Наталья Коноплева. Маленькие рассказы by Наталья Коноплева

Наталья Коноплева

Маленькие рассказы Роман века

Издательские решения По лицензии Ridero 2017

УДК 82-3 ББК 84-4 К64

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

К64

Коноплева Наталья Маленькие рассказы : роман века / Наталья Коноплева. — [б. м.] : Издательские решения, 2017. — 56 с. — ISBN 978-5-4474-1731-4 Наталья Коноплева по образованию — физик. В наше время, торопливое и богатое впечатлениями, она создала новый жанр — ультра-короткий рассказ. Под названием «Маленькие рассказы» получился живой портрет эпохи, роман о жизни поколений, о Вселенной, о чуде жизни на нашей планете. Эта маленькая книжечка — роман? Да, это и есть современный роман. И роман этот можно читать с любого места и в любом порядке. Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры РФ.

УДК 82-3 ББК 84-4 12+ В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ

ISBN 978-5-4474-1731-4

Маленькие рассказы

Как стать писательницей Я научилась читать задолго до школы. Читала очень много. Была молчалива и застенчива (кто бы сейчас поверил!). Я любила представлять, подражая стилю прочитанных книг, как бы я описала в книге разворачивающиеся передо мной события. Мой папа подтрунивал над моей задумчивостью и мечтательностью: — Ты у нас будешь поэтессой! Я смущенно улыбалась в ответ и думала: — Почему поэтессой? Я буду писательницей! Но папе ничего не говорила. 21 Июня 2013 г

Наталья Коноплева

Воронеж Помню себя очень-очень рано. Я запомнила в подробностях крыльцо дома и двор, где мы с мамой были в эвакуации в Ульяновске, когда мне было 9 месяцев. Папе, который перевез нас с мамой туда, вырвавшись на три дня из-под Сталинграда, я много лет спустя рассказывала про высокое деревянное крыльцо, и пожилую хозяйку дома, и старую добрую собаку во дворе, и слово «Ульяновск» в моем сознании — и он все это с удивлением подтвердил! Потом мы вернулись в свой разоренный разграбленный дом в Москве. Какие-то дяденьки клали в комнате печь из кирпичей, чтобы нам не замерзнуть. Но эта печь требовала много дров, и тогда посередине комнаты поселилась железная печка-буржуйка, которую топили газетами и щепками. Она была на четырех тонких железных ногах, похожая на домашнее животное. У меня отношения с печкой были напряженные, несколько раз я обжигалась об ее железные бока… Да, так про Воронеж. По пути из эвакуации мы туда и попали. В поезде я всю дорогу смотрела в окошко. Вдоль дороги рядами стояли печи. Большие русские печи с зияющими устьями и с каменными трубами в небо. Ничего я не спрашивала, может, еще и говорить-то не умела. Но эта картина так и стоит у меня перед глазами. Многие годы спустя я поняла, что деревянные избы сгорели, а каменные печи остались… Мы подъезжали к Воронежу. Военная разруха была везде и выглядела обычной. Но здание вокзала было нарядного жёлтого цвета! Может быть, уцелело от разрушения, а может быть, успели отремонтировать. Здесь в первый Маленькие рассказы

раз мои чёрно-белые воспоминания детства стали цветными. Слово «Воронеж» всегда связано у меня с радостным жёлтым цветом. И еще одно яркое воспоминание: безумно вкусный пшённый суп, которым накормили нас на вокзале, тоже ярко-желтый. Как же я была голодна, если сваренная на воде пшённая крупа оказалась такой незабываемо вкусной! Я потом много лет любила пшённый суп и пшённую кашу, как счастливое воспоминание об утолённом детском голоде. И всегда при этом вспоминала Воронеж. Ехали мы из эвакуации со многими пересадками, на перекладных, и всю дорогу мама несла наши пожитки, да еще меня на руках. В людском водовороте войны она оказалась одна с маленьким ребенком. Мама была здоровая и сильная. Но как же ей было трудно и страшно! Помню, в дороге мы ночевали с ней на полу в какой-то избе, накрытые тяжелым тулупом. И помню чей-то разговор, что дальше идти нельзя, там волки. Недавно женщину с девочкой загрызли… После всех передряг, которые мы тогда перенесли в пути, Воронеж был раем. Я всегда буду благодарна этому городу и люблю его. Много лет спустя я была в Воронеже в редакционной командировке. Вышла из поезда на тот же красивый жёлтый вокзал. Была ранняя весна, и я шла по центральной улице Воронежа, откуда была видна река, и опять чувствовала теплую живую благодарность к этому городу и к его людям. 16 февраля 2008 г

Наталья Коноплева

Чёрно-серо-белое Я помню военное время. И только в чёрно-серо-белых красках. Я так мала и легка, что мама предпочитает нести меня на руках, а не вести за руку. Поэтому я вижу всё с высоты её роста. И серые лица соседок, с которыми она встречается на улице, я тоже вижу совсем близко. Между ними и мамой часто повторяется один и тот же разговор, который я принимаю всерьез и пугаюсь: — Ну, бабочки (мне так нравится это цветное слово), вот закончится война, мы тогда наедимся по сих пор (ладонью показывается под подбородком) и умрём! И они весело смеются, молодые измученные женщины, давно не евшие досыта и одетые в старую убогую одежду, из-за которой окружающий мир видится, как чёрно-серобелый… 28 октября 2010 г

Маленькие рассказы

Я помню 9 мая 1945 года Я была совсем мала. Это одно из ранних воспоминаний. Мама нарядила меня в розовое платьице. И почему-то я сидела на столе в нашем деревянном домике на окраине Москвы. День был солнечный, радостный. Я знала, что это День Победы. Всё вокруг было пронизано небывалой радостью. Мой папа тогда ещё не пришёл с войны. Он пришёл намного позже. Именно пришёл. Пешком. В пыльных армейских сапогах, в запылённой гимнастерке. И его яркие белые волосы (которые я унаследовала) навсегда как будто покрылись пылью войны.

Наталья Коноплева

Как мама покупала деньги Вот наблюдение из раннего детства: мама даёт продавщице бумажную денежку, и та отдаёт ей целую пачку бумажных денег. Может быть, продавщица и ещё что-то дает, но мне снизу не видно, и я думаю: Это мама покупает деньги! Я давно заметила, что когда мама просовывала в окошечко кассы деньги, ей оттуда порой протягивали ещё больше денег! Вот я и поняла: «Чтобы было больше денег, нужно всё время отдавать деньги». Не знала я, что уже давно Карл Маркс написал: «Деньги делают деньги». 12 августа 2010 г

6 июня 1943 года. Может быть, это дата снимка. А может быть, мама надписала этой датой фотографию, когда отправляла папе в армию.

Маленькие рассказы

Родная кровь Яркий цветной солнечный день в начале лета. Мы с мамой что-то ищем в дощатом сарае во дворе нашего домика в Перово. Сквозь щели в темноту сарая бьют ослепительно белые солнечные лучи. Мама прикладывает ладонь к самой яркой щели, и вдруг всё кругом освещается чистым алым цветом. Я изумлена и восхищена! А ведь это тогда осветила мир мамина кровь. Я всегда вспоминаю этот момент, когда перечитываю Гомера: «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос…» Я-то знаю, почему у Эос были пурпурные персты. 12 июля 2015 г

Наталья Коноплева

Люди на Мавзолее Первые послевоенные годы. Детских книжек нет, и я разглядывала газеты. Читала крупно написанные заголовки, смотрела на газетные фотографии. На первой странице часто печатали изображение Мавзолея с вождями наверху. Взрослые показывали мне: вот Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович… Эти фамилии были на слуху, они часто звучали по радио. Но я искала на фотографиях знакомое лицо и не находила. И настойчиво спрашивала: — А где же здесь Пушкин? Мне отвечали: здесь его нет, ведь Пушкин — не вождь. Но из всех имён имя Пушкина и его стихи были для меня главными. Пушкин — вождь!

23 ноября 2008 г

Маленькие рассказы

Летать — это просто! С детства мне снятся сны, что я летаю. Раздвигаю руками воздух (как воду при подводном плавании — но плавать и нырять я научилась намного позднее) и легко поднимаюсь над улицей, долиной, рекой, невиданными в жизни горами, живописным морским заливом… Всегда весело и смешно, как люди внизу удивляются. А дивные горы и морские заливы в замедленном сне проплывают внизу. И я думаю: да ведь летать — это очень просто! Наверное, это и есть память о том, как наши далёкие пра-пра-предки жили в морских глубинах и легко парили в пространстве. 1 августа 2013 г

Наталья Коноплева

Белый карандаш Белый карандаш! Цветной карандаш с белым грифелем — невозможная мечта моего детства! Потому что я знала, что белых карандашей не бывает. Сейчас никто не поверит, что в нищее послевоенное время цветные карандаши продавались по одному. На базаре на земле была расстелена тряпица, и на ней разложены разные сокровища: один простой и два цветных карандаша, вырезанные из книжки картинки, два кусочка колотого сахара… Мама великодушно покупала мне время от времени карандаш за карандашом, пока не собрались все цвета, кроме белого. Однажды мы с мамой пришли в магазин под названием «Мосторг» (в моем восприятии это звучало как «Восторг»), и где-то на третьем этаже продавщица показала нам белый карандаш. Я бы не поверила, но он был заточен! Продавщица почиркала им на обороте сине-зеленой квитанции. Карандаш оставлял белые следы! Не помню, чтобы я им рисовала. Но какая-то законченность была в этом мире: у меня есть белый карандаш! 9 Февраля 2010 г

Маленькие рассказы

Как я стала редактором Когда у нас в первом классе выбирали старосту и звеньевых, я отнеслась к этому вполне безразлично. Лидерские амбиции меня не занимали. Но в начале второй четверти наша учительница Нина Павловна вдруг сказала: — А теперь нам пора выбрать редактора стенгазеты. Я не знала, что такое «редактор». И стенгазет никогда прежде не видела. Но вдруг меня будто что-то толкнуло, мне страстно захотелось быть редактором. И я сказала: — Выберите меня! Меня и выбрали. Кроме старенькой учительницы, готовившей вместе со мной первую газету, никто никогда не объяснял мне редакторских азов и не помогал. Но я как будто родилась со знанием, как делать классную стенгазету интересной и нужной. Я была бессменным редактором во всех школах, в которых довелось учиться, потом в университете, потом на работе. С рождением сына я надолго осела дома. Когда мой Паша научился читать, мы с ним стали печатать на машинке домашнюю газету, а потом и журнал. Тираж — 4 экземпляра. Столько листов пробивала наша машинка через копировальную бумагу. Друзья и знакомые с интересом ждали каждого нового номера, брали домой почитать, передавали другим знакомым. Так наш журнал попал к детскому писателю Борису Заходеру. Он прислал нам теплое письмо и свои новые стихи, чтобы мы их опубликовали. Мы и опубликовали, а «авторский экземпляр» отправили Борису Владимировичу. 14

Наталья Коноплева

Пятнадцать лет спустя эти стихи, слегка доработанные, Борис Заходер опубликовал в журнале «Огонек». Но мы-то с сыном были первые их издатели! В конце концов меня пригласили работать редактором в детский научно-популярный журнал, и я освоила новую прекрасную специальность. Впрочем, напомню, на самом деле я стала редактором в семь лет, и с тех пор это моя любимая профессия. 30 ноября 2003 г

Маленькие рассказы

Опаснее врага Когда я была первоклашкой — шла в московских театрах пьеса «Опаснее врага». На стенах домов по пути в школу висели бумажные афиши с этими словами. Меня очень занимало: кто же может быть опаснее врага? Но я была мала, и меня в театр не брали. А однажды моя школьная подружка побывала с родителями на этом спектакле. Я с нетерпением спросила ее на следующий день: — Ну кто же, кто в этой пьесе опаснее врага? И она ответила просто и убежденно: — Дурак. 1 августа 2013 г

Наталья Коноплева

В двухтысячном году… Это был 52-й или 53-й год. Я жила в интернате Министерства иностранных дел, потому что папа был консулом в глухом уголке Китая и не мог взять меня с собой. Там не было школы. Жили мы в интернате хорошо и интересно. Этакий был Институт благородных девиц. К нам часто приезжали артисты, писатели и другие интересные люди и показывали свои уменья. Однажды в концертной бригаде был куплетист, вылитый Велюров из фильма «Покровские ворота». Когда много времени спустя я увидела его в фильме, то сразу узнала! И интонации у него были точно такие, как у Велюрова, и стишки похожие, и тематика та же — про холодную войну. Нам, десятилетним девчонкам, особенно понравилась такая его песенка: Под деревом на лавочке В зеленом во саду Сидят старушки-бабушки В двухтысячном году… Дальше в песенке было, о чем говорят бабушки в двухтысячном году — оказалось, всё про неё, про холодную войну! Про холодную войну мы пропустили мимо ушей, как надоевший шум, об этом и так постоянно говорили по радио и в школе. А сама ситуация происходящего в двухтысячном году нам понравилась, и мы напевали эту песенку в спальнях, Маленькие рассказы

в столовой и по дороге в школу… Но мы даже не пытались представить, что сами доживем до двухтысячного года — это были абстрактные бабушки в фантастическом будущем… Я перебирала недавние фотографии — и вспомнила песенку из детства про бабушек в двухтысячном году. На фото уже две тысячи девятый год, и сидят эти бабушки под деревом на лавочке на берегу альпийского озера в Австрии. Это я и моя подруга. Папа, ты говорил мне в детстве, что я обязательно доживу до двухтысячного года. 19 Марта 2010 г

Наталья Коноплева

Мой день рождения в пятьдесят третьем Меня в детстве страшило всё непонятное и нелепое. Я очень рано, в три года, научилась читать. Детских книжек было мало, и я читала «взрослые» книги из домашней библиотеки. В книгах мне почти все было понятно, а вот в окружающей жизни — нет. Люди вокруг часто думали одно, говорили другое, а делали — третье. Я многого не понимала и боялась спросить: почему? Ведь никто вокруг не спрашивает, не удивляется. Значит, все всё понимают. А я — не понимаю, и все тут! Наверное, я дурочка? Иногда я всё же задавала вопросы. Я ещё не знала, как это опасно. В пятьдесят третьем году я жила в школьном интернате МИД, мои родители были очень-очень далеко. Мы жили в старинном доме в Малом Татарском переулке. Наши воспитатели были приятные интеллигентные женщины. Нас водили, построив парами, в ближнюю городскую школу. Остальное время мы проводили в интернате. Однажды нашу группу третьеклашек повели в Музей подарков Сталину. Каких только портретов вождя там не было! И из зёрен пшеницы, и из окрашенных зёрнышек риса, и из гороха разных сортов… Почему-то всё съедобные материалы… Был там чернильный прибор, вышитый бисером, и сделала его в подарок вождю женщина-инвалид без рук, она вышивала ногами… А одна школьница прислала вождю свой табель с одниМаленькие рассказы

ми пятёрками. Мои одноклассницы подбивали меня, чтобы я послала Сталину свой школьный дневник, где были одни пятёрки, но я отмалчивалась. Какая-то нормальность в нас с детства заложена. В нашем доме родители и их друзья никогда не упоминали Сталина. Никогда не произносили тосты за него за праздничным столом, как показывают это в старых фильмах. Зато соседки в нашей коммуналке, вымыв добела дощатый пол на общей кухне и застилая его газетами, чтобы не натоптали, всегда тщательно проверяли — нет ли в газетах портретов Сталина? А любые другие портреты — можно было класть под ноги. Сталин был просто портретом. И ещё было много безвкусных неталантливых стихов о нём, которые нам задавали учить наизусть. Рано утром 6-го марта, в мой долгожданный день рождения, в нашей интернатской спальне на 20 девчонок зажгли свет и сказали: — Девочки, просыпайтесь. Сталин умер. В первые мгновения была тишина, потом девочки невпопад захныкали. А некоторые театрально зарыдали. Галка Красова на соседней кровати рыдала басом. Маленькая кудрявая Маша Скорюкова тоненько пищала. А я в первое мгновение почему-то улыбнулась. От удивления, что вездесущий портрет, оказывается, может умереть. Потом я вспомнила, что у меня теперь не будет дня рождения. Не будет поздравлений от подруг, праздничного пирога в интернатской столовой. И я тоже заплакала. В те дни трое из нас, и я в том числе, не ходили в школу из-за карантина по скарлатине. Остальные девочки ушли на занятия. Вернулись оживлённые. В школе учили делать траурные нагрудные значки с портретиком Сталина. 20

Наталья Коноплева

Маленький портретик разрешалось вырезать из школьного учебника, там было много таких портретов. И еще им продиктовали письмо к празднику восьмого марта: «Дорогая мамочка, поздравляю тебя с Международным женским Днём 8 марта! Но этот день печален. Нет с нами нашего дорогого вождя Иосифа Виссарионовича Сталина…» Мои подруги, которые оставались на карантине, с воодушевлением переписывали это письмо, чтобы отправить мамам. А я не стала. Наша воспитательница видела это и ничего не сказала. 05 марта 2013 г

Маленькие рассказы

Философия небытия В раннем детстве меня порой занимали странные вещи. Например, я спрашивала маму: — А что будет, если не будет ничего-ничего? Мама серьёзно отвечала: — Тогда будет пустое пространство. Но я хотела знать не об этом. — Нет, мама, если и пустого пространства тоже не будет? Мама сердито молчала в ответ на глупый вопрос. А я пыталась представить в мыслях это «ничего», крепко зажмурив глаза. Перед внутренним взором в тёмном поле плавали темные пятна… Я хотела понять это «ничто» до «Большого взрыва», когда нашей Вселенной ещё не было. Я уже читала, что наша Земля, Солнце, Луна и планеты мчатся в бескрайней пустоте. И не падают, потому что падать им некуда, кругом бесконечность. И никто не знает, как они появились… А может быть, я хотела просто понять про небытие — про ту вечность, когда меня ещё не было в этом мире. 05 марта 2013 г

Наталья Коноплева

Обложка нового научного труда. Оказывается, и серьёзных взрослых учёных в наши дни волнует этот детский вопрос.

Маленькие рассказы

Телячьи щёки Первого сентября к нам в класс пришла новая девочка Настя Лобанова. В нашем шестом «А» она всем понравилась, отлично отвечала на уроках, была со всеми приветлива и нисколько не «воображала». Одета Настя была, как все, в коричневую школьную форму. В те времена у многих наших девчонок это было единственное платье. Но Настя всегда выглядела нарядно со своими отглаженными белым воротничком и манжетами, а «мальчуковые» полуботинки на шнурках носила, будто бальные туфли. У неё были пышные рыжеватые кудри до плеч, серые глаза и большой добрый рот. Настя была старше нас года на два, и по-настоящему женственна среди неуклюжих подростков-шестиклассников. Почему она отстала в школе на целых два года? Ведь умница и училась хорошо. Я и не заметила, как мы стали подругами. Мы не сидели за одной партой и не списывали друг у друга. Просто после уроков вместе шли домой. Сначала через дорогу — к моему дому 35 на Большой Пироговской. Иногда заходили в нашу комнатушку на втором этаже, читали вслух книжки, болтали и порой спугивали соседку по коммуналке, которая подслушивала под нашей дверью. А потом я провожала Настю до её дома 11, тоже на Большой Пироговской, и это было довольно далеко, успевали наговориться вдоволь. Мы говорили о любимых книгах, стихах, делились девичьими тайнами. Настя была влюблена в мальчика из параллельного класса, а я, не видя подходящего объекта, придумала влюблённость в литературного героя…

Наталья Коноплева

Дом, до которого я провожала Настю, был секретным институтом за высоким забором и под строгой охраной. Мама Насти работала в институте дворником, и там же Настя с мамой и маленьким братиком жили. Зимой мама не справлялась с уборкой снега, и Настя утром до школы помогала ей. Она приходила на уроки румяная от мороза, но всегда бодрая и веселая. Некоторые считали Настю надменной. Она всегда держала прямую спину и высоко поднятую голову. Это были гены, о каких мы и не слыхивали. Однажды Настя предложила послушать её сказку. Она сбивчиво рассказывала про доброго короля, который был очень болен, а его любящая дочь ухаживала за ним и добывала лекарства… А потом король умер. Я ничего не поняла и спросила, что за грустная сказка. Настя смутилась и ответила: «Я рассказала про себя». В другой раз мы учили у нас дома урок по географии. Про сибирские реки Обь, Лену и Енисей в учебнике было написано мало и скучно. А у нас дома лежали новые тома Большой Советской энциклопедии. Уже был выпущен том со статьёй про Енисей, и там меня поразили фотографии высоких отвесных прибрежных скал. Настя глянула и узнала это место. Она рассказала, как они с мамой плыли на барже мимо таких скал, называемых в тех местах «щёки». И самое опасное на реке место называлось «Телячьи щёки», об эти скалы когда-то разбилась баржа, перевозившая телят. Настя рассказывала об этом лишь однажды. Я внимательно слушала и ничего не спрашивала. Но почему ей довелось плыть по сибирской реке на барже мимо страшных скал с ласковым названием? В те времена люди легко срывались с места, я тоже успела много где побывать. И то, что мы с Настей рассказывали друг другу о дальних краях, не должно было удивМаленькие рассказы

лять. Еще Настя рассказывала про реку Обь и про то, как они жили в Омске. И папа был с ними, но он не выходил из своей комнаты, и на лице у него была марлевая маска, чтобы не заразить Настю и только что родившегося братика… Я слушала, но не смела ничего спрашивать и не пыталась выстроить из этих эпизодов связную картину. Мы учились вместе с Настей полтора года, а потом наша семья переехала в другой район. Но мы продолжали дружить. Часто встречались и вместе гуляли по городу. Переписывались по почте, телефонов-то не было. Однажды Настя написала, что их семье дали комнату от секретного института, и теперь я могу придти к ним в гости. Это было в старом особняке, в переулке рядом с институтом. Я поднялась на второй этаж и оказалась в тёмной комнате без окон. Под потолком тускло светила слабая лампочка. У входа стоял дощатый кухонный стол, за ним обедали, а в другое время Настя раскладывала свои учебники. Дальний угол был отгорожен занавеской, и там прямо на полу, громко дыша, спала усталая от тяжёлой работы Настина мама. Такой нищеты я еще не видела. А Настя радостно показывала мне комнату и стол, за которым она, наконец, могла делать уроки. Как же трудно они жили в прежнем подвальном общежитии, столько разных людей под одной крышей… Мы дружили и встречались до окончания школы. А после я надолго уехала из Москвы. Писала Насте, но письма возвращались. Вернувшись, я наведалась к дому, где жила Настя. Там уже никто не жил, там было учреждение. Я пробовала искать подругу, но фамилия у неё распро26

Наталья Коноплева

странённая, а отчества я не знала. А что, если она вышла замуж, и фамилия у нее другая… Потом прошло много лет. Очень много. Пятьдесят или больше. В нашей жизни появился интернет. Я листала интернет-страницы, разглядывала цветные фотографии из дальних краёв. И вдруг увидела скалы на Енисее. Знакомая картинка, как в той энциклопедии. Я написала автору этих фотографий, знает ли он скалы под названием «Телячьи щёки»? Он ответил: да, знает. И тут все Настины истории выстроились в связную картину. Одну из горьких историй того времени. Настя с мамой плыли на барже вниз по Енисею, мимо страшных, опасных в непогоду каменных «щёк», по дороге в Гулаг, где отбывал заключение Настин папа. Наверное, был он незаурядным человеком, раз так далеко его заслала тогдашняя власть. Ведь была видна порода в гордой умнице Насте и в её красивой маме, изможденной дворницкой работой. Потом они жили где-то поблизости от лагеря, и после тюремного свидания родился маленький настин братик. Тем временем у её отца развилась открытая форма туберкулеза, и лагерные власти отправили доходягу на поселение. Правдами и неправдами семье удалось осесть на время в Омске, где была хоть какая-то возможность лечения. Но отцу удалось прожить недолго. А для Настиной мамы, как для жены врага народа, не было никакой работы и никакого жилья. Удалось устроиться дворником в секретном научном институте, там работали интеллигентные люди, которые понимали… Почему Настя так настойчиво передавала мне свою историю? Это было начало 50-х годов, и называть вещи своими именами было нельзя. Но она хотела, чтобы я поняла и запомнила. Мне одной она доверила свою истоМаленькие рассказы

рию. Наверное, для чего-то мне многое в жизни было показано? Теперь я публикую историю стойкой и гордой девочки Насти Лобановой. Эта история по-прежнему важна. Репрессии коснулись чуть ли не полстраны. А другая половина страны чинила эти репрессии — веря во вредителей и врагов народа, голосуя на собраниях, донося на коллег или соседей, сторожа заключенных в лагерях… Хотелось бы думать, что люди смогли извлечь урок… 17 Июля 2015 г

Наталья Коноплева

Мечты столичной барышни о Петропавловской тюрьме Со школьных лет я привыкла к кочевой жизни. Мой папа-дипломат часто и надолго уезжал в дальние страны. Вместе с мамой. Когда я была маленькой, меня брали с собой. Но после четвёртого класса это уже не разрешалось. А я не хотела и боялась жить одна в похожей на воровской притон нашей коммунальной квартире. Поэтому меня пристраивали жить то в интернат, то к родственникам, а то и просто к добрым людям. Я уже закончила университет и начала работать в одном «секретном» институте, когда мой папа уехал на пять лет Генеральным консулом в Канаду. Так получилось, что в то время мне негде было жить, и папа попросил своего брата приютить меня. Мне отвели диван в шикарной гостиной напротив телевизора. Это была семья, живущая как-то отдельно от времени. В семьях, где я жила прежде, все работали или учились. Все просыпались рано утром, дружно завтракали за большим семейным столом и расходились — кто на работу, а кто на учёбу. А в этой семье никто, кроме дяди, большого начальника, никогда не работал. К девяти утра за ним приезжала чёрная служебная машина. Остальные домашние самозабвенно спали часов до двух дня. Мне нужно было уходить на работу чуть свет. Тихо-тихо, как мышке. Вечером я приезжала с работы из своего «почтового ящика» — а они только что отобедали (или позавтракали?). Дядя, которого в шесть вечера служебная машина привоМаленькие рассказы

зила домой, закрывался в спальне и досыпал свою норму. Потому что ложились в этой семье не раньше двух часов ночи. Каждый день гости, а если случался вечер без гостей, то допоздна смотрели телевизор. А в моем «почтовом ящике» рабочий день начинался в 8—15 утра. Чтобы попасть к этому странному времени в проходную, охраняемую толстыми вооруженными тетками, я должна была встать в шесть утра, выпить чаю, собраться и ехать больше часа на метро с двумя пересадками. Учитывая, что мне удавалось лечь спать не раньше двух часов ночи, я спала по четыре часа в сутки. Как Мартин Иден у Джека Лондона. Но у Мартина была важная цель, а у меня была лишь непонятно кому нужная работа в оборонном «почтовом ящике». И «доспать» после работы, как это делал мой дядюшка, мне не удавалось. Потому что, когда я приходила с работы, гостиная, где стоял мой диван, была оккупирована очередными гостями. И я занималась весь вечер ими, накрывала на стол, убирала посуду. А потом все смотрели телевизор. Каждая клеточка моего тела мечтала о сне и тишине, но мне нельзя было лечь на свой диван, пока все не разойдутся. Иногда после работы я шла к одной из подруг. Наверное, им казалось странным, когда я просила разрешения полежать у них на диване. Мои ноги гудели от почти постоянного вертикального положения. На ноябрьские праздники я с компанией друзей поехала в Ленинград. Поезд прибыл в «Северную Пальмиру» около шести утра. Для меня время привычное. Мы бродили по городу, ни в один музей нельзя было протолкнуться. Но зато мы увидели праздничный салют на Неве. Всё же в один музей мы попали. Благодаря тому, что 30

Наталья Коноплева

он не пользовался популярностью. Это была тюрьма Петропавловской крепости. Экскурсовод водила нас по тюремным камерам и, закатывая глаза, читала наизусть мемуары народовольцев, как им было плохо в этих одиночках. А я смотрела на тюремную кровать, застланную серым шерстяным одеялом, и думала: — Вот бы мне такую кровать, на которую я могла бы прилечь, когда захочу! Я бы за это отдала на время свою свободу. — Тем более, что никакой свободы в моей тогдашней жизни не было. Зато в камере — стол, а на нем бумага, чернильница с пером и стопка книг. Уж я бы здесь точно не скучала… Дядина жена приметила, что меня часто провожает с работы симпатичный молодой человек. Стараясь избавиться от обузы, какой я для нее была, она стала приглашать его в дом, чтобы он скорее попросил моей руки. Вскоре мы поженились и стали снимать квартиру. Но телевизора в нашем новом семейном доме не было много лет. 12 июля 2015 г

Маленькие рассказы

Игорь Мне было шестнадцать, и был сон в весеннюю, полную истомы ночь. Луна светила в окно. По комнате гулял пахнущий весной воздух. Во сне кто-то показал мне портрет в овальной рамке. На нём был лысоватый человек с добрым светлым лицом. Я озадаченно спросила: — Неужели это мой суженый? Тогда появился второй портрет, на нем был темноволосый юноша, и его взгляд был чем-то необычен. Но и после этого знака было много времени, наполненного ожиданием. Он появился не скоро, но я сразу его узнала. Была будничная обстановка в институтской лаборатории. За окном летели крупные хлопья первого снега. Он вошёл, и на его ресницах были снежинки. Помню неповторимое движение этих ресниц. Я в тот момент думала о чем-то прозаическом. Но в голове явственно прозвучало: «А вот и он!». …Его звали Игорь. И он далеко не сразу вошел в мою жизнь. Он потом говорил, что впервые увидев меня в лаборатории, отметил про себя: «Ах, какая девочка!». Хотя тогда у него была девушка, с которой он встречался. В маленькой комнатке лаборатории нас было четверо. Мы вместе пили чай, болтали о том, о сём, и он изумительно взмахивал своими ресницами. Однажды за чаем мы говорили о маленькой газетной заметке: канадская учительница преодолела Ниагарский водопад в бочке, ко дну которой для устойчивости был прикреплён груз. Учительница уцелела чудом, потому что груз должен был вырвать дно бочки. Все восхищались сме32

Наталья Коноплева

лостью и везучестью канадки. Из всех нас только он укоризненно сказал: «Наверное, у неё семьи не было!» Его слова меня поразили. Я впервые видела ровесника, который обладал чувством ответственности. Я сама об этом не думала. Любовь, объятия, поцелуи, как в кино… А что дальше — воображения и здравого смысла не хватало. Наверное, поэтому я и медлила сказать «да» претендентам на мою руку. Никто из них, как мне казалось, не вызывал впечатления надёжной опоры. И только он был намерен подставить своё плечо. Но пока неясно, кому… Потом были совместные походы на байдарках, где он был капитаном, по норовистым речкам среди льдин, порогов и перекатов, тесная палатка, где мы спали целомудренным сном, и как дети, целовались по утрам. Предложение капитанской руки и сердца. Скромная свадьба среди друзей. Прошло много лет. Возраст нашей семьи давно перевалил за сорок. Так что же такое — Любовь? О ней написаны тома прозы и стихов, сняты прекрасные фильмы и поставлены театральные спектакли. Но всё это — описание частных случаев из жизни. Как говорят математики, это частные решения общего уравнения. Но ведь есть же общая Формула Любви? Если эта формула и существует, не надо её открывать. Не надо обнажать Любовь и препарировать ее на части. Пусть загадка Любви вечно будет. 11 апреля 2011 г

Маленькие рассказы

Неудобная фамилия Моя девичья фамилия — Сафонова. Старинная фамилия с греческим корнем, негромкая и в то же время несущая приглушенную музыку. Вот ведь и ректор Московской консерватории во времена Чайковского был Василий Сафонов. А ещё эту фамилию носил мой папа, которым я очень гордилась. Мой всегда молодой, красивый папа. Но со временем накопилось утомление от множества связанных с моей фамилией мелких неудобств. Проблемы с нею начались уже в школе. В нашем классе училась девочка по фамилии Сафронова. Лида. Очень славная, миленькая, светленькая. Но училась она неважно. И порой ее тройки в классном журнале оказывались против моей фамилии, строчкой выше. Моя фамилия ближе, если смотреть сверху вниз, а разбираться, кто Сафонова, а кто — Сафронова, учителям было некогда. И вообще мою фамилию постоянно перевирали. Большинство теток, вопрошающих: «Как фамилия?» (чтобы занести ее в очередной список, квитанцию или документ), норовили записать «Сафронова» или «Софронова». Наверное, они думали, что я не выговариваю букву «р». Намаявшись с этими мелкими недоразумениями, я пыталась предвосхищать их, говоря: «Моя фамилия Сафонова. Без „эр“». И тогда одна ретивая администраторша записала меня через черточку: Сафонова-Безэр. Потомственная дворянка с французскими корнями! А тут пришло время выходить замуж. Я, не колеблясь, взяла фамилию мужа: Коноплёва. Совершенно беспро34

Наталья Коноплева

блемная фамилия, её легко чётко выговаривать и невозможно сделать ошибку в написании. Вскоре после свадьбы я зашла в мастерскую сделать заказ. «Как фамилия?» — вопросила монументальная приёмщица. Я радостно и членораздельно произнесла свою новую фамилию. И приёмщица старательно записала: «Кунаплева». От судьбы не уйдёшь!

10 марта 2004 г

Маленькие рассказы

Красные бусы Бывают дни, когда по-особому светит солнце, и все мы совершаем только добрые поступки. В такой летний день я зашла после работы в магазин «Детский мир». Народу там было, как всегда — битком. Иду по залу, и вдруг — «стук-стук-стук!» по полу вокруг меня. Оглянулась — это мои любимые красные бусы, заморский подарок папы, оборвались и рассыпались по всему залу. Стою, держу обрывок бус в руке и чуть не плачу. И тут подходит ко мне подросток и подает бусину. За ним другие люди стали подходить и подавать мне подобранные бусинки. Несколько бусин подобрала я сама. Я всех от души благодарила. А один человек спросил, держа бусину и не спеша отдавать ее мне: — А из чего это сделано? — Я ответила, что из пластмассы. Он тут же мне бусину отдал. Дома я собрала бусины на нитку — она оказалась такой же длины, как была! Добрые люди собрали для меня все бусины в огромном зале «Детского мира», ни одна не потерялась! Эти красные бусы из пластмассы теперь всегда напоминают о хорошем дне, когда вокруг оказалось много отзывчивых людей, которые никуда не спешили. 80-е годы ХХ века

Наталья Коноплева

Как меня прнимали в ударники коммунистического труда Работала я после университета в одном научно-исследовательском институте, по-тогдашнему — НИИ. Жизнь и работа младшего научного сотрудника в те застойные времена были безденежными и бесцветными. И захотелось мне жизнь и работу немного украсить. По своей инициативе и своими силами. Незадолго до новогоднего праздника я принесла из дома лист ватманской бумаги, цветные карандаши, краски и после работы располагалась за свободным столом, сочиняя «отдельскую» стенгазету. Никаких полномочий от коллектива отдела я не получала, просто захотелось сделать людям и себе — приятное. Но люди отнеслись к этому очень странно. Одевшись, чтобы идти по окончании работы домой, они нависали над моим столом, разглядывали наброски газеты, и каждый виновато говорил одно и то же, только с разной интонацией: — Ничего у тебя не получится! К тому времени я уже имела большой опыт в выпуске стенгазет (начиная с семи лет), и пророчества насчет того, что «не получится», меня не трогали. К тому же мне помогали дома муж (он придумал отличный заголовок для газеты) и маленький сын Паша (он выбрал из любимой книжки про Винни-пуха стихотворение «Возьмем это самое слово Опять»… Оно очень удачно перефразировалось в название нашего отдела «НИО-пять»). Было в газете немало любовно выношенных шуток и наблюдений, полушутливых интервью с коллегами

Маленькие рассказы

и научного ехидства. И все получилось. Когда уже стало ясно: получилось! — молоденькая секретарша разразилась стихами о нашем отделе: «Люблю я НИО-5, Но странною любовью…» Секретарша сама перепечатала свои стихи на машинке, и мы с ней приклеили их на единственный свободный пятачок наверху рядом с заглавием газеты. Мы вывесили стенгазету поздним вечером в коридоре, а наутро наш отдел НИО-5 стал знаменитым. Сначала читать газету сбежались сотрудники со всего этажа, потом слава достигла других этажей, и к газете было трудно протолкнуться. Мужчины из нашего отдела многозначительно курили, а дамы кривили губы и скромно говорили: — Да разве это газета! Ничего в ней особенного нет! Но тут творение увидел партком, оживился и объявил конкурс на лучшую новогоднюю стенгазету. Другие отделы, проклиная наш отдел, наскоро понарисовали огромных Дедов Морозов под огромными елками, среди которых затерялись два-три дежурных текста: поздравление с Новым годом, «Кому что снится в новогоднюю ночь», да пара анекдотов из отрывного календаря — стандартный набор самодеятельной печати. В конкурсе победила газета нашего отдела, и отдел был награжден огромным тортом. Торт ели всем отделом в молчании. Больше газет в нашем отделе выпускать не хотелось. А тут пошла мода бороться за звание коллектива коммунистического труда. Наш начальник очень хотел, чтобы мы стали таким коллективом. Не поинтересовавшись заранее, как лучше подготовиться к такой процедуре, он привёл нас на комиссию парткома. Комиссия сидела за столом, покрытым дефицитным красным ситцем (красное сукно давно повывелось) и важно задавала вопросы: 38

Наталья Коноплева

— Ну, расскажите, какой общественной работой вы занимались? Первая же старшая научная сотрудница, кандидат наук, растерялась и промямлила: — Участвовала в ленинском субботнике! — Ну, — рассмеялась комиссия, — в субботнике все обязаны участвовать, попробовали бы вы не поучаствовать. — Я работала на подшефной овощной базе, — напряглась сотрудница. — Все работают на овощной базе! — строго сказала комиссия. — Причем в рабочее время и за зарплату. Это не общественная работа. Начальник нашего отдела был чернее тучи. Так не хотелось его подводить! И тут старшая научная сотрудница нашлась и просияла: — Я выпускала стенгазету отдела! — Ах, газету? — комиссия помнила триумф «нашей газеты» и одобрительно заулыбалась. Следующие, кого спрашивали, уже знали правильную дорогу и дружно отвечали: — Мы выпускали стенгазету! Молоденькая секретарша, которая единственная помогла мне с газетой, давно уволилась и поэтому ничего не сказала. А я сидела в дальнем углу и с весёлым любопытством наблюдала за происходящим. Очередь отвечать дошла до меня последней. Но что мне было ответить? Мой стандартный ответ про активное участие в стенгазете уже вызвал бы подозрение. Я потупила глаза и сказала виновато: — Я пока ничего не сделала. У меня маленький ребёнок, и он часто болеет. Подобревшая комиссия мягко пожурила меня и сказала коллективу: — Раз уж вы теперь будете коллективом коммунистического труда, вы должны взять шефство над вашей несознательной сотрудницей. Привлеките ее, например, к выпусМаленькие рассказы

ку стенгазеты. Пусть хотя бы рамочки вокруг статей чертит, раз больше ничего не может. А то в прошлый раз статьи были без рамочек. Это верно, рамочки я тогда не нарисовала, лишнее это. Нам всем выдали красные книжечки «Ударник коммунистического труда» и большие аляповатые значки с красными знаменами и желтыми колосьями. Я значок никогда не надевала. Он напоминает о том, как легко и бескорыстно теряли совесть люди перед столом под красным ситцем… Впрочем, не берусь судить, много ли изменилось с тех пор в человеческой природе. «Мельницы Господа Бога мелют долго-долго, и размалывают все дотла»… 5 февраля 2004 г

Наталья Коноплева

Фарфоровая кукла В мой день рождения утром раздался звонок в дверь. Это был курьер из редакции. Он вручил мне огромную коробку и попросил расписаться на бланке. В коробке была большая фарфоровая кукла в бархатном платье, с фиалковыми глазами и порхающими шелковыми ресницами. Подарок ко дню рождения. Мне бы радоваться, а я проводила курьера и расплакалась. Я ощутила себя счастливым ребенком, которому преподнесли давно желанный подарок. И это были слезы радости, приправленные горечью… В детстве я даже не мечтала о такой кукле — настоящей, фарфоровой. Потому что не знала, что на свете бывают фарфоровые куклы. В моём военном детстве куклы были самодельные, тряпичные. Помню, как пришла посылка от тетушки из Средней Азии. Из ящика достали сушёные фрукты, маленький резиновый мячик и куклу, сшитую из хлопчатобумажных чулок. Я её очень любила и не догадывалась даже, что бывают и другие, настоящие куклы. Прошло очень много времени, вся жизнь, прежде чем в московских магазинах появились настоящие фарфоровые куклы. Я подолгу любовалась на них в витринах, но не покупала. Не потому, что дорого, а потому, что не для кого. Купить желанную куклу себе — и в мыслях такого не было. И вот теперь у меня есть такая замечательная кукла, и она вернула ощущение детства и счастливые замирания сердца, какие бывают в ожидании чудес. По совету моей доброй знакомой я дала кукле имя Прасковья. Так звали старую добрую женщину, у которой Маленькие рассказы

я жила, когда мои родители надолго уезжали работать за границу. Все называли ее тетя Паша. Так в моей любимой редакции исполнили неосознанное и невозможное желание маленькой девочки Наташи. 27 апреля 2006 г

Наталья Коноплева

Сестра Гришки Идлиса

Портрет французской актрисы Жанны Самари кисти Ренуара всегда будит во мне тёплые воспоминания о давних временах. Он висел над диваном в комнате моей подруги Аллы. Эту прекрасную репродукцию из магазина «Дружба» повесил здесь её муж Лёвочка. А до этого она висела в студенческом общежитии в городе Горьком в комнатке, где Лёва жил вдвоём с приятелем Гришкой Идлисом. Было самое начало шестидесятых годов. Импрессионизм был ругательным словом, портрет женщины с больМаленькие рассказы

шим декольте, да ещё так независимо глядящей, раздражал коменданта общежития и парторга. — Кто такая? — возмущались при очередном обходе комнат комендант с парторгом. — А это сестра Гришки Идлиса, — нахально отвечал Лёва. — Ну, если сестра, пусть останется. Хотя вид у этой сестры… Я часто бывала у Аллы с Лёвой, они жили вблизи университета. Я любила смотреть на эту репродукцию Ренуара, и мне много раз рассказывали смешную историю про сестру Гришки Идлиса. Гришка Идлис постепенно стал в моих глазах мифической фигурой. Но оказывается, он вправду существовал, и на одной пирушке с друзьями Льва я наконец его увидела. Это был уже солидный мужчина с библейскими чертами лица. Но что-то было в нём озорное, с подвохом. Недаром же он оказался братом такой сестры… Потом Григорий эмигрировал. Не то в Израиль, не то в США. Гриша, Гриша, знаешь ли ты, может быть тебе передадут, что жизнерадостная смешливая Алла умерла ещё в 1988, а оставшийся с двумя детьми Лёва однажды вышел на балкон и не увидел окружающего мира. Внезапно полностью ослеп. Вот так-то, Гриша, веселый братец Жанны Самари кисти Ренуара. 17 Октября 2007 г

Наталья Коноплева

Моя подруга Алла Макаревич С Аллой мы подружилсь в университете и дружили всю жизнь. Алла была красивая, жизнерадостная и остроумная. В те глухие застойные годы она знала и понимала такие серьезные вещи, которые знать было опасно. Я благодаря ей узнала многое, чего не было в учебниках истории и о чём не писали в газетах. Всё, что было тогда возможно — оставаться порядочными людьми и не принимать навязываемые властью правила игры. Алла потом стала хорошим специалистом по архитектурной акустике. Она рано вышла замуж и была любящей женой и матерью двоих детей. А ещё она была Поэтом. Как стать поэтом? Никто не знает. Была веселая девочка со школьными бантами. Сочиняла стихи. Кто в юности не пишет стихов? Дружила и дарила друзьям стихи. Влюблялась и писала стихи. Думала о жизни, писала стихи и додумывалась до очень важных вещей. Ведь стихи тем и отличаются: они подчас коротко и точно выражают такое, чего не объяснить томами прозы… Она училась, работала и писала стихи, она растила детей и сочиняла стихи. Всё о том же — о вечных ценностях жизни. О добре, правде, любви. Она стояла в очередях и сочиняла стихи. Она стирала, мыла посуду и сочиняла стихи. И от этого окружающий её нелёгкий быт становился привлекательным и наполнялся поэзией. Тем, кому довелось узнать ее стихи, становилось легче жить. В 1988 году Алла внезапно попала в больницу. Ей стали ставить разные диагнозы и лечить то от того, то от этого… За две недели до кончины догадались: онкология. Лечить Маленькие рассказы

было уже поздно. Я навещала Аллу в больнице каждый день. Она была весела и оптимистична. Она умерла ночью в районной больнице через несколько дней после своего дня рождения. Медики старались облегчить ей боль, и она успокоила их: «Мне хорошО». Это были ее последние слова. Слово «ХорошО» осталось на ее губах, когда мы провожали ее в последний путь. Вот такой светлый и жизнелюбивый человек была Алла Макаревич. Мы — внуки банкротов. Мы — дети солдат. И наши: «Что делать?» «И кто виноват?» Навек суждены нам с той самой войны… …Но может быть, станут смешны, не нужны для наших детей?.. Вопрос задан Аллой в 1978 году.

20 июля 2014 г

Недавно я издала книгу стихов Аллы. Наберите в окошке поиска в Яндексе (обязательно в Яндексе!) «Избранные стихи Алла Макаревич1», и вы попадете в мир настоящей поэзии и в то время, когда были написаны эти стихи…

https://ridero.ru/books/izbrannye_stihi/

Наталья Коноплева

Как я была самая умная Я с детства подозревала, что я дурочка. Но я об этом помалкивала. В школе мне ставили одни пятерки. Но я считала, что это по ошибке. У меня всегда было много вопросов к тому, чему нас учили в школе. Но никто из моих одноклассников ничего не спрашивал, — значит, всем всё понятно. Только мне непонятно, и я стыдилась спросить. А если и спрашивала — получала непонятный, невнятный ответ. И ещё. Бывает, скажут мне что-нибудь обидное или несправедливое, и я не сразу найдусь, что ответить. Иной раз только на следующий день складывался мой блестящий и точный ответ (это так называемое «лестничное остроумие», когда остроумный ответ приходит на ум только при выходе на лестницу). А отвечать-то и некому. Потому что я — тугодум. Уже учась в университете, я наконец поняла, что всё усложняю. Многим студентам было достаточно запомнить материал, потом на экзамене пересказать его — и после навсегда забыть. А мне — нужно было осмыслить каждый знак в формуле, как будто это я её вывела, запомнить на всю жизнь и с этим жить. Вот чудачка. А потом в нашей жизни появился маленький сын Паша, и как начал нас удивлять! Мои затверженные знания наконец пригодились — мне было о чем говорить с умным сынишкой. Тут набежали специалисты и стали объяснять, что есть такое понятие, как интеллект, и кому-то этого много дано, а кому-то недодано. Так ведь это и интересно, это и двигает жизнь вперёд! Было бы у всех этого интеллекта поровну, все бы думали Маленькие рассказы

одинаково — и не было бы необходимой разности потенциалов для движения мысли. В семь лет Паша пошёл в обычную школу, в первый класс. Но скоро по рекомендации из Института педагогической психологии его перевели сразу в четвертый. А люди из того института захотели измерить его способности и заявились в школу со своими тестами. Они протестировали Пашу и ещё нескольких сильных учеников из класса. А потом они захотели протестировать родителей. Мой муж прошёл этот тест первым и был горд, что быстро соображает. А я долго уклонялась от тестирования. Мало того, что я тугодум, я в то время была безработная домохозяйка. Чем я могла быть интересна? Но экспериментатор Дмитрий Иванов из лаборатории Дианы Богоявленской устроил засаду у нас дома, попивая с мужем чай, и всё-таки дождался моего появления. Тест был очень скучный. Это были однотипные шахматные задачи на видоизменённой шахматной доске. Участвовали две фигуры — черная и белая. Экспериментатор рисовал в клетке свою фигуру, а я должна была увести из-под удара свою. Но я в шахматы никогда не играла. Так же, как и в другие игры, где есть противник и победа над ним. У меня не было потребности кого-то побеждать. Дмитрий выложил на стол кучу цветных карандашей и велел каждый ход рисовать своим цветом. Он выставлял очередную фигуру и торжественно включал секундомер, а я не спеша рылась в цветных карандашах. Показывать рекорд скорости соображения мне было незачем, ведь я — простая домохозяйка. Поэтому я долго разглядывала картинку, прежде чем сделать свой ход. Я думала — поскольку задачи однотипные, для них можно найти связанные общей закономерностью ответы и не скучать над тестом. А секундомер на столе яростно тикал. Дмитрий, наверное, ещё не встречал такого медлительного тугодума. 48

Наталья Коноплева

Эксперимент включал определенное количество вопросов. Они закончатся — и я свободна! Но я не дождалась окончания. Я, наконец, нашла закономерность и сказала экспериментатору: — Вот вам формула, где есть ответы на любой вопрос вашего теста. Дима как-то сразу изменился в лице, встал из-за стола и торжественно объявил: — Поздравляю, вы успешно прошли наш тест до конечного результата. За годы нашей работы этот тест прошли шесть человек. Вы — седьмая. И вы — первая женщина среди них. Дима с доброй улыбкой смотрел на меня. А я выпалила самое умное, что когда-либо произносила: — НЕ ГОВОРИТЕ МУЖУ! 8 февраля 2015 г

Маленькие рассказы

Про воздушный шарик В моем далеком детстве (40-е и 50-е годы двадцатого века) летающие шарики, наполненные лёгким газом, продавались на улицах только во время праздничных демонстраций на 7 ноября и 1 мая. В другое время и в других местах — никогда. Принеся домой такой шарик после праздничного шествия, можно было поиграть с ним, пока он не спустится. А в журнале «Мурзилка», который мне выписывали, однажды напечатали такой рассказ. Одна девочка хотела, чтобы не было войны. Перед праздничной демонстрацией она приготовила записочку «Мы за мир!», рядом нарисовала победный красный флаг и положила её в спичечный коробок. На демонстрации она попросила родителей купить ей воздушный шарик. Незаметно от взрослых (заметьте, это важная деталь) она привязала к шарику коробок с запиской. И так же незаметно отпустила шарик, изобразив для взрослых свое огорчение. Даже заплакала. Девочка хотела, чтобы шарик долетел до Америки, и там узнали, что мы на самом деле не хотим войны. Но почему-то тайком от взрослых… Уже тогда, в раннем детстве, мне казалось, что в этой истории что-то не так. А потом летающие шарики напрочь исчезли из продажи. Объявили, что летучий газ опасный и вредный. На самом деле, наверное, власти не хотели, чтобы такие шарики нарушали наши границы с прочным железным занавесом… 50

Наталья Коноплева

Эта девочка из рассказа в «Мурзилке» выросла, и у неё был сын. Он рос в эпоху, когда не было летающих шариков. Он читал о них в книгах и мечтал поиграть с таким шариком. Например, прикреплять к нему грузики, пока сила шарика и вес груза не уравновесятся, и тогда шарик будет висеть неподвижно в любом месте между полом и потолком. Потом её сын тяжело заболел. Он сидел дома, а она много работала. С работы её иногда посылали в выставочный центр. Там на стендах некоторых фирм раздавали летающие белые шарики с логотипами фирм. В толпе посетителей было много радостных людей с гроздьями таких шаров. Но когда она сама подходила к стенду фирмы и говорила, что очень нужен шарик для больного мальчика — девушки искренне разводили руками и говорили, что все шарики закончились. Так уж получалось. Это повторялось раз за разом, много раз. Так ей и не удалось принести сыну летающий шарик. А потом её мальчик умер. Через некоторое время ей пришлось снова побывать на такой выставке, и на стендах опять раздавали летающие белые шарики. Приветливые девушки-стендистки совали ей в руки грозди таких шаров, а она отказывалась брать. 24 июня 2011 г

Маленькие рассказы

Когда мне будет восемьдесят лет Однажды моя университетская подруга Ира пригласила меня на концерт. Играла известная виолончелистка, профессор Московской консерватории. В те дни ей исполнилось восемьдесят лет. Она вошла в зал, легкая и быстрая, в шуршащем вечернем платье. Взяла с фортепиано листочек и прочла нам свои стихи о любимой сонате. А потом стала играть. Лицо виолончелистки во время игры сначала было строгим, потом озорным и хитрым, потом радостным, потом счастливым. А музыка была ох, как хороша! Тонкие профессорские пальцы, натруженные за многие годы тугими виолончельными струнами, были перебинтованы. И было её лицо почему-то очень знакомым… Ира толкнула меня в бок: — Смотри, а ведь ты на нее похожа! В точности твой овал лица. Да, и не только овал лица. Выражение лица, мимика — я не раз видела это в зеркале! …Когда мне будет восемьдесят, я буду такая же лёгкая и стройная, в таких же очках, и так же буду входить в освещённый зал в шуршащем платье. Я буду читать свою прозу. Или делать научный доклад. Или играть на виолончели, я научусь, я давно хотела. Я буду передавать мысли, чувства и образы, которые помогали бы нам всем жить, любить, растить детей. Какая счастливая встреча. 2 Марта 2011 г

Наталья Коноплева

Наташино дерево Самый лучший в моей жизни подарок достался мне так. Студенткой я гостила у родных в уютном южном городе. Была ранняя весна, и в одну ночь расцвели все фруктовые деревья. Они превратились в белые, розовые, фиолетовые облака. Это был праздник! А тут подоспел мой день рождения, который застал тётушку и дядюшку врасплох. — Мы не успели приготовить для тебя подарок! А тебе нравится это цветущее абрикосовое дерево у крыльца? — спросила тетушка. — Так вот, оно теперь навсегда твоё! Так оно потом всегда и называлось: Наташино дерево. Долгие годы, в пасмурные времена и в стужу, в дни обид и разочарований мне помогало жить моё цветущее абрикосовое дерево в далеком южном городе. С ним я была сильнее, богаче, красивее, оно согревало меня вечным весенним цветением. У меня была своя, важная тайна. У меня было то, чего ни у кого вокруг нет… Прошли десятилетия, и я снова очутилась в этом городе, где росло моё абрикосовое дерево. Уже не было в живых тётушки и дядюшки, их уютный дом с садом снесли, а на этом месте выстроили несколько многоквартирных домов. Я пошла туда в надежде найти хоть что-нибудь, напоминающее тетушкин дом и мое дерево. Во дворах играли дети среди молодых абрикосовых деревьев, на которых уже наливались плоды. Я не увидела моего дерева, но эти молодые деревца, может быть, выросли от его побегов или из зёрнышек с него?

Маленькие рассказы

Я не утратила свой подарок, он продолжился и умножился для многих других. И я по-прежнему рада ему и помню тот счастливый день… Теперь там другое государство, а я — владелица недвижимости за границей. Можно же назвать недвижимостью цветущее абрикосовое дерево? Когда вы будете пробовать первые в сезоне абрикосы, вспомните про моё цветущее дерево. Ведь ваши абрикосы могут быть с тех самых деревьев, которым дало жизнь моё всегда цветущее абрикосовое деревце… 1997 г

Наталья Коноплева

Оглавление Как стать писательницей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 Воронеж . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 Чёрно-серо-белое . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7 Я помню 9 мая 1945 года . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8 Как мама покупала деньги . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9 Родная кровь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10 Люди на Мавзолее . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11 Летать — это просто! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 Белый карандаш . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13 Как я стала редактором . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14 Опаснее врага . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 16 В двухтысячном году… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17 Мой день рождения в пятьдесят третьем . . . . . . . . . . . . . . . . 19 Философия небытия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22 Телячьи щёки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 24 Мечты столичной барышни о Петропавловской тюрьме 29 Игорь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32 Неудобная фамилия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34 Красные бусы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36 Как меня прнимали в ударники коммунистического труда . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37 Фарфоровая кукла . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 Сестра Гришки Идлиса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43 Моя подруга Алла Макаревич . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45 Как я была самая умная . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47 Про воздушный шарик . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50 Когда мне будет восемьдесят лет . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52 Наташино дерево . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 53

Наталья Коноплева Маленькие рассказы Роман века

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero