Искусство ухода за мертвецами by oleg paschenko

олег пащенко .............................стихотворения янина вишневская .......................... фотографии искусство ухода за мертвецами

череп и молод Не хочу, чтобы это была моя жизнь, мои тридцать пять лет, потому что я слишком хорош для неё. Ненавижу! Вот это: восемь лет, четырнадцать лет, двадцать два года, тридцать пять лет, — это, вы знаете, не моё. Не хочу, чтобы это были мои воспоминания, я слишком хорош для них. У меня ясный ум, злые острые зубы. Я обещал участвовать. На фуражке моей — череп и молот. Слов у меня — полон нагрудный карман. На языке у меня — плесните еще пятьдесят. Над головой — созвездие Волопаса сияющее висит. Не моя чашка чая, не мой кусок мяса. Я для этого слишком хорош. Скоро сорок, готовимся, бегаем по утрам, отжимаемся, как-то ритмически организуем свою речь.

мёд Мне мама в детстве выколола глазки, теперь я вижу многое нечётко, в необычных ракурсах. К примеру, вижу искаженье отражённое своё, убийственно смешное, на отшлифованных за много лет до антрацитовой зеркальности некрупного помола мыслями и помыслами грубыми моими внутренних стенках моего черепа просторного. Я также вижу, как безглазый череп перезрелый мой качается на стебле костяном, увитый проводами, диким виноградом, кровеносными сосудами. Кровь рыжим кружевом топорщится, в багрец и золото меня как будто одевая.

Ведь мама мне когда-то выколола глазки, вследствие чего, физически, я — инвалид и быстро устаю, когда о только что увиденном рассказываю. Мне надо выпить или выспаться, я на Второй Перинатальной раненый.

Я как стоял ложусь к себе под ноги в мятных и сырых спросонок сапогах и засыпаю. И когда я вижу сны, то я их вижу в невозможных ракурсах.

Я вижу пред рассветом удушливую зелень заколдованную теплую, в ней ничего не видно, только светлячки,и слышно воркованье добрых демонов, и тонет солнечное сердце в изумрудной темноте животной и дремучей, и что-то лёгкое, какой-то пузырёк всплывает, достигая головы, и лопается, в точку превратившись, в тучку странную небесную, но это просто тополиный виннипух. На липовой ноге он в женском платье, одноглазый, лезет вверх по костяному ясеню. Он погружает огненную лапу в деревянный мрак дупла. Сухой рассыпчатый еловый липкий мёд поэзии горит, дымит, пиит, поёт в груди моей пустой, и дым убийственно смешной во чреве сладок и приятен мне.

В густых сплетённых рёбрах солнце скачет белкой и какие-то себе орехи заготовило. Днём солнышко как белка в колесе перебирает цифры скрюченными лапами, а вечером луна как колесо в побелке, обновляет млечный путь, а ночью колесом раздавленная белка в колее бесследной биодеградации своей нетерпеливо дожидается.

развязывание узлов Простейшая радость: всё зачеркнуть, выйти вечером на проспект, под небо, впервые за месяц закрытое тучами, — наконец его можно потрогать, весомое, как царский виссон. В кручёных громадинах туч предчувствуется проживающее Божество. Проспект — Ленинский, место пересечения. Вскачь по холодным асфальтам в сторону Тёплого Стана, наблюдать за чернильными брызгами вран в акварели неба; получать удивительное удовольствие от сгустившейся материальности мира, нащупывать каждый звук в прозрачном воздухе, в воздушном шелесте. О судари вы мои, наступила осень, листья осыпались, и всё теперь успокоится — вы одевайтесь теплее. Шагать, шагать, радуясь жжению в сбитых ногах. И в конце — закрывая глаза, полететь на небо, не на небо, но по залихватской кривой над городом, дыша, задремав. Испугаться, не полететь. Испугавшись, не полетев, махнуть рукой и, прыгая через позёмки, дойти пешком до дома минут за сорок, войти в подъезд, взойти по лестнице, гладя стену. Повернуть ключ дважды по часовой стрелке. Сесть пред огромным и чистым окном, любуясь на то, как редки летающие снежинки. Как смеркается. Как кружение по циферблату, круг за кругом, не то что выходит на финишную прямую, но радиус устремился к нулю, и в этой точке — Божественный зрак, пронзительный свист, перемена мест слагаемых, уменьшаемых и вычитаемых. А там ещё есть и зима — и другая простейшая радость.

иногда выбегают олени Я. Вишневской

Представь, едешь ты по грунтовой дороге на старом «шеви». Вдруг как будто что-то изнутри толкает в спину, словно сердце переваливает через лежачего полицейского; что-то внутри вынуждает тебя остановиться у знака, предупредившего тебя о том, что на дорогу иногда выбегают олени. «Если ты ждешь знака, посмотри вокруг».

Ты выходишь из машины, не захлопнув дверцы, на поролоновых ногах приближаешься к знаку, наклоняешь к нему лицо, и вдруг слышишь: хи-хи. хи. хи-хи-хи. ха-ха-ха. хе-хе

радуга красная в парке на лавке сидит и не знает, что я проходя расстрелял его мысленно с грохотом брызгами, веер лохмотьев, ему невдомёк, в парке читает не знает — жаркая дача, веранда lloranda, рубиновый кофе с миндальным печеньем, а издали сентиментальное красное ностальжи играет большой безнадёги оркестрик, полдничный пятничный полночный свет солнечный, мелкие брызги и радуга красная, радуга красная, радуга красная, не знает, что я расстрелял его, страшно ругаясь на лающем диалекте юго-восточных участков товарищества, и не ведает, что, проходя стороной, расстрелял его я.

Д. Гуськову

Гремит и пружинит карниз, пустой, оцинкован как вёдра. Король наступает как утро, но день побеждает как туз.

Но вспомнить не можетца мне, какие у них были лица. Ведь чтоб наяву позабытца, сначала они исчезают во сне.

Он пишет, с трудом вспоминая близких друзей отдалённых фамилии, какими они были, были ли они, и какие у них имена.

Верней, обступают его. Он плачет и крыльями машет, на ветку садится и пишет, и мокнет подушка его.

Жужжит в деревах шестерня, луна опустилась на нитке, за нею спускаются лунные детки и обступают меня.

он видит какие-то сны, развитие и продолженье, как он продолжает движенье под сенью бессонной сосны.

Строений углы обогнув, вплывает в смятенную темень, и тёмные тени растений его пеленают. В плену

Как дамой накрытый валет, не виден под ночерью вечер. Смотрю, из окна человечек выходит и движется в лес.

битца

wir rufen deine woelfe отправь своё нам волко дай нам своё копьё двенадцать плюс нисколько сюда в юдоль моё зовём твоей подмоги охота терпит крах смеются воя роги о наших мертвецах ворог уж на пороге последнего конца у птичек нету кличек у птицебоя глаз и не снесёт яичек уже никто из нас серпы роняет жница колосьев больше нет гляди уже спустился к нам ворон-птицеед он держит нас, и с высоты шлёшь нам свой привет Фридрих Хильшер (с немецкого)

смарагду парни, мы все подохнем и встретимся во гробех. вспыхнет шарахнет жахнет, и я увижу вас всех. мы молнии с неба, мы цапли, плачь, лягушачий народ, роняем кровавые капли среди изумрудных болот. холоден я, один я, имею посмертный вид, но tabula smaragdina мне унывать не велит.

Юз Алешковский

я уже возвращаюсь назад

дорогие начальнички, будьте спокойны,

негодяй! ты на воле нас бросил, а теперь поклоняешься нам! это да, говорю, гражданин надзиратель, значит, зря, говорю, гражданин надзиратель, вы мазнули тогда, гражданин надзиратель, этим мёдом меня по губам.

шёл я в рай огневыми шагами, как Христос обещал что пойду, девять дней и тридцатиметровое пламя девяносто три шага в бреду

пропадал я за эту сверкалочку, никого не кляня, не виня, обитатели сведенборговых улочек за размах уважали меня

и глазами я видел отлично то, как жив и красив в слюдяной скорлупе, в эпицентре яичном бьётся анимированный гиф

любовался, ложася на койку, ювелирным огнём и пьянел от того, что увидел ту Тройку в полыханьи тройном

невзирая на чорта и Бога изловчился я спрятать в карман заводной апельсин в виде сердца златого а внутри говорящий тюльпан

из могильного белого ада в чёрный рай шли мы в сером дыму я заметил какое-то яркого цвета и рванулся из строя к нему

сверкалочка

астериусу это мы мышцы а они игральные кости мы в них наигрались и бросили и блестят очками шестерка к шестерке впрочем это всё цифры. теперь — буквы. теперь — мясо! такие мысли: разве мясо и кости и мысли и буквы и губы зарастут густой заратустрой? иль меж двух вопросительных знаков в замогильном регистре ниструбят костяные трубы? ну же, мёртвые, крикнет малюточка басом, поднимите мне четверть века поживей, мертвецы человека вы же мёртвые, крикнет, давайте живейте и пойдём в сапогах высоких в небесах низких в самом узком смысле.

шепчет на ухо лошади Аттила Чихарь. — That he may bear, — продолжает он, выпрямляясь, — the yoke assigned, — он заканчивает, прежде чем кавалькада срывается с места, похожая на стайку напуганных выстрелом птиц. Он, безусловно, велик как полководец. Он лучший вокалист этой сцены.

To creature give life сreate a primitive worker, —

В полдневный жар на полу выжженной добела чёрным панъевразийским солнцем переговорной среди опрокинутых стульев навзничь лежит молодой жертва разбойного нападения. На вобравшем в себя тысячелетнюю пыль ковролине — несколько бурых пятен, похожих на вопросительный знак и отточие. Без слов, как когда-то в журналах писали под некоторыми карикатурами. Никто, никто больше не дружит с Оушеном. Руки раскинув, лежит, похожий на брошенный автомобиль: зеркала разбиты, передние двери настежь. Чудеса! магнитолу взяли, но продолжает звучать на рипите композиция «Хитроумный жизнедавец» группы «Поистине тяжкое телесное повреждение». Человек по прозвищу Чёртов Млат танцует на крыше автомобиля, роняя свинцовую дробь килограммами, смешно топоча десятью осиновыми копытцами. Ещё двое возятся в вязком песке. От топота копыт пыль по полю летит. Зыбкие стены Аркадиополиса вдали. Из-за дюн показался небольшой отряд всадников.

без слов

именно так На площадь выходит бронетехника безопасности, из люков выглядывают лучшие энтомологи. На древках у них — лучшие бабочки здешнего биоценоза, в атласах — личные подписи генералов и маршалов. Мы все такие хорошенькие, с усиками, прямокрылые. Именно так может выглядеть будущее нашей с тобою Империи.

родина Для меня Родина — это тёплая тень, каковую отбросит моя голова на вызывающую плоскоту, когда над моей переносицей я взвижу сверкающего Зверчка. Моя Родина — это тёплая яма, вырытая в плоской земле, чтобы, воздвигнув башню в себе, я водрузил, всё пересвечивая, сверху сверкающего Зверчка.

красное смещение Обыкновенно подавляющее большинство дней своей жизни человек сидит на одном месте, образуя с гиганским телом своего материка и со своим клочком отчизны некую симбиотическую систему. Он врастает в землю, объединённый с нею (посредством множества проводов, упругих трубок, нежных гофрошлангов) в единый круг циркуляции всего на свете. Но однажды под действием некоей нечеловеческой силы или вследствие какой-либо дисфункции родины обыкновенно подавленного человека срывает с участка, где он был укоренён, и переносит на новое место на теле страны. Колыханье оборванных трубок, шипение, брызги этого самого. Такой человек слышит необычные звуки, созерцает странные образы.

если свет заберёт нас Вспышка. В лесу, где солнце протискивается между ветками, паче чаяний мы застигнуты Божественным Светом. Это жжёт и травмирует — если Свет касается кожи. Если Небо. И если облацы пресуществляются в наши тела. Мы во гробех, словно в камере фотоплёнка, засвеченная Нетварным Сиянием. Даром что нет ни пламени, ни диаволов. Видимо, всё-таки мы в аду. Кристиан «Варг» Викернес (с норвежского)

с а ш ем — а в в оя м и ие в н ерному я н а е м ж м ае ра вно к Б е з . О гл а ш Вооб е н си ишь е т п н ы у и т ; м л н це П рис ые и зри ; соловьи ком; с а ое со н в им к а с и ш и ь ч х ы л сл ено збор т ию нера а ются на л изи руе уемую н оч ь ив во еб р м р а и т в с ит. а ит го пере вская лун , п ри внос ухота душ д о о т ; гу н в сн е а вгус , очеви д ал ьность д о, ты а н; та о н о н м н е м те щую в р ем п о н и р о в а ша ю Од н о кс устр лое. м од и н э е б и; за; вдал абио ое — ы ва ю ще а н с р е ё л го а н в о и н т ч а Всё ч похруст . я г с ес й. ы й не гоме ом рт, б ч ё р н о с к а л е н н н о го м н о о е — ч ё ёх г р а н н ы и р л р р т е т д ё е б ч р ш с в сё б е л е я л е с из л о го ффо бел; тс а н но рн ы й ста жатие — т и с л с е а е ск и чё ый л непр копо лен н бул ь же на ру е тс я оска е в ра щ а е л ы й п ит о х о П ц д кб . ть. В се р р д ц е к а смер стиа н и на се и ся н а Само сь и бьёт елого хр б е, или ол а и лен и сце п дья в гл у б у о г е о о нек чёрн л ка — я. заты ы ва е ш ьс о т с бо д и к Вме е о о нё — о о п р ее твё рд м г о е к н ках. в яз ы ящ о б о т м я т н и к. о л ет щ им ах, х а к ч к Н изк отствую о л ка п ета ем х, и го ет и т ец св му. над н чах, луча вез да св н о к яз э то ту му всё в езна кома ижа юще добного о н п бл и , м а р ё т п н В му, т е кс а в се кого Сла в ты, и вся о н и те м

ся ешь а в ия ы е ре н ьно. кид я и зм и бе л с г о т е ю р л п де кро

умер Если весной прилетают, буквально, грачи или скворцы, то осенью улетают без имени птицы птенцы. В довоенной одежде, с карандашом в голенище, двухъядерная душа в семикамерном туловище, в воспламенившейся, в дотлевающей одежде, с огнем в сердце, с безжалостным в безмятежном, половинами глаз продырявливая пустоту, слушая и провожая как птицы кричат на лету, на языке только жалобы, подшлемник изрезан ножом, а на уме только ауфвидерзеен унд данкешён, и тишина, хоть выколи барабанную перепонку, и хочется заорать, но это было бы крайне нетонко.

как всё пройдёт Как всё пройдёт? не думаю, что у меня не выйдет то, что должно выйти из того, из чего оно выйти должно. У меня ничего не выйдет? едва ли. Скорее, оно выскочит непредсказуемо из кривокакого-нибудь переулка наперерез, с ярко-белого лева направо человекоукладочный джаггернаут, и покажет меня по всем каналам во всё небо цветной телевизор, пламенная панель во весь глаз, и увидев, съедят и поблагодарят меня самые, очевидно, невероятные в мире животные, а сразу по завершении программы-времени начнётся клубкино восхождение.

сорок первый Когда я, пригнувшись, проходил в очередную калитку, ветка живолости сняла с моих глаз пелену. И я сразу, знаете, перестал завидовать этим всем голосам в моей голове, которые не пригласили меня на свою бессмысленную вечеринку с алкоголем и неразборчивыми разговорами, а теперь накидались и перессорились все и друг друга все перерезали. Только чёрные ручейки меж столов. В этот день я выбирал всё чёрное, не стесняясь прослыть чернолюбцем. «Черновар», например, целую пинту, и говядины я поел «чёрный принц» с чёрным перцем, маслинами и черносливом. И за столик подсел ко мне тысячезвёздочный «чёрный аист», но недолго сидел. И я сам был весь в чёрном свободном х/б. После трапезы видел Хозяина Заведения, он слепил меня смехом, смешил меня снегопадом раскатистым, светом северным меня выгодно осветил. Я-то думал, я просто хороший парень с деньгами. Но то была Совокупность Всех Обстоятельств.

есь чо В некоем возрасте я путешествовал очень много, посреди молодости заехал случайно в один посёлок, где к одержимости бесами относились как к психонавтике. В акции участвует, сказали мне, любое охлаждённое мясо. Больше всего мне понравились маленькие индонезийские древесные черти. На втором месте — свинорылый слон Бегемот. Я даже с собой дополнительно привёз парочку, потому что в городе часто хочется, потому что с этим строго в Москве, город свят.

сил моих нет Я не спал ни единой минуты, я семнадцать подушек согрел, я вскочил в семь часов сорок четыре минуты, я так устал, что даже не могу подобрать рифму. Я вообразил слонов и овец — и счёл их. Я безуспешно пытаюсь сосредоточиться на усталости как на небезынтересном состоянии. Сил-моих-нет как лирический повод, обессмысленность как объект осмысления, бессилье, болезнь, бесплодие как фонетические ситуации на букву бэ. Зевота как злобная сила, готовая всё пополам разорвать. Страшные вещи, как говорится, не дай Бог.

чёрное и зелёное Схватит за горло аденовирусная инфекция. Стану зависимым от фарингосепта рабом лампы. Сооружу небольшой алтарь доктору мом (он же дотторо верде, мой вергилий в изумрудном аду бронхиального бурелома). Горчичники, мои дорогие. Таблетки и банки. Четверо-угольное окно на Чернокирпичную улицу. Дом 38, квартира 8. Фрактально дробящийся орнамент трещин в потолке. Дом 38 и 8 и дом 38 и 9. В этом тексте очень плохой фэн-шуй. Был ещё орешек знаний твёрд по телевизору. Будет ещё кое-какая щекотка в лимфоузлах. Есть ещё тетрациклин в тетрациклетницах.

акафист Радуйся, черноплодное и белоглазое, желтоволосое и красношеее, с крестом и розою, в предсердиях с прозябшим, со остекленевающей в руке, с дырочкою в правом боку, с топором в голове. Радуйся, в небо головой до подбородка вросшее. Радуйся, яко даже ногтя твоего глава твоя не стоит и не в состоянии осмыслить. Радуйся, ничего хорошего не рождшее. Радуйся, демонстрирующее интерес к магии, нумерологии и милосердию. Радуйся, за одно только сегодняшнее утро 93 рубля целковых милостыни роздшее. Бражничай, аддикции подверженное, поскольку кто-то уже выпил за твои грехи. Радуйся, из маленьких диаволов большие символы слагающее. Радуйся, религию индивидуальной гибели с самим собой соисповедующее. Радуйся, на маловерие сетующее маловерно. Радуйся, из соумирания с собою в сомертвие со мiром не умеющее перейти. Радуйся, спокойный доброжелательный сатанизм. Благодарим тебя за то, что посетил наше царство предвосхищения, любви, сердечного веселья. Радуйся, ведь скоро ты сгоришь во светлом аде, где только эрос и агапэ, и осанна в вышних, и всё пронзаемо лучами Освещения Несотворенного — и больше нету ничего. Радуйся, держись и не отчаивайся, Русское Метафизическое Подполье.

искусство ухода за мертвецами позовите ко мне амбуланс, укрепите веревкой и проволокой большую берцовую кость, и плесните мне крепкого тёплого валокордину в молящую горсть, и вложите как в ножны торжественно в гулкие, медленные носилки, заклейте, молю, мне мою отверзаемую для жалоб, проклятий и лаяй стоязыкую пластырем пасть. В моём, если быть окончательно откровенным, окровенном разграбленном сердце поселилась сердитость, а в печени поселилась печаль, и пищит и печёт и никто в животе не живёт. отнесите меня в амбуланс, укрепите укройте мне плечи печаль плечи печень печаль, и спина и живот, и ничто в животе не живёт.

алё О звероуловленные от мысленнаго волка! Встать, ибо Суд идёт. Нет, лечь на мягкое дно чёрнаго холомраза. Очертеневающих цыганят, домертва замерзающих, незасыпающих засыпает мегаснегом и беломелом. Зло заело, зашло, заподозрило, зазвенело. Алё? Новембер Децемберович, это Вас.

знаки Полчетвёртого пополуночи. Всюду летают серые хлопья. С моря тянет керосином и медью. Красные спешат огоньки. На техническом этаже тревожная суета. Говорят, были раненые. В небе клочьями туч написано: «хорошее настроение».

Стоп, гражданин! Это проверка ваших документов. Лезешь в карман за паспортом, а нащупываешь записку зелёными чернилами: «ты в безопасности».

Некоторый человек, умерев, попадает в пустую комнату, где нет ничего, кроме надписи на стене: «ты бессмертен».

перед сном ранние сумерки, выдержка 100, смирение 5.6, за туманом и за запахом горького миндаля через кровь, пот, пьянство, гортанобесие, сияние тварное, сияние сортировочное — всё проходит, и я как бы лающая на всё проходящее маленькая собачка. я лилия, поставленная в коньяк. проигравший сегодня покупает себе выпивку. по сверхплоскому телевизору лица моего vis-a-vis идёт какая-то червячная передача. знаешь что, дорогой, давай просто съешь своё сердце, скажи, я что, сейчас с зеркалом разговариваю?

cold meat industry Я в детстве был ребёнком, в двадцать лет я был двадцатилетним, а сейчас я тот, кто идёт по улице Новый Арбат и натыкается глазами на вывеску «Отечественное Охлаждённое Мясо». Я плохой на 99%, хороший на 101%, нездешняя полыхающая душа, я тот, кто натыкается на «Отечественное Охлаждённое Мясо». Я тридцатишестиваттная лампочка в тридцатишестиградусной ватной мгле, цепь не зависящих друг от друга молекул. Я полимеризировался от ужаса. Я тот, кто «Отечественное Охлаждённое Мясо».

один как ноль Одышлив, шорох и портвеен, как порох, по ветру развеян, зерцальцем в небесех удвоен, вдвоём по улицам один, кристальцем в голове умножен, бегу по глазовидным лужам, мерзавец, как никто ничтожен, один как ноль. Мой псевдоним переводим как «я не дома». Где ж я? На дне кармана-ямы звенят мои контрольны суммы, они малы. Я равен им.

на чёрный день В девять утра я все ещё у себя внутри — вдоль полыхающей линии между вчерашним желудком и сегодняшней печенью, между вчерашним сердцем и сегодняшней головой, между вчера и сегодня на белом коне, в королевском доспехе, с лунным серпом в левой руке, сам весь белый, к зыбкой огромной десятке я скачу через дым и туман. В десять утра я выхожу из себя. В одиннадцать-тридцать утра мой белый конь бьёт и съедает чёрного слона, и я, белый король, торжествую. Я в комнате своего белого сына играю в шахматы. Белые пешки смеются, чёрные — плачут пешки. Огненные шахматы, дымовые шашки. Белая королева смотрит на нас. В без-семнадцати-час белый король стрижёт ногти на левой руке. Чёрный корабль из ногтей, раковина, корабль из ногтей, сливное отверстие, думает белый король, чёрный корабль, чёрная ладья угрожает белому кораблю, множество чёрных фигур угрожает ему и всему, страх наполняет страхом всю мою жизнь, я боюсь испугаться бояться до смерти умереть. В девять вечера я всё ещё трезв как сцыкло.

парни не плачут Вероятность этого ненулевая, однажды это произойдёт. Все люди, синхронно сосредоточившись на том, как печально и грустно устроено всё, одновременно зарыдают. И все люди заплачут. Квадраты разрыдавшихся ртов раскрыв друг на друга. Фабрики встанут, автомобили столкнутся. Король червей оставит червей и скитаться неузнан безглазый уйдёт. А ночью из пианино выйдет пиковая дама и тоже расплачется. Слёзы легко разъедают гематоэнцефалические барьеры и огорчают умы. И все люди заплачут. Грустные люди заплачут. Люди печально и грустно заплачут. Все заплачут, а я вдруг не плачу, все печальны, а я засмеюсь.

комикстрип — Сделай милость, дорогой Имярек Отцович, покажи нам, что у тебя в пакете? Что ты потащишь сжигать после заката на ревущих кострах санации, вместе с ребятами?

— В основном постыдные воспоминания. Отцовский мой ушедший в землю мать-сыру комплекс. Тяжёлый перенос, который я на ногах перенёс. Разбитое, старое, никому не нужное зеркало. То, что я, оказывается, тоже умру. Бессильный страх опоздать на свидание стрелки с делением на циферблате. Виктимность. Всё это никому не нужно, кроме Огня и Дыма. — И Духа, ха-ха, Имярек Отецыч, thumbs up. Ну, скажи-ка теперь, что в этом конверте, который как невозможная бабочка в пальцах твоих трепещет? Что там такое, скажи ребятам?

— О, там резкость, и насыщенность всех цветов, там ночная улица Первомайская мокрая. Там майская ночь, и я в ней как будто утопленник, там карманное новое кривое зеркальце. Там ярость и контраст, сытость и насыщенность. Парадоксальная языковая ситуация. Ярость и контрастность, кривое новое.

хорошие люди Мы хорошие люди, но, оттого что умрём, наши мысли черны как линдтовский шоколад эквадор. После пробежки в лесу в нашей крови эндорфин, мозг — аж весь в синих молниях от кислорода. Смертный страх чёрен как шоколад эсхатон. Скоро весь шоколад остынет и мёд зацветёт. Я как будто ополовинил бутылку крепчайшего клейна высшего качества. Как если бы дыры всех бубликов, съеденных мною, зияли в моём животе, чёрные, как шоколад эквинокс. Как будто бессмысленно беспрестанно перелетают с места на место пули. Приподнимешь веко — получишь пулю. Я называю это экологическим злом, адским аикидо, злом без энергозатрат: куда-то лететь бессмысленно и бесконечно, чтобы просто воткнуться в чей-то лоб и живот. Сердце чёрное в синих молниях как ялдабаот. Счастье, что я не кардиохирург и не авиадиспетчер. Сердцу радостно оттого, что мы хорошие люди.

где сердце а моё сердечко вот оно — Янина Вишневская

Что наша жизнь? survival horror. Разработчики игры помещают играющего в периапокалиптический мир. Планета, если смотреть из космоса, поросла густой антрацитовой шерстью. Ходишь внизу по чёрным ужасным джунглям, ищешь чашу, не оскудевающую стаминой. Где же сокровищница, где сердце твоё? Причудливое ответвление сюжета, на ответвлении плод, внутри косточка: сердце твоё, вот оно где у тебя. На небесах солнце дерётся с луной. Кто-то брату своему знак вонзил в означаемое. Сжимаемые кулаки показывают небесам: наши сердца — вот они! вот они! В альбомах бабочки, пришпиленные, отшпиливаются, реанимированы апокатастатическим электричеством. Никакой живой не выйдет отюда мёртвым. Люди, за что вы боитесь некоторых насекомых? Бабочка-красавица, кушайте: сердце моё — вот оно.

вопросы Какова скорость света в темноте? Сопротивление воздуха в толще земли каково? Сколько мы можем выдержать, не задерживая дыхания? Я лично чемпион по этому делу. Мой рекорд — 36 лет. А один мой товарищ однажды продержался 101 год. Чем бы мне звёзды в отсутствие рук потрогать? И откуда вокруг столько космоса? Куда подевали весь воздух и свет, куда спрятали время, кто украл, куда бегал? Что спрятал и как? Как трагик в провинции — единственную ногу. Подошли, потыкали посохом и спросили: как твоё имя, зверёк? Я ответил: нас зовут Эгрегорёк, и у нас тут ещё вопросы есть.

перед свадьбой Крест, могила, богатырская сила. Багровое сияло мигало, и хруст свежевыглаженных крыльев, и запах свежевыпеченного и свежескошенного. Невеста была обеспокоена. Тёплая многозначительная темнота была в соседней комнате. Улыбки, скомканные записочки и сквозняк, страшно, шелесты и шептания, невеста, не бойся, не беспокойся. Он у тебя молодой бог, у него зелёные молнии, вооружён обоюдоостроотточенным, в животе у него синайская мгла и светлячки. Он как будто всегда улыбающаяся тень, как пневма в стволе пневматического ружья, он сконцентрирован. Это такое счастье, это на всю жизнь, это не он.

хочу поделиться опытом созерцания тварного света Молоньи голубые и фиолетовые чиркали по небесам, по шпилям, по зданиям пречасто, всё ближе. Уже я стал ужасаться скорого оглушения: невероятным был страшный и нестерпимый электротреск. Егда пара слепящих стремглав одновременно вставилась в стену здания, возвышающегося предо мною, я затаился, ожидая убийственного акустического потрясения. Я досчитал до семи, но ничего не последовало, кроме жужжащей, как электронасекомое, тишины. Отъял руцы мои от ушей моих. Далее, рядом с обыкновенными, видел и шаровую молнию. Я вдругорядь притих, зная, что могут быть вспышка и взрыв. Но не было взрыва. Электрошар разделился на тысячи малых огней, каковые наполнили воздух, точно мыльные пузыри, выпускаемые ребёнком. Возрастало жужжание, но не было взрыва ни одного. Я был в ужасе.

чистосердечный приступ Помолясь, приступим. В костяной клетке — чистки, репрессии! и геноцид! (делает большие глаза, угрожающе ими вращает)

Круглый мясной мешок размером с квадратный кулак костяной, расцветает, раскрывается как очищенный апельсин. Как три апельсина! Здравствуй, всё огненное. (хихикает, притворяется мёртвым — очень смешное лицо:)

Мухи с большими коробками из витчкрафткартона хаотически покидают офис, на их место — пчёлы и бабочки. В костяных и мясных кубикулах — жужжит и пустует. (жужжит и пустует)

весна Утром, когда бегал в лесу, трижды видел древопоклонников (дважды это были старички, однажды женщина лет тридцати с младенцем). Древопоклонник стоит как невыкорчеванный, прижав ладони к берёзке, смежив вежды, уста отверсты, выражение лица удовлетворительное. Весна! Обнаружен неоскудевающий источник метафизических обоснований всего. Выгуливаемые в лесопарке собаки перестали на меня бросаться, подбегают весело, улыбаются и машут, пентатонически посвистывают, надкрыльями стрекочут, звонко бьют копытцами в серебряный наст. Весна, тоже. Бегу; самочинно со скоростию сорок пять оборотов в минуту с хрустом вращаю Господи помилуй. Перебегая возвышенность, вздрагиваю: стоп, заладил. Нужен брейк. И говорю тогда: Боже, милостив буди мне грешному! В ту же секунду под ноги бросилась белка. Поскользнулся, упал в грязь. Весна, блядь! Но не разбился, а рассмеялся: вернулись белки в наш лес (а то уходили на весь февраль). Весна, неудивительно. Ответь, несуществующая кукушка, сколько мне осталось лет? На что кукушка смалчивает много-много раз.

сонет О. Сергий Круглов, сравнив смерть с хирургической экстракцией больного зуба, едва не убил меня насмерть. Жесть и тонкие иглы. О, нестерпимо так думать, о! О, я, наоборот, стараюсь относиться к телу как к немного там и сям протекающему скафандру. К организму как к механизму, удобства и неудобства, bugs and features. К смерти как к тому облегчению, которое бывает, когда снимаешь вечером дня неудобные башмаки. О, целый день на ногах, ого. Понятна обстановка? И чем бы такое поужинать. О, и чё по телеку.

ночь после рождества Мы так воодушевлены, что светимся, даже свитер надеваем не через голову, а через сердце. Вся одежда шиворот-навыворот, вся перекроена и перешита вскось и вкривь, и в кровь все наши плечи расцарапаны, мы часто шили на себе. Даже ветер не гуляет ни в карманах, ни в головах, до того там неподвижная как пустота уверенность. Живём — блуждаем, странствуем в лабиринтах, уставленных человеческими остовами. Эй! ну а до макрокосмической хим. свадьбы доживёте ли? — доживём! надеемся! — кивают головы, шагают ноги, дрожат руки, а глаза боятся. Мы в пещере. Строимся концентрическими полуспиралями и заговорщическим шёпотом скандируем:

Прошлого не будет! Никакого будущего не было. Смерти ничего ни от кого не надо.

день осьмый Наши души развлекаются прыжками чрез костры потухшие, а мы пишем вилкой слово «лёд» по вечности талой. Это раньше он пылал, теперь он лишь дымит удушливо. Ну и где его победа? а там же, где её жало. А фигуры нашей речи развлекают себя танцами, эта пара, например, удивит нас танцем новым: «одноногость бегуна на длинные дистанции», с нею «страх вратаря перед девятидюймовым».

Егор Летов

Здравствуй, чёрный понедельник!

Спойте мне Слово, в котором нет мяса.

Спойте мне Тело, в котором нет слов.

Переглянулись мы и решили отпустить наше мясо. Дескать, лети, постылый лепесток бастурмы, к северу через северо-запад. Мы же ныне собираемся в постное странствие.

Причудливо переплетённые мышечные жгуты, армированные черепом и костями, обтянутые бледной кожею и одеждами, переминались в тамбуре для негорящих.

Ты улизнул, избежал суда. Паровоз, топыря парусиновые перепонки, парит, контролируемый ангелами-контролёрами, свистят соловьи-разбойники в кондиционерах.

Но ведь тебя никто не видел уже на первой остановке. Тебя не отражало ни в едином зеркале и на станции второй, где все ослепли. Вы когда-нибудь видели сульфазиновый крест?

Ничего не осталось, вагончик тронулся.

в радости, во святой возне.

Ранее все видели тебя, как ты ехал на нижней полке в деревянном вагоне для ангелоговорящих и недремлющих, в поезде для таких пассажиров, в движеньи,

Паки и паки спаси Господи, брате, спасибо, неистовой силы осанна. Человечище-загадочка, человечище-невидимочка.

мясопуст

ankoku butoh Было так. В полуденной полумгле или в ночной мгле вдруг задрожал дрожать. Не стал представлять собой себя, что-либо о себе знать. Не донеся до рта еды, или не дошагнув единого шага, или где-нибудь на полуслове спохватился: ба! я же гол и бел, полупрозрачен. Словно бумага, на которой никем не написано никаких слов. Кто сей? с чем отождествлён? Где он. Я — где. Я — ствол какого-то дерева, бел и гол, полуобозначен. Какие у меня были листья, имя, плоды, какой пол? Я — вчуже, в полуметре (как головная боль после принятия тридцати семи милиграммов кодеина). Как тридцать семь маленьких капель — в океане валокордина. Как тридцатисемилетие — и большая живая Вечность. Как не было.

ноктюрн Гроб на колёсах гремит по чёрному городу. Вашей молитвы просил мой сотаинник. Он-то свою на лестнице ненарочно разбил, выбежал из квартиры посмотреть во мраке: под окном, распахнутым в сад, — гроб на колёсах. Раздвоенная красная занавеска вылизывала комнату, как никому не знакомый язык. Окна упали со стен этой комнаты. Белое пятно обнаружили на потолке: сквозь тучи мрачнеет, способное причинить лунатизм. Очень сотаинник мой боится колёсного гроба, он-то уже на лестнице, похрустывают осколки.

ке, отивная горечь на язы Очень от смерти пр бы, лся иви скр й ны ней ямоли наверное, кто -то пр вовсе бы вырвало, иного укоренённого ка справляется. по наш православный

череп и молод ....................................................................................................................... 5 мёд ..................................................................................................................................... 7 развязывание узлов ................................................................................................................ 9 иногда выбегают олени ...........................................................................................................11 радуга красная ......................................................................................................................13 битца ..................................................................................................................................15 wir rufen deine woelfe ............................................................................................................. 17 смарагду .............................................................................................................................19 сверкалочка ........................................................................................................................ 21 астериусу ........................................................................................................................... 23 без слов ............................................................................................................................. 25 именно так .......................................................................................................................... 27 родина ............................................................................................................................... 29 красное смещение ................................................................................................................31 если свет заберёт нас ............................................................................................................ 33 опрокидываешься ................................................................................................................ 35 умер .................................................................................................................................. 37 как всё пройдёт .................................................................................................................... 39 сорок первый .......................................................................................................................41 есь чо ................................................................................................................................ 43 сил моих нет ........................................................................................................................ 45 чёрное и зелёное ................................................................................................................. 47 акафист .............................................................................................................................. 49

искусство ухода за мертвецами ................................................................................................51 алё .................................................................................................................................... 53 знаки ................................................................................................................................. 55 перед сном ......................................................................................................................... 57 cold meat industry ................................................................................................................. 59 один как ноль........................................................................................................................61 на чёрный день .................................................................................................................... 63 парни не плачут .................................................................................................................... 65 комикстрип ......................................................................................................................... 67 хорошие люди ..................................................................................................................... 69 где сердце ...........................................................................................................................71 вопросы ............................................................................................................................. 73 перед свадьбой .....................................................................................................................75 хочу поделиться опытом созерцания тварного света .................................................................... 77 чистосердечный приступ ........................................................................................................ 79 весна ..................................................................................................................................81 сонет ................................................................................................................................. 83 ночь после рождества ........................................................................................................... 85 день осьмый ........................................................................................................................ 87 мясопуст ............................................................................................................................ 89 ankoku butoh........................................................................................................................ 91 ноктюрн ............................................................................................................................. 93

iuzm.ru