ЗАЧИНАЕТСЯ СЛОВО ОТ СЕДОГО ОКЕАНА, ОТ АРХАНГЕЛЬСКИХ ПЕСЕННЫХ РЕК
Е
сть у седого Окиана Белое море. У Белого моря есть Архангельской город, есть Архангельска Двина. Летами над городом день и ночь простирает власы красное солнце. А в зимную пору неизреченно сияют сполохи огненным венцом. Светил же мне в полуночной стране и третий свет истинный. Как поставлено на небеси праведное солнце таяти и согревати моря и реки, болота и озёра, таково мне было на земли материнское многоласково слово, благостный взгляд, тихий песенный голос. Ныне это солнышко да закатилосе, ты погасла моя звезда полуночная! Ох, и крепко спит да моя матушка в Архангельской да во сырой земле! Двина+мати, Море отец, синя пучина, возьми мою Тоску и кручину. И выйду я на море, на синее, Посмотрю во раздолье широкое: отец правит судном. Запой, отец! Уймись, печаль человеческая. Над морем плывут облака широки как лодейные парусы.
7
Поёт отец о морской ли глубине, о небесной ли высоте. О песня, архангельская слава! по синю морю поют плывущи, и по матёрой земле бредут поющи. По Большой Земле, полуночной тундрё! летят земные крылья – олени. Поёт самоедин – пошёл с олешками в Канскую землю на ле'тованье. Поёт у прялки прядея, Поёт ткач у кросен. И после матери – златых словес помяну Пафнутья Осиповича Анкудинова. Тот по летам ходил морем в Норвегу, а зимами мастер был неводов и сетей ладить. От него изучился сказывать старины. Ещё же и красному знаменному пению ходя по божницам. И юн был – всего не упамятовал, а теперь слюбилося и хочется всё поведать, да далеко спрашивать. И третию наведу на память Наталью Петровну Бугаеву. Которая почасту гостила у нас в Архангельском городе, перстами прядущая волну, а устами ведущая стих об Иосафе, о Пустыне, и иные без числа. И добре потрудившись, в песнех скончала жизнь. О Архангельская страна, в которой древо жизни моея поётся!
А я был хо'тен до старин и стихов, и стало мне то дело в примету. Сберёг былины до Москвы, ино самому мило. О былина! детям забава, юным утеха, старым отдых, работным покой! И ныне часть собрали в малую книжицу да предложили напев. И кто ноту знает, добро бы ему и о том порадеть, чтобы напиться песни от живых сказителя уст.
8
Поючи простирайтесь на тот архангельской язык. Пой по старине: Держи яса'к постановной. Забудь дневную печаль. Поючи держи в уме студёное северно море, архангельски текучие дожжи и светлые туманы. Тогда станут былинные словеса Поющим и послуша'ющим не на час, не на неделю, на век человеческий.
МАТЬ И СЫНОВЬЯ КАПИТАНЫ
Ч
то у моря, моря да у синего, А у сине'го моря у солоного Тут гулят вдова да со матросами. С капитанами да со уда' лыми. Нагуляла вдова да себе два сына, А два сына да ясных сокола. Пеленала во пелёны полотнёны, Во свивальнички да во шелко'вые. И пошла вдова да ко синю морю, Ко синю морю да ко солоному. Тут нашла вдова да две тесиночки, Две бортовины да две судовые,
9
А нашла вдова да два гвоздочика, Два гвоздочика да два булатние Сколону'ла вдова да детям люлечку, Детям люлечку, малу качулечку, И спустила вдова да во сине море: Да ты баю, баю да море синее Да море синее, море солоное. А уж ты пой, корми да море синее, А и синее море солоное. И ушла вдова да во темны леса, Во темны ти леса да во дремучие. А во лесах скиталась да ровно тридцать лет, А и тридцать лет да ровно три года. А тут ей што во снах да повидалосе, Ей што в могутных показалосе? Да как из+за моря да из+за синего, Из+за синего моря, солоного, А летели тут два ясных сокола. Их стала вдова да тут выспрашивать: – Вы куда, куда да ясны соколы? Тут один сокол да выговарыват, А друг+от сокол да приповедыват: – Мы летим, летим да за сине море, За сине море да в гости к матушки! А от сна вдова да прохватиласе, А во дальней путь да снаредиласе. Ай пошла она да ко синю морю, Ко синю ту морю да ко солоному. А как из+за моря да из+за синего, А из+за синего моря солоного А тут летят бежат да два чёрных судна', Два церных судна' да два та сокола. Как на тих+то судах да капитанами, Капитанами да два родных брата'. Тут вдова та во бережку похаживат, Она белым+то платочком помахиват, Она тонким голосочиком пова'живат: – Уж вы гой еси да корабельщики! Вы возьмите меня да на церно судно, А свезите меня да за сине море. А уж вы старые, дак я замуж иду,
10
А молодые вы, дак я и так живу! Как один+от брат да приужахнулсе, А друго+от брат да приросплакалсе. – А уж и это диво ле чуднее есь? Как родна+та мать да идёт за сына, За рожоного да замуж проситсе! Как и тут+та мати да прироздумалась, Прироздумалась да приустра'шилась: – Капитаны вы да карабельшыцьки, А отколь у вас да чёрны ка'рабли, Отколе у вас да белы парусы, А отколь у вас якори булатние, И отколь канаты карабельные, А какого вы роду, роду племени? А тут один+от брат да приповедыват, Другоет брат да прироссказыват: – Чёрны карабли да ис тесиночек, Из бортовинок да из судовыих. Белы парусы да ис пелёночек, Из пелёночек да ис полотнёных. Карабельни канаты из свивальничков, Из свивальничков да из шолковыих. Крепки якори да из гвоздочиков, Из гвоздочиков да из булатниих. А и сине+то море у нас татушка, А и ты та есь да наша матушка.
КНЯЗЬ, КНЕГИНЯ И СТАРИЦЫ
О
й ты море, море, море синее, Море синее, море солоное! Ты нас поишь, кормишь море синее, Да одеваш, укрываш море солоное! И женилсе кнезь да во двенадцать лет, И он взел кнегину девети годов. И он жил с кнегиной ровно три года. Ровно три года, ровно три месеца. На четвёртой год да кнезь гулеть пошол. А он ходил, гулял да ровно три года, А ровно три года, ровно три месеца. На четвёртый год да он домой пошол. И на стречу ему идут три старицы, А три ти старицы да три манашицы, Чернокнижницы да черноризницы. – А уж вы старицы да вы манашицы, Чернокнижницы да черноризницы, Не видали ли, да не слыхали ли Вы моей жаны, моей кнегинушки, Моей кнегинушки да Катеринушки? – А мы видеть ей дак мы ей видели, А и слыхать про ей дак тожо слышали. А у твоей жаны да у кнегинушки, А у кнегинушки да Катеринушки
13
А полюбовнички да прихохонечки А добрых команей, да призаездили А ясных соколов да призаго'нили. А и стоят оны да по колен в назьму. А оны пьют воду, воду болотнюю, А и едят траву, траву осотову. А и сбруна вся да приоборвана. А и коретушки да вси приломаны. А и во погребицах да во глубокиих Пива ти пьяные, меды стоялые А вси+то ро'спиты да вси то ро'злиты, А сладки пренички да псам помётаны. А и во горницах да в светлых светлицах А цветно платьицо да призаношено. Ларцы кованы да приворо'шены, Замки ве'сучи да прироздерьганы. Золота казна да прироздержана. А иша чем кнегина занимаитсе: – А и ходит из горницы во горницу, А и в кажной горницы да в светлой све'тлици У ей по люлечки да по качулечки. А в кажной люлечки да во качулечки По младенчику, да всё по малому, Ай всё по малому, по годовалому. А и ходит кнегинушка прилюлькиват, А и прилюльковат да прибаюкиват, Прибаюкиват да прикокуйкиват. Ай ты лети+ко кнезь да к своему двору, К своему двору да ко высокому. А ссеки с кнегины буйню голову. А ничего у бледи не выспрашивай, А не пора'то с курвой розговаривай! А и бьёт та кнезь да он добра коня, А и гонит коня да во всю голову, А к своему двору да ко высокому. А он кидат коня да середи двора, Ко столбу коня да не привязыват. Ай забегал жа кнезь да на красно крыльцо. А он стукнет, брякнет во большо кольцо, Во большо+то кольцо да во серебрено. А и отворит двери тут кнегинушка,
14
Тут кнегинушка да Катеринушка. А и нанёс тут кнезь да саблю вострую, Он ничего кнегины не выспрашиват, Он ничего жаланной не выведыват, А разит он ей да буйню голову. Тут не бела берёзка подломиласе, Не кудрява зелена поклониласе, Ничего кнегинушка не молвила, Ай не молвила и не охнула. Только о пол головушка состукала. А тут походит кнезь да во конюшенка, А добры комони да тут по стоильцам, Оны по стоильцам по белодубовым. Они едят пшаницу белоярову, А оны пьют воду, воду ключевую. А сбруна' висит да приначишшена. Тут кареточки да в красном золоти, Во погре'бицах да во глубокиих Пива ти пьяные, мёды стоялые Оны сосцитаны, оны росписаны. А тут не' пито да не шевелено. А тут походит кнезь да на высок тере'м Ай зашол нынь кнезь да в большу горницу, А в большу горницу да в светлу светлицу. А и цветно платьицо да тут по стеночкам, Оно не ношено да не одёвано. А ларцы кованы да не воро'шены, Замки ве'сучи да не задёваны, Золота казна да не издержана, Тут нету люлечки, да нет качулечки. Нет младенчика, да нету малого, Нету малого да годовалого. Только тут стоит да долга пря'лица, Со куделюшкой да с веретёнышком Со кнегининой да со работушкой. А много прядено да боле плакано, А и кнезя домой было дожи'дано. А его три года ровно три месеца. А и зайдёт та кнезь да в другу горницу. В другу горницу да в светлу светлицу. Ай цветно платьицо да тут по стеночкам,
16
Ларцы кованы да тут не тронуты. Замки весучи да не шеве'лены, Золота казна да не задёвана. Тут нету люлечки да нет качулечки, Нет младенчика да нету малого, Нету малого, свет годовалого. Только тут стоят да кросна главные. А и много ткано, боле плакано, А и кнезя домой было дожи'дано Его три года ровно три месеца. А дошол да кнезь да в третью горницу. В третьей горницы да во последные, Тут стоят кресты да чудны образы, Тут горят свешши да воскояровы, Тут кадят темьяном росным ладоном, Тут лежит книга' , книга' Евангельска, А и тут у кнегины много молено, Много молено да боле плакано, А и тут кнезя домой было дожи'дано А его три+то года да три месеца. А и бежит тут кнезь да на широкой двор. А и падат кнезь да на добра коня, Он и гонит коня да сломя голову. А и настречу ему да ети старицы, А старицы да все манашины, Чернорижницы да чернокнижницы. – А уж вы старицы да вы манашины, А чернорижницы да чернокнижницы, Ай вы почто кнегину огово'рили А вы мою жану, мою кнегинушку, А вы мою жаланну да Катеринушку? А и бьёт коня да по крутой бедры. А он и перву старицу конём стоптал, А и втору старицу копьём сколол, Он и третьей старицы голову срубил. А он и ставил копьё да долгомерное, А он одным концом да во сыру землю, А он вострым ножом да к ретиву сердцу. А и пал с коня да на востро' копьё, Буйня головушка да покатиласе, Она жолтым песочком задавиласе.
17
Как и тут+то кнезю старину поют. Старину споют ему, конец скажу'т.
ВАСИЛИЙ И СНАФИДА Поётся на тот же голос, что и старина о князе, княгине и старицах.
С
тарина скажу да старопрежнею И былина' спою да быль досельнею. И от моря было да от синего, И от того роздольица широкого Да всё стоит пустыня богомольная. И во той пустыни во прекрасные Да тут и жило сорок царских дочерей, А их ведь сорок девок вси Давыдьевны, Вси Давыдьевны да вси родны сестры. А у их та Снафида молодёхонька, Да зелёным Снафида зеленёхонька. В она вси нача'ла ладно справила, Она часы, каноны в ряд управила, Завела себе да друга милого И молодого Васеньку Чурильевича. А и станет Васенька на правом крыле А и Снафида свет она на левом же. А и нать бы смотрети всё на Спасов лик, А Василий свет на Снафиду гледит. А и нать бы молити на пречистой лик, А Снафида свет на Василья гледит, А и нать бы петь: «Осподи, помилуй нас». А Давыдьевна спела: «Васенька сердешной друг, Коли тебя не вижу, так и быть не могу, Ише кипит у моя да ретиво сердце». А тут ей брал Василий за праву руку, Он водил Снафиду круг золотой вербы,
18