LiveLib

Журнал о книгах Декабрь 2010

Конкурс «города и тайны»

Гонкуровская премия 2010

Новинки месяца

Над номером работали:

6• «Механика сердца» Матиас Мальзьё 8• «Слепота» Жозе Сарамаго 10• «Сын Цирка» Джон Ирвинг 12• «Добро пожаловать в мир, Малышка!» Фэнни Флэгг 13• «Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Еко Тавада 14• «Анна Каренина» Лев Николаевич Толстой 16• «Хроники Нарнии» Клайв С. Льюис 17• «Машина времени» Герберт Уэллс 18• «Reading the Oxford English Dictionary» Ammon Shea 20• «На Западном фронте без перемен» Эрих Мария Ремарк 23• «Смерть в Венеции» Томас Манн

24• Гонкуровская премия 2010 28• Изба-читальня. Отчет за Ноябрь 32• Результаты конкурса «Города и тайны»

Countymayo Deli Extranjero

Авторы: Аutumn eyeglasses Countymayo Arlett Panda 007 Raziel Aspny Stepashka Аdmie TibetanFox SALNIKOF

Чтение – дело одинокое. И сколько не открывай книжных клубов, не зачитывай строчки из нетленных произведений вслух, все равно книги в основном читаются одинокими вечерами. И даже если вы едете в метро, вы легко можете оградиться от окружающих стеной из сотен страниц, которая легко умещается в кармане. Сегодня, даже закрыв книгу, читатель чаще всего оставляет прочитанное при себе – и ни с кем не делится своими впечатлениями. Совершенно справедливо выходит, что и узнать побольше о еще непрочитанных книгах читатель может лишь из аннотаций. Именно поэтому мы решили выпустить новый журнал о книгах. В нем мы попытаемся уследить за всеми новинками в книжной индустрии. Также в этом журнале мы выскажем свое мнение по поводу книг – как новых, так и хорошо забытых старых.

Если у вас возникнут вопросы, предложения, замечания, умные мысли, или если вам просто хочется что-то написать и отправить – пишите на magazine@livelib.ru

Журнал создан пользователями www.livelib.ru

Новинки

Олег Дивов

От издателя: Один хочет быть Президентом. Другой хочет, чтобы его оставили в покое. Одному за пятьдесят. Другому чуть больше пятнадцати. Один шел к своей цели всю жизнь. Другой чудом выжил. От нас: Дивов сегодня широко известен далеко не в узких кругах. Поэтому его новая книга интересует не только любителей фантастики. Итак, главный герой – подросток, эпоха – недалекое будущее, место действия – Россия. Автор не ушел в дебри фантастики – все происходящее имеет корни в нашем времени. Поэтому здесь все знакомо: олигархи, политики, ФСБ, нанотехнологии.

Дэн Симмонс

От издателя: 9 июня 1865 года Чарльз Диккенс, самый знаменитый писатель в мире, путешествуя со своей тайной любовницей, попадает в железнодорожную катастрофу - и становится совершенно другим человеком. После встречи на месте аварии с незнакомцем в черном, представившимся Эдвином Друдом, Диккенс начинает вести двойную жизнь: посещает трущобы, тайные подземелья и опиумные притоны, интересуется растворением тел в негашеной извести и захоронениями в склепах... От нас: Дэн Симмонс, получивший широкую известность благодаря «Гипериону», с каждой книгой отходит от жанра фантастики. «Друд» – объемный исторический роман с элементами ужасов, главные герои которого – Уилки Коллинз и Чарльз Диккенс. Книга, которая заслуживает внимания.

Новинки

Рецензии

Сказка XXI века от французского рокмузыканта и писателя - несколько необычно, не правда ли? Аutumn eyeglasses расскажет, что бывает в таких сказках

Читатели — они как дети. Иные капризничают, привередничают, бросают книгу на середине. Но в глубине души всё равно хотят, чтобы их взяли за руку, удивили, заставили смеяться и плакать, а в конце — но не раньше! — рассказали мораль, мораль про них самих. Почему так завораживают нас сказки Оскара Уайльда и Ганса Христиана Андерсена, стихотворения Эдварда Лира и Даниила Хармса? Что такого о механике нашей души знали они, а мы, кажется, совсем забыли? Про книгу Мальзьё надо писать навзрыд, закрывшись одному в комнате. Ведь как хорошо начиналось! Дымный, заснеженный Эдинбург 1874 года, городок в хрустальном шаре. Здесь рождается малыш Джек — мальчик, чьё сердце настолько замёрзло в самую холодную из ночей, что ему приходится вставить вместо него механические часы. Хрупкий механизм не выдержит сильных чувств, едва перенесёт радости любви, но сломается от её горьких ударов. «Love is dangerous for your tiny heart!» Но маленькая танцовщица из Андалузии заставляет Джека позабыть об осторожности. Путешествия из Эдинбурга в Париж, из Парижа в Андалузию, Мельес и Джек Потрошитель, странный цирк «Экстраординариум» — и вы влюблены в эту книгу заочно, и сами, как Джек, готовы подарить кому-нибудь букет из очков. Ловушки расставлены расчётливо, со знанием дела. Хомяка главного героя зовут... Куннилингус. Ладно, чёрт бы с ним. Вот десяти-

летний Джек впервые видит свою возлюбленную: «Её грудки похожи на две маленькие меренги, такие сладкие и аппетитные, что упустить случай полакомиться ими мог бы только круглый дурак». Ядро пролетело в сантиметре от мачты! Но надежда остаётся. До того момента, пока Джек не приехал в Андалузию и они с маленькой мисс Акацией... Нет, постойте! Это ведь сказка? «Для взрослых», — хитро улыбается автор. Страшный зверь пробрался в нашу викторианскую сказку, зверёк — джаббервок. Сел медведь на крышу — и раздавил домик. Да! Впервые на манеже, в белом плаще с кровавым подбоем в сказке появляется СЕКС. Ощущение — точно как от популярных в сети окололитературных поделок, в которых знакомые герои ведут себя совершенно... необычно. Что делали Робин Гуд и его Мэри, когда поженились, мама?

Little Jack, мальчик-с-пальчик, заводной апельсинчик, где же ты? Кто этот Приап, Фавн, Jack-in-the-Green? Но где Джаббервок, там и Бандерснач, не так ли? В сказке появляются жуткие порождения женского разума, именуемые ОТНОШЕНИЯ. Вы знаете, о чём я. Мужчины любят, а женщины — строят отношения, которые к любви отношения (простите!) почти не имеют. Мужчины придумывают сказки, женщины разбивают их, проявляя чудеса изобретательности лишь тогда, когда сами себе объясняют, почему они уходят от этого. Понимаете в чём

Livelib №1 2010 дело... Если вы, Вася, опишите ваши ОТНОШЕНИЯ с Машей, заменив слова «Вася» и «Маша» на «рыцарь» и «прекрасная принцесса» — сказки не получится. Всю прелесть непонимания, тревоги, боли, расставания Джеку предстоит испытать. Это грустная сказка. Теперь, теперь вы понимаете, почему мы так любим сказки? В сказках с верностью принцессы может сравниться только храбрость принца, а зло если порой и побеждает добро, то не остаётся этого липкого налёта пошлости, холодной изморози отвращения, горечи обиды — только светлая грусть. Мальзьё это всё проделал нарочно. Он намеренно убивал сказку, мучил своего героя, этот французский fantasy killer. Вы получите свою сказку потрёпанной, износившейся, но это она, ошибки быть не может. И знаете, зачем это было нужно? Чтобы понять механику сердца, иногда приходится резать по живому.

Матиас Мальзьё является также солистом и автором песен рок-группы «Дионис», широко известной во Франции. Мальзьё со своей группой записал в 2007г. одноименный альбом, песни из которого повторяют сценарий книги. Более того, Люк Бессон купил права на экранизацию, так что не за горами и экранизация этой сказки.

Рецензии

Антиутопия от нобелевского лауреата?

Countymayo думает иначе.

Еще не родилось на свет первое человеческое существо, лишенное этой второй кожи, называемой эгоизмом, что куда прочней первой, которая закровит, чуть только ткни ее Спасибо, mira_dejavu , вы посоветовали насущную книгу, за которую самостоятельно я никогда не взялась бы. Причина очень проста — я панически боюсь лишиться зрения. Кроме того, тема постапокалипсиса не особенно прельщает — ну, не понимаю, почему после Апокалипсиса может появиться ещё какой-то «пост». Но как же полезно бывает увидеть, какая драгоценность хранится под тривиальными ярлыками «антиутопия», «катастрофа», «очередной Армагеддон». Не в долине Мегиддо свершилось это — у всего человечества под носом. Никакая это не антиутопия — это действительность. Это всё было, было в португальской истории, в эпоху салазаровского ласкового фашизма, когда заблудших — «ослепших» — не казнили, а милостиво загоняли в концентрационные лагеря Зелёного Мыса. И отсутствие медпомощи, и делёжка еды, и мытьё под тёплым ливнем, и пресловутое «мы сами копали могилу себе», и безнаказанно обворовывающие и насилующие уголовники, и кровавая безнадёжность восстания политзаключённых — это

было. А слепец священник, завязавший глаза Богоматери и всевидящему Богу — неприкрытая аллегория деятельности (вернее, бездеятельности) католической церкви в годы правления Салазара. К сожалению, немалому количеству читателей аллюзии остались непонятны, так как справочным аппаратом и предисловием издательство не озаботилось. В итоге потрясающая социально-политическая мемуаристика проходит под маркой «фантастика». Ровным счётом ничего фантастического, лишь иносказательное. Живы ещё те женщины, что расплачивались своими телами за жизнь мужей и детей, живы ещё те мужчины, что, плача от унижения, ночью шагали мстить. И никакой фантастики, господа.

И еще какие-то люди за столом. В мировой живописи такое множество обедов, застолий, ужинов, что по одной этой примете не определишь, что за люди. Тринадцать человек, все мужчины. А, это облегчает дело, продолжайте.

Сарамаго выбирает удивительную, неожиданную и оттого беспроигрышную методу обращения с читателем, приводящую на память эпоху Просвещения: Дидро? Вольтера? Чуть манерный синтаксис, точки с запятой и слож-

Livelib №1 2010 ные подчинения, жеманная ирония, чуть притворная рассудительность, кокетливые перифразы — сам дух осьмнадцатого столетия. О гулящей героине:

...пребывала еще в девичестве, хоть это слово теперь не в ходу, когда будущее представало письмецом в конверте, а любопытство, побуждавшее распечатать его, только — только зарождалось.

Для португальского нобелиата, как для энциклопедистов прошлого, эрудиция, красноречие, остроумие — не выпендрёж, а искусно выстроенная линия обороны. Возьмём диалог одной из первых жертв Млечной Мглы с врачом:

Видите ли, назначать вам сейчас какой – нибудь препарат значило бы действовать вслепую. Вижу, сказал слепец, вы очень метко выразились.

Вижу, сказал слепец... Словесная игра с понятием «видеть» и всем, с чем оно связано в обиходной речи, помогает взглянуть (гм!) на слепоту со стороны. Наблюдать, обозреватель, заметить, очевидность, зритель, прозорливый, свидетельство, мировоззрение... и в противовес — слепота. Сарамаго не шокирует, не запугивает, не учит плавать, сталкивая в пучину — в общем, не делает ничего, что можно бы ожидать от т.н. постапокалиптики. Он просветитель в самом прямом смысле этого термина, поэтому может показаться сентенциозным, витиеватым — несовременным. Но ни в белой мгле слепоты, ни по колено в дерьме концлагеря, ни в храме, где незрячи и паства, и пастырь, и иконы — он читателя не бросает. Его голос в романе есть голос разума, и дай-то Бог ему быть услышанным.

Понятие совести, столькими безумцами порицаемое и еще большим их числом отвергаемое, тем не менее существует и всегда существовало, это вовсе не измышление философов четвертичного периода, когда душа чуть только успела выйти из стадии смутного замысла. С течением времени, обогатясь опытом совместного проживания и плодами генетического обмена, мы в конце концов поместили совесть в состав крови, в соль наших слез...

Другое мнение Lapricas

Увы, видимо, это просто не мой автор. Эта книга пошла лучше, чем «Перебои в смерти», но все равно ужасно раздражало морализаторство и бесконечные рассуждения о природе человека менторским тоном. Ну, или просто мне этот тон казался менторским, не знаю. Да, известно, что в таких критических ситуациях люди быстро скатываются в большинстве своем до уровня животных и лишь единицы остаются людьми. Зачем же так много это разжевывать? Пропускала целые абзацы. А уж фразы в духе этой цитаты вообще убивали: С этого места начиная изустное повествование старика с черной повязкой будет, за исключением нескольких комментариев, которые опустить невозможно, передаваться не дословно, но в несколько реструктурированном виде, призванном повысить его информативную компоненту путем более корректного и адекватного словоупотребления. Нет, не мой автор, совсем не мой. За сюжетом проследила до конца (весьма предсказуемо, но дело было, понятное дело, не в сюжете), но больше читать его не буду.

Рецензии

Интеллектуальный бестселлер или провокационный детектив? О своих впечатлениях рассказывает Arlett

Монументальный труд на 800 страниц или на 37 часов в аудио формате. Непростая книга. Это далеко не легкая развлекательная литература. К языку и манере изложения автора надо привыкнуть. Говорят, что начинать знакомство с творчеством Джона Ирвинга надо не с этой книги, только вот я об этом узнала слишком поздно. Правда прочитала еще одно мнение, что эту книгу хорошо брать с собой в отпуск и неспешно читать на пляже в течение 2-3 недель. Был бы у меня злейший враг, то возможно я бы подложила ему в сумку этот шедевр, злорадно хихикая. Хотя, конечно же, это всего лишь мое сугубо личное мнение. Описание к книге – таинственное убийство в спортивном клубе Дакуорт явилось первым звеном в цепи зловещих преступлений. Корни этого злодейства столь глубоко проросли в прошлое, что доктору Фаруку Дарувалле пришлось переосмыслить всю свою жизнь, чтобы дойти до истоков трагедии. Мне любопытно, люди, которые их пишут вообще ознакамливаются с объектом описания или нет? (к фильмам иногда ТАКОЕ читаю, что только диву даешься). Начнем с того, что звено это было далеко не первое, Дарувалле ничего особо не переосмысливал, за него это делал автор, рассказывая нам в подробностях его жизнь, а до кучи и жизнь его друзей и родственников в трех поколениях, а весь прикол в том, что до истоков трагедии мужик так и не добрался. К примеру, одна из трагедий в

книге – его отец был взорван в своей машине. В течение 20 лет доктор получает анонимные звонки от женщины, которая говорит, что это она взорвала его отца, видела, как это случилось, туда ему и дорога, а так же всей семейке Дарувалле. Когда главная подозреваемая в этом безобразии была уже нейтрализована, то звонки все равно продолжали поступать. Нормально, да? В течение 800 страниц и бесчисленных чашек кофе вы ждете развязки с логичным разоблачением негодяя - а ее нет. Ее так никто и не нашел, а главный герой решил уже не париться по этому поводу, и просто высылал дамочку на три буквы. Прикол номер два. Есть там два драматичных персонажа. К слову сказать, там вообще все персонажи драматичные. Это вообще беспросветная драма. Если хочется получить от книги что-то жизнеутверждающее, оптимистичное и позитивное, то этот вариант не прокатит. Так вот, это два близнеца, которые были разлучены почти в течении 40 лет, даже и не знали о существовании друг друга. Мамашка их особа циничная, развратная и эгоистичная. Представьте себе, на Рождество один из близнецов отправил ей телеграмму, после прочтения которой это самолюбивое создание вдруг решает выпить бутылку водки вприкуску со снотворным. Это что же такого надо было написать? Интересно? Мне тоже! Но об этом никто никогда не узнает, так как видимо на сам текст фантазии

Livelib №1 2010 не хватило даже у автора. Пришлось довольствоваться тем, что есть, а именно – «он отправил ей очень жестокую телеграмму». Причем во всех других вопросах Ирвинг весьма подробен. Иногда даже слишком подробен. Теперь попробую написать свои впечатления от прочитанного. Книга вызывает настолько сложные и противоречивые чувства, что сформулировать их стоит определенного труда. Невероятная смесь гадливости, наивности и трогательности. Главное и основное мое ощущение - отвращение, безграничное, до реальной тошноты. В романе было столько разных нелицеприятных моментов во всей красе, что меня постоянно мутило. Тут скажем спасибо моей впечатлительной натуре. Особенно слаба я на разные анатомические подробности ( в школе на уроке ОБЖ чуть не грохнулась в обморок на теме про резанные, колотые и рваные раны, еле выползла из класса). Поэтому, когда читаю «кость придется распиливать», «ворона начала выклевывать ему глаз, пока не прилетели первые стервятники», «губу ей прокусили уже после того, как сломали шею», я принимаю бледный вид и начинаю заваливаться под стол. Добавим к этому подробные и длительные описания самого дна жизни – дешевых борделей, малолетних спидозных проституток, совращение детей, разнообразные сексуальные извращения – это практически суть романа. Только мое любопытство заставляло меня дойти до конца. И никакого удовлетворения. На счет вопросов по детективной линии я уже написала выше. К финалу автор переубивал половину славных персонажей. Я плакала, когда погиб один очень маленький карлик с очень большим сердцем. Книга для меня оказалась очень тягостной.

Чем яснее видишь мир, тем неумолимее обязан притворяться, что мира не существует.

Аннотация с сайта e-notes:

Автор: Джон Ирвинг Первая публикация: 1994 год Жанр: Роман Темы: Культура, убийство, гендерные роли, иммиграция и/или эмиграция, расследование преступления, Канада и Канадцы, Индия и индийцы, цирк или карнавал, массовые убийства и/или серийные убийцы. Места действия: Канада, Индия

Аннотация из журнала New York Newsday:

Доктор Фаррох Дарувалла – выходец из Бомбея, из семьи, отвергшей традиционную индийскую культуру. Он получил образование в Вене, женился на австрийке и долго жил в Торонто, 59-летний. Ни одну страну, традицию или религию он не в состоянии назвать своей... Скорее всего, роман не «об Индии», а о собственной Индии Ирвинга, которую Дарувалла то и дело навещает. Эта личная Индия – замечательное достижение. Она – столпотворение слуг и клубных тусовщиков, клоунов-лилипутов и трансвеститов, миссионеров и кинозвезд. Здесь сталкиваются активные, энергичные личности, здесь борются за влияние современные средства массовой информации и древние обычаи, здесь нарушаются границы между мужским и женским полом...

Рецензии

Возможно ли оставаться Человеком в суете сегодняшних дней? Panda 007 считает, что шанс может быть у каждого

Есть у меня давняя знакомая, которая работает на телевидении. Поэтому мне легко представить, как суетный телевизионный мир ломает, калечит и плющит. Нужно иметь железную волю или просто должно сильно повезти, чтобы уберечься. Впрочем, происходит это не только на телевидении, но и во многих фирмах – больших и малых – где постоянно приходится прогибаться, мелко подличать, выполнять правило «ты начальник, я дурак» и топить ближних своих, иначе они потопят тебя. Собственно, книга Флэгг об этом – о тех, кто расплющился, изогнулся, вытравил в себе человеческое, превратился в автомат для зарабатывания денег, кто опьянён славой, властью, собственной значительностью, и о других – ведущих простую, внешне незамысловатую, но внутренне содержательную и интересную жизнь. Главная героиня романа – Дена – попала на телевидение в ранней молодости. Её буквально разрывают две силы: по сути, она добрый и хороший человек, но обстоятельства диктуют ей совершенно другое поведение. Отсюда неврозы, болезни, случайные связи и вечное недовольство собственной жизнью. То есть, внешне всё лучезарно, прямо-таки в шоколаде, но внутри – пустота. Роман Флэгг написан не сейчас, но словно о нынешних временах. Впрочем, процесс механизации человека, превращения его в живой автомат на Западе начался раньше – мы только идём следом. Роман Флэгг очень тревожный и

на редкость правдивый. Другое дело, что будучи гуманисткой Флэгг всегда оставляет своим героям шанс, и Дена здесь не исключение. Шанс вспомнить о своих истоках, шанс радоваться маленьким ежедневным радостям, шанс увидеть людей по-новому и полюбить их, шанс раскаяться, шанс начать всё заново. В этом нет ничего сказочного. Жизнь тоже даёт все эти шансы.

Слава – акула с тысячью зубов, только и ждет, чтобы сожрать тебя, проглотить не жуя. Жрет и плывет дальше, жрет и плывет. Слава убивает, деточка .Слава – не то место, где можно существовать. Люди стремятся либо к ней, либо от нее, но спокойно жить в ней невозможно.

Рецензии

О пугающем разнообразии японской литературы и опасностях, подстерегающих наивных путешественников на железной дороге, рассказывает Raziel Роман-путешествие от немки японского происхождения Еко Тавада, разделенный на тринадцать глав, каждая из которых носит имя города: от Парижа, Базеля и Амстердама до Иркутска, Хабаровска и Города, которого нет. Гастролирующая танцовщица колесит по просторам Евразии преимущественно ночными поездами – что может быть романтичней? Банально, но мне всегда нравились поезда, особенно ночные переезды из детства, когда лежишь на верхней полке плацкарта и ловишь проносящиеся блики фонарей под мерный стук колес... И я с самого начала ни капли не сомневался, что «Подозрительные пассажиры» придутся мне по душе. Ну что ж, я ошибался. Во-первых, не люблю повествований от второго лица, от них попахивает претенциозностью (хотя не исключено, что мое восприятие безнадежно испорчено дурным фанфикшном, в котором такая форма чрезвычайно популярна), а в случае с Тавадой эффект усугубляется какой-то отглагольностью ее стиля. «Останавливаешься, озираешься. Решаешь спросить у кого-нибудь. Видишь женщину в форме – она должна быть в курсе дела. Тычешь пальцем в состав: «Пекин?» Во-вторых, из этого романа читатель не откроет для себя ровным счетом ничего нового ни об одном из упоминаемых мест, их названия меняются словно вывески, только декорации остаются теми же. Причем предельно минималистичными, прямо как в "Догвилле" фон Триера. Разнятся только пассажиры; подозрительные пассажиры – это да. Женщина, которая

заявляет, что ее преследуют и хотят убить, пара со своими запутанными семейными дрязгами, коммерсант с персиковыми феями. В одном месте ее хотят ограбить, в другом эта дуреха с радостью соглашается положить в свой рюкзак три килограмма «кофе» на время прохождения таможни, в третьем вообще запрыгивает хрен знает на какой поезд. По пути в Хабаровск вместо дверной ручки туалета, героиня дергает за дверную ручку вагона и радостно вываливается из поезда в морозную ночь. И вот она идет, бредет по лесной глуши, натыкается на домишко со странным неразговорчивым мужиком, который велит ей раздеться и лезть в кадку с горячей водой… А в этой чудесной кадке у нее вдруг вырастает член... И вся эта суета разворачивается под невнятные размышления, которые периодически виляют в сторону то ли гермафродитизма, то ли проблем гендерной идентичности… В сущности, героиня романа - самый подозрительный пассажир своих ночных поездов.

Находясь здесь, мы здесь не находимся каждый из нас путешествует поодиночке.

Рецензии

Спорам об Анне Карениной уже немало лет.

Aspny тоже высказала свое мнение о браке, любви, и нравственности

Моя широко эрудированная по части театра и кино подруга как-то в разговоре упомянула такой факт: «Анна Каренина» – наиболее часто экранизируемое в мире литературное произведение, и это, если не ошибаюсь, даже зафиксировано в книге рекордов Гиннеса. Меня это совсем не удивило – будь я режиссером, я бы тоже мечтала снять о ней фильм. Безмерное удивление вызвало другое – а именно прочтение всех рецензий на книгу, кое было предпринято мною в недавнем времени. Даже большинство тех, кому книга вроде как и пришлась по душе, так же «сурово осуждают» Анну, как когда-то советские люди – Пастернака. А уж как ей, бедной, досталось от тех, кому роман не понравился... Не будь она выдуманным литературным персонажем – вертелась бы в гробу, как в аду на сковородке... По мере прочтения отзывов вырисовывались вопросы: неужели для тех, кто пишет подобное, в мире существует только Черное или Белое, Плюс или Минус, Свет или Тень? И – никаких переходов, нюансов, вариантов, полутонов, наложений и прочего? Или это издержки компьютерного воспитания, где, как известно, существует только Да или Нет – третьего не дано? Не знаю, не знаю. Знаю другое: для меня «Анна Каренина» – великая книга великого писателя, не скажу, что самого любимого – отнюдь, но Величайшего – неоспоримо. А таковыми называют лишь тех, кто ставит вечные вопросы перед лицом человечества, вечно меняющего свое лицо и одежду, но остающегося неизменным в глубинной своей сути. И этот роман,

видимо, остается интересным все новым и новым поколениям кинематографистов по той же причине – потому что вопросы, поднятые в нем, остаются вечными. Он – о проблеме выбора, встающей перед человеком в самый неподходящий или неожиданный момент его жизни, о вечном конфликте между чувством и долгом, который разрывает человеческую душу, часто совсем к этому не готовую. О том, что нельзя вернуться к себе прежнему, испытав и прожив то, что приготовила и выдала вдруг тебе жизнь. Как нельзя, к примеру, продолжать считать «шампанским» то, что продают у нас под этим названием, попробовав настоящего французского. Анна – один из самых ярких женских образов в мировой литературе, а для русской литературы первой половины ХIХ века, в которой такие практически не встречаются, это вообще явление. Она не выбирала свою судьбу, как и большинство женщин того времени, неважно – богатых или бедных. За нее решили другие, а она, будучи существом незрелым и девственным во всех отношениях, лишь спокойно подчинилась. И могла мирно прожить эту свою чужую жизнь, как Татьяна – «верной супругой и добродетельной матерью», это не так уж сложно, если не знаешь, что бывает другая. Но случилось то, что случилось – она встретила Вронского, и вдруг все стало настолько подругому, завертелось с такой ужасающей скоростью и накалом, и оказалось, что –да, бывает и так. Приходит на ум случай, о котором мне

Livelib №1 2010 рассказала другая моя подруга – психоэнерготерапевт. К ней на прием как-то пришел мужчина в страшном отчаянии, с просьбой – умоляю, помогите вернуть жену! Они были женаты 20 лет, никогда не расставались, даже отдыхали всегда вместе. Как-то муж поехать не смог, она отправилась на юг одна. Вернувшись через две недели, на следующий же день подала на развод. На все расспросы мужа отвечала только одно: ты все эти годы меня обманывал, это совсем не то, что я думала! Но сейчас это проще, захотела – развелась. А тогда... тогда такой шаг, как уход от мужа, был под силу только самым духовно сильным женщинам, ведь это автоматически означало катастрофу и полный общественный остракизм. Конечно, она могла бы, сделавшись просто любовницей Вронского, прекрасно «совмещать» обе свои жизни, ничего не теряя... И тогда, и сейчас так живут тысячи женщин, и очень довольны. Но это – не для Анны, цельной и бескомпромиссной натуры. И так же, как невозможна была для нее подобная двойная жизнь, невозможно было и возвращение к Каренину, несмотря на его «великодушное прощение». Можно вернуться в тот же дом, к тем же обязанностям, и даже сделать вид, что ничего не произошло... но как вернуться к себе прежней? Так же нереально, как бабочке снова влезть в тесный кокон, который она покинула перед тем, как взмахнуть крыльями и увидеть мир с высоты полета. Но если душа ее знала, что возврат невозможен, то все окружающее настойчиво твердило о том, что невозможно и продолжать ту жизнь, которую ведут они с Вронским. Изгоями быть нелегко всегда, а уж в то время и в том обществе - нужно стать просто героем, коим тот же Вронский, конечно, не являлся по определению. Отсюда все истерики Анны, метания, капризы, наркотики... и реальный выход тут только один – смерть. Анна должна была умереть. И она умерла. Поскольку даже сам Лев Николаевич не представлял, что делать с ней дальше в сложившихся обстоятельствах: ведь он тоже не знал ответа на многие вопросы. А Каренина мне не жалко, нет. Если покупаешь себе жену – будь готов ко всяким неожиданным последствиям.

Другое мнение Николай Алексеевич Некрасов

Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом, Что женщине не следует «гулять» Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом, Когда она жена и мать.

Михаил Евграфович СалтыковЩедрин

Вероятно, Вы читали роман гр. Толстого о наилучшем устройстве быта детородных частей. Меня это волнует ужасно. Ужасно думать, что ещё существует возможность строить романы на одних половых побуждениях. Ужасно видеть перед собой фигуру безмолвного кобеля Вронского. Мне кажется это подло и безнравственно. И ко всему этому прицепляется консервативная партия, которая торжествует. Можно ли себе представить, что из коровьего романа Толстого делается какое-то политическое знамя.

И.В.Смирнов

Лев Толстой много раньше [Булгакова] показал разрушительное действие наркотиков - в романе «Анна Каренина». Читатели обычно не обращают внимания на эту сторону трагедии Анны, однако из текста ясно, что героиня, не выдержав унижений, выпавших на ее долю, постоянно принимала опиаты. Княжна Варвара жаловалась Вронскому, что «Анна без него принимала морфин» (т. 2, ч. 6, гл. 21). «Она... вернулась к себе и после второго приема опиума к утру заснула тяжелым, неполным сном...» (ч. 7, гл. 27). Самоубийство героиня совершает в состоянии серьезного психического расстройства.

Рецензии

Stepashka о детской литературе

Я довольно, что прочитала эту замечательную серию «сказок». Пусть уже и не совсем в детском возрасте, но как говориться: «лучше поздно, чем никогда». Сейчас все зачитываются Гарри Поттером и другими подобными книгами, и довольно-таки мало мне встретилось детей, знающих о книгах про Нарнию (в основном все кто хоть чтото об этом слышал, смотрели фильмы). Мне кажется, сложившаяся тенденция неправильная. Я конечно читала и Гарри Поттера и Властелина Колец, но эта книга не сравнится с ними. Властелина читать сложно, Гарри легко и бессмысленно. Хроники Нарнии читаются просто и оставляют в душе огромную силу. В книгах Льюиса рассказывается о приключениях обычных детей в волшебной стране (мне кажется иногда не только детям,но и взрослым хочется попасть в сказку) под названием Нарния, где добро борется со злом. Хроники Нарнии содержат много намеков на христианские идеи в доступном для юных читателей виде. В дополнение к христианским темам, Льюис описывает персонажей, имеющих прообразы в греческой и римской мифологии и в традиционных британских и ирландских сказках. Слышала мнения о том, что серия книг разжигает расизм, фактически дискриминирует женщин. Если честно, я этого не заметила, как я думаю, и дети тоже вряд ли обратят внимание. Главное, что они запомнят - так это прек-

расную страну и замечательного правителя Аслана, очень добрую и поучительную сказку про нашу жизнь. Я хотела бы, чтобы мой ребёнок обязательно познакомился с этими книгами.

Дж. Р.Р. Толкин о Клайве Льюисе:

Льюис энергичен и весел, как всегда, вот только становится слишком известен - вся эта шумиха не по вкусу ни ему, ни нам.. За нашу очень недолгую встречу не далее как нынче утром он уговорил три пинты и сказал, что соблюдает воздержание по случаю Великого поста. (Из письма к Кристоферу Толкину, 01.03.1944.) Печально, что «Нарния» и вся эта часть наследия К. С. Льюиса остаются за пределами моих пристрастий, равно так же, как многие мои произведения - запределами его пристрастий. (Из письма к Д. Колбу, 1964.)

Рецензии

В каждой антиутопии есть доля правды. О том, какова эта доля в книге Уэллса размышляет Аdmie

Писатели-антиутописты, размышляя над тем, как же плачевно сложится жизнь на нашей планете, сходятся во мнении, что гибель человечества начнется в той или иной степени с достижением апогея всеобщего научно-технического прогресса. Оруэлл говорил, что он будет инструментом для тотального контроля мыслей и желаний, Хаксли видел в нем причину умственной неполноценности человека, Замятин и вовсе полагал, что через много лет прогресс станет Единой нашей Целью. Герберт Уэллс в конце XIX века был одним из первых, кто описал упадок цивилизации, но в отличие от многих других, он видел причину не в тотальном прогрессировании, а полной деградации. В книге «Машина Времени» он выдвинул тезисы, что пагубным для людей станет не полномасштабное развитие, а общечеловеческий раскол между слоями. Средний класс, так активно развивающийся в наше время, не стал постоянной прослойкой между богатыми и бедными. Когда он окончательно вымер, человечество буквально разделилось на два ничем не связанных «лагеря». С течением лет отношения между слоями становилось все более и более зыбкими, в результате остались лишь производственные связи. Не сказать, что кто-то был против – бедняги, которым не посчастливилось родиться имущим, привыкли к этой роли, обособились, они просто не знали другой жизни, а значит и не могли и мечтать о ней. А счастливые мира сего

с каждым днем становились все глупее и глупее, без внешних опасностей, без невзгод и нужды применять разум они просто-напросто превратились в стадо животных, единственное занятие которых заключалось в бессмысленных игрищах. Столетие назад Уэллс попал в точку – «элита» сегодня проповедует беззаботный стиль жизни, а связь с низшими слоями становится все более производственной. Развитие событий по Уэллсу, конечно только один из многих пессимистических вариантов постепенной гибели человечества, но общие черты с современным социальным укладом заставляют задуматься, прежде всего о том, что людей может погубить раскол социума и отсутствие единения. Каждый из антиутопистов пугает нас по своему, разными методами и идеями. То, о чем говорил Герберт Уэллс, имеет место быть сейчас, и хотя опрометчиво полностью соглашаться именно с его идеями, разумное зерно в его размышлениях есть. Автор призывал людей не терять друг друга, чтобы его будущее никогда не наступило, и если есть на Земле книги, способные спасти людей от самих себя, то эта – одна из них.

Рецензии

Кто сказал что словари – это скучно? Сountymayo вооружившись маркером для выделения интересных слов доказывает обратное

Аммон Ши целый год читал Оксфордский энциклопедический словарь. Он проработал с карандашом в руках 21730 страниц и выписал много-премного, а хотелось бы вшестеро больше редких, трудных и забытых слов. На радость нам, vocabularians, лексическим фанатикам и терминологическим одержимцам, жертвам ономатомании – патологической фиксации на подборе правильного слова. Вот некоторые примеры, надеюсь, понравятся: Accismus (акцизм) – притворный отказ от желаемого.

Admurmuration (адмурмурация) – шёпот как действие. Мне тут бабка у подъезда адмурмурировала…

Consenescence – совместное старение, схождение на нет; общее гниение. Песня Битлз Consenescence, or Grow Old with Me. To constult – вместе делать глупости. – И чем вы занимались? – We… constulted.

Dipnosofist (дипнософист) – человек, обучающийся в процессе застольного разговора. Надо открыть дипнософский факультет при кулинарном техникуме, он будет дико популярен.

Felicificability – способность быть осчастливленным. Такой-то по натуре не очень фелицификабелен.

Frauendienst – преувеличенное рыцарство по отношению к женщине. Заимствование из немецкого. Вот где рыцари-то: в Германии.

Gymnologize – проводить дискуссии, обнажившись, подобно индийским философам. Я не

знаю, зачем!

Hypergelast (гипергеласт) – человек, непрестанно смеющийся. По-украински дурносмiх.

Insordescent – всё более оскверняющийся. Величественно звучит! Стану собирать металлюжную группу, так и назову.

Interdespise – ненавидеть ненавидящего вас. А как «благословлять проклинающих вас» одним словом, не нашла.

Kakistocrasy (какистократия) – правление худших. Антоним аристократии. Название Российскому общественному строю найдено, ура!

To lant – доливать пиво мочой для крепости. Василий Алибабаевич ещё порядочный человек по сравнению с этими преступниками.

To leep – умываться коровьим навозом. Ради белизны и свежести лица.

Mammothrept (маммотрепт) – 1) ребёнок, воспитанный бабушкой; 2) испорченный ребёнок. Без комментариев.

Mataeotechny (матеотехния) – бесполезное и/ или невыгодное умение. Я не талантлив, я матеотехничен.

Miskiss - поцеловать неправильно. К сожалению, не прилагаются схемы основных ошибок и методы их устранения.

Nemesism – противоположность нарциссизму. От имени богини мести Немезиды.

Petrichor – приятный запах сырой земли после ливня. Слово-фаворит Аммона Ши.

Psithurism – шелест листьев на ветру. Моё слово-фаворит.

Livelib №1 2010 Tacenda – совокупность всего того, о чём следует умалчивать. Представляется толстенный талмуд, прикованный цепями к столу, и – готическим шрифтом на пергаменте обложки: Tacenda.

Vomiturient – желающий сблевать. Высшее образование – процесс превращения абитуриентов в вомитуриентов.

Wonderclout – красивая, но малоценная вещь. От корней «диво» и «половая тряпка». Комментарии к вокабулам юморные, и каждая глава сопровождается весёлой статьёй об истории словарного дела или о личных впечатлениях от чтения OED (Oxford Encyclopedical Dictionary). Эти последние живо напомнили мне, как я лежала больная и лист за листом читала словарь Даля, славное было время. И не словарь лежит передо мной, а древняя рассыпанная повесть. В помощь начинающему лексикографу, и не только. Как жаль, что нет ничего похожего по русским словарям.

Комментарий TibetanFox

Ilunga (наречие Чилуба, юго-восток Конго) – человек, готовый простить любое зло первый раз, вытерпеть его во второй раз, но не простить в третий раз.

Mamihlapinatapai (диалект индейского племени Онас, Огненная Земля) – смотреть друг на друга в надежде, что один из двух предложит выполнить то, чего хотят обе стороны, не расположенные это делать.

Mokita (Новая Гвинея) – правда, которую знают все, но которую никто не отваживается произнести вслух.

Ah-un (Япония) – понимание друг друга без слов, возникающее со временем между влюблёнными и старыми друзьями.

Mono no aware (Япония) – грусть из-за неумолимого течения времени.

Shibui (Япония) – неприятное проявление чеголибо изначально определённо красивого.

Treppenwitz (Германия) – хорошая мысля, пришедшая в голову сильно опосля.

Torschlüsspanik (Германия) – страх холостых людей перед мыслью о вступлении в брак.

Mbukimbuki (язык племен Бантý, западная Африка) – в порыве радости сорвать с себя одежду и танцевать нагишом.

Calabobos (кастильский вариант испанского) или orbayu (астурийское и галисийское

наречия) – природное явление в виде лежащего на земле плотного облака, внутри которого во всех направлениях (сверху вниз, снизу вверх и т.д) идет мелкий как пыль дождь при почти полном отсутствии ветра. Зонт при этом совершенно бесполезен - и с ним, и без него вымокаешь одинаково полностью, как в гидропонике.

Saudade – особая португальская тоска: смесь грусти, томления и любви. Сами португальцы утверждают, что в значении слова лежит некое человеческое чувство, «тоска по несбыточному и безвозвратно ушедшему».

Ubuntu (языки зулу и ксоза) – «человечность по отношению к другим». Другое значение – «вера во вселенскую связывающую силу участия, объединяющую всё человечество».

Wobal (казахский) – если есть нечто, что может приносить пользу человеку, то это нечто нельзя выбрасывать, портить и т. д. Даже если это в принципе не нужно тебе лично. А нельзя выбрасывать, потому что обал. Лефарген (иврит) – глагол, означающий «всячески одобрять и поддерживать кого-то в его начинаниях, интересах и занятиях». Есть в этом и элемент косвенной помощи. Скажем, если жена учится, то муж постарается побольше заниматься детьми, чтобы она смогла больше времени уделять учебе.

Fachidiot (немецкий) – компетентный эксперт в одной области, но в общем и целом, идиот.

Olfrygt (датский викингов) – боязнь нехватки пива.

Ariga-meiwaku (японский) – когда кто-то делает для вас что-то, что вам совсем не нужно, и вы пытаетесь остановить этого человека, но он все равно это делает, так как хочет оказать вам услугу, но в итоге лишь доставляет вам кучу неприятностей, но приличия тем не менее требуют, чтобы вы его поблагодарили. Тingo (pascuense, Остров Пасхи) – одалживать у своего друга вещи, одну за одной, до тех пор, пока у него ничего не останется. yoko meshi (японский) – стресс, переживаемый человеком, говорящим на иностранном языке.

Gobbledegook (англ.) – напыщенная, малопонятная официозная речь, характерная для бюрократических документов.

Рецензии

Проблемы "потерянного поколения" и одна из самых натуралистичных книг о войне в освещении TibetanFox

Только что погиб двадцатилетний Пауль Боймер — уникальная личность, студент-философ с блестящим острым умом и некогда большими планами на жизнь. Но на Западном фронте и правда без перемен — ибо сотни и тысячи Паулей Боймеров умирают каждый день. Это роман о «пушечном мясе», «потерянном поколении» и просто книга ужасов для человека с хорошим воображением. Что такое «потерянное поколение»? Молодые двадцатилетние люди, утратившие смысл жизни из-за войны. Люди постарше всегда могли после войны вернуться к своей семье и работе. Люди помладше на войну не попадали. А двадцатилетние юнцы, тысячами гибшие на фронте, разрушили свою судьбу окончательно и бесповоротно — им некуда и незачем возвращаться, да и сама возможность возвращения под большим сомнением. Главный герой книги не рассказчик. Точнее, не только рассказчик, а весь его школьный класс. Если вдуматься — то вся немецкая фронтовая молодежь является главным героем этой книги. Не обращайте внимания на слово «немецкая», речь не о фашизме, нет-нет, совсем наоборот. Это первый коллективный герой в литературе, и судьба его, мягко говоря, ужасна. Ну что ж, если порыться в библиографической пыли, то можно узнать, что роман слегка автобиографичен. Сам Ремарк побывал на войне, многое видел. Отец Пауля Боймера —

тоже переплетчик, как и отец Ремарка. Трудно писать о войне, даже если ты на ней был. Хотелось бы еще посмотреть фильм по этой книжке тридцатых годов выпуска. Итак, начинается все с замечательного момента. Рота вернулась с передовой, и они несказанно рады, потому что им достался двойной паек еды и курева. А достался им он по одной простой причине — больше половины роты было убито. Но это не омрачает радости солдат — и это не есть плохо, дальше будет понятно почему. Смерть на войне и простые физиологические радости не имеют ничего общего с теми радостями и огорчениями, которые люди испытывают в обычной жизни. Это война — как будто совсем другой мир с другими законами. Солдаты, по большей части, молодые неопытные юнцы, которые попали на войну из-за фальшивой пропаганды своих учителей и родителей. Хотя, почему фальшивой, как раз родители и учителя вполне в нее верили, а обманывало их всех государство, которому война была экономически выгодна. Так бывает всегда — страна выкачивает деньги из несчастий простых людей, оправдывая это благими целями. На войне только простой люд, рабочие, земледельцы, такие как «рабочий-торфяник, который свободно может взять в руку буханку хлеба и спросить: «А ну-ка отгадайте, что у меня в кулаке?», земледелец Детеринг, вечно голодный слесарь Тьяден и

Livelib №1 2010 пройдоха Катчинский, который почему-то вызывает у меня неуёмный восторг, как и любой персонаж-трикстер.

Если бы было на свете место, где раздобыть что-нибудь съестное можно было бы только раз в году в течение одного часа, то именно в этот час он, словно по наитию, надел бы фуражку, отправился в путь, и, устремившись, как по компасу, прямо к цели, разыскал бы эту снедь.

Следующая сцена еще более подтверждает простые звериные желания солдат — три толчка посреди поля сдвигаются в импровизированный «круглый (скорее треугольный) стол», и процесс дефекации идет непосредственно во время приватной беседы.

Для солдата желудок и пищеварение составляют особую сферу, которая ему ближе, чем всем остальным людям. Его словарный запас на три четверти заимствован из этой сферы, и именно здесь солдат находит те краски, с помощью которых он умеет так сочно и самобытно выразить и величайшую радость и глубочайшее возмущение. На этой войне разбиваются все представления и идеалы молодежи. И во многом в этом виновато поколение родителей, отправившее их на фронт.

Мы поняли, что их поколение не так честно, как наше; их превосходство заключалось лишь в том, что они умели красиво говорить и обладали известной ловкостью. Первый же артиллерийский обстрел раскрыл перед нами наше заблуждение, и под этим огнем рухнуло то мировоззрение, которое они нам прививали.

Ужасная и вместе с тем сильная сцена в самом начале книги — когда солдаты приходят навестить своего раненого боевого товарища. Все они понимают, что скоро он умрет, но не говорят ему даже того, что ему ампутировали ногу. И при всей этой заботливости — не показной, а самой что ни на есть настоящей — они думают о том, кому из них достанутся после смерти его шикарные ботинки. Чудесно описаны сцены воспитания молодых солдат. Теоретически их должны готовить к бою, но вместо этого их измучивают тупой муштрой, главная цель которой — превратить собрание личностей в покорное, послушное приказам стадо, которое бросится под пули. Физической и психологическое изматывание, воспитание тупой ненависти к ближайшему к тебе начальнику — так постепенно и ломается личность, оставляя после себя только физическую оболочку человека, которая может радоваться простым физическим благам, но уже не хочет интеллектуально что-то делать. «Нам внушали, что начищенная пуговица важнее, чем целых четыре тома Шопенгауэра». Боймер отнюдь не глупеет за время войны, просто у него уже нет того внутреннего стержня, мотиватора, который бы дал ему возможность заниматься интеллектуальной деятельностью. Миролюбивые идеи Ремарка выражают почти все его герои. Все понимают, что война идет только потому, что она кому-то выгодна.

Он предлагает, чтобы при объявлении войны устраивалось нечто вроде народного празднества, с музыкой и с входными билетами, как во время боя быков. Затем на арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей.

Фронт показан со всем ужасающим натурализмом. Война делает из человека зверя.

Рецензии Когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы добираемся до полосы, где начинается фронт, мы становимся полулюдьми-полуживотными.

И это тоже правильно, потому что нужны поистине животные инстинкты и рефлексы, чтобы выжить на этой бойне. Страшная сцена с ранеными лошадьми, которые скачут, путаясь в собственных распоротых внутренностях. (А ихто за что? — спрашивают герои). Страшно, когда приходится прятаться от взрывов на кладбище, закрываясь гробами и покойниками.

Они умерли еще раз, но каждый из тех, кто был разорван на клочки, спас жизнь кому-нибудь из нас. Страшна газовая атака – люди «несколько долгих дней умирают от удушья и рвоты, по кусочкам отхаркивая перегоревшие легкие». Страшна сцена, когда умирающий раненый человек несколько суток стонет в тумане, а его не могут найти. Ужасны сцены описания плена — уже не наполовину, а полностью животное состояние русских, которые — почему-то эту деталь очень любят отмечать — даже не могут заниматься онанизмом. Самое лучшее оружие ближнего боя — заточенная лопата, потому что она не застревает в теле человека, как штык, удобна и проста. Редкие счастливые моменты — вкусная жратва, походы к бабам через озеро, жареный гусь. Когда же Пауль приезжает на побывку домой, он понимает, что все изменилось. Здесь все и вся ему чуждо, он даже не говорит правду своей семье. Самая психологичная сцена в романе — момент, когда Пауль убивает человека. Само собой, до этого он убивал десятки человек, но не в прямом контакте, а выстрелами или взрывами. Теперь же он зарезал совсем молоденького солдатика и смотрит, как тот умирает. А ведь у него есть мать, и жена, и дети. Это точно такая же военная марионетка, как и сам Пауль — только с другой стороны.

Госпитальные сцены тоже ужасны. Человек как куча раздробленного мяса. Постоянные смерти и не менее постоянные самоубийства людей, которых война сделала калеками. Ктото даже берет вилку, чтобы воткнуть ее себе в сердце и отчаянно стучит по черенку, чтобы вогнать ее как можно глубже. Постепенно погибают все. Даже Кат, которого Боймер вытаскивает на руках, не замечая, что кроме ранения, не позволяющего тому идти, у него еще и дырка в голове от крошечного осколка бомбы. И так же логично то, что умирает сам Пауль Боймер. Он уже давно мертв в моральном плане. Так что смерть для него только освобождение, потому что в цивилизованном мире ему делать больше нечего.

Из статьи Ремарка «Тенденциозны ли мои книги»:

На вопрос, лежал ли в основе моей книги «На Западном фронте без перемен» определённый замысел, я могу только честно ответить, что мои спонтанные воспоминания о большой войне передают лишь то, что я, так же как и миллионы моих товарищей, видел и пережил за пять лет бойни. Верен ли так часто звучащий упрёк, что моя книга оказала роковое влияние на молодое поколение, что она убивает благородное чувство патриотизма, стремление к героизму, эти высшие благодетели тевтонской расы с незапамятных времён? Если мною вообще двигала какая то идея, то это была любовь к Родине в истинном и благородном, а не в узком и шовинистическом смысле слова и преклонение перед героизмом. Но это не означает ни слепого восторга перед кровавой бойней на полях сражений, ни одобрения современных методов ведения войны с таким огромным количеством машин и механических средств. Война во все времена была жестоким орудием жаждущих славы и власти, всегда противоречила основным принципам справедливости, которые присущи всем морально здоровым людям. Даже серьёзное нарушение справедливости не может сделать войну легитимной.

Рецензии

А мы смотрели, чуть дыша, игра со смертью хороша, Я на минуту замирал – факир на дудочке играл! – SALNIKOF

«Вечность. Красота и смерть». Писатель Густав Ашенбах весной 19..года приезжает на курорт Лидо близ Венеции (он хотел поселиться у моря). В отеле внимание писателя привлёк подросток Тадзио, сын польской аристократки. Красота мальчика завораживает Ашенбаха. Он смущён и напуган своими чувствами. После недолгих раздумий Ашенбах принимает решение покинуть курорт, но уже на пути к вокзалу раскаивается в своём решении. Но багаж по ошибке отправлен в неверном направлении. Ашенбах с большой радостью воспользовался предлогом вернуться в отель. Ашенбах не смог пережить трагедию унижающей страсти. Он заражается скоротечной смертельной болезнью, охватившей город, и последние минуты жизни проводит на пляже, наблюдая за игрой прекрасного Тадзио. С каждым шагом Ашенбах приближался к смерти. А мы смотрели, чуть дыша, игра со смертью хороша, Я на минуту замирал – факир на дудочке играл! Завороженность смертью! Смерть была факиром, играющим на дудочке, но до чего прекрасная мелодия! Мучительно прекрасна! Ашенбах мучился, наслаждался и шёл за ней до самого конца. Венеция в рассказе выглядит театральной декорацией, но удивительно красивой, за

которой скрывается всё та же смерть, но не театральная, а взаправду и всерьёз – эпидемия холеры. Созданная Манном трагедия пожилого человека, униженного страстью к прекрасному мальчику, допустимость греха и смерть на берегу моря может показаться утончённо-эстетской и пусть кажется – это не страшно. Вечность вбирает в себя всё: ложную красивость, подлинную красоту, любовь, смерть, уродство греха, жизнь – всё! Манн, как всегда, пишет вечность. Не посматривай на часы, когда тебе говорят о Вечности. (Дон-Аминадо)

Другое мнение Witchveil

сквозь первые 10% текста продиралась с большим трудом – скрежещущий текст, навороченный излишними эпитетами, изобилующий скучными подробностями. Чуть не заснула. А потом автора словно подменили: и действия немного (но лишь немного) прибавилось и слог стал больше поэтическим (и вправду можно было подумать, что Манн периодически забывает что пишет прозу, а не стихи – очень уж стихотворное настроение сквозило). Но в целом, книга мне не понравилась.

Событие

Гонкуровская– самая престижная литературная премия во Франции. Она названа в честь братьев Гонкур, писателей. Последний из братьев, Эдмонд, завещал своему другу основать Литературное общество, дабы поддержать литературные традиции Франции. И это общество было основано в 1900г., и с 1903г. начало выдавать премии за достижения в прозе. По завещанию в академию входят десять самых влиятельных литераторов Франции, которые решают, кому достанется премия. Замечательно то, что жюри смогло создать себе настолько безупречную репутацию, что выбранная ими книга моментально расходится огромными тиражами. В этом году лонг-лист премии был опубликован 6 сентября, и включил в себя четырнадцать писателей. Из них переведены на Русский язык только Виржини Депант, Мишель Уэльбек и Амели Нотомб. Позже, 5 октября был объявлен шорт-лист, в который Нотомб, в отличии от Уэльбека и Депант уже не попала. 4 ноября объявили, что премия досталась Уэльбеку за роман «Карта и территория». К самому финалу подобрались четыре писателя, расскажем о них поподробнее.

Мишель Уэльбек

В шестнадцать лет Уэльбек открывает для себя произведения Говарда Филлипса Лавкрафта, творчеству которого он посвятит спустя почти двадцать лет отдельную книгу. В 1991г. Уэльбек впервые публикует свои литературные опыты – сборник эссе «Остаться живым», пос-вящённый фигуре поэта в современном мире. Известность к нему приходит в 1994г. после публикации романа «Расширение пространства борьбы». Автор считает, что сегодняшняя сексуальная свобода – ловушка для человека. Это уже третья попытка Уэльбека получить премию, в 1998г. он выдвигался с романом «Элементарные частицы», а в 2005г. с «Возможностью острова». В обоих случаях Уэльбек попа-дал в шорт-листы, но премию неизменно получали другие писатели. Название романа – «карта и территория» намекает на выражение «карта – это не территория», которое означает что карта, являясь изображением территории, не дает о ней реального представления, и является лишь символом. Все предметы искусства это лишь способы передать что-либо, подобно карте. Главный герой –художник Джед Мартин, равнодушный к своему богатству и знаменитости. Автор поместил себя же в свою книгу – Друг Мартина, писатель Мишель Уэльбек предстает мизантропом и алкоголиком.

Виржини Депант

Событие Виржини Депант родилась 13 июня 1974 года в Нанси (Франция). В 17 лет она покинула родной дом и работала в различных местах. Виржини была приходящей домработницей, писала статьи для музыкального рокжурнала, а также для порноизданий, работала в массажных салонах Лиона, в пип-шоу, подвизалась как певица, была продавщицей в парижском книжном магазине «Virgin Megastore». Скандальную известность принес ей дебютный роман «Трахни меня» (1993), произведший эффект разорвавшейся бомбы и проданный тиражом в 40 тысяч экземпляров. В 2001 году новый скандал выпал на долю фильма «Трахни меня», поставленного самой Виржини Депант по своему одноименному роману – совместно с бывшей порноактрисой Корали. В книге Apocalypse Bébé пропадает Valentine Galtan, трудный подросток из богатой семьи. На ее поиски из Парижа в Барселону отправляются двое – Люси и Hyène. По исполнению книга близка к «контркультуре».

Матиас Энар

Матиас Энар родился в 1972 году. Место его рождения: древний город Ниор (Niort) в Пуату, выросший на месте древнеримского поселения Новорициум. Он рано увлёкся филологией, изучал арабский язык и фарси в Парижском институте восточных языков. По роду деятельности молодому французу часто приходилось бывать в средиземноморских странах, на Ближнем

Востоке. Его адресами становились Дамаск, Каир, Тегеран, Бейрут, где, часто встречаясь с участниками вооружённых столкновений и войн, он услышал из первых уст множество военных воспоминаний. Энар утверждает, что его первый роман «Совершенство стрельбы» («La Perfection du tir») был задуман именно тогда. Однако вместо беллетристики пришлось писать диссертацию на отделении «Иранский мир» Национального центра научных исследований. Научная работа была написана и благополучно защищена, но с 2000 года Энар живёт не во Франции, а в Барселоне. Работал он не только преподавателем и переводчиком, но и журналистом, и даже полицейским инструктором. А в 2003 году французское издательство Actes Sud публикует «Совершенство стрельбы». Эта история молодого снайпера. Военные псевдомемуары произвели немалое впечатление на читающую публику и на критику. 2005 год ознаменовался выходом «Вверх по Ориноко»(Remonter l’Orenoque), после которого подающий надежды писатель стал стипендиатом Виллы Медичи и два года прожил в Риме. Третий роман, изданный в 2007 году, называется "Молитвенник фейерверка". В аннотации сей опус называется полным справочником по терроризму в десяти уроках с пятьюдесятью иллюстрациями, и авторы отказываются брать на себя ответственность за эстетические и политические и пищеварительные последствия от прочтения. Но эти три книги, сами по себе вполне удачные, ныне считаются не более, чем черновиком к фундаментальной эпопее «Зона» (Zone). Книга состоит из одного предложения длиной в 516 страниц. И ни единого знака препинания, фраза тянется, как бесконечный гружёный состав. «Зона» – это воспоминания агента спецслужб, абсолютно лишённое джеймсбондовского авантюризма. Произведение отмечено множеством премий, среди которых Prix Decembre 2008 года и Prix du Livre Inter 2009. Кстати, Prix Decembre нередко называют антигонкуровской премией, потому что эстетические предпочтения жюри кардинально различны. В этом году Энар попал в шорт-лист с новым романом «Расскажи им о битвах, королях и слонах» (Parle-leur de batailles, de rois et d'elephants) Известно, что Баязет, султан Османской империи, в 1506 году приглашал

Событие Леонардо да Винчи и Микеланджело в Стамбул для строительства моста через Босфор. Леонардо сообщает, что его проект был отвергнут Баязетом. О Буонарротти ничего не известно. Энар предлагает нам подумать о том, что могло бы быть, если бы великий скульптор взялся бы за строительство. Название романа – это строка из Редьярда Киплинга, за которой логично вспоминается и другая: Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род, Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт. Микеланджело в скитаниях по бывшему Константинополю встречает такого сильного. Это поэт по имени Мези, и встреча с ним способна изменить мировоззрение и душу человека.

Майлис де Керангаль

Майлис де Керангаль родилась в Тулоне 16 июня 1967 года. По национальности бретонка, всегда подчёркивает, что является не французским писателем, а бретонским франкоязычным писателем. Отец и дед Майлис – капитаны дальнего плавания, семья имеет дворянские корни. Майлис де Керангаль закончила исторический факультет Парижского университета в 1990 году, изучала также философию и этнологию. В 1991 году стала сотрудницей молодёжного отделения издательства Галлимар. Больше всего на свете любит море и кино. Является матерью четверых детей, о чём с нескрываемым пиететом пишет издательство «Вертикаль» на сайте «Наши авторы». Утверждает, что

писательство для неё сродни строительству. Библиография: «Еду в поезде на небо» (Je marche sous un ciel de traine) 2000г. – о пренеприятных тайнах Второй мировой и молодом человеке, на судьбу которого эта тайна повлияла самым роковым образом. «Жизнь в путешествии» (La Vie voyageuse) 2003г. – о даме под вуалью, её племяннице и поисках испанского беженца Игнасио Торреса. «Улица» (La rue) 2005г. «Без цветов, без венков» (Ni fleurs ni couronnes) 2006г. – о кораблекрушении возле ирландских берегов в 1915 году, об извержении Стромболи в году 2003 и мистической связи этих двух событий. «На порогах» (Dans les rapides) 2007г. «Мол имени Кеннеди» (Corniche Kennedy) 2008г. – о подростках, с риском для жизни ныряющих с мола, названного действительно в честь Кеннеди, и о комиссаре полиции, который следит за ними в бинокль. «Рождение моста» (Naissance d'un pont) 2010г. – о небольшом вымышленном городке Кока, штат Калифорния. Для растущего города затеяли стройку века - громадный мост по последнему слову техники. Форма повествования напоминает советский производственный роман. Каждая глава посвящается определённому виду работ. Соревнование бригад, проливка бетона, земляные работы, забивание свай структурируют книгу и придают ей особенную основательность. Ведущим героем можно назвать Джорджа Дидро, главного инженера, чьи многочисленные заботы являются лейтмотивом романа. Но по существу главных здесь нет: каждая индивидуальность внутри коллектива актуальна автору. Кто-то видит в «Рождении моста» возрождение традиций «рабочего реализма», кто-то – далеко не дружеский шарж на глобализацию экономики, кто-то – притчу о человеческой гордыне и насилии над природой. Банкиры и инженеры, бетонщики и сварщики, крановщики и разнорабочие, мэр, упоённо строящий из себя демиурга, и Дидро, философский склад ума которого, не позволяет примириться с окружающим маразмом, горожане «за строительство» и «против строительства»... Наверное, прав критик Ален Жильнуа: главный герой - это мост, а стройка - весь мир.

Событие Лонг лист, 6сентября Olivier Adam - Le coeur régulier Vassilis Alexakis - Le premier mot Thierry Beinstingel - Retour aux mots sauvages Vincent Borel - Antoine et Isabelle S. Virginie Despentes - Apocalypse bébé Marc Dugain - L'insomnie des étoiles Mathias Enard - Parle-leur de batailles, de rois et d'éléphants Michel Houellebecq - La carte et le territoire Maylis de Kerangal - Naissance d’un pont Patrick Lapeyre - La vie est brève et le désir sans fin Fouad Laroui - Une année chez les Français Amélie Nothomb - Une forme de vie Chantal Thomas - Le testament d'Olympe Karine Tuil - Six mois , six jours

Шорт-лист, 5октября Olivier Adam - Le coeur régulier Thierry Beinstingel - Retour aux mots sauvages Virginie Despentes - Apocalypse bébé Mathias Enard - Parle-leur de batailles, de rois et d'éléphants Michel Houellebecq - La carte et le territoire Maylis de Kerangal - Naissance d’un pont Chantal Thomas - Le testament d'Olympe Karine Tuil - Six mois , six jours

Короткий шорт-лист, 4ноября Virginie Despentes - Apocalypse bébé Mathias Enard - Parle-leur de batailles, de rois et d'éléphants Michel Houellebecq - La carte et le territoire Maylis de Kerangal - Naissance d’un pont

Голосование

Отчет за ноябрь

Лидеры голосования в линии нон-фикшн 1, 25.10 – 31.10 голоса

+12 +10 +8 +7 +6

• • • • •

книги Даниэль Пеннак «Как роман» Эрик Берн «Люди, которые играют в игры» Ричард Фейнман «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!» Ричард Докинз «Эгоистичный ген» Ирвин Стоун «Жажда жизни: Винсент ван Гог»

Лидеры голосования в детской линии 2, 02.11 – 09.11 голоса

+10 +9 +9 +8 +8

• • • • •

книги Элинор Портер «Поллианна» Чарльз П. Кроуфорд «Бег на трех ногах» Фрэнсис Бернетт «Таинственный сад» Владислав Крапивин «Журавленок и молнии» Джоэль Харрис «Сказки дядюшки Римуса»

Обсуждение

Hellga: – Дочитывая Пеннака я улыбалась. Улыбалась тому, как он преподносит сам процесс чтения. От и до. От момента выбора книги до того, когда в голове у читателя начинает «перевариваться» текст, мысли, образы и идеи автора. Многое из написанного Пеннаком мне откровенно импонирует: его рассуждения о «возрасте» книги и потенциальных ее читателях; то, как он рассуждает об «избранности» чтения и приверженности к таинствам книги; то, как он видит эволюцию читательского вкуса; его своеобразный «билль о правах читателя». Теперь я, пролистывая столь любимые мною описания листов русской березы, могу сказать, что «право имею» :) Все это преподносится Пеннаком мягко и естественно, без осуждений, комментариев и нравоучений. Думается мне, в этом и кроется его педагогическое обаяние. Он дает право выбора. А что может быть лучше свободы? Я, как и многие до меня, часто задаю себе вопрос – как можно НЕ любить читать? Как можно не желать открыть книгу, нырнуть в нее, пожить в ней некоторое время? Как можно отказать себе в удовольствии узнать кто же убийца/долетят ли наши до очередной далекой звезды/ чем закончится пребывание очередного нашего современника в стилизованном мире и прочая? Оказывается, не только МОЖНО, но и НУЖНО. Насиловать самое себя, чтобы кто-то где-то поставил галочку «прочитано»? Помните фразу: «Шурик, это не наш метод»? Вот-вот, это точно не наш метод :)

Margo000: – Я тоже вынуждена заставлять читать своих детей, которые при этом книгу очень любят, но читать не всегда хотят/могут, и понимаю, что это выглядит просто парадоксально и вообще ужасно я им так об этом и говорю: «С ума сойти: я вас заставляю идти получать удовольствие!!!». Ну да, вслух надо читать – и я планирую максимально дольше сохранить нашу с детьми традицию вечернего чтения вслух перед сном. Да, знаю, как это важно, всю жизнь об этом мечтала – о семейном чтении – и вовсю воплощаю эту идею.

Veronika i:

– Вот по поводу чтения вслух. Моя учительница по литературе в 9 классе иногда читала нам вслух стихи из учебника, так вот во время этого чтения мне хотелось заткнуть уши и выбежать из класса!

Margo000: – Главное, когда читаешь вслух, на мой взгляд, – не читать, а рассказывать собеседникам эту историю. То есть абстрагироваться от того, что ты читаешь текст с листа. Мы же разговариваем по-другому – мы делаем паузы, меняем ритм по ходу, нас интереснее так слушать. А утыкаемся в книгу – и понеслось! Даже если стараемся читать выразительно –все равно получается по-другому, искусственно несколько. А я стараюсь разговаривать, просто при этом я говорю не свои слова из головы, а то, что мне написали в книге. Эффект совсем другой, это точно.

Обсуждение

Margo000

– Замечательная книга!

Книга, которая вполне может стать настольной, –знаете, из той категории книг, которые берешь под настроение, открываешь наугад на любой странице и – падаешь с головой в мир героев и чувств. И смеешься, и плачешь. А именно эту книгу ты только так и можешь читать – смеясь и плача. Я прочитала ее пока только сама, потом подсуну детям, и обязательно обсужу ее с ребятамиучениками. Книга о том, как нужно жить. И для чего нужно жить. Полианна теперь для меня – любимейший персонаж-ребенок.

Omiana

– Замечательная история, которая учит позитивному взгляду на мир. Играть в игру Полианны непросто, но интересно. Кстати, я порекомендовала почитать книгу мужу, тот согласился не сразу, читал поначалу нехотя, зато потом вошел во вкус и теперь очень ее хвалит :). Однозначно входит в список книг, с которыми я хочу познакомить своих потенциальных детей. Но так получилось, что сразу после «Полианны» я прочитала «Список Шиндлера». И подумалось, что такая игра может помочь далеко не всегда и не всем... Полианна, конечно, всем хороша, но как-то уж она слишком идеальна.

Roni

– Это термоядерный взрыв в двадцать мегатонн. Меня прожгло насквозь радиацией радости и рентгеном любви. И как вовремя, господи, в тот самый миг, когда чёрные тяжелые свинцовые воды ноября уже подступили мне под самое горло. И тут я вспомнила, что я умею плавать! Я вспомнила, какая я на самом деле, какая я истинная. Уныние – тяжкий смертный грех. Больше никогда! А если что, теперь я знаю, какую книгу читать.

Livelib №1 2010

Общая линия 1. Джонатан Сафран Фоер «полная иллюминация»

Иноязычная линия 1. Louisa May Alcott «Little Women» Фантастическая линия 1. Вальтер Моэрс «Город Мечтающих Книг» Классическая линия 1. Николай Лесков «Захудалый род»

Общая линия 2. Оливер Сакс «Человек, который принял жену за шляпу» Фантастическая линия 2. Мерси Шелли «2048»

Классическая линия 2. Теодор Драйзер «Сестра Керри»

Детско-подростковая линия 1. Миеко Мацутани «Булка цвета лисьего хвоста», Владислав Крапивин «Дети синего фламинго» Линия нон-фикшн 1. Даниэль Пеннак «как роман»

детско-подростковая линия 2. Элинор Портер «Поллианна»

Конкурс

Городская стихия – неисчерпаемый литературный источник. Запутанные улицы надежно хранят тайны, и кто знает что за долгие века перевидали стены Праги, Лондона или любого другого города. Тринадцатый конкурс рецензий посвящен городским тайнам. Представляем вам пять рецензий, получивших большее количество голосов.

Mavka_lisova Прага Писателю Михалу Айвазу я бы посоветовала сделать три вещи. Во-первых, научиться писать. Разведать гденибудь, что такое развитие сюжета, характеры, конфликт и тому подобное. Во-вторых, потребовать специальную награду «За Лучшее Испоганивание Хорошей Идеи». А, в-третьих, сменить наркодилера. Ну ведь правда обидно. Прага – один из самых мистических и загадочных, наряду с Лондоном и Парижем, городов Европы. Узкие улочки, тёмные шпили соборов, готические скульптуры и фонтаны. А параллельно существует «другой город», сказочный, невидимый для нас, принадлежащий к истокам самого бытия. Я ожидала прочесть невероятную историю приключений главного героя в «другом городе», познакомиться с его обитателями, увидеть его чудеса и загадки. Ага, щас. Нет, загадок там целая куча. Загадка – весь роман: о чём ЭТО? что ЭТО было? Бессмысленные похождения героя, ахинейские сценки из

параллельного мира: бешенная акула на вершине башни; лыжный буксир посреди жилых комнат; солдаты, маскирующиеся под пальто, которых иногда надевают на улицу. Повествование лишено логики и смысла. Всё это не интересно, даже не забавно и не смешно. При этом автор повсеместно пытается разводить философию, размышлизмы об иллюзорности мира, и этим ещё глубже повергает в тоску. А теперь, товарищи, не поленитесь, прошу вас, и прочтите цитату ниже:

Преодолеть искушение ему помог трухлявый кусок дерева, плывущий по воде; он узнал в нём обломок маленького домашнего алтаря, у которого та, что в коридоре спального вагона, громыхающего в ночи, обнималась со свирепым минотавром поездов, впервые обнажила лоб и показала ему старый шрам; это был шрам от удара, который нанесла ей стальным клювом птица, блуждающая в зеркалах, когда она увидела в длинном

Livelib №1 2010 пустом коридоре учреждения, покрытом блестящим линолеумом, фламинго, который преследовал дьявола... Это даже не половина предложения. Из такой вот фигни состоит треть книги. И не вздумайте искать какие-то метафоры или тайный код. Это – концентрированный тотальный бред.

И так жаль, что в этих писательских отходах встречаются действительно неплохие задумки. Например, книги на несуществующем языке, или загадочный зелёный трамвай, пасажиры которого уезжают навсегда. Всё это могло бы воплотиться в отличную книгу о старинном городе и его тёмных тайнах. Но – увы! – получилось полное фуфло.

Orange Макондо — город одиночества Ты знаешь, что такое одиночество? Извини за глупый вопрос… конечно знаешь. Все это знают. Ты одинок? Рада за тебя. Здорово когда человека окружают любящие и заботливые близкие люди, друзья, родственники. А сто лет – это много? Да, ты прав – смотря для чего, но вполне достаточно, не мало. Можешь представить себе сто лет одиночества? Да, действительно убийственно долго, невыносимо, мучительно. А если бы это было неизбежно? О, понимаю, понимаю, я тоже не знаю…но, знаешь…было на свете такое место, где знали… Макондо. Ты должен был бы обязательно там побывать! Это уникальное место! Там живут удивительные люди и происходят чудеснейшие и необычайнейшие события! И чего только там не случалось! Однажды на город обрушилась страшная болезнь – бессонница. Жители начисто лишились сна и отдыха, беспрестанно искали для себя занятие и погружались в пучину забывчивости. Только в Макондо люди могли прожить гораздо более ста лет, струйка крови могла дотечь через весь город до матери, чтоб известить о смерти ее чада, только там животные

могли размножаться с невероятной быстротой, только там красивейшая из девушек могла вознестись в небеса, и дождь мог лить три года, не прерываясь ни на минуту. Возможно ли все это где-нибудь еще? Макондо – город– загадка, город-тайна. Представляешь, там несколько поколений детей в одной семье называли одинаковыми именами. И словно в ответ на это, потомки будто повторяли судьбы своих предков, при этом наследуя все худшие их качества, но в более гипертрофированном и извращенном виде. Бесконечный круговорот. Воронка. Но самое таинственное и загадочное, что когда-либо происходило в этом городе, случилось не многим после его основания – в нем поселилось Одиночество. Горожане из поколения в поколение переливали из пустого в порожнее, замыкались в себе, гонялись за призраками, которых не суждено поймать. Проклятое одиночество. Печаль. А знаешь…ведь каждый…даже самый не одинокий человек, в чем-то совершенно одинок, и ты тоже, и всех нас душат щупальца только нам известного липкого-тягучего одиночества. А где твой Макондо?

Конкурс

Margo000 Белый город Город... Слово-то обычное, правда?! Но почему тогда сотни (тысячи?) мальчишек, девчонок – да ладно бы только их, а и дядек-тетек – ощущают мороз по коже от прочтения строчек об этом Городе?!.. Испытывают странное волнение, как от прикосновения к Чуду?! Почему при первой возможности хватают под мышку чемоданы–сумки и мчатся туда – навстречу морскому ветру, сказочному простору?! А если это не удается – просто мечтают о Городе, воплотившем мечты многих о Месте-Для-Тебя-И-Твоих-ЛучшихДрузей?!?!.. Город... Белый Город, омываемый волнами синего Черного моря... Город-где-ты-нужен... Спасибо Крапивину. Повесть «Трое с площади Карронад» для меня стала первым знакомством с его Городом. Сразу, читая, вздрогнула: я уже переносилась в подобный мир романтики и мечты – у Грина. Но там – сказка. А здесь – жизнь с соседней улицы. Мальчишки, девчонки, разные взро-

слые, нешуточные проблемы, такие знакомые заморочки. И все равно – ощущение сбывшейся (сбывающейся) мечты накатывало на тебя с первых страниц. Мечты о дружбе. Мечты о верности и преданности. Мечты о понимании и единомыслии (есть такое слово?). Город, в котором Ребенок не чувствовал себя неполноценным, бесправным, задавленным – где вырастали крылья за плечами, появлялась вера в свои силы, в то, что «ты можешь!», где невзгоды и неудачи отступали перед мощью прекрасных (но при этом НЕсказочных!) человеческих отношений... ...Я только недавно поняла главную мудрость Крапивина. Этот Город – не где-то. Он – в тебе. Сумбурно?! Угу. А знаете, как трудно писать о том, что ты понастоящему любишь и что для тебя не пустой звук?!...

Morra Прага Кто поспорит с тем, что Прага – самый загадочный город Европы? Уж точно не Лео Перуц, который в детстве бегал по извилистым улочкам старого еврейского квартала, а, когда вырос, стал известным мастером магического реализма.

Итак, конец XVI века, Прага. В еврейском гетто свирепствуют эпидемии, франты танцуют модную сарабанду на ночных мостовых, влюбленные мечтают, художники пишут картины в промозглых мастерских с видом на Влтаву, на кладбище поднимаются из могил

Livelib №1 2010 умершие, чтобы восславить Бога, алхимики пытаются раскрыть секрет создания золота, императору Рудольфу снятся странные сны, рождается Альбрехт Валленштейн. Абсолютно разные события, незнакомые между собой люди. Что их объединяет? Прага. Удивительная, прекрасная, старинная Прага

со всем своим обаянием и со всеми своими загадками. Перуц не относится к легким авторам, а настоящие Города не так-то просто расстаются со своими секретами и тайнами, но если один раз распробовать – потом уже не оторваться.

VMS Вашингтон Надо заметить, что до прочтения «Потерянного символа» других романов автора я не читала. Так, слышала кое-что, друзья-знакомые рассказывали… В целом предыдущие сюжеты мне были известны, но по одному сюжету книгу не оценишь — поэтому на сей раз я решилась читать оригинал. Прочитала. Пожалела. Начнём с начала. Сюжет. Сюжет меня уничтожил сразу и наповал. Или я чего-то не понимаю в американцах. Какой-то умник протаскивает отрубленную руку в самое сердце Капитолия. Замечательно. Ситуация как в дешёвом блокбастере, ей богу: охрана вызывает начальника, начальник бегает по коридорам, спрашивая у встречных «Тут мужик не пробегал?», на что один из встречных отвечает «Туда! Он побежал туда!» — и по закону жанра оказывается, что этот встречный — наш злодей и есть. Хорошенькая охрана в самом центре Вашингтона! Видимо, камеры слежения не для них придуманы. Но ладно, так и быть… В конце концов, идиоты всегда встречаются… ЦРУ. Внешняя разведка. Слабо себе представляю, какая связь между ЦРУ и американской ложей масонов, если основная обязанность ЦРУ — защита страны от внешних врагов. Но да ладно, может, это я такая недалёкая… Но вертолёты ЦРУ, рассекающие по Вашингтону! Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ЦРУ не имеет права проводить какие-либо операции на территории США! Что меня здесь особенно удивляет, так это тот факт, что я, россиянка, это

знаю, а автор, американец, — нет. О том, что вместо того, чтобы за сутки, как минимум, по телефону, который эти самые ЦРУ держали и так на прослушке, вычислить местонахождение его владельца, они замутили какой-то многоступенчатый квест с тасканиями по всему Вашингтону и окрестностям, я уже даже не вспоминаю. Пирамидка. Трижды загадочная пирамидка общества масонов. Самый их секретный артефакт. На проверку оказывается, что о ней знала целая куча народу. Секретный артефакт, да, ничего не скажешь… И да, кто-нибудь мне объяснит, для чего были нужны целых два абзаца про лифт в начале первой главы? Я допускаю, что мой мозг такой крохотный, что просто не уловил взаимосвязи, но всё-таки… Словом, сюжет, на мой вкус, рассыпается на глазах. Нелепость на нелепости нелепостью погоняет. Едем дальше. Научная составляющая. Ну это, пожалуй, самая сильная часть книги. Вот уж чего там полно! Половину… больше половины… да нет, почти всю книгу занимают лекции по истории, религии и оккультизму. Помню, я в детстве зачиталась энциклопедией по безопасности жизнедеятельности. Ну интересно было написано — что поделаешь! Да так зачиталась, что за двое суток проглотила. От этой книги возникло ощущение, что я снова взяла ту энциклопедию. Нет, это всё

Конкурс интересно конечно. Мне. Но если вы терпеть ненавидите энциклопедии и ни разу не зачитывались хотя бы учебниками, вам тут делать нечего. Ибо собственно сюжета осталось очень мало, да и тот вечно прерывается. Вроде идёт нить повествования, и вдруг БАЦ — исторический экскурс «Десять лет назад». Причём так мудрёно сделано, что ещё не сразу разберёшь по тексту, это всё ещё экскурс или мы уже вернулись к повествованию. В том случае, разумеется, если ты ещё помнишь, о чём речь шла. А забыть очень просто — эти самые экскурсы занимают далеко не пол-абзаца. Вообще сам факт наличия в детективе такого количества полезной и интересной информации — это хорошо. Вашингтон действительно мало кто рассматривает с культурной точки зрения, и если все (или хотя бы большая часть) факты, которые представлены в книге касательно этого города, верны, то это очень досадное упущение. Таинственные подземелья Капитолия, скрытые смыслы в ряде культурных объектов — жуть, как интересно! Жаль, что это всё скрыто под тяжёлыми нагромождениями текста. Далее. Технически — тут нужно отдать автору должное — поработано неплохо. Во всяком случае, просчитать дальнейший поворот можно было не более, чем на три шага вперёд. С другой стороны, кое-что тут меня смущает. Вопервых, растасовка текста. Повествование идёт линейно — несколько сюжетных линий движутся нос в нос в одном направлении, не отвлекаясь на побочные интриги (если не считать лекций по истории, разумеется). Но эпизоды разбиты на такие крошечные кусочки, что невольно задаюсь вопросом: а не тут ли кроется сложность просчёта сюжета? Ведь автор почти не даёт информации заранее. Всё происходит одновременно: информация к размышлению, и сразу перескок на других персонажей, которые эту информацию уже обработали и выдали результат. А то и просто результат, а наводящая информация — постфактум.

Во-вторых, как я уже говорила, сюжеты двух других книг серии мне знакомы, хотя и шапочно, и что-то мне в этом не нравится. Какая-то до боли знакомая фабула… И тут я невольно задаюсь ещё одним вопросом: а не мерещится ли мне сложность работы с интригой? Не является ли это, часом, признаком линейности мышления автора, а не рассчитанным способом подачи материала? Возможно, в голове автора выстроена чёткая картина, прямая, как столб, как должен быть написан мистический детектив — сначала А, потом Б, затем на сцену выходит В, и мы оказываемся на пороге Г, — что он просто не считает нужным давать информацию по ходу. А опытный читатель, усвоив привычки автора, видит финал уже на первых страницах — он-то знает, что перед ним прямая дорога, что было неизвестно мне, например. Шаблон, иными словами, без всякой попытки переставить акценты. Если это так, то это очень и очень печально, хотя и ожидаемо. Наконец, финал. «Авгхых, автор!» — единственные членораздельные звуки, которые у меня вырвались при виде концовки. Всё хорошо, всех спасли, все счастливы, целуются, обнимаются… а в книге остаётся ещё с полсотни страниц. Вопрос: начерта? Ответ: во имя философских размышлений. Все эти полсотни страниц Спасаемый (прямо как есть, без руки, возможно даже без оказания первой помощи) водит Спасителя по всему Мистическому Вашингтону, заставляет его спускаться, подниматься и снова спускаться, рассказывая параллельно о том, что есть Потерянный Символ. Я даже не буду иронизировать насчёт того, что им оказалась Библия, а в качестве примера высшего развития мирового разума автор называет — кто бы мог подумать!!!— Википедию и Твиттер — это так скучно и убого, что даже не смешно. То есть фактически все оставшиеся пятьдесят страниц заняли размышления о том, что есть Бог и Человек, большая часть которых повторяла размышления, уже описанные в середине книги.

Livelib №1 2010 Браво, автор! Если тебе платят гонорар постранично, ты сейчас нагрёб мнооого бабла. В общем, если обобщать вышесказанное, у Брауна получилась хорошая энциклопедия по истории и оккультным наукам. Это, конечно, тоже вопрос довольно спорный — хоть он и говорит в начале, что все ритуалы, легенды и постройки реальны, меня терзают некоторые сомнения, всё нужно перепроверять. Но, как я уже говорила, если всё-таки факты действительно приведены без искажений, то энциклопедия получилась действительно добротная. Вот книги не получилось. Много для головы — мало для сердца. Да даже не мало — вообще ничего. Даже интереса особо нет. Он мог бы

появиться, если бы не было столько исторических отступлений и лекций по эзотерике. А так он просто не успевает появиться, как тут же давится пластами информации, которую не всегда легко понять неподготовленному читателю. В общем, если не считать знания, кое-что из которых я воскресила в памяти, а остальное узнала впервые, можно считать, что десять часов жизни потрачены вхолостую. Так что, если у вас нет срочной потребности в изучении истории масонства или в знакомстве с Совершенно Особыми Достопримечательностями Вашингтона, рекомендую потратить время и деньги на что-нибудь другое.

Все участники конкурса и представленные ими города: inn-a – Москва Yuinard – Атлантида away – Бомбей a_r_i_n_a –Петербург olgasilver – Под-Лондон extranjero – Венеция winter-berry - фабрика Вилли Вонки masha-masha – Кордова Sunrisewind – Барселона Alighieri new_Vedma – город Эмбер Aster – Александрия Alex000 – Наоми KSUshik – Старогорск stepashka – Замок lapickas – Город мечтающих книг vega-m – Рим sbukvami – Мистериум LoraG – Москва Whatever – Лондон _Trina_ - Феллс-Черч veneciya75 – Венеция heihoka – Рим jenny_voice CherryVamp – Город Костей marko_m

eternalpilgrim – Гален kira666 demoniada squidian – Хельсинки keravatar Tanka-motanka – Нью-Йорк mercarzia bsacred - Нью-Йорк Lelishna – Верити Akimi085 Kittenmyau pavloid – Париж Eka_Dais – Львов burchelliev – линейный город, Лондон stormax – Нью-Йорк nickned admie – Ню-Кробюзон Novohudanosor kommdire omax amanda_winamp SpiRit its-me NataliP kykyryzzzka

Федор Достоевский «Дядюшкин сон»

Известно, что человек, заблудившийся в незнакомой части города, особенно ночью, никак не может идти прямо по улице; его поминутно подталкивает какая-то неведомая сила непременно сворачивать во все встречающиеся на пути улицы и переулки.

Федор Достоевский «Белые ночи»

Весь Петербург поднялся и вдруг уехал на дачу. Мне страшно стало оставаться одному, и целых три дня я бродил по городу в глубокой тоске, решительно не понимая, что со мной делается. Пойду ли на Невский, пойду ли в сад, брожу ли по набережной – ни одного лица из тех, кого привык встречать в том же месте, в известный час, целый год. Они, конечно, не знают меня, да я-то их знаю. Я коротко их знаю; я почти изучил их физиономии – и любуюсь на них, когда они веселы, и хандрю, когда они затуманятся.

Михал Айваз «Другой город»

Нет никакого города автохтонов, есть лишь бесконечная цепь городов, круг без начала и конца, где равнодушно плещет изменчивая волна законов. Есть город-джунгли и город, где люди живут на ограждениях автомобильных развязок, скрещивающихся в бесчисленных эстакадах, город из звуков, город в трясине, город гладких белых шаров, медленно перекатывающихся по бетону, город, состоящий из квартир, разбросанных по нескольким материкам, город, где из темных туч падают скульптуры и разбиваются о тротуар, город, где путь луны пролегает через квартиры. Все города одновременно центр и край, начало и конец, родной город и колония

Макс Фрай «Темная сторона»

Я ухаживаю за незнакомыми городами, как некоторые ухаживают за женщинами: стараюсь нежно прикасаться ступнями к булыжникам мостовой, даже дышу осторожно, принимая каждую порцию пронизанного чужим ароматом воздуха с благодарностью, как поцелуй. Я ещё много чего проделываю, чтобы не показаться городу бесчувственным грубияном, одним из многих, и восхищёно говорю: «Ты – самое прекрасное место из всех, что я видел. Лучше просто невозможно»! В такие моменты я веду себя очень искренне. Я сам себе верю в этот момент, поэтому и город мне верит, и через некоторое время робко спрашивает, что он может для меня сделать... Может быть, именно поэтому мне нигде не было по-настоящему плохо – разве только в том городе, где я родился. В те дурацкие времена я ещё не умел очаровывать. Ни города, ни людей – никого.

Почта: magazine@livelib.ru

Профили на LiveLib: Countymayo Deli Extranjero