп. Было видно траву, цветы, бабочек. Все хотели просто полежать на земле. Разрешение сойти на берег мог дать только «первый», то есть, конечно, никакой он не первый, но так на флоте называют или называли первого помощника капитана — помощника по политработе. Просить его

что тебе повезло. Главное — никогда не терять надежду». Для справки. Во время тайфуна «Джуди» погибло 45 японских судов-кальмароловов с экипажами по 5—10 человек. Они наверняка тоже надеялись на лучшее. Но надежда от них отвернулась. Я хотел забрать этого библиотечного «Евгения Онегина» себе. Я уже уложил вещи. Я спустился с трапа и… И я вернулся назад в свою каюту. И оставил библиотечную книгу в ней. Кто знает, может быть, «Евгений Онегин» поможет кому-нибудь еще приобрести надежду. Будьте здоровы и держите себя в руках.

русский пионер №4(46). май 2014

из архива пресс-службы

Генеральный директор авиакомпании «Трансаэро» Ольга Плешакова живет надеждой, летает с надеждой и гордится надеждой. К этому она призывает и читателей «РП». Хорошо, когда на нас — вся надежда.

текст: ольга плешакова

ОКОНЧИВ первый курс Московского авиационного института, мы с однокурсниками поехали работать в стройотряде, а после решили все заработанное отдать детскому дому. В те годы это не было чем-то из ряда вон выходящим. И кто скажет, что это было плохо? В назначенный день мы, 25 первокурсников, отправились к подшефным передавать помощь. Купили фрукты, подарки. На крыльце детдома нас встретили его сотрудницы и спросили: «Вы готовы?» Открылась дверь, и на нас побежала толпа маленьких детей с криками «Мама пришла!», и все вешаются нам на шею. Такой пронзительной надежды я раньше ни у кого в глазах не видела. Мы, конечно, были не готовы. Я не знаю, на кого эта поездка произвела большее впечатление, на нас или этих детей. Целый день мы провели с ними, играли, они нас не отпускали, да и мы уходить не хотели. Когда расстава-

русский пионер №4(46). май 2014

лись, то плакали. Что касается меня, то, как видите, я запомнила этот день на всю жизнь. С той поры у меня не было сомнений, что, чем бы я ни занималась, я буду всеми силами стараться помогать детям, попавшим в беду. Дарить им надежду. Кому, если не им? Поэтому вы, наверное, не удивитесь, что в нашем «Трансаэро» даже создано специальное подразделение, занимающееся благотворительной деятельностью. Мы акцентировали внимание на детской онкологии. Лечение ряда онкозаболеваний никакими медицинскими страховками не покрывается. Такая ситуация сложилась во всем мире, и наша страна не исключение. Никаких государственных денег на всех нуждающихся не хватит, поэтому я считаю, что должен помогать бизнес. Мы помогаем перевозить детей на лечение и, что очень важно, помогаем им вернуться к нормальной жизни

после лечения, реализуя специальные реабилитационные программы. Дима Кайзер из Казахстана стал первым ребенком, которого «Трансаэро» перевезла на лечение по программе помощи детям с онкологическими заболеваниями «Назад в будущее». Сейчас он студент университета, у которого вся жизнь впереди. Таких историй у нас уже не сотни, а тысячи. И все они дарят нам уверенность в том, что все в наших руках, и надежду на то, что эти дети вырастут настоящими людьми. Я не считаю все это чем-то чересчур особенным. Социальная ответственность бизнеса постепенно становится нормой даже для России. Но мне всегда очень хотелось, чтобы благотворительность вошла в жизненный обиход самых обычных людей. Хочешь — начни с себя! В нашей семье традиции благотворительности очень сильны, и мы с мужем Александром

Петровичем, председателем Совета директоров нашей компании, своим примером воспитываем в наших дочерях общечеловеческие ценности: уважение, помощь другим, честность. Скажем, в прошлом году в «Трансаэро» проходил благотворительный аукцион «Кухня высокого полета», для которого мой супруг представил уникальный лот — торт, сделанный своими руками. Средства от продажи вкусных лотов были направлены на лечение детей с сердечными заболеваниями. Так мы, в частности, собрали средства на лечение Мише Мисочке из Ростова-на-Дону. Так что дочкам, конечно, с детства приходится жить жизнью «Трансаэро». Они постоянно слышат разговоры о работе, участвуют в том числе и в благотворительных мероприятиях авиакомпании. Сейчас они достаточно взрослые уже девушки. Старшая, к примеру, первый заместитель генерального директора «Трансаэро Тур» — развивает благотворительность в компании, привлекая коллег к помощи другим. Младшая заканчивает школу и вместе с одноклассниками принимает активное участие в программе шефства школы над одним из детских домов. Намного сложнее было наладить волонтерское движение в таком крупном предприятии, как «Трансаэро». Но благородство оказалось не пустым звуком для наших сотрудников. И теперь я просто восхищаюсь теми, кто после рабочего дня или в свободное время едет в организованные нашей компанией зимние и летние реабилитационные лагеря, чтобы скрасить детям дни их выздоровления: устраивает для них концерты и викторины, ставит с ними спектакли, вместе рисуют картины, делают мультфильмы и многое другое. Наши волонтеры, ко всему прочему, еще сдают кровь для детей из онкоцентров! Мы стараемся привлекать к благотворительности не только сотрудников, но и деловых партнеров, и надо отметить, что подобные примеры во многом уникальны. Я с теплотой вспоминаю удивительный аукцион, состоявшийся в рамках одного из праздников авиаком-

русский пионер №4(46). май 2014

пании. Лотами аукциона стали 6 уникальных моделей самолетов «Боинг-747», каждый из которых был расписан известными людьми: Арменом Джигарханяном, Натальей Валевской, Андрисом Лиепой, группой «УмаТурман», баскетбольным клубом ЦСКА, Александром Плешаковым. Благодаря азартному участию гостей нашего праздника, наших бизнес-партнеров в ходе аукциона была собрана сумма, полностью покрывшая расходы на лечение подопечной фонда «Настенька» Юли Бугаевой, которой была необходима срочная операция. После этих успехов на ниве благотворительности мне хотелось лишь одного: придумать, как можно привлечь к нашей работе еще больший круг людей — наших пассажиров! Так родился наш совместный с фондом «Линия жизни» проект — «Рейс надежды». С прошлого года наш уникальный «Боинг-747-400» удивляет пассажиров аэропортов Майами, Пхукета, Мале, Канкуна, Барселоны, МонтегоБэй, Дубая, Нью-Йорка. Неудивительно, что огромный фюзеляж с разноцветными отпечатками ладоней сразу привлекает повышенное внимание. Именно своей арт-составляющей наш благотворительный проект прежде всего отличается от зарубежных аналогов. Идея специального оформления принадлежит известным художникам Владимиру Дубосарскому и Александру Виноградову. Смысл прост: люди оставляют след своей ладони, тем самым символически протягивая руку помощи, проявляя свою причастность к судьбам детей, нуждающихся в поддержке. Открытая ладонь — как символ добра, неравнодушия и человечности. «Рейс надежды» поддержали, оставив отпечатки ладоней, многие художники и писатели, актеры и телеведущие, олимпийские спортсмены и бизнесмены. Мы очень рады, что в проекте участвуют Татьяна Волосожар и Максим Траньков — наши первые двукратные олимпийские чемпионы Сочи-2014. Все они приветствуют пассажиров рейса с экранов бортовой системы развлечений. Мы гордимся тем, что именно пассажиры «Рейса надежды» первыми

в России прямо во время полета могут помочь детям с тяжелыми заболеваниями, внося личные пожертвования. Мы демонстрируем пассажирам, что помогать — это просто, для этого даже не надо вставать с кресла! Во время полета каждый пассажир может перечислить любую денежную сумму со своей банковской карты через специальные мобильные терминалы, предложенные бортпроводником. Кроме того, во время всех полетов «Рейса надежды» мы проводим благотворительную лотерею. Лотерея определяет кресло счастливчика, стоимость перелета которого перечисляется авиакомпанией «Трансаэро» в фонд «Линия жизни». Пассажиры радуются проведению этих лотерей как дети! И можно себе представить, как радуются сами дети, которым удается помочь благодаря этой программе. По итогам только первого месяца мы перечислили в фонд средства, покрывающие расходы на проведение необходимого лечения заболеваний сердца трех маленьких пациентов — Алины Биктимировой, Саины Кривошапкиной, Кирилла Козырева, — и теперь затаив дыхание следим за их судьбой. Самая большая сумма, которая была перечислена пассажиром «Надежды», превысила 80 тысяч рублей. Хотелось бы особенно отметить, что от пассажиров экономического класса пожертвований поступает не меньше, чем от пассажиров премиальных салонов. Наш «боинг» вообще уже стал завоевывать всенародную популярность: мы получаем письма и запросы в соцсетях от клиентов, которые хотят лететь именно на «Рейсе надежды». Поэтому с этого года участвовать в проекте может каждый желающий, даже не попадая на самолет. Для этого достаточно отправить СМС с текстом «Линия сумма» на короткий номер 2420. Привлечение внимания такой большой аудитории к детским проблемам — это, наверное, самая большая моя радость. Надеюсь, и вы теперь поверите, что надежда — она не умирает. Она — навсегда.

владимир соколаев/фотосоюз

русский пионер №4(46). май 2014

из архива пресс-службы

Актриса театра «Современник» Клавдия Коршунова — о том, как сделать сказку одинаково интересной и детям, и взрослым. И про момент, когда людей допекает, когда невозможно промолчать и хочется делиться.

текст: клавдия коршунова

«СОВРЕМЕННИК» не выпускал детских спектаклей более тридцати лет. И когда я пришла в театр, их отсутствие казалось настоящей привилегией. Бытует такая «страшилка» для молодых артистов: утренники, перспектива играть бесконечных зайчиков, белочек, березок. Анекдот такой знаете? Спилберг приглашает русского артиста сниматься, а он ему: «Я не могу, у меня елки!» (в смысле новогодние представления, не фильм). Мне, к счастью, так и не довелось сыграть ни одной белочки и, надеюсь, уже не посчастливится. «Золушку», которую мы сейчас выпускаем, конечно, близко утренником не назовешь. Мы как-то твердо уверены, что получится спектакль абсолютно для всех. Играть его будем и утром, и вечером. Не стояло у нас задачи просто банально развлечь деток, отчитаться по статье «семейный досуг». «Современник», в силу своего характера, всегда делал то, что хочется, а не то, что полагается. Так он устроен, так его создали русский пионер №4(46). май 2014

и продолжили, что не можем мы творить без высказывания, без зараженности идеей. Я абсолютно уверена, что невозможно заинтересовать зрителя, даже самого маленького, тем, что тебе самому неинтересно. Фальшь станет очевидна и оттолкнет. Не важно, что играть — «Гамлет» ли, «Репку»: или ты вкладываешься в это, или выходит ерунда. Может, поэтому так долго и не баловал «Современник» сказками. Значит, не то было время, не то настроение. Что сейчас изменилось? Почему сейчас? Я думаю, причин масса, я думаю, во многом вопреки. Вопреки серости, унынию, агрессии, разврату, цинизму, меркантильности, горю, равнодушию, разочарованию, пошлости. Короче, вопреки. Все это банально, но факт: по большому счету все хорошее создается вопреки… И просто наступает момент, когда людей допекает, когда невозможно промолчать и хочется делиться. Тогда один заражает идеей другого, третьего

и объединяются люди в стремлении, все крутится, вертится и происходит. Вот так сейчас режиссер Катя Половцева объединила нас, и мы, вопреки и ради, уже почти полгода готовим праздник. Сказку! Настоящую! Для всех! Сценографию создал Владимир Арефьев, прекрасно известный всей театральной Москве, а костюмы — молодая, но очень талантливая Женя Князева. Все выходит ярким, цветным, двигается, живет, светится. Артисты в основном из молодого поколения и даже пять дебютантов. Я играю мачеху и, когда рассказываю об этом, неизменно встречаю растерянноудивленное выражение на лице собеседника. Персонажа своего обожаю и шучу, что наконец-то получила роль не «на сопротивление». Текст Шварца мы не меняем, не осовремениваем. Ну что тут можно поменять?! Ну вот, например… «И смотрите у меня, не напейтесь!» — «Что вы, ваше величество, мы — люди

Но фея — не проблема, она есть. По-разному она у людей называется, но есть!

в новом для себя качестве театрального композитора. Человек, покоривший меня лично, а вскоре, думаю, и нашего зрителя, своим талантом. Вот, может, тут Россия нечаянно «покорится» Украине. А «Золушка» — это такая хорошая сказка, что может с каждым приключиться… Там, собственно, про что? Про то, как бедная, бесправная, добрая и очень скромная девушка победила, и победила, надо сказать, не силой, а смирением, сильную, вредную и с «большими связями» мачеху. Победила, нашла свою настоящую, единственную любовь и вышла замуж… Ну ведь может быть такое! Тут, конечно, нужна фея, но фея — не проблема, она есть. По-разному она у людей называется, но есть! Я, по крайней мере, твердо в «фею» верю и молюсь по вечерам.

александр иванишин

разумные, мы пьем только в будни, когда не ждешь ничего интересного. А сегодня что-то будет, что-то будет!» Или вот, красной нитью через все. Сначала мачеха: «У меня столько связей, столько связей, что можно с ума сойти от усталости, поддерживая их!», потом фея: «Я бы давно наказала их, но у них такие связи!» И в конце концов король: «Связи связями, но надо же и совесть иметь!» А еще у нас есть «живая» музыка, пять исполнителей, всегда вместе с нами на сцене, и поем мы, честное пионерское, без фонограммы. Эту живую, во всех смыслах, музыку и песни написал Дмитрий Шуров, замечательный украинский композитор, пианист, он играл в «Океане Ельзы», у Земфиры, создал сольный проект «Pianoбой», а сейчас вот дебютирует

русский пионер №4(46). май 2014

orlova

Бессменная, закаленная многими колонками ведущая алкогольной рубрики «РП» Вита Буйвид опять, на удивление читателю, находит свежую грань воздействия спиртного напитка на человеческий организм. Питер, родственница во всем полосатом и митьки. Зажигательная смесь!

текст: вита буйвид

ПАРУ ЛЕТ НАЗАД приехала я в Петербург инкогнито. Дело у меня было важное — паспорт поменять. Понятно, почему инкогнито? Да потому, что утром нужно было фотографироваться. А если сообщить о своем приезде, то фотография на паспорте сами понимаете какая получится. А мне ведь с ним потом жить. С паспортом. Ничего, думаю, потерплю до завтра, а завтра уж всем позвоню, встречусь со всеми, там уж все равно. Сижу дома, скучаю, книгу читаю. Все вроде хорошо, и читается в Петербурге по-другому, основательнее как-то — спешить ведь некуда. Только вот гений места покоя не дает. Квартирка у меня тихая, но память у нее хорошая. Много она веселых историй помнит. Чувствую, не хватает ей веселья и в этот раз. Потерпи, говорю ей, завтра гости будут. Даже до вечера ждать не придется. Сдам документы в одиннадцать и к две-

русский пионер №4(46). май 2014

надцати обязуюсь вернуться с гостями и шампанским. Но истосковалась квартира по людям, не удержалась и устроила мне дивный вечер. Зазвонил телефон. Городской. Я уже и забыла, что такое возможно. Еще я забыла, что может позвонить бывший муж. Ну совсем бывший. Много лет не виданный. Как ты узнал, говорю, что я здесь? А ему даже и в голову не пришло, что я еще где-то могу быть. И звонил он по срочному делу. Какая-то его новая родственница, проживающая в Калифорнии, приехала в Петербург насладиться белыми ночами, оперой и балетом, да еще и искусством. Она оказалась страстной фанаткой митьков и мечтала увидеться с ними лично. И не просто увидеться, но и выпить с ними водки и, возможно, приобрести картину. И я должна была стать проводником в волшебное царство. Я даже отказаться не успела: оказалось, что родственница зайдет через полчаса.

Обалдеть. Я и сама митьков не видела давным-давно. Как их искать? Я сознательно приехала без компьютера, как раз чтобы почитать книги пару дней, а не в соцсетях зависать. Ничего не оставалось, как искать старые записные книжки. Тут и родственница приехала. В полосатом тренче. Я про себя хмыкнула: надо же, как подготовилась. Красивая вещь, бёрбери. Не совсем митьковский стиль, конечно, но старание всегда похвально. Когда она тренч сняла, под ним оказался полосатый свитер. Соня Рикель, моя любимая. Ну прямо новая родственная душа. Я сама такой же чуть не купила. Родственница заметила, что я внимательно сканирую ее одежду. Так прохладно здесь, говорит, я все время мерзну. Ну да, рассказывай-рассказывай, думаю, кого ты хочешь обмануть. Самой явно за полтинник, а фанатеет, как школьница. Вот и нахлобучила все полосатое.

Я предложила гостье чай, а сама продолжала искать старые записные книжки. Знаете, говорю, вы так неожиданно появились. Я совсем не ожидала. Я ведь теперь в Москве живу, очень редко здесь бываю и приехала без компьютера. Какое-то время уйдет на поиски телефонных номеров. Кроме того, я не уверена, что можно прямо так ввалиться к кому-то из них в мастерскую. Времена сильно изменились. Да, говорит родственница, в Калифорнии тоже просто так ни к кому не зайдешь. И выпить с кем-то очень сложно. Только в баре. Ой, говорю, выпить? Они, по-моему, и не пьют уже. Ну, почти. Лицо родственницы стало похоже на лицо маленькой девочки, у которой в песочнице отобрали ведерко. Казалось, что она сейчас заплачет. Я поняла, что лишаю женщину надежды. Только я хотела ее успокоить, сказать, что не все митьки не пьют, что обязательно сейчас найдем

тому что я мерзну все время. Она достала из сумки большую бутылку таксфришной водки, завернутую в полосатый пластиковый пакет. Сама достала рюмку из буфета, одну штуку, налила себе водки и выпила. Я, конечно, разное видела в жизни, но эта сцена меня заворожила. Я даже перестала искать блокноты в ящике. А родственница как ни в чем не бывало продолжала вести со мной условно светскую беседу: расспрашивала в основном о бывшем муже, но и о Москве заодно, о погоде. Вдруг она неожиданно сняла свитер. Согрелась, говорит, наконец-то. Под свитером оказалась тельняшка. Хорошая вещь, теплая, говорит родственница. Купила вчера возле Спасана-Крови. Я ускорила поиски записной книжки. Если человек так готовился к встрече с любимыми художниками, что даже тельняшку купил, — надо помочь любой ценой.

полосатая, уже в глазах рябит. Не зря я с ним развелась. Вечно от него какие-то мелкие проблемы. А родственница уже наполнила третью рюмку. Потом открыла буфет, достала еще одну и тоже налила. И посмотрела на меня со значением. «Но у меня даже еды нет никакой, я два часа назад всего приехала на “Сапсане”» — это я так пыталась держать оборону. Ничего страшного, говорит, я сейчас пиццу закажу. Я поняла, что сопротивление бесполезно. Что я теперь обречена на ужасную паспортную фотографию. Что мне теперь отдуваться не только за митьков, но и за другие художественные группы Петербурга. …Беседовали мы до пяти утра. Спать родственница улеглась на моем диване, абсолютно по-родственному, не особо интересуясь моим мнением по этому поводу. Около 10 утра я с квадратной головой гладила светлую рубашку для снимка века, пыталась нарисовать подобие счаст-

Если человек так готовился к встрече с любимыми художниками, что даже тельняшку купил, — надо помочь любой ценой.

кого-то, но она меня опередила. Может быть, вы тогда выпьете со мной? Мы же родственники. Ну, частично. С какой это стати мы родственники, говорю? Муж давно уже бывший, а вы, видимо, родственница его новой жены. Кроме того, я не митек, а завтра утром мне на паспорт фотографироваться и я должна хорошо выглядеть. Это фото на всю жизнь. Последнюю фразу родственница не вполне поняла. Ей, видимо, действительно не с кем общаться в Калифорнии, и русский язык она уже начала забывать. Акцент у нее был мощный. Но американская гостья была настроена решительно. Ладно, говорит, я сама тогда выпью. По-

Тем временем родственница налила себе вторую рюмку. Тут и записная книжка нашлась. Я начала судорожно набирать номер. Но оказалось, что многие номера успели измениться за время моего отсутствия. Пока я выясняла новые коды, родственница выпила вторую рюмку и согрелась еще больше. Снимает она теплые гольфы, а под ними оказываются полосатые колготки! Боже мой, ну почему же я компьютер не взяла с собою! Я бы давно уже ее отправила к митькам. Что за жизнь такая, почему нужно обязательно менять коды, паспорта, почему нельзя просто посидеть в кресле и почитать книгу? И эта еще

ливых глаз на своем лице и с изумлением рассматривала гору полосатой одежды, которая была разбросана по всей квартире. Полосатым было все, даже белье, в котором родственница спала. И тут меня осенило: она ведь со мной пришла знакомиться, очень ей хотелось понять, за кого они младшенькую сестрицу выдали. Никто так не характеризует мужчину, как его бывшая жена. Митьки оказались всего лишь предлогом, просто они там в своей Калифорнии никого больше не знают. Полосатая одежда — тренд позапрошлого сезона. Да, и в тот год действительно было холодно, а тельняшки хорошо согревают. И водочка.

русский пионер №4(46). май 2014

текст: николай фохт

александр щемляев/фотосоюз

Обозреватель «РП» Николай Фохт совершает путь, полный лишений и испытаний, через Избербаш, Махачкалу, Дербент — во имя того, чтобы читатель получил неподдельный рецепт дагестанского пирога.

русский пионер №4(46). май 2014

В моей

жизни был Избербаш, это город в Дагестане. Избербаш оставил след — если не яркий, то глубокий. Избербаш, Махачкала, Дербент и Дагестан соответственно с тех пор синонимы испытания, проверки; ревизии духовных и физических сил. Потому что в Избербаше было трудно, хотя и интересно. Но трудно. В первую очередь трудности возникали как раз с едой. Да, собственно говоря, Избербаш и был выбран, как ни парадоксально, для того, чтобы там с едой было трудно. Дело в том, что в конце семидесятых нас, человек шестьдесят мальчишек из спортивной школы, привезли сюда на сборы. Тренеры тогда, помню, нехорошо улыбались и говорили: «Чтобы подсушиться». То есть лишний вес убрать, а мышечную массу нарастить — за счет тяжелых тренировок, как мы думали. К тяжелым тренировкам добавились жесткая диета и нормированное потребление воды. Двухразовые и трехразовые тренировки на жаре под сорок предполагали полноценное питание. В Избербаше оно было, скорее всего, полноценным, но недостаточным. Утром — нормальная русская каша и чай. В обед… ну вот я точно, до мельчайших подробностей, не помню, кажется, суп на говяжьем бульоне и макароны с этой самой вареной говядиной. На ужин те самые макароны, хотя, возможно, и не именно те, а другие. Но те же. С рыбой. С усталой, костлявой, безвкусной рыбой, но в панировке. Панировка, конечно, скрашивала нам вечера, но есть хотелось. Конечно, мы приспособились. За полчаса до завтрака-обеда-ужина нас выпускали за пределы лагеря. Это был своеобразный аперитив: шестьдесят неплохо подготовленных, координированных московских мальчишек облепляли многочисленные деревья шелковицы вдоль дороги. Ягоды были крупные, сочные, пыльные. Двух видов: белые и черные. Кому-то полюбились белые ягоды — они сочнее и слаще. Я считал удачей обработать дерево с черными: у них вкус более

насыщенный, они такие… кисло-сладкие. На обратной дороге — дижестив, по той же схеме. Перед сном, но после отбоя — короткий и плодотворный набег на ближние садовые участки: яблоки, ежевика, груши. Иногда захватывали кабачки и даже пару раз тыкву. В расположение лагеря несколько раз приходили солидные дагестанские мужчины с двустволками за плечом. Они вели долгие и громкие переговоры с тренерским составом. Но толку-то: груши и сливы съедены. Все-таки наша напористость и все-таки кавказское гостеприимство привели к пищевому компромиссу. После вечерней тренировки мы стали выполнять простейшие работы на избербашских огородах. За что совершенно легально нам выдавали овощи и фрукты. А еще работодатели наводили на огороды своих конкурентов: раскрывали детали расписания их хозяев, чертили планировку приусадебного участка, состав ягод и фруктов. В общем, приладились мы. Еще я помню, вокруг всегда было много дагестанских мальчишек и мужчин и совсем не было девочек. Дагестанские мальчишки, в Избербаше во всяком случае, занимались вольной борьбой и боксом. Да и вообще, были очень спортивными. Они устраивали на нашей спортплощадке (точнее, на своей) показательные массовые драки. Тренеры с восхищением наблюдали, как бесстрашно месятся местные; они и не догадывались, что все это постановка и китайская гимнастика. Они нам говорили открытым текстом: вот бы вам быть такими же — дерзкими, сильными, ловкими. Мы им не стали рассказывать, что однажды устроили короткий турнир, поборолись с этими ребятами по спортивным правилам. Они больше не дрались на глазах тренеров. Потом был самый грандиозный гастрономический день в моей жизни. Точнее, ночь. Это странно, но под конец сборов тренеры решили нас накормить — окончательно, тотально. Мы пошли на рыбалку, ловить осетрину на Каспии. Потрясающая охота: как это называется, когда с лодки подсвечивают рыбу, а потом

бьют копьем или чем там? Острогой! Лучение это называется. Острогой и с лучиной. А еще ловили на закидушки. Поймали три или четыре огромные рыбины. Сварили из них уху, сделали шашлык из осетрины. Отлакировали поджаренной на шпажке змеей. Тут ведь заповедник змей, на склоне Пушкин-Тау. Нас туда тренеры гоняли на горные кроссы — пока местные (из-за, я так понимаю, кавказского гостеприимства) не открыли глаза наставникам. Мы наелись так, что блевали двое суток подряд — неистово, счастливо, сыто. Потом объявили, что в Каспийском море нашли холерную палочку. Официальных продуктов стало еще меньше, воду стали привозить раз в три дня. График наших тренировок не изменился. Суровые, скажу я вам, времена. С тех пор Дагестан — Избербаш, Махачкала, Дербент — ассоциируется с испытанием, поэтому. Когда Нияз Гаджиев позвал меня в гости готовить дагестанский пирог, я понял: это, конечно, испытание. Хорошо, что не надо ехать в горы — на этот раз Дагестан на улице Космонавтов, рядом с ВВЦ. Надо было купить: картошки, лука, муки, специй (зиры и куркумы), соли, а также куриного фарша и грецких орехов. Я даже не стал расспрашивать о подробностях пирога, о нюансах готовки, потому что знал: это никак не облегчит моей участи. Испытание, одно слово. Дагестан. Нияз — артист, он работает в московском театре им. Маяковского. Он похож на молодого Аль Пачино и при этом согласился показать мне, как делать самое главное дагестанское блюдо… — Дагестанское — не совсем правильно, Дагестан — это как Россия, все национальности. Мы будем делать цикаб, наше табасаранское, можно сказать, культовое блюдо. Я делал его всего четыре раза, но сейчас так голоден, что у нас все получится. Нияз выбрал две большие картофелины и поручил мне их почистить. Это и началось испытание. Надо было обработать картофель особым способом. Нияз мне показал, а вот

русский пионер №4(46). май 2014

евгений колипанийченко/фотосоюз

как бы это объяснить? Следовало нарезать его такими произвольными лепестками, тонкими пластинками. Сначала у меня получалось грубовато, но потом дело пошло. Стеклянная миска наполнилась картофельными хлопьями. Нияз поручил мне репчатый лук — просто порезать, только помельче. А сам принялся замешивать тесто. — Цикаб — это уважение к гостю. Это главное блюдо на любом празднике. Или когда, например, гости внезапно нагрянут. У нас много родственников. Могли приехать в три ночи — мама вставала и начинала делать цикаб. Я помню ее движения. Я посмотрел на руки артиста — они месили тесто в отлаженном ритме, по какому-то далекому и вечному замыслу. Я видел, что это мама Нияза замешивает тесто; помогает ему знать нужную пропорцию, меру воды и муки. Нияз волновался, переживал, что он что-то

русский пионер №4(46). май 2014

делает не так, что мама раскатывает тесто быстрее, у нее получаются идеальные овалы; он даже хотел снять рекламу МТС для Дагестана — с этими овалами теста, национальный колорит. Но в Дагестане пока не нужна такая реклама. Нияз переживал, но я видел, что все он делает правильно. В общем, к концу первого часа у нас было: две лепешки, приблизительно овальной формы — одна побольше (нижняя), другая поменьше; килограмм куриного фарша с картофельными лепестками, измельченным грецким орехом (граммов пятьдесят, может, побольше), зирой и куркумой, соль, перец по вкусу. Примерно из килограмма муки и килограмма фарша мы сделали четыре пирога: фарш распределяется довольно тонким слоем по первой лепешке, накрывается второй, защипывается по краям, в центре дырка, чтобы воздух и лишняя влага испарялись, — и в духовку. Лучше в хорошо прогретую. Минут десять-пятнадцать выпекать.

Наконец пригодились мои дайверские часы с безелем — выставлял по пятнадцать минут, как до всплытия. Пока пироги готовились, было время поговорить. Первая четверть. Нияз только что отказался от съемок в кино — потому что он не водит машину, а сюжет построен на этом. Нияз говорит, что разочарован в кино: постоянно предлагают играть дебильных кавказцев, бандитов. Как будто если кавказец — это сразу неполноценный какой-то. А театр — дом, тут может быть настоящее искусство. Вторая четверть. Нияз объяснил мне про дагестанское гостеприимство. В общем, ничего нового: гость — это награда, тебе воздастся за гостеприимство. Хотя, конечно, когда родственники приезжали в три ночи и мама вставала делать цикаб, когда она раскатывала тесто, движения были-таки немного порывистые, резкие. Ну, в общем, было ясно, что лучше бы они приехали в урочное время. Но гость — это святое. Третья четверть. Лучше всего цикаб есть с соленым огурчиком, вообще, с солениями любыми. Еще очень хорошо с компотом, с кизиловым. А еще цикаб можно готовить на костре: обложить пирог золой из костра, быстро и очень вкусно. Четвертая четверть. Хотелось, конечно, поговорить о футболе, об «Анжи» — но Нияз не болельщик. Он любит, когда чемпионат мира, — и болеет за Бразилию. Все четыре пирога готовы. Их надо смазать маслом и дать настояться минут десять. И когда пошел уже четвертый час нашей стряпни, Нияз заварил чай с чабрецом, и мы попробовали. …И сразу нахлынул Избербаш. Жаркое лето, резкий соленый ветер с Каспийского моря, аромат шелковицы и зреющих слив — тонкий, прозрачный; он смешивается с запахом кипариса на склоне Пушкин-Тау. Это тот Избербаш, который я помню, и совершенно новый, которого я не знал. Взрослый, мудрый, древний. Дагестан, который вернулся; Дагестан, в котором больше нет тревоги; домашний Дагестан. Тонкое нежное тесто, сочная начинка, сладкий чай с чабрецом.

100

Рецепт

Рецепт. Тесто: мука, вода, соль. Начинка: куриный фарш (можно импровизировать — мясной, овощной, тыквенный например), лепестки сырой картошки, молотый грецкий орех, зира, куркума, соль, черный перец. На раскатанную лепешку выкладывается фарш, закрывается второй лепешкой. В центре — отверстие. Верх пирога слегка смачивается водой. В духовку на десять-пятнадцать минут. Готовый цикаб смазывается сверху сливочным, лучше топленым, маслом. Минут десять дать настояться.

анна всесвятская

Секрет. Чтобы правильно настоять цикаб, его надо поместить в целлофановый пакет, а сверху закутать в одеяло минут на десять. Тесто станет нежным и пропитается ароматом начинки. Картофельные лепестки — главное в куриной начинке. Они делают ее вкус необычным: еще нежнее, чем нежная курятина.

101

русский пионер №4(46). май 2014

102

анна всесвятская

Рубрика «Списано с ruspioner.ru» — это место, где встречаются и творчески взаимодействуют печатная и электронная версии «РП». Здесь мы знакомим читателей журнала с самыми важными публикациями на нашем сайте.

по местам романа «остров крым» Перед массовыми поездками россиян в Крым в сезон отпусков предлагаем вам вспомнить, как это делали классики. Редакция ruspioner.ru побеседовала с писателем Евгением Поповым, другом Василия Аксенова, с которым они отправились в путешествие по Крыму в 1979 году — в год написания романа «Остров Крым», который мы уже не раз вспоминали в связи с событиями на Украине, точнее, в России.

альманах «метрополь». знакомство с кумиром До работы в альманахе я не знал Аксенова лично, до этого он был для меня, как и для всех молодых людей моего умонастроения и возраста, кумиром, разумеется. А когда мы стали делать альманах «Метрополь», тогда я с ним и познакомился, что стало началом многолетней дружбы. Сначала у меня в альманахе было пять-шесть рассказов, и он сказал: «Почему так мало?» В итоге у меня получилось тринадцать рассказов, которым он дал название «Чертова дюжина». Это потом начнутся известные события с «Метрополем», нас с Ерофеевым исключат из Союза писателей, а Аксенов, Инна Лиснянская и Семен Липкин выйдут в знак протеста. Но это все потом. А пока я жил у метро «Аэропорт» в квартире покойной матери Аксенова (я был разведен, и мне негде было жить), там же мы и делали «Метрополь». А дальше шла жизнь, мы стали почти родственниками — он крестный отец моего сына. И вообще близкий человек.

трое в «волге». путешествие в крым. начало Это был 1979 год, весна, и мы поехали в Крым. Втроем — я, Ерофеев и Аксенов. До этого была жуткая зима, нас таскали все время на допросы, жизнь превратилась в постоянный скандал. И когда наступило небольшое затишье, мы поняли, как жутко устали, и Аксенов предложил: — А поехали в Крым. — А поехали. Поехали на его «Волге» зеленого цвета. Мы часто шутили, называя ее танком. Поскольку машины советские ломались каждый день, то перед таким большим броском Аксенов решил

103

показать ее механику. А с механиками тогда — это не то, что сейчас, когда они работу рвут друг у друга, — было сложно. Аксенов нашел механика около писательских домов. Когда мы пришли забирать «Волгу», механик был абсолютно пьян и говорил одну и ту же фразу: — Уедете, приедете, спасибо скажете. Забрали Ерофеева и поехали. Я тогда машину не водил, так что Аксенов по очереди с Витькой вели машину, а я выполнял обязанности повара. Я все время спал, чего со мной никогда в жизни не было (очевидно, так вымотали события зимы). Я впал в какой-то ступор и просыпался, только чтобы приготовить обед. В гостиницах мы не жили ни в одном месте, и палатки у нас не было, так что спали в машине в спальных мешках.

фатеж. маршрут лучникова Мы мало останавливались, ехали довольно быстро. Многое из того путешествия вошло в роман «Остров Крым». Я запомнил случайно название города, через который мы проезжали, — Фатеж. Это потом есть в странствиях Лучникова по России. Это было что-то совершенно невероятное — я такой разрухи никогда в жизни не видел. Маленький городок, по-моему, в Курской области. Мне почему-то запомнился разговор двух местных мужиков: — Ну что? Завтракать будем или обедать? — А чем отличается? — Если завтракать, то суп брать не будем, а если обедать, то возьмем. Мы объехали весь Крым, от Евпатории и дальше по побережью, причем не по основным большим трассам, а через деревни. Потом я прочитал все это у Аксенова в старокрымской гонке.

харьков. эх, механик… «Уедете, приедете, спасибо скажете»: в Харькове полетели тормоза у машины, чуть не перевернулись, среди ночи поехали в таксопарк чинить. А я был все время в полусонном состоянии. В Харькове помимо полетевших тормозов мне запомнилось только то, как я сижу в пледе и сплю даже в таксопарке.

музей. приветствие новому искусству Во время одной из остановок мы зашли в какой-то провинциальный музей, а там только

русский пионер №4(46). май 2014

появилась голография. Мы были хорошо одеты, сразу видно — столичные люди на машине. Мы осмотрели все их голограммы, после чего нас попросили оставить пару строк в книге отзывов. Мы написали: «Приветствуем новое искусство и т.д.». И подписались: редакторы альманаха «Метрополь» Аксенов, Ерофеев, Попов. Нас с почтением проводили: там еще не знали, что альманах «Метрополь» — это большой идеологический скандал.

мы с ерофеевым пили. аксенов думал о романе Аксенов никогда не делился своими творческими планами. Когда мы поехали в Крым, он и словом не обмолвился, что собирается писать «Остров Крым». Поехали и поехали. Аксенов к тому времени не пил уже много лет и каждое утро бегал и нас заставлял. Мы не соглашались и развлекались с Ерофеевым, как могли. Причем Аксенов к этому толерантно относился. Ведь иногда человеку, который не пьет, противны те, кто пьет. Я в этом иногда убеждался сам, но он спокойно это принимал.

крымские будни Сидели мы в каком-то кабаке, я сильно выпил, а Аксенов с Ерофеевым уже расплатились и собирались уходить. А у меня тогда была огромная борода. Официант им кричит: «Ребята, отца забыли». Эта фраза вошла в наш фольклор. С Ерофеевым у нас было много шуток: сидим мы в каком-то красивом месте, я и говорю: — Посмотри, Виктор, какая красота, а ты все пишешь всякую мерзость, похабщину, гадость. Позволь, я для твоего нравственного исправления подарю тебе цветы. Аксенов так посмотрел на нас, сплюнул и сказал: — Два пидора.

коктебель. комната у официантки. появление на писательском пляже И вот мы приехали в Коктебель. Павел Басинский написал, что Аксенов писал «Остров Крым» в Доме творчества. Это не так. Этого быть не могло: он в то время хоть и не вышел еще из Союза писателей, но уже был персоной нон грата. А попасть туда было довольно сложно. Он, конечно, мог бы это элементарно сделать, но он не стал. Он был звездой, ему

русский пионер №4(46). май 2014

стоило сказать: «Я хочу путевку», ему бы тут же дали. Но он не просил, и мы сняли комнату у официантки в Коктебеле рядом с Домом творчества. У меня осталось несколько фотографий, сделанных жутким любительским фотоаппаратом «Смена». Официантка, тусклый свет и мы втроем в обычной комнате, что курортники снимают. Скандал с «Метрополем» уже набрал силу к тому времени. (Помню, как в писательском доме в летний жаркий вечер открываешь окошко, и в девять часов вечера из всех писательских квартир слышен «Голос Америки» с репортажами о «Метрополе».) И вот мы появились втроем на писательском пляже. Поскольку мы с Ерофеевым спортом не занимались, мы просто плавали и бросали камешки. А Аксенов поражал всех тем, что он сначала принимал йоговские позы, а потом бегал. А бегал он каждое утро везде: в Коктебеле бегал, в Севастополе бегал, в Биаррице бегал, в Вашингтоне бегал, в Москве бегал от Котельнической набережной до Кремля и обратно. На пляже в Крыму он еще вставал на голову. С ужасом смотрели на это советские писатели, потому что мы должны были, по их понятиям, быть в скорби и посыпать голову пеплом. Идеологические преступники все-таки… «Порнография духа» — так примерно назывались статьи о нас. Писатели старались держаться от нас в стороне. Единственный человек, который с нами беседовал, был Олег Чухонцев. Как говорится, хороший человек был, есть и будет.

байрониты. аксенов долго глядит на море Помню, как пошли мы вечером смотреть фильм. Делать-то нечего, а там на открытом воздухе кинотеатр. Перед этим мы с Ерофеевым изрядно выпили, Аксенов просто смотрел. Мы вели себя, как хулиганы в деревенском клубе. Фильм был про лорда Байрона. Учитывая, что потом у Аксенова была идея фикс про байронитов, этот фильм был как нельзя кстати. Я говорю: — Вась, это Байрон, что ли? — Байрон. — Лорд? — Лорд. — А он что сейчас будет делать? — Он сейчас драться будет, — отвечает Аксенов.

104

— Все-таки это не лорд, а блатной какой-то. — Тогда лорды были такие. Нам было совершенно непонятно, что Аксенову надо в Крыму. Он часто бывал странным: сядет, смотрит на море.

кгб прослушивает. аксенов пишет В Коктебеле мы пробыли всего дня три. За это время Аксенов договорился с другой официанткой, что снимет у нее большую комнату летом. В том же году он вернется в Крым с женой Майей и внуком Ваней, чтобы дописать роман «Остров Крым». Ясно, что к тому времени у него уже должны были быть черновики. Много позже, когда уже начались другие времена, я приехал в Дом творчества и встретил там мужика, который показал, где Аксенов писал роман, показал ту самую комнату. — А здесь, напротив, я жил. Так вот когда Аксенов комнату снял, ко мне пришли гэбэшники и сказали, что я должен съехать на два месяца. По словам этого мужика, там установили аппаратуру, прослушку, чтобы Аксенов был под

105

контролем. Это же бесполезная вещь: сидит человек, пишет роман, как жучки тут помогут? А то, что он советскую власть ненавидит, так это не секрет. Уже в те времена все болтали все, что хотели. Кто на это способен был, конечно.

фазиль искандер. телеграмма В Коктебеле однажды идем и видим — о, Фазиль Искандер. В черных трусах таких. — Заходите ко мне, — говорит. Мы к нему зашли, он тут же поставил на стол бутылку кальвадоса. Мы стали выпивать, а Фазиль, замечательный человек, я очень его люблю. Он вдруг воскликнул: — Я же забыл, я получил телеграмму. И приносит телеграмму, а там написано: «Радуйся, сволочь, двух ваших сукиных сыновей наконец-то выкинули из Союза писателей». Анонимная телеграмма. Он говорит: — Вас, что ли, исключили? — Нет, Фазиль, не обращай внимания. Этих слухов уже столько было, — отвечаем мы ему. — Исключили, посадили, выгнали. — Ну и ладно. Мы дальше выпиваем. А после путешествия по Крыму мы приехали в Москву. Аксенов тогда уже жил на Котельнической набережной у Майи Кармен. А я возле метро «Аэропорт». И только я открыл дверь, звонок от Аксенова: — Женя, к сожалению, все подтвердилось: вас с Ерофеевым исключили из Союза писателей, но я тебе звоню, чтобы сказать, что я тоже выйду из Союза писателей, если вас не восстановят. В итоге нас исключили, а Аксенов вышел сам. И я оценил это не сразу, а с годами. То, что мне казалось жестом, было на самом деле гораздо большим, чем жест. Он как старший друг, товарищ и брат понял, что мне будет страшно. Ведь может же быть страшно, когда вся жизнь рушится? В голове у меня проносились мысли: меня только семь месяцев назад приняли, потом исключили, теперь я диссидент, теперь меня будут таскать в КГБ, или что мне делать — уезжать, что ли? И чтобы мне не было страшно, он позвонил. И это было замечательно.

русский пионер №4(46). май 2014

эпистолет письмо владиславу суркову Эстонcкий писатель Каур Кендер написал письмо помощнику президента России Владиславу Суркову. Автор письма сравнивает Эстонию с Крымом, надеется, что Россия станет членом Евросоюза раньше, чем Украина, и уверен, что «мы гораздо менее одиноки, чем мы опасались, и мы гораздо более сплочены, чем мы осмеливались надеяться. Мы сильнее, чем мы думали. Именно поэтому я тебе и пишу». Печатается с сокращениями Пунктуация и орфография автора сохранены. Владислав, братушка, когда ты в ответ на санкции США сказал, что тебя в штатах интересуют только Тупак Шакур, Аллен Гинзберг и Джексон Поллок, то у меня было такое чувство, что мое желание, чтоб весь мир услышал Тупака, сбылось на самом деле. Хип-хоп, конечно, давно уже мейнстрим, но вот то, как ты Тупака на щит поднял… Я скажу, это даже круче, чем письмо Ника Кейва на MTV с просьбой снять его кандидатуру с номинации «лучший артист». Потому что ему не нравится соревнование в искусстве. Знаешь про это письмо? Наверно знаешь, потому что ты с той же элегантностью повернул санкции в плоскость шоу-бизнеса, сказав, что Это политический оскар за лучшую мужскую роль второго плана. Это было круто. А крутое мы ценить умеем. «Tere tere, vana kere». Хаха! Вот это прикольно. Поверь, мы все это заметили. Я не знаю, что тебе говорили, но отношение к Путину здесь вообще-то не такое плохое. Я иногда думаю, что границы цивилизаций проходят там, где проходят границы юмора. Поэтому иногда кажется, что «12 стульев» и «Мастер и Маргарита» доказывают, что мы с русскими больше одна цивилизация, чем с финнами. Я знаю многих эстонцев, чья любимая книга «Мастер и Маргарита». Но все-таки финны, конечно, тоже свои. Они как старший брат, который за бугром учится. Всегда рядом, всегда свой, немного консервативный, ну тем он и серьезнее. Но твоя любовь к Тупаку раздвинула для меня эти цивилизационные границы значительно пошире. West Coast ridahs… Это мы тут на

русский пионер №4(46). май 2014

балтийских берегах. East Coast — это Мумий Тролль и Владивосток. Ты тоже так видишь? Понимаешь, Владислав, тебе друзья нужны. И здесь у тебя есть друзья. Сейчас 2014 год. Мы здесь уже четверть века как независимы. И я хочу сказать, что мы понимаем тебя. Мы понимаем Россию. И я хочу, чтобы ты нас тоже понял. Мы здесь с народом решили, что хотим быть независимым государством. Это наша воля. Мы конечно каркаем и ворчим, умничаем и шумим, иногда и хулиганим, но несмотря на это нам не нужно ничего, кроме своего государства, где мы можем делать все, что сами хотим. Мы связали себя узами с союзниками, которые, немного из собственных интересов, немного из гуманизма, немного во имя высших ценностей, нас поддерживают. И мы им благодарны. Но государство дальше строить мы все-таки хотим сами. Сейчас мы находимся в совершенно новом историческом моменте, я объясню. Таави Рыйвас, наш новый премьер, сказал в своей речи перед парламентом, что мы стали свидетелями явления, которое в довоенной Эстонской Республике не имело место — спокойной смены поколений во власти. Tаави Рыйвасу 34 года. Нашему министру образования и науки Евгению Осиновскому — 28! Этнический русский, а по-эстонски лучше меня говорит (как однажды пошутил ректор Таллиннского университета: что общего между Владимиром Путиным и Кауром Кендером? Оба любят Россию, у обоих жены — русские, и оба по-эстонски писать не умеют). Мы понимаем, что наша сила в еще более открытом государстве, в еще большей демократии. И смешно вышло с этим крымским инцидентом. Как ты знаешь, поймали в воздухе и выложили в Youtube разговор главы нашего МИДа (39 лет!), где он делится слухами о снайперах Майдана, и выражает желание расследования и контроля. Наивные люди назвали это нашей глупостью и неумелостью. Но если б ты знал, как на это отреагировали многие мои друзья из местных русских. «Смотри, — сказали они, — ты все время говорил, мол, Эстония свою политику проводит, а мы все говорили, что только по указке Америки, и смотри что выходит — эстонский министр проводит свою политику, и что с того, что американцам это может не понравиться!» Хотя в нашем обществе мнения относительно Крыма полярны — было это законно или не-

106

анна всесвятская

законно, красиво или ужасно, или еще что-то, в одном мы сходимся абсолютно — Эстония — независимое государство. Здесь есть столько хорошего, что стоит и нужно беречь и защищать. Мы все стоим за Эстонское государство. Как коренные эстонцы, так и в первом поколении приехавшие сюда из Сибири, и евреи, и финны, и все, кто у нас тут живет. И с русским языком у нас, кстати, все вполне нормально. Мои дети, трое сыновей, учатся на своей родине на языке их матери. На русском языке. Нам конечно еще долго корпеть, чтобы это все до ума довести. Правовое государство это не пустой звук. Электронное государство тоже. Шенген это волшебное слово. У нас много чистой нетронутой природы. Много свободы. Можно техосмотр сделать без взятки и очереди. Тебя не терроризирует ни Налоговая, ни какаялибо другая инспекция. Ты не должен бояться полицейского произвола. Суды стараются правильно понимать и применять правосудие (мне, конечно, хотелось бы, чтоб они отстали от малого Рустама, он мужик хороший, нечего ему сидеть все время, но c’est la vie). Если что-то с тобой происходит, то у тебя есть реальная надежда. Пенсии, несмотря на то, что у нас

107

и вправду нефти нет, как Толясик правильно заметил, все время выше чем в России. А ты знаешь, Владислав, что предок Пушкина арап Петра Первого был командующим Таллиннского гарнизона? Крутые у нас в Эстонии командующие были. Я не знаю, были еще где-нибудь в Европе в XVIII веке чернокожие на таких высоких постах? Тупак бы гордился! Ну а я — да, конечно, тоже люблю поворчать. Наша любимая ворчалка последних лет — жизнь такая тяжелая, надо в Финляндию на работу ехать. Ты представляешь себе такой разговор 30 лет назад? Смешно, да? Билет на паром — пару десятков евро, паромы в Хельсинки — каждый час почти, ни визы, ни разрешения на работу, ни даже паспорта не надо, взял ID карту и поехал работать. События в Крыму слегка гальванизировали осознание того, сколько у нас в Эстонии всего хорошего. Я с гордостью смотрю на наших политиков, которые оказались настолько мудры (да, есть исключения, но они как раз отрезвляюще действуют, потому что никто не хочет выглядеть как тот идиот, который орет — Путлер, Путлер!). Мы гораздо менее одиноки, чем мы опасались, и мы гораздо более сплочены, чем мы осмели-

русский пионер №4(46). май 2014

вались надеяться. Мы сильнее, чем мы думали. Именно поэтому я тебе и пишу. Мы хотим быть друзьями. И мы хотим, чтобы Россия пошла с нами по одному пути. Я перефразирую еще раз речь премьера Таави Рыйваса перед Рийгикогу. Он сказал, что удачные государства это те, где у людей есть надежда, что если они будут работать, их жизнь улучшится. А неудачные, как я уже сам отсюда делаю вывод, это те, где ты хоть что делай, а жизнь все хуже, и от тебя не зависит ничего. В неудачных государствах надежды нет. Украина, как государство, явно не удалась. Россия, по сравнению с ними, явно удачнее. Но ты знаешь, что меня удивило? Никто там в Крыму не догадался, не захотел, или не осмелился сравнить себя с Эстонией. Странно. Те же люди, по сути, с одного места в одно время стартовали, почему же надежды такие разные? Они верили, что вместе с Россией они могут быть как Россия, но никогда не верили, что могут стать как Эстония. Вот смотрю я на цифры, ВВП на душу населения: Эстония — 18 000, Россия — 15 000, Украина… 3800 USD. А Крым ведь был ее самой бедной частью. Этот референдум там, это как нас сравнить с Финляндией, где ВВП на душу населения в три раза выше нашего — 47 600, и спросить, вы хотите уже завтра финские зарплаты и финские пенсии? Не хотелось бы спекулировать. Особенно когда самая большая разница между Эстонией и Крымом не в богатстве. В надежде. У нас есть надежда, что однажды мы обгоним Финляндию. Владислав, ты же знаешь, что Россия на самом деле может быть удачной и свободной, как Эстония. Вы же многим интересным вещам у Эстонии научились и успешно применили у себя. Взять хотя бы точно такой же низкий подоходный налог. Он же чудеса делает с налоговыми поступлениями! И другой пример: сознательная политика по улучшению демографической ситуации. У нас это называют «материнской зарплатой». У вас — «материнским капиталом». И эти вещи работают. А ведь у вас еще и нефть! Я верю в ваш патриотизм. Верю в народ России. Я верю, что вы стараетесь сделать все настолько хорошо, насколько возможно. А может есть что-то, что можно сделать, чтобы Россия еще лучше жила? Владислав, вот поэтому я тебя приглашаю в гости. Приезжай в Эстонию, как приезжают

русский пионер №4(46). май 2014

каждый год тысячи твоих соотечественников и земляков, которые, кстати, самые лучшие послы доброй воли, которых вообще можно было бы придумать. Хорошо одетые, тактичные, веселые люди разрушают своим дружелюбным щедрым и обаятельным появлением каждый идиотский исторический стереотип, который у нас в Эстонии еще жив. Приезжай, посмотри, почему они сюда едут. И я тебе расскажу, как Андрус Ансип был 9 лет подряд абсолютно демократически избранным премьером. Расскажу, как много надежд появляется оттого, что власть может меняться ненасильственно, и оттого, что у молодых есть возможность. «Поговорить надо», сказал мне однажды Малой Рустам (большая сумма денег пропала, кто-то нас кинул, Рустам был сам не свой). «Поговорить надо», повторил он, «потому что пока мы говорим, я не сделаю никаких резких движений и глупостей, о которых потом пожалею». Давай поговорим, Владислав. Я не побоюсь тебе сказать, что в самое смутное время нужен как раз самый ясный взгляд, чтобы не

108

терять надежду. У меня есть надежда, Владислав, что однажды и Россия будет в Евросоюзе. Да, я надеюсь, что вы сможете ее туда привести. И Петербург опять станет одним из самых важных городов для эстонской культуры. И я не удивлюсь, если Россия вступит в Евросоюз раньше, чем Украина. И Крым с Чечней станут такими же спокойными, без насилия, особыми случаями, как Венеция и Шотландия. Эстония, которая несмотря на свой маленький масштаб, была одним из самых громких критиков России, может стать очень весомым ее сторонником. Поверь, Владислав — людям нужна надежда, что жизнь будет лучше, что войны не будет, что свободы будет больше, что справедливость есть. Дайте им надежду. Евросоюз — это надежда. Я не уверен, что господину Киссинджеру понравится идея о России в Евросоюзе. Ну и так ему и надо, Киссинджеру. А мне нравится! Владислав, братушка, я уважаю твой народ. Твоего президента, твое государство и тебя. И я знаю, что то, как вас запомнит история, в ваших собственных руках. Как вас запомнит история? Было бы круто, если бы тебя и Владимира Путина запомнили как Протагора и Перикла, как тех, кто принес золотой век. В настоящий момент вы стоите перед выбором. Все, что произошло до сих пор, можно обговорить и переговорить, поверь. Все пути еще пока открыты. Золотой век человечества, это достойная цель, и если даже у тебя не получится прийти к ней, я обещаю, что готов тебя у себя укрыть, неважно кто придет искать. Я не верю в большие противостояния — хорошие против плохих, красивые против страшных. Я верю в человеческую волю. А все эти атрибуты холодной войны… Давай вспомним «Чапаев и Пустота» Пелевина. Если я правильно помню, Анка нарисовала на своей тачанке колесо инь и янь с текстом «сила ночи, сила дня, одинаково — ху…». Очень глубокая практическая философия, ну и что с того, что Пустота, читая это, был поначалу чуточку upset. West side ‘till we die, Владислав! Приезжай в гости! Каур

P.S. Владислав, пока я занимался написанием и переводом этого письма, успел Евросоюз установить тебе запрет на выдачу визы. Я не стал менять письмо, я действительно хотел 109

пригласить тебя в гости. Прошу прощения, я сожалею. Я не понимаю этих дел по запрету выдачи виз, особенно если это касается людей, с которыми, как раз наоборот — надо разговаривать, если хочешь, чтобы возникло осознание, возникло понимание. Но я почти уверен, что этот напрасный запрет в один день пропадет. По крайней мере тогда, когда Россия будет в Евросоюзе. А до тех пор разве ты не можешь ездить с дипломатическим паспортом?

ответ владислава суркова эстонскому писателю Помощник президента России Владислав Сурков откликнулся на обращение эстонского писателя Каура Кендера и прокомментировал его по просьбе «Русского пионера». Привет, bro Каур. Спасибо за приглашение в Эстонию. Ты пишешь, что я могу приехать к тебе в гости, как только будет снят запрет на мой въезд в ЕС. А это произойдет, как ты выразился, «по крайней мере когда Россия будет в Евросоюзе». Понимаю твои слова как пожелание мне крепкого здоровья и долгих лет жизни. Очень долгих. Впрочем, в Таллине я бывал. Бывал ли ты в Москве? Если нет, приезжай. Если был и второй раз неинтересно, можем встретиться в Грозном. «Давай поговорим», — пишешь ты. Отвечаю: «Давай, bro». И есть о чем. Как, например, ты видишь время, когда «Россия будет в Евросоюзе»? Россия ведь очень большая. Поэтому, когда и если она «будет в Евросоюзе», может встать вопрос: это она в Евросоюзе или Евросоюз в ней? Или вот ты пишешь, что Россия многому «научилась у Эстонии», и выражаешь надежду, что моя страна «может быть удачной и свободной, как Эстония». Но когда я вижу твою и мою страны на карте мира, мне кажется, у наших народов должны быть довольно неодинаковые представления об удаче. Да и о свободе. Так что пообщаться будет интересно. Спасибо за поддержку, за благожелательное отношение, за то, что твои дети учатся на русском. Приезжай с детьми. У нас хорошо. Уезжать не захочешь. До встречи.

русский пионер №4(46). май 2014

300 спартанцев: от правды до вымысла Недавно на большие экраны вышел фильм «300 спартанцев: расцвет империи». В любом фильме художественное осмысление, конечно, оправданно, но вымысел вымыслу рознь. До какой степени сценаристы могут переписать Геродота, чтобы создать блокбастер? С помощью преподавателя истфака МГУ, кандидата исторических наук Владимира Никишина мы составили рейтинг вымыслов и правдивых фактов в новом варианте «300 спартанцев». Первое место в рейтинге вымыслов, бесспорно, занимает интерпретация образа Артемисии. Эта женщина действительно существовала, но изобразить ее мстительной и безжалостной командующей персидским флотом — самая большая фантазия сценаристов. Владимир Никишин: «В каждом фильме есть свои придумки, но вымысел вымыслу рознь. Геродот пишет об Артемисии, что она была правительницей Галикарнаса, это небольшая область в Малой Азии (территория современной Турции). Таких мелких царей, династов, зависимых от персидского царя, было очень много. Артемисия была одной из них, но, по легенде, Ксеркс имел к ней личную склонность, может быть, даже любил ее, но это неизвестно. Банальной любовницей или наложницей она, конечно, быть не могла. В старом фильме “300 спартанцев” эта сюжетная линия присутствует: Артемисия показана как очень умная, даже мудрая, женщина, дипломат, которая помнила о своих греческих корнях и, пользуясь влиянием на Ксеркса, действуя очень гибко, сумела отговорить его от продолжения похода. Если учесть отношение к женщинам во времена греко-персидских войн — а все-таки общество было традиционным, патриархальным, — женщина ничем командовать не могла, тем более персидским флотом. Как мы знаем, она всего-навсего привела Ксерксу на помощь несколько своих кораблей. У Ксеркса был огромный флот, причем не персидский, так как у персов в принципе не могло быть флота — это сухопутный народ. У Ксеркса был наемный флот финикийцев — наполовину за деньги, наполовину по принуждению. Плюс в этот флот вошли эскадры зависимых династов, Артеми-

русский пионер №4(46). май 2014

сии в том числе. Агрессивная кровожадная Артемисия — начальница всего флота — это смешно, конечно. В случае с новым фильмом — вымысел сценаристов». На втором месте — идея с обожествлением персидского царя Ксеркса. Владимир Никишин: «Деспот — это царь царей, то есть глава персидской супердержавы, говоря современным языком. Персия — это такая же сверхдержава, как сегодня США. Хотя, конечно, вряд ли правомерно сравнивать, но чтобы было понятнее, употребляю такие сравнения. Персия — первая в истории сверхдержава. Что касается обожествления царя, то это вымысел сценаристов. Ксеркс не считался живым богом — это же не египетский фараон. У персов был свой бог — Ахура Мазда, которому они поклонялись. Тем более персы, как известно, своих царей иногда убивали: кстати, Ксеркс как раз был убит в результате дворцового переворота в 465 году до н.э., и к власти пришел его сын. Так что Ксеркс был обычным человеком, хотя наделенным, конечно же, огромной властью. И его собственные подданные, безусловно, его боялись, потому что он нередко проявлял деспотическую власть. Если верить тому же Геродоту, персидский царь мог быть временами опасным человеком. Это был деспот, тиран, который не считался ни с какими жертвами, когда ему нужно было достичь поставленных целей. Он стремился к власти над миром, он хотел завершить дело своего отца Дария Первого, который пытался покорить греков». (Кстати, отец Ксеркса Дарий умер своей смертью в 486 году до н.э. от старости в своей постели, в фильме же его убивает греческий полководец Фемистокл. — ruspioner.ru.) И на третьем почетном месте, пожалуй, даже не вымысел, а открытый финал, из которого можно предположить, что персидский флот был полностью разбит. На самом деле битва при Саламине была лишь переломным моментом и ни о какой победе речи еще не шло. Владимир Никишин: «Силы были несопоставимы. Греки, даже если бы сильно напряглись, могли выставить в море 300—350 боевых кораблей, на суше 30—35 тысяч воинов. А Ксеркс мог собрать до полумиллиона человек, плюс финикийцы предоставили ему не меньше тысячи кораблей. Перелом произошел в 480—479 годах до н.э. после битвы при Саламине — персидский флот был разгромлен,

110

но не уничтожен. Битва при Саламине закончилась победой афинян, но они еще тридцать лет воевали после переломного морского сражения». Наряду с вымыслами в фильме есть правдивые исторические факты и верно расставленные акценты. На первом месте — объективная оценка роли Фемистокла и царя Спарты Леонида в истории греко-персидских войн. Если кого-то удивило, что Леонида в исполнении Джерарда Батлера показали всего несколько секунд, то Владимир Никишин не видит здесь ничего странного: «Роль Фемистокла стократ важнее роли царя Леонида. В любом деле есть генератор идей и есть исполнитель. Леонид — это герой без страха и упрека, но он имеет второстепенное значение. Он героически погиб, и все. Фемистокл — это штаб, мозговой центр, стратег. Леонид — человек, верный долгу, одна извилина, да и та под пробором, при всем уважении. Его ума хватило только на то, чтобы героически погибнуть, за это честь ему и хвала. А Фемистокл думал не о том, как выиграть сражение, а о том, как выиграть войну. Он сделал главное — он понял: для того чтобы победить, нужно создать мощный военный союз и построить сильный флот. Он заблаговременно, за семь лет до этих событий, озаботился строительством флота, убедил афинян, что надо выделить крупные суммы, чтобы построить боевые корабли с таранами, разработал стратегию войны. Он добился своего: разгром персов при Саламине — это целиком заслуга Фемистокла. Как известно, афиняне отблагодарили его тем, что выгнали из города под угрозой смерти, но это уже другая история. Это случилось позже в результате политической борьбы. И где, как вы думаете, Фемистокл нашел убежище? У персов, у того же Ксеркса. Умный человек, он пришел к персам и убедил врага в том, что шпионил в его пользу. В итоге благополучно дожил свой век при персидском дворе, еще и получал пенсию от Ксеркса». На втором месте — история трехсот спартанцев. Тут сложно было что-то выдумать, но тем интереснее комментарий Владимира Никишина о том, почему спартанцы пошли на верную смерть: «У спартанцев на протяжении веков было два царя — две царские династии, которые правили параллельно. Это было задумано

111

специально, чтобы ни один из царей не мог захватить всю власть в свои руки. Порядок был такой: в случае войны, а воевали они постоянно, если один царь был на поле боя, другой обязательно оставался в тылу, этот вопрос они решали по жребию. Когда царь Клеомброт остался в Спарте, Леонид отправился на войну, с собой взял гвардию, которая состояла из трехсот человек. Это число было постоянно веками, их всегда было ровно 300 человек: одного убивали — другой становился на его место. Мы мало знаем о царе Спарты Леониде. Безусловно, благодаря гибели сложился его героический образ. Надо пояснить, что у Леонида просто не было другого выхода. В Спарте был очень жесткий закон: без приказа никто не имел права отступать на поле боя. Если спартанец отступает без приказа, он теряет все гражданские права, обрекает себя на позор и изгнание. Такому воину больше ничего не остается, как бежать из родной Спарты, а для человека античности изгнание хуже смерти. У Леонида не было выбора, он не мог уйти с поля боя, хотя заранее знал, что все погибнут. Он со своим священным отрядом остался и честно посоветовал всем союзникам уйти, когда оборонять Фермопилы было бессмысленно. А Леониду некуда было идти, если бы даже захотел». На третьем месте с некоторой долей условности тот факт, что гибель трехсот спартанцев сплотила греков. Владимир Никишин: «Безусловно, подвиг трехсот спартанцев сплотил греческие полисы и вдохновил на борьбу, хотя это сражение не было переломным, Ксеркс прошел Фермопильское ущелье, захватил и сжег Афины. Но это был знак, особенно сдавшимся — тем, кто послал Ксерксу землю и воду в знак покорности. Известно, что на могиле спартанцев потом высекли слова поэта Симонида: «Путник, поведай спартанцам о нашей кончине: Верны законам своим, здесь мы костьми полегли». Это пример верности долгу, патриотизма, но местечкового, так как должны пройти века, чтобы возникла эллинская народность. И пусть ни о каком греческом единстве перед персидской угрозой во время переломной битвы говорить не приходится, объединение полисов началось позже, но это был первый шаг на пути к этому.

русский пионер №4(46). май 2014

112

текст: натан дубовицкий рисунки: павел пахомов

Писатель Натан Дубовицкий отдал для публикации в «РП» свой новый рассказ, навеянный, очевидно, недавним посещением Скандинавии. Ну и всей жизнью, конечно. Которую можно проживать не обязательно в режиме реального времени, а можно и даже нужно — в искусстве. В данном случае — в литературе. Ну а в том, что это литература, можно не сомневаться. А просто верить на слово. Слов в этом тексте, кстати, не так уж много. Андрей Колесников, главный редактор журнала «Русский пионер»

113

русский пионер №4(46). май 2014

Лапландия

довольно мрачная местность. Как выяснилось. Утро там наступает почему-то вечером. Потом сумерки. По серому снегу по сопкам расползаются сонные лыжники. Из-под вялых елей лениво выглядывают олени. На небе солнце и луна одновременно. Что неправильно. Одинакового цвета. До дня так и не доходит. Часа три таких сумерек, и все. Ночь. Никто не хочет ещё спать, ни лыжники, ни олени. Но надо. Дети, впрочем, были довольны. Ради них и приехали. Получалось, не зря. Мартьянову вообще дети сильно выручали. Ей, от природы склонной к пустоте, иногда было трудно держать форму. Она не видела смысла. Практически ни в чём. Поэтому всё её смешило. Не веселило, а именно смешило. Не одно и то же. А дети видели смысл в ванильном мороженом. В мультфильмах, пазлах, куклах, машинках. В прогулках. В оленях и ёлках. Даже в жареном сиге по-лапландски. И наконец, они видели смысл в Мартьяновой. Потому что Мартьянова — их мама. Из-за этого ей бывало как-то порой неловко перед ними. Как будто она обманывала их. Ей хотелось сказать честно: дети, во мне нет никакого смысла. И когда-нибудь вы это поймёте. И в оленях нет смысла, и в пазлах. И даже в мороженом. Но она крепилась. Так прекрасны были её дочери, так счастливы. Вот вырастут, тогда… Но и тогда — пусть не она, другой кто-нибудь скажет. А вдруг повезёт, вдруг никто никогда им не откроет этой дурацкой правды. Как глупеют люди от правды! Как слабнут… Муж Мартьяновой, Карманов, правды тоже не знал. Или знал, но не подавал виду. По-мужски так. Или знал, но какую-то другую. Инженерную, что ли. Поддающуюся расчётам и улучшениям. Он был инженер. Главный. Практически генеральный конструктор. Большого, совмещённого с научным институтом оборонного завода. Хорошо зарабатывал. По его представлениям. По представлениям Мартьяновой — ну так, неплохо. Достаточно, во всяком случае, чтобы на Рождество полететь в Лапландию и показать Поленьке и Оленьке настоящего Санта Клауса. На вопрос пятилетней Оленьки, чем Санта Клаус отличается от Деда Мороза, Карманов дал глубоко инженерный ответ: — Это как «Мерседес» и «Лада-Калина». То и другое — машины. Но разные. Одна заграничная. Другая наша. — Санта Клаус — это «Мерседес», — поняла Оленька. — А почему тогда Санта живет в Лапландии, а не в Германии? — спросила Поленька. Ей было восемь. Она уже разбиралась в экономической географии. — Э-э-э-э, — сказал Карманов. Поленька прищурилась. Она давно догадалась, ещё в осенние каникулы, что папа знает не всё. И не всё может. Что он не самый сильный. Не самый красивый. Умная девочка. Поленька рассуждала. Задавала неудобные вопросы. Почему Деды Морозы водятся только в России, а Санты повсюду?

русский пионер №4(46). май 2014

Почему у Санта Клаусов и Дедов Морозов ватные бороды на резинках? Они что, ненастоящие? Почему, если просишь по подарку и у Деда Мороза, и у Санты, получаешь всё равно один? И не тот, который просила? Почему в прошлый новый год Деда Мороза со школьного праздника унесли прямо в полицию? Или это был Санта Клаус? Карманов отвечал: — Э-э-э-э… Мартьянова смеялась: — Поленька, ты рассуждаешь о Санте как-то не по-детски. Как Лютер о папе. Папа непонимающе прядал ушами. — О Папе Римском, — уточняла Мартьянова. — Мартин Лютер. — Кинг! — восклицал Карманов, что-то смутно вроде бы припоминая. — Нет. Не Кинг. Просто Лютер, — уставала мама. — Как у тебя на работе? Что Чебурашкин? Ты говорил, он донос настрочил Кницелю, будто ты хочешь на композиты перейти, чтобы подставить Бабаяна. Поверил Кницель? Зарубил контракт на композиты? Карманов обстоятельно отвечал. Мартьянова кивала, не слушала, пила чай. Любовалась дочками, игравшими на полу. Она когда-то много читала. В том числе о Лютере. О папстве. Об экзистенции, об архетипе самости. Об идолах театра и идолах рынка. О воскрешении отцов. Много ещё о чём. Таком же. В надежде вычитать что-нибудь избавляющее от пустоты. Не получилось. Но осадок остался. Сохранились в памяти какие-то слова, иллюстрации. Восклицательные знаки. В молодости влюблялась в интеллектуалов. Трудные тексты, легкие наркотики. Ночные споры. Интеллектуалы много курили. Редко и невнимательно мылись. От секса с ними болела голова. Мартьянова принимала седалгин и трамал, но голова всё болела. — Попробуй переспать с бухгалтером. Или с военным, — посоветовала одна опытная подруга. — Должно помочь. Мартьянова, преодолев отвращение, нашла мужика попроще. — Военного и бухгалтера нет. Есть инженер, — сообщила она подруге. Подруга задумалась. Поинтересовалась, откуда инженер. — Завод какой-то. Оборонный, кажется, — ответила Марть янова. — Ну вот, почти военный! Сойдет, думаю, — обнадёжила подруга. Мартьянова принимала инженера три раза в неделю. В течение месяца. Боли прошли. Повысилось настроение. Читать расхотелось. Появился аппетит. И румянец. Потом были разные инженеры. Всё более крупные. Дошло и до самого Карманова. До замужества, до Поленьки и Оленьки. До приёмов в мэрии, большой квартиры, небольшой дачи. До жизни, которая удалась. До курортов Турции и Греции.

114

...

115

русский пионер №4(46). май 2014

До Лапландии. Был арендован двухэтажный отдельный дом. В еловом лесу на обочине шикарной лыжни. С пятью или шестью спальнями, сауной, просторной кухней, гостиной, камином. Несколько дней новогодних каникул прошли в приятном однообразии. По утрам долгие, долгие завтраки. Потом долгие лыжные путешествия по лесу. После них опять завтраки. Катания на собаках, оленях, снегоходах. Снова лыжи, но уже горные. Рыбалки. Долгие ужины в скромных ресторанах. Жареный сиг, оленина, мороженое. Нескромных тут не было. Мартьяновой было темно и немного скучно. Зато Карманову и детям светло и весело. Мартьянова была за них очень рада. Она давно научилась радоваться их радостью. Потому что своей не умела. И вот настал решающий день. К ним в дом должен был прийти настоящий лапландский Санта Клаус. Точнее, приехать на оленях. С мешком подарков. Карманов разучил танец. Медленный. Под «Мать». Быстрый не получилось. Он сбивался, не успевал за шустрой музыкой. Запутывался в ногах. Поэтому модный трек «Полюби меня снова» пришлось отложить. До лучших времён. Песня же «Мать» старинной группы «Пинк Флойд» была ему впору. Нравилась с детства. Звучала солидно, не торопясь. Даже с остановками. Что позволяло передохнуть и обдумать, куда и как танцевать дальше. Кроме того, Мартьяновой будет приятно. Должно быть приятно. Что песня про мать. Потому что она мать. И дочки оценят, как отец уважает её. И их — как будущих матерей. Получалось поучительно. Он не знал английского. Вот и получалось. За танец Санта должен подарить ему «Порше». Такой кожаный портфель. Купленный им самим ещё дома, в Челябинске. И привезённый сюда тайно от дочерей. Кроме этого портфеля Санте через туристическую фирму заблаговременно были переданы и прочие подарки. Косметический набор для Мартьяновой. Две красивые инструкции для сборки детских велосипедов. Конфеты, печенье. Сами велосипеды тащить сюда не стали. Они ждали Поленьку и Оленьку в Челябинске. Слишком громоздкие. И летние. Дочерям предстояло поразить Санту пением, чтением стихов. Красивыми нарядами. Мартьянова пока не решила, что сделает за косметический набор. Надеялась, что ничего. Или припашет Карманова отработать за неё. У неё всегда плохо получалось простодушно веселиться и дурачиться. Так повелось ещё с интеллектуальной молодости — чем свободней становились мысли, тем почему-то скованней тело. Санта приехал. Поленька подбежала к окну. Белобородый человек в красном пальто доставал мешок из багажника «Опеля». — А он не на оленях, — прокричала она. — Он что, ненастоящий, что ли?! Оленька, услышав такое, собралась было расплакаться. Мартьянова предупредительно заявила: — Настоящий!

русский пионер №4(46). май 2014

...Дочерям предстояло поразить Санту пением, чтением стихов. Красивыми нарядами. Мартьянова пока не решила, что сделает за косметический набор. Надеялась, что ничего. Или припашет Карманова отработать за неё. У неё всегда плохо получалось простодушно веселиться и дурачиться. Так повелось ещё с интеллектуальной молодости — чем свободней становились мысли, тем почему-то скованней тело…

Её авторитет был абсолютным. Оленька засмеялась и захлопала в ладоши. Карманов благоговейно закивал. Закивала, хоть и не так благоговейно, Поленька. Санта Клаус вошёл в гостиную. Его сопровождал сотрудник турагентства, толстяк в финском свитере. Лицо, шея и руки толстяка были обильно покрыты жёсткой полуседой щетиной. Оленька рассказала толстяку быстрый стишок. И попросила велосипед. Толстяк смутился и ушёл на первый этаж. — Это был не Санта, — пояснила Мартьянова. — Вот Санта. — Да, Ксюша, Санта — это я, — заулыбался человек в красном пальто. — А вот и твой велосипед. Он достал из мешка цветной буклет и протянул Оленьке. — Она не Ксюша! — выступила вперед Поленька. — И почему вы говорите по-русски, а не по-лапландски? Значит, вы Дед Мороз, а не Санта. Я же говорила им. При слове «им» девочка указала на родителей. — А где велосипед? Хочу велосипед! — заплакала Оленька, бросив под ёлку буклет. — Велосипеды все в Челябинске! Санта Клаус настоящий! — приказала Мартьянова. — Пой. Оленька затихла. Поленька спела. Тоже получила буклет. Санта как-то сник, вечер вела Мартьянова. — Могли бы имена детей хотя бы выучить. За что вам только деньги платят, — громко, чтобы слышал толстяк в свитере, сказала Мартьянова. — Извините, — покраснел, как пальто, Санта.

116

«Зря я, — пожалела Мартьянова. — Испорчу детям праздник. Надо держаться. Потом разберёмся». На шум явился толстяк. Повертев глазами и не обнаружив ничего предосудительного, удалился. Карманов танцевал долго. Фактически бесконечно. У Мартьяновой вдруг разболелась голова. Вспомнилось из чегото давно прочитанного: «…стало известно Папе Александру Седьмому, что великое множество молодых женщин поведали на исповеди о том, что они отравили медленным ядом своих мужей…» Санта Клаус потерял терпение. Он вручил Карманову портфель, не дождавшись окончания номера. Карманов, не прерывая танца, принял подарок и продолжал. — Хватит, папа, — сказала Поленька. — Мы хотим шампанского. Открыли шампанское. Детское и настоящее. Выпили. Сели за стол. Санта не ушёл. Пришлось посадить за стол и его. Он был чернобров и черноглаз. Смугл лицом. Точно не лапландское лицо. Борода, усы и парик из какой-то пластиковой пены. Очень белые и очень ненатуральные. Он был похож на цыгана, облитого из огнетушителя. Молчал, ел, пил, не уходил. Карманов рассказал ему об интригах Бабаяна и о том, какой недалёкий и несправедливый человек Кницель. И о том, что Оленькой очень доволен преподаватель арифметики. И о перенесённом Поленькой летом в Анталии воспалении лёгких. Санта не ушёл. Карманов начал было рассказывать, как однажды Мартьянова… — Так, — сказала Мартьянова. — Не пора ли Деду Морозу к другим детям? — Вот! Я же говорила, он не Санта, а Дед… — закричала Поленька. — Санта, — поправилась Мартьянова. — Не пора ли Санте? — Ну, мне пора, Оленька и Поленька, к другим детям, — произнёс Санта Клаус, встал, но не ушёл. — Санта Клаус уходит, — повысила голос Мартьянова. На шум явился толстяк в свитере. — Вам пора, — сказала ему Мартьянова. — А девочкам пора спать. — Спасибо. Надеюсь, вам понравилось, — ответил толстяк. — Мы пошли. Толстяк жестом пригласил Санту следовать за собой. Они удалились. — А где же велосипед? — так и не поняла Оленька. — Сказано же — в Челябинске, — маминым тоном разъяснила Поленька. Девочки легли. Карманов читал им сказку. В дверь позвонили. — Забыли, наверное, что-нибудь. Я сама открою, — остановила мужа Мартьянова. Она спустилась в прихожую. Открыла дверь. Санта Клаус без шапки, без бороды стоял на пороге. За спиной у него поднимался ветер и, словно ад, горела луна. — Ты правда не узнала меня? — спросил он в отчаянии.

117

— Узнала, конечно. — Поехали. Уезжаем немедленно. Я не могу без тебя. — Столько лет мог, а теперь не можешь? — Столько лет не мог. Не мог. Если бы мог, не был бы сейчас на мне этот клоунский наряд. — Ты же тогда сказал, что в Лондон уезжаешь. В Ковент Гардене будешь играть. В каком-то крутом театре… — Да я… там, в сущности, и играю… — А здесь что? — Благотворительная акция. Каждый год ведущие актёры бесплатно для детей… — Бесплатно? С меня за твой визит пятьсот евро взяли. — Это не я взял… Ведущие актёры бесплатно… А так я Фальстафа играю. И Тартюфа. И дядю Ваню… На английском. И в кино предложили… Но это в Калифорнию надо ехать… Поехали, а… Машенька… — Мне в турфирме сказали, что Санта Клаусы из Мурманска… В Мурманск зовешь? Я и так в Челябинске… — усмехнулась Мартьянова. — Машенька, это всё ерунда. Поехали. Сначала можно и в Мурманск. Вспомни, как мы… как ты… любила меня. Верила, что я смогу пробиться. Но я не могу… Без тебя ничего не могу. — Не горячись. Ты просто выпил пять бокалов шампанского. — Ты считала? — Я думала, Санты не пьют на работе. На детских праздниках особенно… — Я хочу тебя поцеловать… — Всё нормально? — раздался сверху голос Карманова. — Да, — ответила Мартьянова, глядя в чёрные цыганские глаза. — Санта мешок забыл. — Естественно. Он же выпил семь бокалов шампанского. — Голос Карманова приближался. Он спускался по лестнице. — Дай телефон, — прошептал страшным шёпотом Санта Клаус. — Уходи. Всего тебе хорошего, — прошептала Мартьянова. — Тогда вот мой. Возьми. Она не взяла. Он сунул бумажку в карман её халата. — Ты что тут стоишь у открытой двери в одном халате!? — с укором воскликнул Карманов. — Простудишься, не дай бог. Как Поленька в Анталии. Муж обнял её, закрыл стеклянную дверь. За дверью понемногу разыгралась самая настоящая метель. В проблесках луны, в тенях елей снежные вихри походили на косматых пьяных Санта Клаусов. Спалось в ту ночь плохо. Утром Мартьянова первым делом проверила карманы халата. Потом карманы всех халатов, лежавших и висевших во всех ванных и в сауне. Потом карманы своих курток, шубы. Всех своих вещей. Потом карманы Карманова. И Поленьки, и Оленьки. Все карманы. Потом все шкафы и тумбочки, и комоды. Записку с номером телефона она так и не нашла. Да не очень-то было и надо.

русский пионер №4(46). май 2014

подписка НА ПЕЧАТНУЮ ВЕРСИЮ:

спрашивайте журнал МОСКВА: • • • •

Супермаркеты «Азбука вкуса» Супермаркеты «Глобус Гурмэ» Автосалоны «АВТО-Алеа», «Авилон» Культурные площадки: ЦСК «Гараж», галерея «Люмьер», «Гоголь-центр», Еврейский музей и центр толерантности «Масорет», театр «Современник», галерея «ФотоЛофт», Stadium Live • Книжные магазины: «Мома-Шоп», «Джаббервоки», «Омнибус» • Рестораны: Сеть Ginza Project, сеть «Кофемания», «Бармалини», «Kinki».

Вы можете оформить подписку через редакцию: • заполнив заявку на нашем сайте http://ruspioner.ru/merchant • или отправив запрос в редакционную службу подписки: podpiska@ruspioner.ru Также подписка доступна через агентства: • Агентство подписки «Деловая пресса» — Москва — www.delpress.ru; • Агентство «Урал-Пресс» — Москва и регионы РФ — www.ural-press.ru; • Интернет-магазин подписки www.mymagazines.ru — Санкт-Петербург и регионы РФ.

ПОДПИСКА ЗА РУБЕЖОМ: • Агентство «МК-периодика» — www.periodicals.ru.

НА ЭЛЕКТРОННУЮ ВЕРСИЮ: http://www.imobilco.ru — «Аймобилко», крупнейший российский интернет-магазин по продаже лицензионного медиаконтента. http://www.litres.ru/periodicheskie-izdaniya/ — ЛитРес — мегамаркет электронных книг № 1 в России. http://www.ozon.ru/context/digital_journal/ — онлайн-мегамаркет OZON.ru. http://www.yourpress.ru — «Ваша пресса», электронные версии газет и журналов. http://ru.zinio.com — Zinio.com, международный цифровой журнальный киоск.

«НАДЯ тянула шланг этот до самой вершины горы, падала, вставала — она уже сама вся мокрая, в бензине этом. Вот теперь спички достать. Вот и все. Повезло — с первой спички все сразу вспыхнуло. Ярко, весело. Надя стояла в огне. Это недолго было, упала она, и к ней не так-то просто было прорваться: пламя охватило все, и те, кто бросился к ней, — Славка, Лиза, какие-то незнакомые люди — не успели, не смогли. …Надя падала, раскинув руки, падала сквозь редкие облака к земле, еще далекой, утренней, с голубыми, желтыми, светло-зелеными квадратами полей, рекой, сверкающим полукругом огибавшей город, еле видимый справа с пестротою крыш, домами… …— Надежда, я вернусь тогда, — говорила Надя, а не пела, приближаясь к земле, — когда трубач отбой сыграет, когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет…» Геннадий Шпаликов дописал сценарий «Девочка Надя, чего тебе надо?». Про Надю, Надежду, передовицу производства, депутата Верховного Совета СССР, которая в финале обливает себя бензином и сжигает заживо. Запечатал рукопись и отправил в Госкино. На следующий день с утра сходил на открытие мемориальной доски Михаилу Ромму на Новодевичьем кладбище. Потом выпил вина. Поехал в Переделкино, на дачу. Поднялся на второй этаж, сделал петлю из шарфа и повесился. «Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая, а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот».

P.S. «А я иду, шагаю по Москве…»

риа-новости

Игорь Мартынов

119

русский пионер №4(46). май 2014

№4(46). май 2014

выходит с февраля 2008 года Главный редактор Андрей Колесников Шеф-редактор Игорь Мартынов Специальный корреспондент Николай Фохт Обозреватель Дмитрий Филимонов Корреспондент Александр Рохлин Ответственный секретарь Елена Юрьева Арт-директор Павел Павлик Заместитель арт-директора Варвара Полякова Фотодиректор Вита Буйвид Препресс Андрей Коробко Верстка Александр Карманов Цветокорректор Снежанна Сухоцкая Корректор Мария Киранова Ассистент редакции Ольга Дерунова Генеральный директор Александр Зильберт Заместитель генерального директора по рекламе Наталья Кильдишева Директор по рекламе Наталья Кирик Заместитель директора по рекламе Анна Матвеева Директор по специальным проектам Диана Чахмахчян PR-директор Елена Жихарева Директор по дистрибуции Анна Бочкова Трафик-менеджер Мария Оськина Редакция: 127055, Москва, ул. Новосущевская, д. 19Б, телефон +7 (495) 988-12-27 Электронный адрес: job@ruspioner.com Сайт: www.ruspioner.ru Подписка: телефон: +7 (495) 988-12-27, электронный адрес: podpiska@ruspioner.ru Обложка: Аксёновы (е) «Памятник надежде», 2014 Авторы номера: Алена Бабенко, Андрей Бильжо, Константин Богомолов, Вита Буйвид, Майк Гелприн, Натан Дубовицкий, Виктор Ерофеев, Наталья Ионова, Александр Кабаков, Клавдия Коршунова, Андрей Макаревич, Надежда Михалкова, Ольга Плешакова, Александр Рохлин, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Софико Шеварднадзе Фотографы: Orlova, Вадим Видов, Наталья Львова Художники: Андрей Бильжо, Олег Бородин, Анна Всесвятская, Павел Пахомов, Маша Сумнина, Александр Ширнин В оформлении журнала использованы работы Ивана Языкова из серии «Книга Букв» Учредитель и издатель: ООО «Русский пионер», 127051, Москва, ул. Трубная, д. 25, стр. 3 Тираж 45 000 экз. Отпечатано на Первом полиграфическом комбинате, 143405, Московская обл., Красногорский р-н, п/о «Красногорск-5», Ильинское ш., 4 км Цена свободная Издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-52326 от 28.12.2012 Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель

№4(46) май 2014

русский пионер №4(46). май 2014

литературный иллюстрированный журнал