Владимир Коваленко - Против ветра!

неприкосновенность британских владений в Америке, пересмотреть тарифы, и вновь гарантировать - бесперебойные поставки зерна. Арсеналы Вулвича! Триста тысяч винтовок и триста армстронговских пушек. Не разом, но - в год. До самого окончания войны против общего противника, когда бы он ни наступил. Военный министр вскочил со своего места, голос его загремел иерихонской трубой, - и, в итоге, судам и соединениям ВМФ США предписано "всеми способами препятствовать взаимодействию русской эскадры с судами либо должностными лицами мятежников"… …Утром 4 октября командующему южноатлантической блокирующей эскадрой адмиралу Далгрену сообщили о том, что два часа тому назад капитан каботажной шхуны наблюдал на траверсе Чарлстона неизвестное военное судно, следующее на юг. Адмирал отдал приказ судам блокирующей эскадры рассредоточиться вдоль побережья на предмет выявления следов эскадры противника. Приказ исполнили несмотря на то, что старый каботажник поведал так же и о том, что следом за неведомым кораблем он наблюдал остров Авалон. Через три дня Джон Адольфус Бернард Далгрен точно знал, что почти не ошибся, поверив проспиртованному морскому волку. Русским фрегатом оказался "Ослябя", который вышел раньше основных сил, и должен был встретиться с ними в Нью-Йорке. Узнал о начале войны в той же манере, что и Лесовский - с тем отличием, что у Ивана Ивановича Бутакова при отступлении голова не болела ни о ломкой машине "Витязя", ни о тихом ходе обоих корветов. Развернулся и ушел. Потом был сломанный свинец печатей, выпотрошенный пакет, дождавшийся недоброго часа, и разворот - в район крейсирования. Проблему с углем он решил просто: позаимствовал его у судов, занимающихся снабжением блокадной эскадры. Далгрен почти не ошибся... Разница между "почти" и "точно" вышла к Чарлстону 7 октября 1863 года. Парусники в наряде белоснежных парусов, прекрасные, точно райские голуби. И опасные, словно голодный кракен. Как два голодных кракена. Нет - как пять голодных кракенов... Русские корабли оказались тем более похожи на обитателей морских глубин, что перед боем спрятали паруса. Частично разобрали даже рангоут. Над толстыми пнями голых мачт поползли чернильные пятна дыма. Так вышло: контр-адмирал Джон Адольфус Бернард Далгрен и контр-адмирал Степан Степанович Лесовский знакомы лично. Русский - это было всего год назад - скупал чертежи мониторов и орудий главного калибра, патенты и технологии - оптом, походя. При встрече с порога назвал изобретателем лучших гладкоствольных орудий в мире, обсудил вопросы пробивания брони. Тогда беседа сложилась, и русский адмирал произвел на американского коллегу впечатление чудовищно компетентного человека. Так что не из одной истории - а Далгрен слышал и про Ушакова, и про Нахимова американский адмирал испытал горькую, щемящую сердце гордость, когда русская эскадра в считанные минуты превратила три корабля блокады в грязные пятна на поверхности моря. Мужества американским морякам не занимать, но снаряды попадают в цель не оттого, что расчет отважен, а от того, сколько времени посвятил он учебным стрельбам. Русские стреляли так, что даже неофиту должно быть ясно - морское дело для них не просто профессия, выучка или ремесло. Нечто большее. Свойство характера и образ жизни. Далгрен отдавал русским должное - но не сочувствовал. Причин сочувствовать союзникам южан, даже неявным, у Далгрена не было. Лишь три месяца прошло со времени бесславного Геттисберга, где сын адмирала, Улрик, потерял ногу...