8
Губерния
No 48 (924) 4 - 11 декабря 2013 ã.
«ВосслаВить Кимры мне даВно пора» краевед Владимир Коркунов – о сапогах, «кутузках» и Мандельштаме
Известно утверждение, что духовное богатство России в ее глубинке. Какое значение в истории и культуре страны мог сыграть такой небольшой городок Тверской области, как Кимры, и какая роль ему отведена сегодня? На вопросы «Каравана» ответил известный кимрский краевед Владимир Иванович КорКуНоВ В прошлом году вышла в свет антология «Город Кимры в художественной литературе и публицистике». Чтобы проиллюстрировать, насколько эта местность вписана в культурный контекст страны, мы приводим в статье подборку цитат из книги. Квартира краеведа Владимира Коркунова – это тоже текст, перегруженный информацией. Полки ломятся от книг, в шкафах и на подоконнике стопками лежат папки с рукописями, вырезками из газет, фотографиями, которых у него больше 10 тысяч… Во время нашей беседы Владимир Иванович то и дело показывает раритетные открытки, колокольчики, инструменты, свидетельствующие о кимрской старине. Столица Сапожного царСтва – Кимры выделяются среди тверских земель, у них есть особое лицо. Торжок
известен золотым шитьем, Осташков – кожевенным производством, Старица – монастырем, где служил первый патриарх Иов, Кашин – белилами, винами и курортом… А когда говоришь о Кимрах, в первую очередь на ум приходят сапожники. Со времен Петра Первого русскую армию обували кимрскими сапогами. В Отечественную войну 1812 года, Крымскую войну, Первую мировую наши мастера выполняли государственный заказ. В селе Талдом Калязинского уезда (теперь это Московская область) тоже был развит обувной промысел – в основном там работали башмачники. Но самым крупным центром по праву считались Кимры – они образно именовались «столицей сапожного царства». Десятки деревень и сел вокруг шили обувь, но все свозилось в Кимры на базары и ярмарки. Население здесь было больше, чем даже в уездном городе Корчева (впоследствии он был затоплен), но почему-то Кимры оставались селом вплоть до революции. Если Кимры не город, То и Волга не река. Если я тебе не пара, То валяешь дурака. – Я родился в 12 км от Кимр, в деревне Семёнково. А жил в Ваулино. У нас в этой деревне так и были – крестьяне-сапожники. Отец мой, четверо его братьев родных, мой дедушка, его братья – все из поколения в поколение занимались этим промыслом. Они шили и в Кимры продавали кому-то или втихаря возили в Москву на базар. Кожу где-то дед купит, где-то подошву, и дома – тюк-тюк-тюк на этих липках. Что такое липка? Это кадочка такая. Вот взять кадочку из-под цветов, вытрясти из нее землю, выбить донышко, а сверху не крышку сделать, а кожей покрыть – и она
мягкая вроде, прогибается… Вот сидит сапожник на липке, перед ним – верстак, на котором лежат инструменты, гвоздики, клей и так далее. Так как жители Кимры, благодаря торговым оборотам и промышленным занятиям, имеют обширные средства, то и в пище, и в одежде они отличаются от крестьянства, живущего впроголодь и ходящего зачастую в заплатках. …Что касается одежды, то у богатеев здесь господствует, если хотите, даже мотовство, у людей среднего достатка – роскошь, у людей малосостоятельных и тут на одежду уходят значительные суммы. Молодежь этого малосостоятельного класса лучше не допьет, не доест, но расфрантится в лучшую. Александр Столяров. Жизнь кимряков Я не только видел, как это происходит, но и сам делал сапоги. Когда мне было 16, я пошел на работу. Тогда мы уже переехали в Кимры. Мне предложили три варианта: или в музыкальную мастерскую учеником – гармошки там, аккордиончики ремонтировать, или в переплетную мастерскую, или в сапожную. Я подумал-подумал и сказал: пойду-ка я в сапожную мастерскую. Потому что там артель такая была, где пошивали – ну, последние год-два, руками: натягивали, обрезали ножичком, молоточком стучали, прибивали гвоздиком и т. д. Механизация при мне только еще начиналась, потом эта артель стала филиалом фабрики «Красная звезда». Полгода я был учеником у старого сапожника. А потом я стал работать самостоятельно – затяжчиком. У меня осталась даже эта инструментина – щучка называется. С двух сторон ей работаешь. С одной стороны – заготовку берешь натягиваешь.
Потом щучку перевернешь – и тут как молоточек: гвоздики забиваешь. Когда подклеишь, гвоздики повыковыряешь, лишнее ножичком обрежешь, потом уже подошву сверху наклеиваешь, прошиваешь нитками. Эти навыки пригождаются. Вот однажды я дома сшил себе ботинки крепкие – правда, так и не смог их сносить, выбросил неизношенные. Сшил несколько раз сапоги женские на продажу. У тапок подошва оторвалась – другие уже выбросили бы давно, а я крючком прошил. Сыну своему в детстве давал прошить тапочки, когда ему было лет 12, но он забыл уже. Сейчас он как раз готовит кандидатскую диссертацию, в которой о пословицах и поговорках, связанных с сапожным ремеслом, упомянет (Владимир Коркунов-мл. – поэт и литературный критик, живет попеременно в Кимрах и Подмосковье. – Прим. авт.). Кимряк из глины сапоги слепит! Кимрские сапожки, что головки, что ушки – обрядные да нарядные. В гости за три версты в них пошел, обернулся, он босиком вернулся! Кимряки свои сапоги на лапти променяли. – Раньше у нас это модно было: сапожники шили, потом продавали. Милиция, помню, гоняла. Нельзя было заниматься сапожным промыслом на дому. Надо было или патент брать, или идти на фабрику: действовала государственная программа. А тут много сапожников еще с дореволюционных времен, их сразу не заглушишь. Сделает отец сапоги – и несет на базар. А там обрезки кожаные, подошвы, носки, задники – чего только не было. И вот милиция – раз! – облава, и мы все разбежались. Что частный сапожный промысел умер, можно было констатировать года