Грани моей жизни

Необходимость охраны побережья была обусловлена тем, что в результате боевых действий в Прибалтике на Курляндском полуострове оказалась запертой группировка немецких войск, в составе которой была 18 Армия, наступавшая на Ленинград. Была определенная вероятность, что немцы могут предпринять попытку прорыва. Поэтому охранялось все латвийское и эстонское побережья Рижского залива. На берегу были оборудованы укрытия и огневые точки для часовых, и круглые сутки, сменяясь каждые 1-2 часа, в зависимости от погоды, часовые несли караульную службу. Можно сказать, что полк был как бы выведен из войны; прямое участие в активных боевых действиях было на время прервано. Что до штаба, то и нам стало полегче. Можно сказать, что мы жили в режиме мирного времени. С утра до ужина, с перерывом на обед, мы делали свою писарскую работу и подбирали “хвосты”, которые образовались за время боев. Вечером, после ужина, было “личное время”. Отдыхали. Писали письма, в политчасти был трофейный радиоприемник, и можно было пойти к ним послушать новости или музыку. В политчасти же были свежие газеты для чтения. Одним словом, вели образ жизни, который принят в армии в мирное время. К зиме мы поменяли место своего жительства. Служба полка осталась прежней - охрана побережья, а штаб вывели из поселка и расселили по хуторам в отдалении от берега 1,5-2 км. На таком же расстоянии друг от друга были и различные службы штаба. Наша строевая часть поселилась на хуторе, хозяином которого был латыш Тетерс. Как это у них принято, хутор назывался Тетери (ударение на первый слог!). Нам в его домике было выделено две комнаты. Хозяин был уже не молодой и не богатый. У него была корова и свинья, а лошадь свели со двора при отступлении немцы, по поводу чего он очень сокрушался: “Придет весна, на чем я пахать буду!”. Все необходимые запасы в доме были. Мы ему отдавали все остатки нашей пищи на пойло корове. В знак благодарности по воскресеньям хозяин угощал нас суррогатным кофе с молоком, и это было приятно. Однажды, пригласил на обед, был какой-то праздник. Ели суп из свинины и свинину на второе. Есть было можно, но мясо дико пахло рыбой. В запасах у хозяина было несколько бочек соленой салаки, наловленной в путину. Она шла и на откорм свиней. В общем, с хозяином жили в мире и дружбе. Объясниться было несложно, по-русски он и его жена говорили хорошо. Больше никого на хуторе не было. Наступила зима. Залив замерз. Посты на берегу были усилены, ночи стали длинные, служба стала тяжелее. Но все было спокойно. В начале года я был командирован в Ригу, уж не помню зачем. Город жил нормальной жизнью. Ходили трамваи. Через Даугаву было уже два моста: один наплавной, кстати, по нему даже трамвай ходил, а второй немного пониже по течению реки в виде фермы из бревен с ездой по низу. Мост был сооружен саперами сразу после освобождения Риги. В 1960 г. мне довелось вновь быть там, мост еще стоял, но движение транспорта по нему уже было прекращено конструкция стала слабой. Вскоре его разобрали.

57