Театр. Культурный герой Я знаю, что в тот момент я Темирканову был действительно нужен, но он ответил: «Послушай! Мне, конечно, очень жаль, что не удастся поработать вместе, но Большой — это совершенно иного уровня предложение, и ты непременно должен согласиться». Такое великодушие дорогого стоит!
*
Я всех их любил и относился как к небожителям, даже к тем, кто потом стал близким другом. Даже к тем, кто в «Холстомере» стоял в массовке и назывался «табуном». Возможно, в других театрах это были бы звезды…
ИК: То есть вы вошли в Большой прежде всего АИ: ИК:
АИ: ИК:
АИ:
как менеджер, для того, чтобы отладить пошатнувшуюся систему? По сути, да. Насколько я понимаю, уже через 2–3 года многие базовые проблемы были решены. Фандрейзинговая стратегия оказалось успешной: зарплаты и постановочные бюджеты выросли. Но для вас как для директора возникла новая проблема. Обладая правом распоряжаться финансами, вы стали определять и художественную политику. Я никогда не… Понятно, что сейчас вы скажете, что лишь подбираете команду творцов, которые и формируют политику. Но в этом есть некоторое лукавство. Ведь только ваша подпись определяет, какому проекту быть, а какому нет. Я искал людей, которые могли бы выстраивать художественную стратегию. Пригласил Ведерникова, поскольку мне нужен был молодой, профессиональный и талантливый дирижер, который знает театр. И многое в этом направлении получилось. Дальше наши взгляды на то, как должен развиваться театр, разошлись. Еще одной находкой стал Алексей Ратманский. «Светлый ручей» совершенно меня сразил своей свежестью и остроумием. Он возглавлял балет сравнительно
128 «ЕСЛИ ВОЗНИК СКАНДАЛ, ЗНАЧИТ, ЗАДЕЛО ЗА ЖИВОЕ»
недолго, посчитал ношу слишком тяжелой, но его балеты стали очень яркими событиями.
ИК: Если вспоминать безусловные удачи театра
АИ:
ИК: АИ:
ИК:
АИ:
того периода в опере, я, наверное, прежде всего назову «Турандот» Франчески Замбелло и Георгия Цыпина. Но сколько раз вы слышали эту оперу до того, как зашла речь о возможности постановки в Большом? Честно? Ни одного. Я стал слушать музыку Пуччини только после того, как мои коллеги предложили мне подумать об этом названии. Меня совершенно она потрясла, и я понял, каким событием может стать эта постановка, если все сложится удачно. То есть вас можно убедить? Безусловно. Главный критерий: живое — не живое. Театр не может существовать в виде «консервов», хотя мы безусловно сохраняем лучшие спектакли репертуара. Но не за счет них Большой театр завоевал сейчас авторитет в мире. За эти годы на нашей сцене ставили почти все лучшие хореографы современности. Впервые за всю историю Парижской оперы ее сезон открылся нашим «Евгением Онегиным», который затем с колоссальным успехом объехал пол-Европы. Не говоря уже о многочисленных трансляциях и коммерчески успешных DVD-релизах с нашими постановками. Когда после премьеры «Руслана» я увидел ваше светящееся от радости лицо, мне пришла в голову мысль, что еще пять лет назад, после подобных криков: «Большой! Ты нас предал!» — вы бы так не светились. Что произошло? Сразу должен сказать, что счастье это было не только от самого спектакля, который мне очень нравится. Это было счастье от того, что мы наконец открылись, хотя никто не знал, сможем мы или нет. Ведь это же абсолютно новый театр, новая машинерия, и все что угодно могло не сработать в любой момент, могла случиться любая накладка. И меня поразило, насколько весь театральный коллектив, включая и хористов, и статистов, и все технические службы, работая