Я вновь приехал в Лух by Lukhkraeved

А.П. Тюгин

Я вновь приехал в Лух

Я вновь приехал в Лух. Сколько лет прошло? Много. Но, наверное, от этого Лух становится все ближе и понятнее. Я приехал и хочу пройти по улицам поселка, посмотреть на его дома, его заветные уголки. Я, находясь далеко, в памяти прохожу по твоим улицам, мой Лух. Наверное, в памяти путешествовать легче: если зайдешь далеко, то можно выйти. Мне бы пройти по поселку с моими знакомыми, с моими друзьями детства. Где вы, мои друзья? Где пацаны, с которыми мы бегали по твоим улицам? Я, даже если вас уже нет на этой Земле, собираю в памяти. Я собрал вас и сейчас мы пройдем по этим улицам, улицам пятидесятых и шестидесятых годов уже прошлого века. Говорит радиоприемник, который вывешен на столбе, на нашей площади. Без него мы просто не могли представить наш центр, как мы его называли. Специально приходили слушать радио, особенно вечером и особенно спортивные новости. Асфальта на площади не было, там когда-то останавливался рейсовый автобус. Стояла трибуна, Доска почета. Милые нашему детству строения, Парикмахерская с высоким крыльцом, где можно было посидеть. В парикмахерской небольшая прихожая, а потом помещение, где подстригали. Мы помним вас, кто работал там. Сколько волос «упало» с нашей головы в этой парикмахерской. А рядом были ларьки. Особенно запомнился один, на котором была надпись «ларек». Но была немного не четко прописана буква «л» и мы называли его « парек». Продавали там и газеты в киоске. Продавалось и мороженное. Мы прошли по левой стороне и подошли к скверу. Саженцы лип приносили с Зеленого. В Лухе на улицах тогда не было деревьев. А потом поставили памятник В.И. Ленину. Это было великое, для нас, пацанов, событие. Нового универмага не было. Торговые ряды. Мало мы туда ходили лишь потому. что не было у нас денег. Вот и Дом культуры. Перед окнами фойе была установлена афиша кино. «Сегодня», «Скоро». Кино в два сеанса: в 19 и 21 летом и в 18 и 20 -зимой. В кино в то время попасть было не очень просто. Зал почти всегда был полным, билетов не хватало. Продажа билетов в кино это особый ритуал. Это сейчас есть пристройка к Дому культуры с колонной. Тогда ее не было. Вот входим в фойе. Сразу направо, в углу и стояла та заветная будка с окошечком, из которой продавали нам эти заветные билеты , которые давали нам право пройти в зал и смотреть кино . Кто продавал билеты, я не помню. Выстраивалась большая очередь, в которой бились до конца. Вылезали из очереди с билетом в руке иногда и без пуговиц. А будка билетная под напором наших тел качалась.

А потом продавались билеты в кино в окно, которое выходило на улицу Красноармейскую. В воскресенье было два детских сеанса: в 11 часов и 13 часов. В одиннадцать ходили ребятишки из детского дома и билеты почти -что не продавались. Сидеть лучше на боковом ряду, выше после среднего прохода, особенно на месте, которое рядом с проходом. Хорошо видно. На последних рядах всегда сидели старшие. В зал пропускали Полоникова и Смирнова. Иногда, но очень редко, они нас пускали бесплатно. Если бесплатно, то сидели на полу, лежали на сцене. Раньше не было кресел. Каждый понедельник был кинолекторий. В начале лекция, а потом кино. Все было бесплатным. Собирался полный зал. Проходили постоянно смотры художественной самодеятельности. Какие были артисты, сколько выступлений. Три Ивана - Кокорин. Горшков и еще кто-то. Выступление Жаворонкова- маршала авиации, Новогодние балы- маскарады ,огоньки . Был и «летний» кинотеатр. Дом культуры был на ремонте и поставили временный, деревянный на «базаре старом», напротив военкомата. В деревянный стенах сверлили дырки и смотрели кино вечером. А потом площадь залили асфальтом. Помню, как это, было в первый раз. Это было великое событие для Луха. А сзади Дома культуры были наши магазины. Начнем с самого привлекательного для нас, мальчишек: железноскобяной. Нет, он так назывался не потому, что у него были железные двери, а потому, что в нем продавались соответствующие товары. Дядя Ваня Крутиков работал там. В витринах, расположенных слева, находилось самое наше заветное желание: перочинные ножи. Часто в магазин не принято было заходить, но как не посмотреть на это чудо: перочинные ножи. Это сейчас из мальчишек никто не интересуется этим. А для нас это был бесценный клад. Там, за Лыковскими мостами, с левой стороны по ходу дороги, росли молодые дубки. Мы весной, при разливе реки уходили в эти посадки, где грелись на солнышке, чтонибудь вырезали имеющимися у нас ножами, плавили олово, жгли костры. Огромная безмятежность природы передавалась и нам. Не жаркое солнце, ветер с речки, еще лежит местами снег. Но уже весна. Мы ходили туда с Колей Зудиным. Он был старше нас, и мы его уважали. Говорят, что он пропал. Пропал, как прошло-пропало то наше беззаботное, но очень не безмятежное и сытое наше детство. А рядом с железно-скобяным стоял продовольственный магазин. Высокое, может быть только для нас тогда, крыльцо со ступеньками с

трех сторон. А как зайдешь в магазин, то слева стояла печка, забранная железом, круглая. А прямо и справа от входа, буквой «г» были расположены прилавки, где работали два продавца. У печки можно было иногда погреться зимой, когда мы катались с горы на наших суперледовых автомобилях - рулетках. Но очень редко можно было погреться, так просто так в магазин не было принято ходить. А сзади магазина, по-моему, находилась производственная территория РАЙПО. Туда нам запрещено было ходить. А выше этого магазина находился хлебный, как мы его называли. Продавался хлеб на вес, в буханках. Почему-то ходили в магазин с нашей улицы пацаны. Самым большим счастьем было, чтобы тебе продавец после взвешивания выдал буханку с довеском. Хлеб отпускался в определенном количестве. Может было это специально. Оно так я думаю и было, но нам, пацанам, продавец всегда отпускал хлеб с довеском. Конечно этот довесок никогда не доходил до домашнего стола, а съедался сразу же по выходу из магазина. Нам, пацанам, кушать хотелось всегда. В этом же магазине продавалась мука. Кто постарше, наверное, помнят сложившееся в Лухе изречение: когда речь заходила о том, почему образовалась очередь, то кто-нибудь говорил: «Муку дают». И на самом деле, когда привозили муку, то образовывалась большая очередь: мука продавалась по кооперативным билетам и вс , в том числе и мы-малые «кооператоры» находились там. Вдруг не дадут на нас муки. Магазин: прилавок прямо на котором стояли весы. Стол слева от входа. Совсем не большой. Но вот какая огромная память об этом магазине. Части этих магазинов уже нет. Нет и того здания, в котором находились магазины «игрушечный», продовольственный (в продовольственном позднее был переоборудован в книжный магазин). Игрушечный магазин вмещал в себя все. Я его помню. Но заходили мы туда редко: не было у нас в то время покупных игрушек, так как не хватало на них денег. А вот продовольственный запомнился мне больше. Там продавалась селедка соленая прямо из больших бочек, моченые яблоки из бочек, масло подсолнечное из бочек. И вообще очень вкусно пахло. Вверху был исполком. Крутая, высокая лестница. Мы там не бывали. Этого здания уже нет. А сзади него, когда было образовано СПТУ показывали кино летом под открытым небом. А если завернем за редакцию и пойдем по направлению к Саталовой горе, то, не доходя до бывшей сберегательной кассы, находился

книжный магазин, расположенный в здании, где сейчас находится магазин «Купец». Вверху был РАЙФИНОТДЕЛ. Там нам всегда выдавали бесплатно учебники. Выдача учебников к новому учебному году происходила в порядке очередности. Очередь устанавливалась в классе по принципу: лучше сохранил предыдущие учебники, то первым получишь новые. Может быть, не всем хватало учебников, или они чемто отличались, я не помню. А рядом с магазином стоял сарай (он стоит и сейчас). Там мы перебирали для посева колхозную кукурузу, которую после сами и сажали в поле около соснового бора квадратно-гнездовым способом. Был такой способ посадки кукурузы. А теперь с горки, вниз, к улице Горького. Это при строительстве райкома партии засыпали эту часть. А раньше, начиная от продовольственного магазина с трехсторонним крыльцом и круглой печкой, спуск у железно-скобяного магазина и семилетней школы был круче и не была такой высокой дорога в начале улицы Первомайской. Вот отсюда, от этого магазина, именно лучше в тот момент, как только ударят заморозки и нет еще много снега и этот участок дороги покроется слоем льда (после дождей и заморозков) сходились мы, пацаны, с совершенно забытым в настоящее время «транспортным средством» рулеткой. Для его создания необходимо несколько крепких брусков (для установки коньков). Ящик, (где можно сидеть самому при езде), три конька, (лучше с загнутыми носами), и один брусок для руля. Конечно, гвозди. И смастерив такое чудо, сев в него и хорошо оттолкнувшись, можно лететь с большой скоростью вниз, пересекая улицу Первомайскую, (машин тогда было совсем немного), вниз по Горьковской улице. Самые удачно сконструированные рулетки заезжали за дом, где сейчас находится Музей. Это было поистине завораживающее зрелище, а для нас - такое радостное занятие, что и домой не хотелось идти. Больше никто не строит рулеток и не проносится с удалью по этим нашим старым улицам. Свой рулеточный путь мы начинали у нашей семилетней школы. Немного удалось проучиться мне в ней. Вначале учеба в школе у сберегательной кассы (о чем я расскажу позднее), а затем перевод в среднюю школу. В настоящее время в этих зданиях нет школы, а самое дорогое и любимое здание нашей огромной деревянной школы снесено. Семилетняя школа состояла из двух этажей. Стирается уже в памяти расположение помещений в первом этаже, но что я помню первое - это спортивный зал. Да, именно там, находился спортивный зал.

Это в том помещении, что находится на улице Первомайской. Это уже потом там находилась слесарная мастерская (Иванов, Корчагин), класс занятий (Бахирев - мы учили материальную часть мотоцикла), столярная мастерская (Сосунов). В столярную мастерскую вход был от улицы Первомайской. Второй этаж - учебные классы. Самый большой, светлый и престижный класс - «стеклянный», как мы его называли. Окна его в торцовой части здания, выходящие на улицу Первомайскую. Учительская при входе. Классы. В выходной день, не помню в какой, была репетиция хора. Был у нас такой учитель музыки - Анисимов. Сколько ребятишек собиралось на репетицию хора. Все хвастались или не хвастались, у кого какой голос (первый, второй ). А после репетиции обязательно танцы. Помню: «Гусак по полю ходил, гусак семечки носил, а гусыня отняла и гусятам отдала». Как стираются из памяти все эти события. Первая моя школа. Около сберегательной кассы. Крыльцо. Коридор. Налево учительская и класс. Направо два класса, один проходной. А далее по коридору жила наша руководительница поведения и чистоты тетя Нюра Крестьянинова с сыном Владимиром. Учились мы в школе этой и вечером. Тетя Нюра вешала нам на стены керосиновые лампы с круглыми металлическими отражателями и мы при этом свете грызли гранит науки. Были парты, а не столы. Особенно ценились те, у которых открывалась крышка. В парту вставлялись чернильницы-непроливайки. Писали перьевыми ручками. Разрешалось писать только пером «ПИОНЕР» и в обязательном порядке проверяли, какое перо в ручке. Большим шиком считалось перо, как мы его называли «лягушка». Сколько клякс было поставлено в тетрадках, сколько подчисток делалось лезвием и стиркой. А, сколько внушений было за это. Чернила были фиолетовые, разводились из сухого порошка и дома у меня хранились в бутылке, заткнутой пробкой из газеты. Можно было поймать муху и умудриться посадить ее в чернильницу - непроливайку. Доски, мел, первая наша учительница, верные и неповторимые школьные друзья. А в перемену.... Весной играли в футбол. Мяча не было, гоняли консервную банку. А в мае бегали купаться с Саталкиной горы на речку. Успевали искупаться и прибежать на урок, если кто-то не завяжет узлом майку или рубашку, не затянет его и не смочит водой. Это иногда делали. Тогда точно опоздаешь. Под окном у проходного класса был небольшой клочок земли, где, я помню, рос крыжовник, устраивали грядки. Но самое главное наше

занятие заключалось в уходе за кроликами. Они располагались во дворе школы. Мы дежурили даже летом. Кто помнит,то была так называемая летняя практика в несколько недель. Мы выполняли работы в школе. И каждый знает, что почти не было без уважительных причин пропуска этой летней практики. Самое главное заключалось в том, что мы работали в удовольствие и для нас же, вместе. Ну а зимой, после школы, собравшись гурьбой шли в обязательном порядке в парк и катались на портфелях с горы. Больше катались с той, которая находится ближе к школе и называлась «двухэтажкой»: верхняя часть горы, затем немного пологого места, а затем спуск вниз. Здесь был трамплин. В школе нас немного кормили и я всегда уносил домой из школы одну булку, которую помещал в портфель. После катания с горы на портфеле вы можете представить, какая там была булка. Недалеко от школы была больница, которой мы боялись и не ходили по этой улице. А напротив школы находилось здание, в котором на первом этаже располагалась столовая. Нам, детям, в то время она казалась огромной. Вход был с улицы Горького. Как войдешь, прямо, находился буфет. Нам там нравился морс. Он был красного цвета, и в нем было много газированных пузырьков. В зал, который находился дальше, мы не ходили. На дальней торцевой стене висела большая картина, мне кажется «Охотники па привале». Нам нравилось смотреть, как обедают там наши кумиры в то время - шоферы. Они ездили на машинах. Помню даже машину с газогенератором и кузовом, в котором находилось много чурок для получения соответствующего горючего для данного уникального автомобиля. Водители кушали степенно, и мне, кажется, в обязательном порядке пищевой рацион, учитывая наискромнейшую скорость передвижения по тем существующим дорогам, состоял и из 200 граммов водки. Вообще-то, мы с друзьями бредили машинами. Помните, была такая игра, когда глядели на номера проезжающих автомашин и если были одинаковые цифры, то «заглаживали» макушку головы, а если не успевали, то получали по лбу. Самым близким и узнаваемым автомобилем была «полуторка», принадлежащая райпотребсоюзу. Автомобиль стоял в гараже на улице Первомайской, в здании, что находится сейчас около действующей столовой. Были большие ворота, которые закрывались. Но, там были внизу жилые квартиры. Охранял эту всю территорию Мельников. Ох, и доставалось нам от него. Управлял « полуторкой» Слава Королев. Было за счастье получить разрешение побыть около машины, протереть ее,

покататься в этом небольшом кузове. Проезжали по Луху автомобили «студебеккеры». Если такой автомобиль появлялся в Лухе, то мы все сбегались на него посмотреть. Пятнадцать копеек в то время я платил за то, чтобы доехать до Порздней на машине попутной. Ездили в кузове, естественно никакой речи об автобусах не было. Первый автобус, который стал осуществлять регулярные перевозки в Лух, был автобус из Вичуги. Это был кузов типа «фургон», в котором лавки были сделаны по периметру, а посредине лежало и болталось запасное колесо. Как ездили из Вичуги и сколько времени? Помните частушку, которая ходила по Луху? «Есть дорога из Вичуги в Лух. Хоть шоссейной она называется. Только ямы, канавы вокруг, И машины по ним кувыркаются». Долго ездили, асфальта не было. Но разрешалось курить в автобусе. Тогда курили везде. Даже на танцах на танцевальной площадке в парке. Мы использовали любые возможности, чтобы прокатиться на машине. По самое существенное наступало тогда, когда машина «буксовала». Это было важное и ответственное занятие для пацанов. Мы таскали все, что можно было подложить под колеса автомобиля, копали, толкали. Сейчас не буксуют машины. Автомобили сейчас везде. В Лухе даже в магазин, на речку искупаться ездят на автомобилях. А раньше мы катались на рулетках, играли в «попа-поганяла» по улице. Давайте от столовой пойдем по улице, где находился банк, детский садик и возле милиции, около парка спустимся по дороге к реке. Подойдя к реке в этом месте, мы придем к «Мелкому песку». Кто помнит это название, то с умилением вспомнит ту «мелкоту», которая купалась там. Там был именно песок на дне, и было можно перейти на ту сторону реки. Налево и направо от «мелкого песка» было уже глубоко. Около парка раньше купались в том месте, где, как говорят, была мельница. На этом месте купалась улица Первомайская. На «Мелком песке» купались все малыши. Далее, с той стороны парка, у Саталовой горы, и далее, купались Набережная улица и другие, находящиеся рядом. От «Мелкого песка» мы пройдем по тропке к Куриловкину дому, к лавам через реку. Это место именно называлось так. Здесь жил дядя Костя Куриловкин. Знаменитое место. Лавы через реку давали возможность ездить на велосипедах и ходить пешком в находившиеся там деревни. Там, далее, кстати, были высокие деревянные мостки. Изумительная была тропка, узкая, по сторонам заросшая кустарником. Там были темные омуты, которых мы боялись. Там были и болота, в которых росла черная

смородина и филатики. Лавы были узкими, под лавами был перекат, куда из омута выходила рыба . Вот ее -то и ловили, да и кто бы вы думали? Мужики взрослые. Мы, пацаны могли ловить с лав рыбу или утром, когда никого не было, или выбирали то время, когда узнавали, что там нет взрослых. Это было уникальное занятие - ужение рыбы. Сидит дядя Ваня, приехавший из города Горького в гости. У него клюет, но не хватает распушенной лески и он, сидя на лавах , тянется за поплавком, но не удерживается и падает в воду .Он очень полный. В это время на лавах находится около 15 рыболовов и столько же любопытных. Взрыв хохота. Если у кого-то начинали подуживать, то это приводило к тому, что перепутывались лески у рыболовов. Выход в этом случае мог быть один из двух: если можно было распутать, то делали это. Если нельзя, то выходили на берег, и, разводя резко удочки в стороны, рвали леску. Тут уж кому повезет. Закон был один. Случались и ссоры среди рыболовов, тогда сбрасывали банки с червяками, бачки с уловом. Но драк не было, это не принято. Но самое главное - это мужское общение, разговоры, шутки. подколки. Это мужское общество. Ведь сюда приходили и просто посмотреть друг на друга, поговорить, покурить. Это было мужское братство. Сейчас нет ни лав, ни рыбаков, да и деревень на той стороне. А эти деревни мешали рыбной ловле на лавах. Когда проходили по лавам жители той стороны с велосипедами, то педалями задевали рыболовов. Это было серьезным противоречием. А рядом на воде был плот. Такое деревянное сооружение с квадратным отверстием посредине. На плоту наши женщины стирали белье. Плот немного отстоял от берега и на него вели мостки из досок. Женщины стирали, а мы купались с него. Вообще это место было уникальным в то время. Летом на этом небольшом пространстве собиралось большое, для Луха, количество народа, от мала до велика. Купание представляло собой строго установленный ритуал. Место для женской купальни было на другом берегу. Для этого надо было пройти по лавам, где сидели рыбаки, пройти по тропке, которая вела к находящимся дальше деревням, свернуть на левую тропку, выйти на заливной луг и, пройдя немного, попасть на островок. Это и есть место, где купалось женское население. Мужское население на этот остров категорически не допускалось. Это теперь все вместе, в частности даже не купаются, а пьют все что содержит градусы. А тогда можно было, проплывая от одного берега к другому, с Перешейка на лавы, случайно сделать остановку там, но не выходить на берег. Разрешалось, вновь начинающим плавать, попасть туда водным путем. С плота бухнуться в воду и загребая воду по собачьи, в окружении страхующих,

боясь страшно за свою жизнь переплыть от плота до женской купалки. Переплыл! Все, выносится одно решение: ты умеешь плавать. Это была огромная радость и счастье. Гордость распирала тебя: меня заметили, я вырос, я умею плавать. Переплыв туда, оттуда уже идешь пешком. Хватит. А потом уже плаваешь один, но все друг друга знают и не очень опытного пловца вначале не обрызгивают, не мешают: он еще учится. Купались и от лав рыбаков, чуть дальше по берегу. Но редко, одно время там смастерили вышку для прыжков. Народу было огромное количество. Мужское население купалось на Перешейке. Кто-то это место называет Горшком. Это полуостров речной, при разливе и сильных дождях остров. Это было мужское царство. Как вступишь на остров, то прямо речка не широкая, налево именно тот омут, где сидят рыбаки и находится плот. Больше купались на узком месте. И только тот, кому необходим простор, уходили на широкое место, чтобы переплыть на другой берег. На перешейке еще ходили с большим камнем по дну реки. Берешь камень в руки, прижимаешь его к животу, группируешься и бежишь по дну реки на другой берег. Это очень интересно, но не каждый брался за это, хотя страшного и сложного в этом ничего нет. Когда купались, то на лодках не плавали. Только стоит появиться лодке, как по неписанному закону, все бросаются к ней и если не перевернут его с пассажирами, то забрызгают водой. А там, за рекой, на другом берегу заливной луг, где по окончанию лета вставали чередой стога. Бабинская горка. Заросла женская купальня, там уже никого не бывает. Исчезли лавы и нет того изумительного и милого сердцу шума рыбаков. Нет давным- давно и плота. Да и совсем мало людей уже собираются в этих местах. Наверное жизнь движется, но как жаль, что уходит в небытие все самое хорошее не принося и не оставляя ничего взамен. Снесло течением времени все ритуалы и правила нашего детского и безумно радостного водного царства. И, наверное, только немногим снится это непростое, но с огромным счастьем детство. Как мы верили в солнце, которое дарило нам эту детскую радость. Мы попадали в эти места, идя по улице Островского. Это была своеобразная улица. Здесь жили значимые люди. И как - то жила эта улица более обособленно. Мы, пацаны, ходили в места, прилежащие к этой улице, в основном, по той ее части, которая была у реки. Это дорога в фотографию, баню, на реку, на Бабинскую горку, ну и иногда, на Маленькую ямку.

Наш парк. Сколько легенд мы собирали о тебе в те далекие года. Это и подземные ходы, которые ведут на ту строну реки. Мы устремляли свой взгляд в болото на ту сторону реки. Где этот выход из тайного подземного хода? На той стороне реки, от тропинки, что идя от куриловкиных лав к деревням, я никогда не был. Мы сговаривались провести путешествие по этим местам, но так и не были там , даже зимой на лыжах. «Чертово окно». Этот омут в зарослях кустов перед парком на той стороне, тоже таил тайны. Нам говорили, что это гиблое место, что этот омут не имеет дна. Может и верно. Ведь если говорят, значит из глубины веков, из поколения в поколение передавалась какая-нибудь легенда. Вот настоящее поколение того возраста, из которого я пишу, уже наверняка не знает этих тайн и этих заповедных для бывших жителей Луха уголков. Мы всегда с опаской проезжали на лодке около этого места. Но когда я стал старше, то с высокого вала парка, обращенного к реке, я слышал, как изумительно поют соловьи в зарослях у «Чертова омута». Это и вход в подземелье под мостом, ведущим в парк. А ведь все это было. Были те далекие времена, когда здесь был центр удельного Лухского княжества. Около парка, на том месте, где сейчас стоит памятный знак Бенардосу, стоял, ну, назовем это льнозавод. В нашем обиходе он назывался «Пыльтрест». Многие ли помнят его. Пройдет еще некоторо е время и уже никто не вспомнит о его существовании. А с другой стороны, сзади церкви был базар. Но не он запомнился нам, пацанам. Коновязь, вот то необходимое сооружение, которое в полной мере притягивало нас. Она тянулась от входа в парк в строну бывшей сберкассы. Тогда из деревень, в основном, приезжали в Лух на лошадях. Это было, как правило, в воскресные дни. А вот в будние дни коновязь была нашей. Идя в школу на Саталовой горе, мы не миновали ее. Надо обязательно было пройти по ней и не упасть. Коновязь состояла из бревен в длину, которые крепились на столбах, вкопанных в землю. Если не прошел и упал, то возвращаешься назад и идешь вновь. А надо успеть и в школу. А еще мы собирали возле коновязи оставшееся от кормления лошадей сено. Сено мы приносили домой. Это было принято тогда. Мост в парк. Его несколько раз перестраивали. Но постоянно, с правой стороны, на валу в конце моста, растет черемуха. У каждого, я могу это утверждать, в парке есть свое место, уголок, дерево, т.е. заветный уголок, которому он поклоняется, приходя в парк. Тем более, когда долго отсутствуешь.