Рассказывает Михаил Земляк Наша семья жила до войны в местечке Любар Житомирской области. У меня не осталось ни одной фотографии родителей. Из довоенной жизни сохранилось только фото учащихся второго класса еврейской школы, где я учился. Потом еврейскую школу закрыли, сделали из нее русскую, и я бы остался учиться в русской, но перешел и закончил Новолюбарскую украинскую среднюю школу. Эти фотографии у памятника в Любаре сняты в разные послевоенные годы. Наш товарищ Анатолий Кантор списался со всеми, кто остался жив после войны, и на протяжении многих лет собирал нас в том месте, где расстреляли наших родителей и родственников. Место сбора было в Киеве, оттуда автобусом мы ехали в Любар, где поминали погибших. Там даже не было памятника. Мы добивались его установки очень долго, но представители местной власти не хотели ставить памятник. Они, издеваясь, говорили, что не может быть, что 4 тысячи человек безропотно шли на расстрел. Как будто не знали, что это были безоружные старики, женщины и дети, и шли они под нацеленными на них автоматами. Так могли говорить только антисемиты. Мы писали в адрес разных партийных съездов, но всегда получали отрицательные ответы. Когда же наконец поставили памятник в 1975 году, то не написали, что здесь расстреляли 4 тысячи евреев, а просто и кратко: «Радянським людям – жертвам фашизму». А теперь расскажу, как нас застала война. 17 июня 1941 года у нас был выпускной вечер, после чего нам выдали аттестаты зрелости. Красивый был аттестат, но у меня сохранилась только копия. А 22 июня в воскресенье началась война. Молодежь собрали в пионерском клубе и стали готовить к тому, чтобы оставить в подполье, если немцы войдут в город. Но потом они увидели, что дела на фронте идут плохо, и нас всех призвали в армию. Отобрали 30 человек призывного возраста, и мы прошли медкомиссию в военкомате. Старшим над нами был назначен наш бывший пионервожатый украинец Левадный, который оказался изменником и перебежал к немцам. Мы получили назначение прибыть на станцию Гребенки. В Любаре не было железной дороги, ближайшей к нам была станция Печановка в 20 км, но туда уже нельзя было идти. И мы пошли на Чуднов. По дороге мы встретили беженцев, которые говорили, что надо вернуться в Любар. И часть призывников ушла с ними. А я подумал, что если уйду, то это будет дезертирством. Нас осталось 5 человек. В Любаре никакой организованной эвакуации не было. К тому же многие считали, что раз в Первую мировую немцы евреев не трогали, то и теперь ничего плохого не сделают. И так мои родители остались в местечке, с ними был мой дедушка 85 лет, младший брат и две сестрички 13 и 4 лет. Я ушел 5-го июля, а уже 9-го немцы вошли в Любар. Там был Детгородок, где жили дети-сироты. Это был костел, с которого в 20-е годы коммунисты сняли кресты. Немцы согнали туда всех евреев. К сожалению, у них было много помощников из местных украинцев. Немцы дали им оружие. Эти полицаи издевались над евреями, насиловали девушек, а потом отправляли их в концлагеря, где их ждали газовые камеры. А многих расстреливали здесь же. 13-го и 14-го июля немцы отобрали самых здоровых, которые, как они считали, могли оказать им сопротивление, и расстреляли... Так я больше никогда и не увидел своих родных.
44
Михаил Земляк, 1952 г. Mikhail Zemlyak, 1952.
18 июня 1932 г. 2-й класс еврейской школы г.Любар. Михаил в ряду третий справа-налево. 2nd grade of Jewish School of Lyubar. June 18, 1932.