ее тело). Все ночи она мечтала о нем, о его жарких объятиях, о его теле поверх своего тела, и она была уверена, что это их общая греза, потому что на следующий день взгляд его становился более нежным, а объятия - более жаркими. Она знала, что его любовь принадлежит всем, и даже когда он вел ее за руку, шла позади, потому что он был вожатым в этом новом мире, где солнце всходило, чтобы благословить труд, где благоухали цветы, где долгожданный дождь проливался на раскаленные дороги, где природа с готовностью предлагала ему и ей возможность утолить голод. Она знала, что путь, усталость, пища были их молитвой. Мир, который она знала раньше, был миром плоти, крови, пота. Она любила человека, который проповедовал новый мир, а проповедование - это работа, это любовь к миру. Мир любят плотью, волосами, глазами, рукой, крепко обнимающей и ласкающей тебя. Она знала, что невозможно любить ненастоящего Бога - только небо или только воздух. Бог сошел на землю, чтобы его видели, любили, прикасались к нему. Она была избрана, чтобы ее телу, которое познало неимоверные унижения ради куска хлеба, не усыплявшего ее тоску по любви, стало возможно по достоинству оценить воплощенное божество. Любить - значит обнимать, боготворя, - полнее любви не бывает. Когда она омывала ему ноги, целовала их, отирая своими волосами, она знала, что является его возлюбленной ученицей. Время, что она проводила с ним, казалось ей вечностью и вместе с тем было реальным временем, она чувствовала это даже теперь, когда его больше не было рядом, когда предательством его вырвали из ее объятий. Похожая, как ни странно судьба: его тело тоже продали, продали за тридцать сребреников, но душа была и осталась целомуренной, как у Марии из Магдалы. - Я вновь увидела его, когда он очнулся от земного сна и возродился в свете истины своей. Я увидела его, и я же, вместе с матерью его сказавшая ему последнее прости, приветствовала его в новой жизни, которая не принадлежала больше мне одной, но
41