Переправа №5 13 by Наталья Ярасова

от редактора Дорогой читатель! Этот номер включает в себя очередной калейдоскоп тем. В них удачно сочетаются проблемность, острота и позитив. Обратите, по возможности, особое внимание на два материала – «Какая история нужна России?» и «Когда молчание – золото». Поводом к их написанию послужило то, что нас буквально допекли как пустопорожними фразами о переделке истории России под новый толерантный формат (то есть историю заживо препарируют, режут, отбрасывают существенное и раздувают какие-то исключения), так и съёмками нового фильма о Григории Распутине, где свое ведро на мельницу очередных домыслов и сплетен бодро вылил известный французский актёр Жерар Депардье. За остальными материалами также стоят живые проблемы и конкретные люди. Полезного и интересного вам чтения!

«Жизнь – это сложное, кропотливое ремесло и нужно приложить усилия, чтобы ему научиться» С.54

ǣǯǃǮǫǪǃÐǫÐǎǃǫǪ͠ǬÐ ÐƼǮƽǪ ǝǊǲǮƽǀǰÐǮƽǀǃÐ͠ǪƿÐǫÐƽǫǪÐǂǬǯǎǅǪ ˨˰ʾ˅˒ˁ˰ˈ˱˅ːˇˏֹà˾˳ʿ˱ˈ ͟͠ǬƿǀƽǬǃǰÐǭǮ͟͠Ǯ͠ǪǅǀǀÐ ƸǭǮǃǀǭǪ Ðˢ ˢ àʱ˅˄˳˴˶˅˳ Ð ͟͠ǬƿǀƽǬǃǰÐǣǧǤÐƪǪǃǭǪàˢ ˢ à˦˳˵˳ʿ˄ˇ Ð ͠ǱǭǮǫǮƽǀǰǬǁǋÐǄǮǃƽǪÐ ǤǮǁǀǅǀǎÐǃ͠ǪǫǮǫ Ðʼ ˣ à˫˓˃˰ˇ˳ʿ, ͠ǱǭǮǫǮƽǀǰǬǁǋÐǀǃǫǬǯǰǀǅǀǮǃǃǮ֬ÐƼ͠Ǳ͟͟ǊÐ˧ ˧ à˯˶˵˄

ʳˋ˵˱ˁ˄ˈ˱˅ːà˂˶˵ˇ˰˅˰à ǜǁǬǭǯǪǃƽ͠ÐǢǮǰǀǃ ˤ˅˰ʿˇˏֹà˵˱ˁ˰˲ˈ˳˵ ͟͠ǮǰǮǀǬ͠Ǭ֬ÐǡǀǲǪǀǁÐǩǮƽǪǃǮǫ ʰ˰ˆ˱˾ˈ˄ˈ˱˅ːàˀ˅˰ʿˇ˳ˀ˳à˵˱ˁ˰˲ˈ˳˵˰ ǜ͠ǯǬǃǀ֬ÐƭǪǂǮǯǰǋǎǃǮǫ ʮ˄˃˰ֹˇà˄àʿ˸˵˾ˈ˲˰ ǜǁǬǭǯǬ֬ÐǡǮǁǮƽǅǮǫ ÐƫǀǃǪÐǣ͠ǁǮǫǪ ˦˳˵˵˱˲ˈ˶˵˰ ƹǁǀǎÐǤǮƿǃǪǲǀ͠ǭǮ ˫˱ˁ˰˲ˊ˄˳ˇˇˏֹà˾˳ʿ˱ˈ à ˢ ʱ à˨˳ˈ˄ˇà ˴˵˱ˁ˾˱ˁ˰ˈ˱˅ː à– ͟͠ǬƿǀƽǬǃǰÐǜǢǣÐ ǤǬ͠Ǭ͟͠ǪǫǪ ÐǭǪǃƽǀƽǪǰÐǀǯǰǮ͠ǀǆǬǯǭǀǲÐǃǪǱǭ ˤ ˧ àˤ˵˱ˋ˲˳Ð¡ÐƽǫǪƾƽǊÐǞǬ͠Ǯ֬ÐǦǮǫǬǰǯǭǮƼǮÐǦǮǍƿǪ

ǁǳǰǆǀǭ ǭǮǯǂǮǃǪǫǰÐǦǦǦǥ ÐƽǮǭǰǮ͠ÐǄǀƿǀǭǮ ǂǪǰǬǂǪǰǀǆǬǯǭǀǲÐǃǪǱǭ Ð ˦ ˧ àʮ˳˅ˀ˳ʿÐ¡ÐƽǮǭǰǮ͠ÐǄǀǁǮǯǮǄǯǭǀǲÐǃǪǱǭ Ð͟͠ǮǄǬǯǯǮ͠ Ð ƼǁǪǫǃǊ֬ÐǃǪǱǆǃǊ֬ÐǯǮǰ͠ǱƽǃǀǭÐƮǃǯǰǀǰǱǰǪÐǄǀǁǮǯǮǄǀǀÐǥǜǢ Ð ƿǪǫǬƽǱǍǈǀ֬ÐǭǪǄǬƽ͠Ǯ֬ÐǄǀǁǮǯǮǄǀǀ Ð͟ǮǁǀǰǮǁǮƼǀǀÐǀÐǭǱǁǋǰǱ͠ǊÐ ƫǀ͟ǁǮǂǪǰǀǆǬǯǭǮ֬ÐǪǭǪƽǬǂǀǀÐǡƮƫÐǥǨ Ð ƿǪǯǁǱƾǬǃǃǊ֬ÐƽǬǎǰǬǁǋÐǃǪǱǭǀÐǥǨ ˢ ˢ àʰ˰ˆ˳˾ˈː˓ˇ˳ʿà¡ÐǭǪǃƽǀƽǪǰÐǄǀǁǮǁǮƼǀǆǬǯǭǀǲÐǃǪǱǭ,àǁǀǰǬ͠ǪǰǮ͠ Ð ˢ ʱ àʰ˳ˈ˳ʿà–àƲ͠ǬƿǫǊǆǪ֬ǃǊ֬ÐǀÐǤǮǁǃǮǂǮǆǃǊ֬ÐǤǮǯǮǁÐǥǨ ˣ ʼ à˦˰ˈ˰˾˳ˇ˳ʿÐ¡Ð͟͠ǮǄǬǯǯǮ͠ ÐƽǮǭǰǮ͠ÐǌǭǮǃǮǂǀǆǬǯǭǀǲÐǃǪǱǭ Ð ƿǪǫǬƽǱǍǈǀ֬ÐǭǪǄǬƽ͠Ǯ֬ÐǂǬƾƽǱǃǪ͠ǮƽǃǊǲÐǫǪǁǍǰǃǮ ǭ͠ǬƽǀǰǃǊǲÐ ǮǰǃǮǇǬǃǀ֬ÐǡǞƮǡǣÐ ư ÐǡƮƫÐǥǮǯǯǀǀ ˧ ˮ à˧˳˵˳˃˳ʿÐ¡Ð͠ǱǭǮǫǮƽǀǰǬǁǋÐ ǣƻǀǰǬǁǀÐǧƮƯƷ ÐǧǬ͟͠ǬǃǀǬ ÐƮǯǭ͠ǬǃǃǮǯǰǋ ÐƯǍƻǮǫǋ ˣ ˪ à˪˱˾ˈ˱˵˱ʿà¡Ð͟ǀǯǪǰǬǁǋ à ˄ˀ˶ˆ˱ˇà˪˸ˈ˵à ˪˄ˀ˳˅ː à– ƽǱǲǮǫǃǀǭÐǝǊǯǮǭǮ ǤǬǰ͠ǮǫǯǭǮƼǮÐǂǮǃǪǯǰǊ͠ǎ ÐƼǁǪǫǃǊ֬Ð͠ǬƽǪǭǰǮ͠Ð ǅǬ͠ǭǮǫǃǮ ǀǯǰǮ͠ǀǆǬǯǭǮƼǮÐǪǁǋǂǪǃǪǲǪÐ ǠÐǦǫǬǰǱ ˣ ˤ à˫˰˾˴˶ˈ˄ˇà¡Ð͟ǀǯǪǰǬǁǋ ˧ ˢ à˯˳ˁ˰ˇ˳ʿà¡Ð͟͠ǮǰǮǀǬ͠Ǭ֬ Ð à ǆǁǬǃÐǦǮǍƿǪÐ͟ǀǯǪǰǬǁǬ֬ÐǥǮǯǯǀǀ ˢ ʱ àʽˊ˲˳ʿà¡ÐǦǪǃǭǰ ǤǬǰǬ͠ƻǱ͠Ƽ

ˢˁ˵˱˾à˵˱ˁ˰˲ˊ˄˄ ǡǮǯǭǫǪ Ð͟͠Ǯǯ͟ǬǭǰÐǝǬ͠ǃǪƽǯǭǮƼǮ Ð ƪ Ðǯǰ͠ Ð Ǭ K?GJ ÐGLDM NCPCNP?T? MPEÐ ǨǮ͠ǂǪǰÐ ǲ Ð ,ÐǮƻǉǳǂÐ Ð͟ Ðǁ

ƬǱ͠ǃǪǁÐ ǤǬ͠Ǭ͟͠ǪǫǪ ƿǪ͠ǬƼǀǯǰ͠ǀ͠ǮǫǪǃÐǨǬƽǬ͠ǪǁǋǃǮ֬ÐǯǁǱƾƻǮ֬Ð ͟ǮÐǃǪƽƿǮ͠ǱÐƿǪÐǯǮƻǁǍƽǬǃǀǬǂÐƿǪǭǮǃǮƽǪǰǬǁǋǯǰǫǪÐ ǫÐǯǄǬ͠ǬÐǂǪǯǯǮǫǊǲÐǭǮǂǂǱǃǀǭǪǅǀ֬ÐǀÐǮǲ͠ǪǃǬÐ ǭǱǁǋǰǱ͠ǃǮƼǮÐǃǪǯǁǬƽǀǎÐ ÐƽǬǭǪƻ͠ǎÐ ÐƼǮƽǪ Ð ǤƮÐ̽ÐǨǦ ¡Ð Ǥ͠ǀÐ͟Ǭ͠Ǭ͟ǬǆǪǰǭǬÐǂǪǰǬ͠ǀǪǁǮǫÐǯǯǊǁǭǪÐ ǃǪÐƾǱ͠ǃǪǁÐ ǤǬ͠Ǭ͟͠ǪǫǪ ÐǮƻǎƿǪǰǬǁǋǃǪ

ǥǱǭǮ͟ǀǯǀÐǃǬÐ͠ǬǅǬǃƿǀ͠ǱǍǰǯǎÐǀÐǃǬÐǫǮƿǫ͠ǪǈǪǍǰǯǎ

ǥǬƽǪǭǅǀǎÐǃǬÐǃǬǯǳǰÐǮǰǫǬǰǯǰǫǬǃǃǮǯǰǀÐ ƿǪÐ͟͠ǬƽǯǰǪǫǁǬǃǃǱǍÐ͠ǬǭǁǪǂǱ

֎̢̛̠͉͇Ì̡̛̤֑̈́͂͊ͅÌ̛͉Ì̛͇̞̞̠̜͇͉̞̿́͊̀͊͒͆ͅÌͅÌ̛̜̞͉̞̠̠͉̞̿̈́́͆Ì̡̞͉̞̜̀

͇֑̏̈́́͂͑ Ì͇̞̜͉͉̜̈́̓͑ͅÌ̀Ì͉̜̝̞̞̠̣͊͑Ì̢̛̟͇̝֑̣̿͌ͅͅ Ì ̢͈̞́͊Ì͉̜Ì̡̛̛̞̟̀͂͊͒Ì̡Ì̞͍̝̞͊͆Ì̠̜͉֑̈́ͅÌ̛̠̜̝͂͌ͅͅÌ̢̛̛̠͉͇̓

Ðǜ Ʈ ÐǢǮǰǀǃ Ð

Переправа 4. КАКАЯ ИСТОРИЯ НУЖНА РОССИИ?

(размышления по поводу

нового «единого» учебника, а также по поводу нашего прошлого и будущего)

10. Иван Ильин. О РОССИИ 20. Арсений Замостьянов. ПАТРИАРХ ФИЛАРЕТ: ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ ГОСУДАРЕ Интересные встречи 25. Протоиерей Михаил Ходанов. «ВСЁ ПОТЕРЯТЬ – И ВНОВЬ НАЧАТЬ С МЕЧТЫ…» О наболевшем 34, Ирина Медведева, Татьяна Шишова. ЗАДЕРЖКА РАЗВИТИЯ ДУШИ 41. Виктор Масленников. КОНСЕРВАТИВНЫЕ ЦЕННОСТИ КАК ОСНОВА РАЗВИТИЯ И ВОЗРОЖДЕНИЯ РОССИИ

Литературная страница 46. Юрий Сухарев. СТАРЫЙ КАЗАК… ДЕМЬЯН КУДЕНЕВИЧ 51. Священник Сергий Круглов. ПОДПАСКИ. ПОМНИ О СМЕРТИ. ОБ ОТПЕВАНИИ САМОУБИЙЦ 54. Андрей Большаков. И ЕЩЕ РАЗ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ЖИЗНИ Отзывы и рецензии 60. Протоиерей Михаил Ходанов. КОГДА МОЛЧАНИЕ  ЗОЛОТО О ФИЛЬМЕ РАСПУТИН Уголок поэзии С. 64. Максим Шмырёв. НОЯБРЬСКИЙ ВЕЧЕР. ПАРУСНИКИ

̏Ì̢̠̓Ì̛͉Ì͇̜Ì ̸̜Ì̡Ì̞̜͊Ì̢͍̀Ì̡͊Ì̞̀ Ì ͉͑Ì͉̜Ì Ì ̜̕Ì̠̜Ì̛̟̠Ì̛̀ Ì̡Ì֑͉Ì̛̀Ì̠֑Ì Ì̞́Ì̛͂Ì ͅÌ̞͂Ì̡̟̞͇̜͂Ì͉̜Ì̞́Ì͈̜Ì̡֑Ì̛͌Ì̡̞̀Ì̜͆Ì̓̈́ͅÌ͉ͅÌ̛̠Ì̞̿Ì̛͇͊Ì̛̈́Ì͈̜Ì̛͍Ì̜͇͊͒Ì͉͑͆Ì ̞̿Ì͏̜Ì̡͊Ì̜͉̀Ì͉͑͆Ì̜͂Ì֑Ì̜͇͊͒Ì̡̖̞Ì̡ͅͅ Ì̓ͅÌ̛֑̀Ì̡̞Ì̡̜̀͊͒Ì̛͉Ì̠̞Ì̛͂ Ì̟ͅÌ̡̛Ì̜͇͊͒ Ì ̠ ̠ ̢̡̝Ì̡͊Ì̞̀Ì̜̀͂ÌͅÌ̢̟̿Ì͇ͅÌ̡͌͊ͅÌʜʠˆˆʠ ʔʠʥˊˌ˖ʡˆˊˑ ֌ˍ˓ˊ֎ʢˆ ̠

̠̜Ì̡Ì̛͊Ì̠̀ Ì ̛Ì̞̠͊ Ì̡ͅÌ ƫǫǀÐƾǬÐǃǀǬÐ ǤǬÐ͠ǬÐ͟͠ǪÐǫǪ Ð ǯǰǪÐǫǎÐǈǬǬÐ ǅǬÐǁǋǍÐ ͟ǮÐǯǰǬÐ͟ǬǃÐǃǮǬÐ ͟ǮƽÐǫǬÐƽǬÐǃǀǬÐ ǯǮ ǅǀÐǪǁǋÐǃǮÐǪǭÐǰǀǫÐǃǊǲ ÐǃǮÐǬǈǳÐǃǬÐǫǬÐ͠ǱÐǍÐǈǀǲÐǃǪÐǇǀǲÐǯǮÐǮǰǬÐǆǬÐǯǰÐǫǬǃÐǃǀÐǭǮǫÐ ǭÐ ͟ǮÐ͠ǮÐƼǱÐ ƽǱÐǲǮǫÐǃǮÐƼǮÐ ǫǊÐƻǮÐ͠ǪÐ ǀÐ ǫǬÐ͠Ǌ Ð ǎǫÐǁǎÐǬǰÐǯǎÐ ǫǮǯÐǰ͠ǬÐƻǮÐǫǪǃÐǃǊǂÐ ǀÐ ǪǭÐǰǱÐǪǁǋ ǃǊǂ Ð ƬǬÐǁǪǍÐ ƽǫǀÐƾǬÐǃǀǍÐ ƽǮÐƻǀǰǋÐǯǎÐ ǱǯÐ͟ǬÐǲǪÐ ǫÐ ǫǮǯÐ͟ǀÐǰǪÐǃǀǀÐ ǱÐ ǯǫǮÐǀǲÐ ƻǱÐƽǱÐǈǀǲÐ ǯǁǱÐǇǪÐǰǬÐǁǬ֬Ð ǮǯǮÐƿǃǪǃÐǃǮÐƼǮÐ ǀÐ ǮǰÐǫǬǰÐǯǰÐǫǬǃÐǃǮÐƼǮÐ ǮǰÐǃǮÐǇǬÐǃǀǎÐ ǭÐ ǂǀÐ͠ǱÐ ƽǱÐǲǮǫÐǃǮÐǂǱ Ð ǢǪÐƽǬÐǍǯǋ ÐǆǰǮÐƾǱ͠ÐǃǪǁÐ ƳǬÐǯÐǰǮǬÐǆǱǫÐǯǰÐǫǮ ÐǭǪǭÐǮ͠ÐƼǪǃÐ ǤǬÐ͠ǬÐ͟͠ǪÐǫǊ ÐǯǰǪÐǃǬǰÐǯǫǎ ƿǱÐǍÐǈǀǂÐƿǫǬÐǃǮǂÐǂǬƾÐƽǱÐ͟͠ǪÐǫǮÐǯǁǪǫÐǃǮ֬Ðǰ͠ǪÐƽǀÐǅǀÐǬ֬ÐǥǮǯÐǯǀǀÐǀÐƽǬÐǎÐǰǬǁǋÐǃǮÐǯÐǰǋǍÐ ǤǬÐ͠ǬÐ͟͠ǪÐǫǊ ÐƼǪÐ͠ǪǃÐǰǮǂÐǬǳÐǰǬÐǮÐ͠ǬÐǰǀÐǆǬÐǯÐǭǮ֬ÐǮǯÐǃǮÐǫǪÐǰǬǁǋÐǃǮÐǯÐǰǀÐǀÐƻǮÐƼǮÐǱƼǮƽÐǃǮ֬Ð ǃǪÐ͟͠ǪǫÐǁǬǃÐǃǮÐǯÐǰǀ Ð ǤǪÐǰÐ͠ǀÐǪ͠ǲÐǡǮǯÐǭǮǫÐǯǭǀ֬ÐǀÐǫǯǬǎÐǥǱÐǯǀàˢʲ˥˦àˬʱַà&& ÐƼǮƽÐ ƬǱ͠ǃǪǁÐ ƳǬǯǰǮǬÐǆǱǫǯǰǫǮ Ð͠ǬǭǮǂǬǃƽǮǫǪǃÐǭÐ͠Ǫǯ͟͠Ǯǯǰ͠ǪǃǬǃǀǍÐ ǫÐ͟͠ǀǲǮƽǪǲÐǥǱǯǯǭǮ֬Ð͟͠ǪǫǮǯǁǪǫǃǮ֬ÐǅǬ͠ǭǫǀÐǮǰƽǬǁǮǂÐ͠ǬǁǀƼǀǮƿǃǮƼǮÐ Ǯƻ͠ǪƿǮǫǪǃǀǎÐǀÐǭǪǰǬǲǀƿǪǅǀǀÐǡǮǯǭǮǫǯǭǮƼǮÐ͟Ǫǰ͠ǀǪ͠ǲǪǰǪÐ ͠ǬƿǮǁǍǅǀǎÐǮǰƽǬǁǪÐƿǪÐ̽Ð ¡ ÐǮǰÐ ǦÐ ÐǎǃǫǪ͠ǎÐ ÐƼǮƽǪÐƾǱ͠ǃǪǁÐ ƳǬǯǰǮǬÐǆǱǫǯǰǫǮ Ð͟ǮÐ͠ǬǇǬǃǀǍÐ͠ǬƽǯǮǫǬǰǪÐ ͟Ǭ͠ǬǀǂǬǃǮǫǪǃÐǫÐ ǤǬ͠Ǭ͟͠ǪǫǱ ÐǤǮǁǃǮǬÐǃǪƿǫǪǃǀǬ Ð ǤǬ͠Ǭ͟͠ǪǫǪ ÐƬǱ͠ǃǪǁÐǮÐƽǱǇǬÐǀÐƽǁǎÐƽǱǇǀ

ПЕРЕПРАВА

КАКАЯ ИСТОРИЯ НУЖНА РОССИИ? РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ НОВОГО «ЕДИНОГО» УЧЕБНИКА, А ТАКЖЕ НАШЕГО ПРОШЛОГО – И БУДУЩЕГО

Бажен Петухов

– Какая же история нужна России сейчас? – Правдивая и полная. Всегда.

Надо честно признать: новое поколение россиян не знает – и не уважает свою историю. Они не то чтобы не интересуются ей; скорей наоборот. В большой цене сейчас у книгоиздателей и книгочитателей авторы, заговорщически обещающие в анонсах своих «исследований» открыть всем стра-ашные тайны истории России, рассказать все, «как оно было на самом деле-то». – Это читают и даже пытаются обдумывать. (Но как обдумывать, с чем сравнивать – если не читают, не знают ни Татищева, ни Соловьева, ни Николая Костомарова, ни Фроянова? Классиков русской исторической науки). Интерес к нашему общему прошлому у «племени младого» есть. – Они даже готовы сами виртуально поучаствовать в этом прошлом, перекроить его по своему усмотрению берсеркерским мечом или навороченным

импульсно-бластерно-плазменным болтером: для такого «соучастия» сейчас предлагаются романы и повести в жанре «альтернативной истории» с главными героями-«попаданцами» из неинтересного будущего в приключенческое прошлое. И подобные им компьютерные игры, в которых Гитлер побеждает СССР, а Лжедмитрий легко дает начало новой династии российских государей… – А вот участвовать в НАСТОЯЩЕМ молодые не хотят. Бегут от него за границу или в область кибернетических иллюзий. И, вы знаете, мне легко объяснить, почему поколению «Next» неинтересна подлинная история их предков, почему рвется связь времен в их мозгах и сердцах. Дело не только в стараниях внешних врагов и конкурентов ошельмовать Россию. Дело и в том, что за десятилетия советской власти в отечественной историографии сложилась традиция, благодаря которой наше славное и горькое – но наше! – прошлое подается нам не во всей полноте. А «дозированно». – Маленьким, дескать, больше давать нельзя. – Такая официозная, обрезанная (ктонибудь помнит еще портреты репрессированных деятелей, которые полагалось вырезать из учебников в сталинское время?) парадная история доверия и уважения не вызывает. Вместо нее хочется чего-то запрещенного, неожиданного, непричесанно-инициативного. Как «полной правды». И все это в истории России на самом деле конечно, было и есть. Бояться правды не надо: ибо, как сказано в Евангелии, «нет ничего тайного, что не станет явным». Только не надо и ничего заново придумывать вместо нее.

ПЕРЕПРАВА Я никогда не считал тему истории России трудной. – Напротив, всегда она виделась мне открытой и понятной, сильной и единой, как большая река, вбирающая в себя воды малых, ручьев и дождей. И несущая их к морю – к Царствию небесному… Конечно, не все влившиеся в нее капли дойдут до устья. Что-то выпьют кони на водопое; сколько-то испарят палящие лучи солнца. Зимой, скажем, воду скуёт холод и ледяной панцырь; весной ее замутит половодье… Но река от этого не теряет своего смысла. Она все равно нужна и все равно объединяет и сохраняет, очищает и питает. Вот праславянское единство в семье индоевропейских народов-языков, восточных (индоиранцев) и западных (германцев, кельтов, греков и иных). Греки возводят Парфенон, римляне пасут народы мечом-гладиусом – а славяне всё пасут овец у подножья Карпат. Скромно – зато своё, незаемное… Вот восточные славяне, которые много позже разобьются на отдельные народы – русских, украинцев, белорусов. – Они пока вместе, и в месте хорошем: в отличие от стремительно «разбегающихся» на запад и юг западных и южных славян, восточные – «домоседы» и не сильно удаляются от своей прародины в лиственных лесах Центральной Европы. Согласитесь, такой консерватизм сам по себе чем-то ценен. Хотя бы тем, что никого они особо не завоевывали, на приманки богатых цивилизаций Средиземноморья не клевали - а старались жить мирно и дружно… Вот племенные союзы и города, стремительно растущие по оси-речной артерии «из варяг в греки»; гордые походы (- наконецто! Вот радость для воинствующих неоязычников) на Царьград; присоединение рассыпанных финно-угорских и иных племен, выход к Волге, к Северному морю. Героическая, хоть и авантюрная на тот момент попытка смелого Святослава закрепиться на Балканах, выйти на новый широчайший театр действия объединив восточных славян с южными. Христианская купель князя Владимира в Днепре – если верить Нестору, то всё прошло тихо и мирно, «на доверии» народа к князю; и слава Богу, что такое начало. Отпор воинственным кочевникам Дикого Поля. Закрепление на море Южном. Русов-русичей все считают за европейцев; Ярослав Мудрый роднится с западными королями; наши меха, кольчуги, замки на двери и сундуки русской работы славятся на Восток и на Запад. Распространение, усиление, возвышение – и, как результат, внутреннее раздробление и усобицы… Железный удар сплоченных чингисхановых орд, пожары и падение городов, угон ма-

стеров на чужбину, запустение и дань, тяжкая дань… Упорная борьба окраин за жизнь, медленное завязывание нового государственного узла на Москве. Строительные и ратные труды князей, молитвы и поездки в Орду митрополитов – отговорить поганых идти на Москву; выкупить полоненных. Святой Сергий благословляет – и Димитрий Донской побеждает на поле Куликовом, лично закрывая собственным княжеским телом Русь; Андрей Рублев пишет радужную Троицу; Иван III разрывает ханский ярлык. Встает государство Московское. Перенимает от рухнувшей под турецким натиском Византии титул Православного Царства, и задачи и обязанности, с ним связанные. Богатеет, величается. При Василии III оно уже – крупнейшее государство в Европе. – Вот только европейцами русских уже не считают: опыт татаро-монгольской деспотии, жестко объединяющей всех покоряющихся силе в одно послушное целое, азиатская кровь былых завоевателей – а ныне подданных (верных слуг, храбрых бойцов – ничего плохого не скажу: они сами приходили послужить), «азиатская» система хозяйствования, при которой ВСЯ земля принадлежит государю. Все это постепенно преобладает. И это нужно для того, чтоб сплотить, защитить, гарантировать общность восточных славян и происоединившихся к ним народов от новых вторжений и угроз. Но для Западной Европы мы уже – «азиаты»... Стоп! Вот мы и добрались до первой понастоящему «болевой» точки русской истории. – Или истории государства Российского? Это ведь не одно и то же. Так куда нам нужно было (и будет) плыть: на Восток или на Запад? И что же главнее – государство или народ, его образующий? Вроде бы – народ, ибо он изначальней. Но ведь образуется им государство не всегда – а только по воле Божьей, с небесного благословения? Государство – квинтэссенция народной жизни или нет? А народ – он что, не хозяин государства? И, самое главное, кто я, чтоб ставить и решать такие вопросы? Не Нестор ведь летописец, не Карамзин, даже не Василий Осипович Ключевский… Чего меня слушать-то? – Можно и не слушать. Но зачем тогда слушать и многих других-новых, предлагающих скорые, политкорректные и выгодные, а то и просто экзотически-неожиданные и тем интересные решения вопросов нашей (и мировой) истории? Тех же Фоменко-и-Носова, «прессующих» века в годы, у которых московский князь Иван Калита «оказывается» Батыем, а новогородские «ханы» – Габсбургами? («Учитель» 5

ПЕРЕПРАВА

этих «историков» - безумный революционер Николай Морозов, в заключении Петропавловской крепости проверявший текст Библии астрономическими таблицами, дошедший до того, что пирамиды построили рыцари-крестоносцы, апостол Петр с Симоном-магом сливаются в один персонаж, а Иисус Христос – оказывается «псевдонимом» Василия Великого и других Святых и даже несвятых. Метод «сокращения» истории на основании сходства разновременных событий и деятелей – спекулятивная дешевка: каждый человек может быть отождествлен с каждым человеком хотя бы потому, что у обоих есть две руки, две ноги и одна голова; а каждый год – с любым другим на основании наличия в обоих одних и тех же четырех сезонов). Того же Льва Гумилева – потомка хана Ахмата по материнской линии, разменявшего свой научный дар на изобретение увлекательно-бездоказательных концепций, согласно которым монголо-татарского ига не было и в помине, а был вместо него взаимовыгодный беспроблемный симбиоз? (Археология развеяла в прах уже многие 6

измышления Гумилева; горы костей убиенных жителей Киева XIII столетия, неспособность за отсутствием угнанных в Орду собственных технических специалистов возвести каменных построек в возрождавшейся Москве без иностранной помощи – говорят о том, что не таким уж добровольным и гармоничным был этот «симбиоз»). Многие и многократно пытались и пытаются подобрать «золотой ключик» к российской истории – но неизменно их поделки оказываются эффектными, не неэффективными подделками. Отмычки не срабатывают, золотой смысл существования России похитить и подменить не удается… Но в чем он, этот неразменный смысл? В том, что русские – древнее самого Адама и летали на воздушных колесницах раньше, чем это начали делать инопланетяне (только потом разучились. Есть и такие «исторические гипотезы»)? – Нет. Не в силе Бог – а в правде. Не в благородстве происхождения дело, а в верном направлении пути. Не в уничтожении врагов, а в укреплении и исправлении жизни. Образец для нас – Христос. Где Христос – там Жизнь, и Истина, и Путь. – И сразу неясное становится ясным. Чему нам стОит, а чему не стОит учиться у Запада – цивилизации, пестующей культ эгоистического гедонизма и техногенного превосходства, извратившей каноны Вселенских Соборов, пришедшей в результате этих искажений к ереси цезарепапизма, выхолостившей веру – а потом к богоборческим революциям, которые удалось экспортировать в конце концов к нам. Что необходимо вернуть, чтобы заново сплотить вокруг России добровольное содружество некогда собранных ею народов. Какие исторические задачи, так и не решенные Российской империей, нужно заново поставить себе и решать с новыми силами, с учетом прежних неудач и с верою в Бога… Итак, освободившаяся Москва, строясь, торгуя, заново собирая разрозненные русские земли, пользовалась «техническими услугами» Запада; смотрела на интенсивно развивающиеся промышленно, юридически устроенные западноевропейские державы как на образец. (До Петра I это было неявно; однако именно в Англию раcчитывал укрыться от гнева казнимого им народа Иоанн Грозный; по законам европейской ратной науки обучались русские полки, изгнавшие из страны польско-шведскую интервенцию Смутного времени; по западным стандартам создавал царь Алексей Михайлович первые металлур-

ПЕРЕПРАВА гические заводы). Маленькая, но ухоженная, комфортабельная и «джентльменская» Европа манила и предлагала все больше. И вот – государь-реформатор окончательно прорубил в неё окно, приказал для элиты и средних классов европейские костюмы и парики, поотсекал бороды, ввел Табель о рангах и заменил Предстоятеля-патриарха бюрократической структурой – синодом. Церковь окончательно подпала под руку государства, подчинилась светской власти. Боярские дети и внуки быстро научились говорить по-французски лучше, чем на родном языке. Потом быстро пошли государственные перевороты; убийства государей, незаконные царствования коронованных жен… Одна из них – немка Екатерина II, урожденная принцесса крошечного княжества Ангальт-Цербстского – сумела-таки стать русской государыней, смогла понять необходимость самостояния национального ума в условиях жестоких, нескончаемых западных влияний, приводящих на нашей почве к созданию уродливых мутаций, сделала ставку на создание собственной научной и художественной элиты, выбросила в печку Вольтера и Руссо. – Но уже преемник ее Павел снова начал с охотой играть роль не соседа, а приемыша; по существу, добровольного слуги Европы. И снова – убийство государя. На трон восходит Александр I Благословенный – «царьреспубликанец» (как много этим сказано!); у него хватает ответственности перед своим народом для того, чтоб довести до победного конца войну против вторгшегося европейского гегемона Бонапарта – но не хватает разума понять, что негоже жертвовать плодами этой победы для создания «дутого престижа» в глазах «цивилизованного сообщества». Нас откровенно используют. Дипломаты фон Меттерних и Талейран ловко нейтрализуют интересы России в составе Священного союза (нечто вроде прообраза ООН) – создание которого невозможно было без русских штыков, сокрушивших узурпатора Наполеона… Нате вам и восстание декабристов, заведомо обманувших солдат, которых повели за собой на верную смерть на Сенатской площади (наплели про то, что вступиться надо за права обойденного короной царского брата)! Пораженный импортным коварством, безумно-злодейскими замыслами этих людей – настоящих русских аристократов! – Николай I опускает меж Российской империей и Западом настоящий «железный занавес». Он уже не верит никому. Все хочет контролировать сам. Эта крайность, это донкихотское сверхусилие императора при-

водит как раз к тому, что его все обманывают: свои подданные, имитируя деятельность в заданном направлении; и «коллеги»-монархи, делая вид, что всё в порядке – мир, дружба, жевательная резинка! Вспыхивает Крымская война: Россию по-прежнему не пускают на Балканы, к Константинополю. Чтоб остановить нас, объединяют свои силы с Османской Турцией Франция, Англия, королевство Сардиния. Все «друзья» и родственники Николая на европейских тронах мгновенно сбрасывают улыбающиеся маски и показывают свои подлинные лица. Союзников у России по-прежнему нет. Вооружение войск уступает новейшему, коммуникации и снабжение оказываются из рук вон плохи. Севастополь стоит насмерть, но победить не может… И честный Николай не может пережить поражение своей России, которой он желал только благоденствия и величия. На глазах всего двора император, поражавший всех своим спокойствием и стойкостью, умер от гриппа, перешедшего в отек легких. Антибиотиков тогда еще не было в ходу. Это был глубоко верующий человек. (Нужно пояснить про Царьград-Стамбул. Зачем он был нужен нам? Не планы ли это злодейского захвата чужой земли? – Нет: Константинополь, столица Византийской империи, греческий город, взятый на кровавую саблю османскими султанами, был законным наследием императоров Российских, преемников Византии. Население Османской державы, состоявшее в большинстве своем из покоренных турками христианских народов, ждало русских как освободителей. Вернув Царьград – и Иерусалим! Он тоже из византийского стал «турецким» – Православное Царство вновь стало бы средоточием мира, Третий Рим из мировой «окраины» превратился в метрополию, контролирующую Средиземное море. И только в 1922 году, когда под мудрым руководством Кемаля Ататюрка турки благополучно завершили-таки резню греков и армян на территории Турции, ситуация там изменилась… Теперь нас там не ждут. Взятие русскими Константинополя было бы не завоеванием – а освобождением; но усиление России противоречило интересам Европы). Его сменяет Александр II Освободитель. Все уже понимают, что России нужно обновление, что необходимо привлечение всех россиян к делу добровольного строительства страны. Александр II понимал это тоже; вот только характер у этого государя был неуверенный, не хватало ему темперамента для того, чтобы стать преобразователем в полной мере. Перемены на деле сопровождались волнениями 7

ПЕРЕПРАВА

снизу, злоупотреблениями сверху. Это был нужный, но рискованный эксперимент. Освобождая крепостных крестьян, император думал, что все пройдет спокойнее, что люди будут вести себя «прилично»; перехлестов он испугался и решил устрожить режим. Но народ, еще не понимая своих новых обязанностей, уже начал входить во вкус и требовать прав. Народовольцы-студенты учились делать и кидать бомбы – и очередная прервала жизнь Освободителя. Его сын Александр III уже ничего не боялся; это был богатырь – «Федор Емельяненко» на троне, ломавший подковы, как спички. Он поднял – и держал провалившийся потолок вагона сошедшего с рельс поезда в Борках, спасая свою семью, пока не подошла помощь. Он подымал так и Россию. Искоренял коррупцию, улучшал уровень жизни простого народа, развивал экономику, строил железные дороги. Он знал, что делать. Эсеры продолжали кидать бомбы: гибли генералы, губернаторы, великие князья; но император не прогибался. Это Александр III сказал, что у России нет друзей, кроме ее армии и флота. – И тем не менее 8

он продолжал борьбу с Турцией за освобождение от гнета балканских народов, за Царьград. И снова на пороге нас остановила Европа – английская эскадра вошла в Дарданеллы; России пригрозили новой масштабной войной. Она становилась все сильней – и именно тем все опасней для Запада. Первой мировой уже было не миновать… - Как видите, императоры Российские старались для России. Я не могу назвать предателем или равнодушным ни одного из них. Не спешите осуждать, пока не узнаете каждого, как человека. Николай II, как утверждают, отрекся от престола. – А вы знаете, что документ отречения подписан карандашом? И в те времена важных бумаг ТАК не подписывали. Тайна «отречения» и тайна судьбы останков императорской семьи скрыта страшной тьмой, которая по сей день смыкается перед каждым, кто пытается ее разгадать… И, быть может, именно в этом - знак того, что мы еще не заслужили подлинного возрождения России. …А что же делал все это время народ русский? Неужто безмолвствовал да исполнял распоряжения властей? – Не только. (Вообщето выполнять одни и те же распоряжения можно по-разному; а А.С. Пушкин в «Борисе Годунове» гениально показал, что и безмолвствуют неодинаково – и порой ОЧЕНЬ содержательно). Народ молился Богу и сеял землю; рубил лес и обжигал горшки; строил в один день «обыденные» церкви и пожизненно вкалывал в шахтах и рудниках Урала и Сибири; бунтовал вместе с Разиным и Пугачевым – и уходил вместе с раскольниками в скиты; спускалсяподымался по Амуру и осваивал южную Новороссию и заполярный Грумант-Шпицберген; защищал свою землю от иноземных супостатов и рождал собственных платонов и невтонов. Терял – и восстанавливал доверие к тем, кто сидели в Кремле. Когда, в ходе тяжелейшей Первой мировой, это доверие было потеряно полностью и грянул гром революции, народ разделился в себе и одна половина уничтожала другую в еще более кровопролитной гражданской войне… Ослабленный страшным кровопусканием, под чутким руководством компартии он в полубеспамятстве делал по инерции то, что велели и ел столько, сколько давали. И, может быть, так и сошел бы незаметно сам для себя на нет – если б не Великая отечественная война. Свирепый Сталин обратился к каждому: «братья и сестры»; чужие танки катили по пшеничным полям Украины к Москве, «юнкерсы-87» с желтым носом и свастиками на серых крыльях, зава-

ПЕРЕПРАВА ливаясь на крыло, сыпали из бомболюков по городам и весям гремучую смерть… - И народ понял, что за победу или поражение, за жизнь и смерть ответственен КАЖДЫЙ. И принял эту ответственность на себя, и победил - на полях сражений, за станками и в колхозах... Это НЕ ГОСУДАРСТВО спасло народ нашей страны! Страну спас НАРОД. - Для того, чтобы снова заснуть от непомерных трудов неспокойным сном под музыку гимна Союза Советских Социалистических Республик. …Просыпается он вновь уже полностью ограбленным, с вывернутыми карманами, с сознанием, затуманенным сильными обезболивающими средствами. Младшие братья, которых вчера еще поддерживал, защищал и кормил, поразбежались. Не все и собственные члены тела на месте: многие отошли за рубеж, стали «независимыми» - хоть богаче и счастливее от этого не оказались. И вот, когда вроде уже удалось кое-как подняться на ноги, пытается оглядеться, понять – кто друг, кто враг, и что ж делать? - Что же делать? Прежде всего, вспомнить и понять самого себя. Я так подробно говорю об этом потому, что ничего этого наши дети в новом «Едином» учебнике истории, по которому будут постигать прошлое, не узнают. Из двух-четырех фраз, посвященных войне 1812 года или трем столетиям монголо-татарского ига, которое стыдливо будет теперь именоваться «ордынским» (чтоб не обижать титульную нацию нашего пока Татарстана), они не вынесут смысла этих событий, не уразумеют исторических альтернатив и стремлений. Учебник, создаваемый для того, чтобы дать непротиворечивую официальную трактовку прошлого России, планируется донельзя политкорректным и потому невразумительно кратким. Заказ такой: перед всеми расшаркаться и подчеркнуть значение российской государственности в нашей истории. Об этом и толкует рекламирующий его заранее Александр Проханов: «этот учебник – инструмент (для) создания государства». Народы и религии – христианство, ислам – для этого тоже являются всего лишь инструментом… В наше время уже никто не болеет всерьез идеями анархии, как «матери порядка»: даже пресловутый глобализм – это тоже единая власть, только в масштабах всей планеты Земля. Бесспорно, сильная Российская государственность противостоит глобализму, она должна стоять на страже независимости русского народа и тех народов, которые не отделяют от его судьбы свои собственные. Но когда все задачи государства сводятся к под-

держанию спадающих штанов правящей им элиты, усиления державы ждать не приходится. Игра в «поддавки» с братскими народами не приведет к укреплению братства; замалчивание острых углов истории не исключает трагического повторения вновь и вновь все тех же ошибок. И дело совсем не в масштабе, не в помпезно украшенном «фасаде» истории. – Дело в ее смысле. Проханов вещает о восхитительности, грандиозности нашей истории, о том, что молодой человек, прочтя учебник, должен воскликнуть: «Господи, какое счастье родиться и жить в России!» - Давно уже, к сожалению, я таких слов не слышал от молодых людей. И не рассчитываю, что услышу по прочтении ими учебника. Уже упоминавшийся мною выше Александр Сергеевич Пушкин гораздо критичнее и строже высказывался о России и русской истории (зато он не стыдился этого эпитета) – но это не мешало ему сказать: «ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал». – Так честнее. Смысл истории народа – в его пути к Богу. Намерение сгладить противоречие между православной Российской империей и богоборческой Советской властью, поставить меж ними знак равенства – лживо изначально. Попытки государствопоклонников («сама категория власти государства Российского является для меня религиозным понятием, это религия, которую я исповедую». – А. Проханов) подменить Христа – правительственным институтом власти ни к чему, кроме нового обмана, не приведут. И величия России не добавят. Если для того, чтобы на некоторое время смягчить социальные, межнациональные и имущественные противоречия, нужно «гримировать» и урезывать историю народа – это значит, что пишется такая «история» ненадолго. Она ненастоящая. Настоящей же историей нашего государства и народа, как и всякой Правдой вообще, жертвовать нельзя. И любая уступка отечественной истории в угоду сиюминутным целям обойдется нашим детям и внукам не дешевле – а дороже уступок территории и материальных ресурсов страны. Потому что любые потери возместят и вернут эти дети и внуки, если вырастут настоящими людьми, потомками, помнящими беды и радости, подвиги и грехи своих предков. Грехи – отмолят. Подвиги – продолжат. Дай им Бог! А на этот учебник не соглашайтесь. Он снова крадет бОльшую часть нашей истории. – С самыми благими намерениями, которые ведут НЕ ТУДА. 9

ПЕРЕПРАВА

О России Три речи

Иван Ильин философ

В наше время, время видимого крушения России, а на самом деле — время ее мученического очищения, ее исторического оправдания и духовного возрождения в перерожденном виде; в наши дни, дни великого соблазна для близоруких и великих надежд для дальнозорких; — когда русский народ, всеми иными народами преданный и покинутый, сам с собой наедине, перед лицом Божиим, добывает себе свободу голодом и кровью, пытаясь по-самсоновски повалить на себя капище Дагона, но выйти из-под развалин с молитвою на устах и с приговором для своих врагов; в такое время, в такие дни, когда у каждого русского сердце горит от святой любви и священного гнева, когда уже иноземцы начинают постигать мировое и пророческое значение русской трагедии и содрогаться о своей собственной судьбе, — чудится мне, что у всех у нас есть потребность обратиться к России в ее историческом целом, окинуть взором, сколько его хватит, нашего взора, пути, и судьбы, и задания нашей Родины, основы и первоосновы .ее культуры, из коих все вышло и к коим все сводится, увидеть их в их силе и славе, увидеть их в их опасных уклонах и соблазнах, увидеть все это не только в исторической ткани нашей страны, но и в нас самих, в наших душах, в их сознательном и бессознательном укладе, в явных деяниях дня и в тайных сновидениях ночи; с тем, чтобы каждый из нас осязал в самом себе и чудесные дары нашей России, составляющие самую русскость нашей русскости, и те пробелы, те слабости, те недо строенности и неустроенности русской души, которые не 10

дали нам устоять против мирового соблазна, но привели наш народ на гноище мировой истории, те несовершенства и незавершенности нашего национального характера, без одоления которых нам не построить России, ни нам, ни нашим детям и внукам… Духовная культура народа не есть его почетное кладбище; не есть только музей его лучших свершений, или все множество его вещественных и сверхвещественных созданий; нет, — она живет и творится и в нас, его сынах, связанных со своею родиной любовью, молитвою и творчеством; она живет незримо в каждом из нас, и каждый из нас то бережет и творит ее в себе, то пренебрегает ею и запускает ее… Россия не только «там», где-то в бескрайних просторах и непроглядных лесах; и не только «там», в душах ныне порабощенного, но в грядущем свободного русского народа; но еще и «здесь», в нас самих, с нами всегда, в живом и таинственном единении. Россия всюду, где хоть одна человеческая душа любовью и верою исповедует свою русскость. И потому возрождение и перерождение ее совершается в нас, в наших душах, в их горении, творческом напряжении и очищении. Очистившиеся души найдут новые молитвы; созревшие души породят новые дела. Новыми молитвами и новыми делами обновится Россия и ее культура Мы призываем думать об этом и трудиться над этим день и ночь, — и там в России, в рабском стеснении городов, на ограбленных полях, в каторге ссыльного труда; и здесь за рубежом, сидя в бесправии и уничижении у негостеприимных очагов недопогибших на-

ПЕРЕПРАВА родов. И прежде всего, и больше всего каждый из нас призван, не соблазняясь иностранными и инославными суждениями о нашей России и предоставляя упорствующим в слепоте стать жертвою их слепоты, — постигнуть Россию в её вечном, исторически духовном естестве, найти ее в себе и найти в своей душе то место, от которого он мог бы ныне же заткать новую ткань своей жизни, как ткань Её жизни Видим Россию любовью и верою; делим её муку, и знаем, что придет час её воскресения и возрождения. Но дня и часа не знаем, ибо они во власти Божией.

1. О РОССИИ

Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать… Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине.

***

Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем ее в себе. — и все ее дары, и все ее опасности: и дары ее — способность из глубины творить, беззаветно любить и гореть в молитве; и опасности ее — тягу к безвластью, беззаконию, произволу и замешательству… Нет духовности без свободы; — и вот, благодаря нашей свободе пути духа открыты для нас: и свои, самобытные; и чужие, проложенные другими. Но нет духовной культуры без дисциплины; — и вот, дисциплина есть наше великое задание, наше призвание и предназначение. Духовная свободность дана нам от природы; духовное оформление задано нам от Бога. Разливается наша стихия, как весенняя полая вода, — ищет предела вне себя, ищет себе незатопимого берега. И в этом разливе

11 11

ПЕРЕПРАВА наша душа требует закона, меры и формы; и когда находит, то врастает в эту форму свободно, вливается в нее целиком, блаженно вкушает ее силу и являет миру невиданную красоту… Что есть форма? Грань в пространстве; мера и ритм во времени; воля, закон и долг в жизни; обряд в религии. Всмотритесь в линии нашей иконы; в завершенные грани наших храмов, дворцов, усадеб и изб; почувствуйте живой, неистощимый ритм нашего стиха, нашей музыки, нашей свободно творимой пляски — все это явления свободы, нашедшей свой закон, но не исчерпанной и не умерщвленной им. Так в старину облик царя венчал собою свободное биение народной жизни, но не подавлял и не умерщвлял его; ибо народ свободно верил своему царю и любил его искренно, из глубины. Так православный обряд наш дышит успокоением и свободой в своей завершенности, цельности, и гармоничной, мерной истовости. Не разрешена еще проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, русские бессребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон — в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное… И в этом ныне — наша белая идея. Наша родина дала нам духовную свободу; ею проникнуто все наше лучшее, все драгоценнейшее — и православная вера, и обращение к царю, и воинская доблесть, и наше до глубины искреннее, певучее искусство, и наша творческая наука, и весь наш душевный быт и духовный уклад Изменить этой свободе — значило бы отречься от этого дивного дара и совершить предательство над собою. А о том, как понести бремя этого дара и отвратить опасности на нашем пути — об этом должны быть теперь все наши помыслы, к этому должны быть направлены все наши усилия. Ибо, если дисциплина без свободы мертва и унизительна, то свобода без дисциплины есть соблазн и разрушение. 12

***

Россия одарила нас огромными природными богатствами, и внешними, и внутренними; они неисчерпаемы. Правда, они далеко не всегда даны нам в готовом виде: многое таится под спудом; многое надо добывать изпод этого спуда. Но знаем мы все, слишком хорошо знаем, что глубины наши, — и внешние, и внутренние, — обильны и щедры. Мы родимся в этой уверенности, мы дышим ею, мы так и живем с этим чувством, что «и нас-то много, и у нас всего много», что «на всех хватит, да еще и останется:»; и часто не замечаем ни благостности этого ощущения, ни сопряженных с ним опасностей… От этого чувства в нас разлита некая душевная доброта, некое органическое ласковое добродушие, спокойствие, открытость души, общительность. Русская душа легка, текуча и певуча, щедра и нищелюбива, — «всем хватит и еще Господь пошлет»… Вот они — наши монастырские трапезы, где каждый приходит, пьет и ест, и славит Бога. Вот оно наше широкое гостеприимство. Вот и эта дивная молитва при посеве, в которой сеятель молится за своего будущего вора: «Боже! Устрой и умножь, и возрасти на всякую долю человека голодного и сирого, хотящего, просящего, и произволяющего, благословляющего и неблагодарного»… И если в простых сердцах так обстоит, то что же думать о сердце царя, где «всей Руси было место» и где был источник любви, справедливости и милости для всех «сирот» без изъятия?.. Да, благодушен, легок и даровит русский человек: из ничего создаст чудесное; грубым топором — тонкий узор избяного украшения; из одной струны извлечет и грусть, и удаль. И не он сделает; а как-то «само выйдет», неожиданно и без напряжения; а потом вдруг бросится и забудется. Не ценит русский человек своего дара; не умеет извлекать его изпод спуда, беспечное дитя вдохновения; не понимает, что талант без труда — соблазн и опасность. Проживает свои дары, проматывает свое достояние, пропивает добро, катится вниз по линии наименьшего сопротивления. Ищет легкости и не любит напряжения: развлечется и забудет; выпашет землю и бросит; чтобы срубить одно дерево, погубит пять. И земля у него «Божия», и лес у него «Божий»; а «Божье» — значит «ничье»; и потому чужое ему не запретно. Не справляется он хозяйственно с бременем природной щедрости. И как нам быть в будущем с этим соблазном бесхозяйственности, беспечности и

ПЕРЕПРАВА лени — об этом должны быть теперь все наши помыслы…

***

Россия поставила нас лицом к лицу с природой, суровой и захватывающей, с глубокой зимой и раскаленным летом, с безнадежною осенью и бурною, страстною весною. Она погрузила нас в эти колебания, сра-створила с ними, заставила нас жить их властью и глубиной. Она дала нам почувствовать разлив вод, безудерж ледоходов, бездонность омутов, зной засухи, бурелом ветра, хаос метелей и смертные игры мороза. И души наши глубоки и буреломны, разливны и бездонны, и научились во всем идти до конца и не бояться смерти. Нам стал, по слову Тютчева «родим древний хаос»; и «безглагольные речи» его стали доступны и понятны нашим сердцам. Нам открылся весь размах страстей и все крайности верха и низа, «самозабвенной мглы» и «бессмертного солнца ума» (Пушкин), сонной вялости и буйной одержимости, бесконечной преданности на смерть и неугасимой ненависти на всю жизнь. Мы коснулись, в лице наших Святых, высшей, ангельской праведности; и сами изведали природу последних падений, безумства, злодейства и сатанинства. Из этих падений мы вынесли всю полноту покяяния и всю остроту совестных угрызений, сознание своего «ничтожества» и близость к смирению. Но тяжести смирения мы не вынесли и меры его не соблюли: мы впали в самоуничижение и уныние; и решили, что «мы — перед Западом — ничто». И не справившись с этим чрезмерным бременем, самоглодания и самоуничижения, вознаградили себя мечтанием о том, что «мы — народ богоносец», что мы «соль вселенной»… Мало того, мы не выдержали соблазна этой вседоступности, этой душевной раскачки и впали в духовное всесмешение: мы потеряли грани божественного и небожественного, неба и земли, добра и зла; мы попытались обожествить сладострастие и возвеличить грех; мы захотели воспеть преступление и прославить слепую одержимость; мы отвернулись от стыда, погасили разум, разлюбили трезвение, потеряли дорогу к духовной очевидности. И вот, перед революцией — хлыстовское начало захватило русскую интеллигенцию: возникло хлыстовское искусство, хлыстовская философия, хлыстовская политика, — политика вседоступности и вседозволенности… И воцарилась смута и все пошло верхним концом вниз…

Но соблюдем же наши дары и одолеем наши соблазны. Чувство беспредельности, живой опыт ночной стихии, дар пророческой одержимости — дала Нам наша родина. Отречься от этого дара — значило бы отречься и от нее и от себя. А о том, как понести и оформить этот дар, не падая и не роняя его, как очистить его от соблазнов, как освятить его молитвою и пронизать Божиим лучом, — об этом нам надо болеть и радеть неустанно… Ибо это есть путь к исцелению и расцвету всей русской культуры.

***

Всем тем Россия дала нам религиозно-живую, религиозно-открытую душу. Издревле и изначально русская душа открылась Божественному и восприняла Его луч; и сохранила отзывчивость и чуткость ко всему значительному и совершенному на земле. «Нет на земле ничтожного мгновенья», сказал русский поэт; и к испытанью, к удостоверенью этого нам даны живые пути. За обставшими нас, «всегда безмолвными предметами» нам дано осязать незримое присутствие живой тайны; нам дано чуять веяние «нездешнего мира». И наши поэты, наши пророки удостоверили нам, что это духовное осязание нас не обманывает: орлим зраком видели они воочию эту «таинственную отчизну» и свое служение осмысливали сами, как пророческое. Что есть жизнь человека без этой живой глубины, без этой «осиянности и согретости» внутренним светом? Это — земное без Божественного; внешнее без внутреннего; видимость без сущности; оболочка, лишенная главного; пустой быт, бездыханный труп, повапленный гроб; суета, прах, пошлость… Из глубины нашего Православия родился у нас этот верный опыт, эта уверенность, что священное есть главное в жизни и что без священного жизнь становится унижением и пошлостью; а Пушкин и Гоголь подарили нам это клеймящее и решающее слово, которого кажется совсем не ведают другие языки и народы… Пусть не удается нам всегда и безошибочно отличить главное от неглавного и священное от несвященного; пусть низы нашего народа блуждают в предчувствующих суевериях, а верхи гоняются сослепу за пустыми и злыми химерами. Страдания, посланные нам историей, отрезвят, очистят и освободят нас… Но к самому естеству русской народной 13

ПЕРЕПРАВА души принадлежит это взыскание Града. Она вечно прислушивается к поддонным колоколам Китежа; она всегда готова начать паломничество к далекой и близкой святыне; она всегда ищет углубить и освятить свой быт; она всегда стремится религиозно приять и религиозно осмыслить мир… Православие научило нас освящать молитвою каждый миг земного труда и страдания: — и в рождении, и в смерти; и в молении о дожде, и в окроплении плодов; и в миг последнего, общего, молчаливого присеста перед отъездом; и в освящении ратного знамени, и в надписи на здании университета; и в короновании Царя, и в борьбе за единство и свободу отчизны. Оно научило нас желанию быть святою Русью… И что останется от нас, если мы развеем и утратим нашу способность к религиозной очевидности, нашу волю к религиозному мироприятию, наше чувство непрестанного предстояния?

***

Созерцать научила нас Россия. В созерцании наша жизнь, наше искусство, наша вера… У зрячего глаза прикованы к дали; у слепого очи уходят вглубь. О, эти цветущие луга и бескрайние степи! О, эти облачные цепи и гряды, и грозы,

и громы, и сверкания! О, эти темные рощи, эти дремучие боры, эти океаны лесов! Эти тихие озера, эти властные реки, эти безмолвные заводи! Эти моря — то солнечные, то ледяные! Эти далекие, обетованные, царственные горы! Эти северные сияния! Эти осенние хороводы и побеги звезд! От вас прозрели маши вещие художники. От вас наше видение, наша мечтательность, наша песня, наша созерцающая «лень»… Красота учит созерцать и видеть. И тот, кто увидел красоту, тот становится ее пленником и ее творцом. Он мечтает о ней, пока не создаст ее; а создав ее, он возвращается к ней мечтой за вдохновением. Он вносит ее во все: и в молитву, и в стены Кремля, и в кустарную ткань, и в кружево, и в дела, и в поделки. От нее души становятся тоньше и нежнее, глубже и певучее; от нее души научаются видеть себя, свое внутреннее и сокровенное. И страна дает миру духовных ясновидцев. Можно ли верить, не видя? Можно ли верить от воли и мысли? Может ли рассуждение ума или усилие воли заменить в религии видение сердца? Если это возможно, то это вера не наша; это вера чужая, западная, мертвая. Православная Россия верит иначе, глубже, искреннее, пламеннее В ее вере есть место и воле; но воля не вынуждает из души веру, а сама родится от веры, родится огненная, непреклонная, неистощимая. Есть место и разуму; но разум не родит веру и не обессиливает ее ни рефлексией, ни логикой, ни сомнением; он сам насыщается верою и мудреет от нее. Вера же родится от того, что человек созерцает Бога любовью… И да хранят русские души эту веру и ее источники до конца; да не соблазняются чужими неудачами и блужданиями… Но ведь от чрезмерной созерцательности души становятся мечтательными, ленивыми, безвольными, нетрудолюбивыми… Откроем же себе глаза и на эту опасность; и будем неустанно ковать силу, верность и цельность нашего русского характера.

***

Россия дала нам богатую, тонкую, подвижную и страстную жизнь чувства. Что есть душа без чувства? — Камень. — Но разве на одном чувстве можно строить характер народа?.. Носясь без руля и без ветрил, по воле «чувств:», наша жизнь принимает обличие каприза, самодурства, обидчивости, подполья, 14

ПЕРЕПРАВА неуравновешенности и ожесточенности. Но сочетаясь с природной добротою и с мечтою о беспредельности, она создает чудные образы добродетели, гражданской доблести и героизма. Вот она — эта удоборастворимость русской души: способность умилиться без сентиментальности; простить от всей души; закончить грешную разбойную жизнь подвижничеством. Вот она — русская воля к совершенству: способность к монашескому целомудрию, содержимому втайне; поиски отречения и тишины; простота и естественность в геройстве; верность и стойкость перед лицом мучений и смерти; предсмертная схима русских царей… Вот оно — русское мечтание о полноте и всецелости: это всенародное христосованье на Пасху; это собирание всех людей, всех сословий и всех земель русских под единую руку; эта кафоличность веры; эти юношеские грезы о безусловной справедливости; эти наивные мечты о преждевременном и непосильном братстве всех народов… Вот она — эта склонность русского народа взращивать те общественные формы, которые покоятся на братстве или зиждутся жертвою и любовию: приход, артель, землячество; монастыри; человеколюбивые учреждения, рождающиеся из жертвы; монархический уклад, немыслимый без жертвенной любви к родине и к царю… И в ряду этих нравственных образов, красуется своею мудростью древнее русское соединение и разделение церкви и государства. Церковь учит, ведет, наставляет, советует и помогает: укрепляет, благословляет и очищает; — но не посягает, не властвует, не повелевает и не порабощает. Она блюдет свободу — пасомого и пасущего; и потому не заискивает, не покоряется, не раболепствует и не угодничает; она — власть, но не от мира сего; она духовник и ангел хранитель. А государство — бережет, обороняет, покоит церковь и предоставляет ей все необходимое; проверяет себя голосом церкви, ищет совета, духовного умудрения и совестной чистоты. Но и оно не посягает на церковь, не возглавляет ее, не предписывает церкви ее духовного закона и строя. Власть чтит свободу церкви, но не возлагает на нее своего бремени, не искушает ее своими дарами и соблазнами, и сама творит дело своей земной заботы; но творит его религиозно-осмысленно и ответственно. Есть, чему поучиться Западу у русского Востока. Есть непреходящая мудрость и до-

блесть в нашей истории… И пусть не говорят, что «русская культура началась всего лишь один век тому назад», что русский народ малограмотен, что он и думать-то как следует не научился… Духовная культура совсем не исчерпывается культурою рассудочной; напротив, от плоского и самоуверенного рассудка истинная культура разлагается и гибнет. Но есть еще культура сердца, совести и чувства, есть культура созерцания, видения; есть культура служения, самоотречения и жертвенности; есть культура веры и молитвы; есть культура храбрости и подвижничества. Этой-то культурой строилась и. держалась Россия. И когда она, позже других народов, приступила к разумному и научному оформлению своих, накопленных в духе, богатств, — то ей было откуда черпать свои содержания; и самобытность ее созданий прославилась по всему миру. Наших кладезей и рудников, наших подземных озер и горных жил — никто и никогда не сможет отнять у нас. И заменить их было бы нечем: ибо их не даст никакой рассудок и их не заменит никакой «ум». Мало того: без них самый ум есть глупость; без них рассудок уводит науку в несущественность и мертвенное крючкотворство; без них философия становится праздной и кощунственной игрой ума. Пусть же неосведомленные и духовно слепые люди, выше всего ставящие умственную полуобразованность массы, говорят о мнимой «некультурности» России. На самом деле Россия есть страна древней и самобытной духовной культуры; и не западным ученым позволительно судить о ней понаслышке. И пусть в научной культуре Россия страна молодая; ведь ее старейшему университету только что минуло 175 лет… Что ж, тем богаче и плодотворнее будет ее будущее… И это будущее да будет органически и целостно связано с ее сокровенным духовным богатством!.. Но ведь чувствительность и фантазерство в политике бывают беспочвенны, безвольны, и гибельны; а нравственный идеализм может выродиться в сентиментальность, в пустое, рудинское прекраснословие, в моральную заносчивость… Запомним же это! Не забудем этой опасности! Но не отречемся же из-за нее от наших сокровищ и не будем искать спасения в механической пустоте и «американизме»…

***

И еще один дар дала нам наша Россия: это наш дивный, наш могучий, наш поющий язык. 15

ПЕРЕПРАВА В нем вся она, — наша Россия. В нем все дары ее: и ширь неограниченных возможностей; и богатство звуков, и слов, и форм; и стихийность, и нежность; и простота, и размах, и парение; и мечтательность, и сила; и ясность, и красота. Все доступно нашему языку. Он сам покорен всему мировому и надмирному, и потому властен все выразить, изобразить и передать. В нем гудение далеких колоколов и серебро ближних колокольчиков. В нем ласковые шорохи и хрусты. В нем травяные шелесты и вздохи. В нем клекот, и грай, и свист, и щебет птичий. В нем громы небесные и рыки звериные; и вихри зыбкие и плески чуть слышные. В нем вся, поющая русская душа: эхо мира, и стон человеческий, и зерцало божественных видений… Пока звучит он, в своей неописуемой музыкальности, в своей открытой четкой, честной простоте, в своей скромности, в коей затаилась великая власть, в своем целомудрии, в своей кованности и ритмической гибкости, —кажется, что это звучат сами именуемые предметы, знаменуя о самих себе и о том большем, что скрыто за ними. А когда смолкают его звуки, столь властные и столь нежные, — то водворяется молчание, насыщенное высказанными несказанностями… Это язык острой, режущей мысли. Язык трепетного, рождающегося предчувствия. Язык волевых решений и свершений. Язык парения и пророчеств. Язык неуловимых прозрачностей и вечных глаголов. Это язык зрелого самобытного национального характера. И русский народ, создавший— этот язык, сам призван достигнуть душевно и духовно той высоты, на которую зовет его — его язык… Горе нам, что не умели мы беречь наш язык и бережно растить его, — в его звучании, в его закономерной свободе, в его ритме, и в ризах его органически выросшего правописания. Не любить его, не блюсти его, — значит не любить и не блюсти нашу Родину. А что есть человек без Родины? Чем были бы мы, если бы кому-нибудь удалось оторвать нас от нашей России? Пусть же другие народы поймут и запомнят, что им только тогда удастся увидеть и постигнуть Россию, когда они познают и ночуют нашу речь. А до тех пор Россия будет им непонятна и недоступна; до тех пор они не найдут к ней ни духовного, ни политического пути. Пусть мир познает наш язык и через него впервые коснется нашей Родины. Ибо тогда, 16

и только тогда он услышит не о Ней, а Ее. А о Ней — говорить нельзя. Она как живая тайна: Ею можно жить, о Ней можно вздыхать. Ей можно молиться; и, не постигая Ее, блюсти Ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать.

2. О ПУТЯХ РОССИИ

Неисповедимы Божии пути. Сокрыты от нас Его предначертания, и знамения Его скудно постигаются нашим детским разумом. Лишь края риз Его касаемся мы в наших постижениях; и лишь в священном тумане виднеются нам судьбы нашей земли… Есть ли русская душа, которая не вострепетала бы и не смутилась в наши годы и не подумала бы с укором о своем народе и с малодушием о судьбах и путях нашей России?.. О, эти годы, годы распада, бессилия и стона… Годы соблазна и стыда… восстания и отрезвляющей расплаты… И героического умирания лучших сынов… Нам ли не смутиться? Нам ли не пасть духом? И когда же конец испытанию? И куда ведешь Ты нас, Ангел Божий?

***

Судьбы народа сокрыты в его истории. Она таит в себе не только его прошлое, но и его будущее; она являет собою его духовное естество: и его силу, и его дар; и его задание, и его призвание. История народа есть молчаливый глагол его духа; таинственная запись его судеб; пророческое знамение грядущего. Эта запись о России дана всякой смущенной и вопрошающей русской душе, — пусть приникает и читает; и, читая, пусть разумеет и укрепляется; а укрепившись, пусть не малодушествует и не ропщет. Пусть не думает, что мы «слабее или хуже всех народов>; пусть не судит легкомысленно или предательски о славянском племени; пусть не корит наших предков; пусть не тоскует и не трепещет за судьбы наших внуков. Но пусть в молитвенной уверенности борется за Россию и ожидает грядущих событий и свершений.

***

Ни один народ в мире не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. И ни один народ не вынес из таких испытаний и из таких мук — такой силы, такой самобытности, такой духовной глубины. Тяжек наш

ПЕРЕПРАВА крест. Не из одних ли страданий соткалась ткань нашей истории? И, если мы, подчас изнемогая, падаем под бременем нашего креста, то роптать ли нам и хулить ли себя в час упадка, или молиться, крепиться и собирать новые силы?.. Первое наше бремя, есть бремя земли — необъятного, непокорного, разбегающегося пространства: шестая часть суши, в едином великом куске; три с половиною Китая; сорок четыре германских империи. Не мы «взяли» это пространство: равнинное, открытое, беззащитное — оно само навязалось нам; оно заставило нас овладеть им, из века в век насылая на нас вторгающиеся отовсюду орды кочевников и армии оседлых соседей. Россия имела только два пути: или стереться и не быть; или замирить свои необозримые окраины оружием и государственною властью… Россия подняла это бремя и понесла его; и осуществила единственное в мире явление. Второе наше бремя есть бремя природы. Этот океан суши, оторванный от вольного моря, которое зовет и манит (вспомним былину о Садко), но само не дается и нам ничего не дарит… Эта гладь повсюдная, безгорная; и лишь на краю света маячат Карпаты и Кавказ, Урал и Саяны, не ограждая нас ни от бури, ни от врага… Эта почва, — скудная там, где леса дают оборону и благодатная там, где голая степь открыта для набега… Эти богатства, сокрытые в глубине и не дающиеся человеку до тех пор, пока он не создаст замирение и безопасность… Эти губительные засухи, эти

ранние заморозки, эти бесконечные болота на севере, эти безлесные степи и сыпучие пески на юге: царство ледяного ветра и палящего зноя… Но Россия не имела выбора: славянские племена пришли, говорят, позднее других через ворота Азии и должны были вернуться с Карпатских гор на Русскую равнину. И это бремя было принято нами, и суровая природа стала нашею судьбою, единственною и неповторимою в истории. И третье наше бремя есть бремя народности. Сто семьдесят миллионов людей, то сосредоточенных, то рассеянных в степях, то затерянных в лесах и болотах; до ста восьмидесяти различных племен и наречий; и до самого двадцатого века — целая треть не славян и около одной шестой нехристианских исповеданий. Мы должны были принять и это бремя: не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь; а дать всем жизнь, дыхание и великую родину. Найти ту духовную глубину, и ширину, и гибкость творческого акта, в лоне которых каждое включаемое племя нашло бы себе место и свободу посильно цвести, — одни доцветая, другие расцветая. Надо было создать духовную, культурную и правовую родину для всего этого разноголосого человеческого моря; всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, трудиться по-своему, и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство. Но для этого мы должны были — прежде всего — сами расти, молиться,

ПЕРЕПРАВА творить и петь. И вот Россия подъяла и бремя своих народностей, подъяла и понесла его; — единственное в мире явление… Нам дано было огромное обилие пространств и племен, несвязанных, несопринадлежащих, тянущих врозь, посягающих и распадающихся; и трудные, суровые условия жизни и борьбы. Мы должны были создать в этих условиях, из этого обилия, в три-четыре века единое великое государство и единую великую духовную культуру. Наш путь — вел из непрестанной нужды, через непрерывные, великие опасности, к духовному и государственному величию; и не было отсрочек; и не могло быть ни отпуска, ни отдыха. Вспомним: Соловьев насчитывает с 1240 г. по 1462 г. (за 222 года) — двести войн и нашествий. С четырнадцатого века по двадцатый (за 525 лет) Сухотин насчитывает 329 лет войны. Россия провоевала две трети своей жизни. Одно татарское иго длилось 250 лет; а в последний раз Москва была обложена татарами в самом конце шестнадцатого столетия. Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность: не как справедливость и счастье добыть, а как врага или несчастье избыть; и еще: как бы в погоне за «облегчением» и «счастьем» не развязать всеобщую губительную смуту… Народы не выбирают себе своих жребиев; каждый приемлет свое бремя и свое задание свыше. Так получили и мы, русские, наше бремя и наше задание. И это бремя превратило всю нашу историю в живую трагедию жертвы; и вся жизнь нашего народа стала самоотверженным служением, непрерывным и часто непосильным… И как часто другие народы спасались нашими жертвами, и безмолвно, и безвозвратно принимали наше великое служение… с тем, чтобы потом горделиво говорить о нас, как о «некультурном народе» или «низшей расе»…

***

История России есть история муки и борьбы: от печенегов и хазар — до великой войны двадцатого века. Отовсюду доступные, ни откуда не защищенные — мы веками оставались приманкой для оседлого запада и вожделенной добычей для кочевого востока и юга Нам как будто на роду было написано — всю жизнь ждать к себе лихих 18

гостей, всю жизнь видеть разгром, горе и разочарование; созидать и лишаться; строить и разоряться; творить в неуверенности; жить в вечной опасности; расти в страданиях и зреть в беде. Века тревоги, века бранного напряжения, века неудачи, ухода, собирания сил, и нового, непрекращающегося ратного напряжения — вот наша история. Погибла в разорении, едва расцветши, дивная киевская Русь — и уже ушла Россия на север, уже строит Суздаль Москву. Но не сложилась еще северная земля в своей чудной лесной строгости и созерцательной простоте, а уже огонь и меч татарина испепелили Россию… Мало было уйти в леса, надо было еще уйти в себя, — в глушь сосредоточенного, скорбного молчания, в глубь молитвы, в немое, осторожное собирание перегорающей и выжидающей силы. Триста пятьдесят лет колобродили монголы на Руси; жгли и грабили; возвращались, свергнутые; и вламывались, изгнанные. Но не одолели Руси; сами изжились и выродились, иссякли и захирели, но не истощили утробу нашего духа. Триста пятьдесят лет учились мы в горе и унижении. И научились. Чему? Мы научились хоронить нашу национальную святыню в недосягаемости. Мы постигли тайну уходящего Китежа, столь недоступного врагу и столь близкого нам, неразрушимого и всеосвящающего; мы научились внимать его сверхчувственному, сокровенному благовесту; в дремучей душевной чаще нашли мы таинственное духовное озеро, вечно огражденное, навеки неиссякающее, — боговидческое око русской земли, око откровения. И от него мы получили наше умудрение; и от него мы повели наше собирание сил и нашу борьбу, — наше национальное Воскресение… И от него мы поведем н впредь наше освобождение и национальное восстановление, — все равно, какие бы хищники ни завладели бы временно нашей Россией и какие народы не вторглись бы еще в наши пространства… Вот откуда наша русская способность — незримо возрождаться в зримом умирании, да славится в нас Воскресение Христово! Вот откуда наше русское умение — таить в глубине неиссякаемые, неисчерпаемые духовные силы, силы поддонного Кремля, укрытого и укрывающего «я» Вот откуда наше русское искусство — побеждать отступая, не гибнуть в огне земных пожаров и не распадаться в вещественной разрухе, все равно, горит ли Москва от Девлет-Гирея, или от дванадесяти языков; пан ли Жолкевский засел

ПЕРЕПРАВА под Иваном Великим, или Бонапарт взрывает Кремль, покидая его, или же коммунистические святотатцы вьют свое поганое гнездо над Царь-Пушкою… Мукою четырнадцати поколений научились мы — духовно отстаиваться в беде и в смуте; в распадении не теряться; в страдании трезветь и молиться; в несчастии собирать силы; умудряться неудачею и творчески расти после поражения; жить в крайней скудости, незримо богатея духом; не иссякать в истощении; не опустошаться в запустении; но возрождаться из пепла и на костях; все вновь начинать «ни с чего»; из ничего создавать значительное, прекрасное, великое… и быстро доводить возрожденную жизнь до расцвета… Читайте же, маловерные, скрижали нашего прошлого; читайте и умудряйтесь; но стойте и боритесь до конца; и не ропщите в ожидании грядущего. Не меняет народ в пятнадцать лет смуты своего тысячелетнего уклада. Не избыть, не исчерпать коммунистам русской силы.

***

Изжились и расступились монгольские племена; и открыли нам пути на восток и на юг. Но не пришло успокоение на Русь: север и запад потянулись в наши просторы; и этой тяге, этому спору и отпору еще и поныне не сказано последнее слово. История России есть история ее самообороны: потому она и провоевала две трети своей жизни. Русский народ не жесток и не воинственен, — нет. он от природы благодушен, гостеприимен и созерцателен: но русские поля искони были со всех сторон открыты, и все народы рады были травить их безнаказанно. Издревле русский пахарь погибал без меча: а русский воин кормился сохой и косою. Воевала Русь и один на один; воевала и против двух врагов, и против пяти, и против девяти, и против дванадесяти. История наша есть история осажденной крепости; история сполоха, приступа, отражения и крови. Так возник и былой сословно-крепостной уклад: все были нужны России — и воины, и плательщики, и хозяева, и чиновники; каждый на своем месте, каждый во всей своей силе, каждый до последнего вздоха. И было время, когда великий русский царь закрепостив всю страну сверху донизу, — сам весь огонь вдохновения, весь служение, жертва и труд, — не пожалел и сына своего, закрепостив и его, в самой смерти его, грядущему величию родины. И доныне изумляются наши историки, как мог русский народ нести такие жертвы и вно-

сить такие подати. И мог и нес; и тем строил нашу великую Россию. И не было для него жертвы «чрезмерной»; а для русского солдата не было «невозможного». И все спасались духом жертвы, духом подвига, духом единения — внимая сокровенному благовесту поддонного Кремля. И только временами, изнемогая от бремени, падая духом, запутываясь в чаще страстей, терял русский народ пути к своему Китежу, изменял служению, впадал в смуту и воровство, и гиб от внутренних посяганий и раздоров. Судить ли изнемогших? Клеймить ли того, кто пал духом? Отвергать ли и обрекать ли того, кто временно запутался в злых страстях? Велик в своем служении и в жертвенности русский народ. Тих, и прост, и благодушен, и даровит в быту своем. Глубок, и самобытен, и окрылен в богосозерцании. Но страстна и широка его душа, и по-детски отзывчива на искушения и соблазны. И в детской беспечности своей забывает он перекреститься, доколе не грянет гром. Но грянул гром — и перекрестится; и сгинет нечистое наваждение… И уже, смотрите, — в годину величайшей соблазненности и величайшего крушения — уже началось и совершается незримое возрождение в зримом умирании. Да славится в нас Воскресение Христово…

***

Судьбы народа сокрыты в его истории. И мы, смущенные, мы, малодушные и маловерные, мы должны научиться читать и разуметь молчаливые глаголы нашего прошлого; разуметь сокровенные судьбы и явные дары, и таинственное призвание нашего народа, нашего русского величия: уверенно разуметь и уверенно провидеть глядущее всенародное воскресение России Неисповедимы Божии пути. Сокрыты от нас Его предначертания. И только края ризы Его касаемся мы в наших постижениях. Но в недрах нашего прошлого мам даны великие залоги и благодатные источники. И видя их, приникая к ним и упояясь ими, мы уже не сомневаемся в тех путях, по которым ведет нас АНГЕЛ Божий, но в молитвенном напряжении уверенно ожидаем грядущих событий и свершений… Ибо с нами Господь нашего Китежа. продолжение следует 19

ПЕРЕПРАВА

Патриарх Филарет: повесть о великом государе...

Арсений Замостьянов

Когда мы вспоминаем деятелей, укрепивших страну после испытаний Смуты, нередко забываем одного из главных героев.

сть в Кремле чудное здание — Филаретова пристройка к звоннице колокольни Ивана Великого. Изумрудный шатёр, увенчанный золотым крестом, приковывает внимание и надолго врезается в память. Это знаменитый каменных дел мастер Бажен Огурцов по благословению патриарха Филарета завершил ансамбль огромной московской колокольни. Это изящное кремлёвское здание как памятник третьему русскому патриарху. А что мы помним про патриарха Филарета? Только одно: он был отцом и фактическим соправителем первого царя из династии Романовых. Сегодня трудно представить себе, что у святейшего патриарха может быть сын — правитель державы. Да и в те времена такое было в диковинку: единственный подобный случай в истории Руси. Судьба патриарха Филарета уникальна. Кажется, на такие сюжетные повороты только Дюма был способен, да и то при помощи ансамбля литературных негров. Жил да был состоятельный московский боярин Фёдор Никитич. Щеголеватый и остроумный повеса. Обаятельный, остроумный, энергичный. Кстати, он был первым боярином, носившим фамилию Романов. Род-то уже считался именитым, но его отец Никита Романович носил фамилию Захарьин-Юрьев. И был племянником царицы Анастасии. Той самой любимой жены Ивана Грозного, гибель которой так повлияла на его характер и судьбу. Стоп! Этот факт нужно запомнить. Призрачное родство Фёдора-Филарета Романова с великим государем из рода Рюриковичей сыграет важную роль на выборах царя. Сын племянника жены — седьмая вода на киселе. Но Романовы крепко ухватятся за этот шанс. 20

Итак, молодой боярин Фёдор Никитич Романов жил в Москве в своё удовольствие. На улице Варварке, которая в ХХ веке много лет — видимо, в назидание боярам Романовым — носила имя Степана Разина. Голландский путешественник Исаак Масса вспоминал про него: «Красивый мужчина, очень ласковый ко всем и такой статный, что в Москве вошло в пословицу у портных говорить, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: «второй Фёдор Никитич». А ещё тот голландский шпион пересказал слух о том, что царь Фёдор Иоаннович перед смертью буквально передал скипетр своему тёзке Романову. Слух устойчивый, который, по всей видимости, сами Романовы и распускали. Когда умер набожный царь Фёдор, последний Рюрикович, Фёдору Романову исполнилось 44 года. Преклонный, даже запредельный возраст по тем временам, но расцвет для политика, если Бог наделил его здоровьем. Он к тому времени стал опытным управленцем, успел повоеводить. Вызывал уважение в дворянской среде приятным обхождением и мягкой твёрдостью. Словом, человек, рождённый властвовать. Это и тревожило Бориса Годунова, нового царя. Он видел в Романовых опасных конкурентов, и не без оснований, а Фёдора Никитича невзлюбил со времён Ивана Грозного. Родовитые бояре считали нового самодержца выскочкой, он же не был царём по рождению, не был природным царём. Годунов отвечал им жёстко, показывал, кто в доме хозяин. Фёдор Романов не скрывал властолюбия и сразу подпал под подозрение. Он-то считал себя выше Годунова! Как-никак, родственник природного царя и красив, и латыни учён. Но политический опыт Бориса был оружием неотразимым. Годунов приблизился к трону ещё во времена Ивана Грозного, многому научился у первого русского царя. А уж при Фёдоре правил, как всесильный премьер-

ПЕРЕПРАВА министр, и не без пользы для государства. Словом, пришлось Фёдору Никитичу несладко. Царь Борис Фёдорович, как и положено амбициозному государственному деятелю, ценил соглядатаев и доносчиков. Они позволяли ему видеть сквозь стены. За доносы щедро награждал серебром, мехами и поместьями. В свите бояр Романовых шатался дворянин по фамилии Бартенев. Служил он у них, между прочим, казначеем. Тайно он явился к Семёну Годунову и предложил свои услуги. Они сговорились. Вскоре

Бартенев подложил в тайник Романовых какихто отравленных кореньев. Начался сыск, а слухи пошли один другого страшнее. Дом Романовых царёвы люди взяли приступом. Потом братьев допрашивали, а их людей жестоко пытали. Пресловутые коренья стали доказательством того, что Романовы готовили подлое злодеяние: хотели отравить царя. Не странно ли, что в православном царстве-государстве пострижение в монахи было самой расхожей политической репрессией?

ПЕРЕПРАВА Пожалуй, в этой практике нетрудно разглядеть лицемерие. И вот под колокольный звон в 46 лет недавний светский лев становится монахом и получает имя Филарет. Он и церковной службы толком не знал. Заодно в монахини постригли и его супругу — урождённую Ксению Ивановну Шестову. Эта властная, яркая (и тоже уже немолодая) женщина в те дни нисколько не походила на служительницу Бога. Однако Ксении Ивановны больше не стало, и на свет Божий явилась инокиня Марфа. Романовых сослали подальше от Москвы. «Дан приказ: ему — на Запад, ей — в другую сторону». Новоявленного Филарета отправили в Антониево-Сийский монастырь на Северной Двине, а Ксению-Марфу — на дальний заонежский погост. Поначалу их разлучили и с детьми, в том числе и с будущим царём. Казалось, супруги больше никогда не свидятся, а приверженцы Годунова, верно, не сомневались, что Филарет встретит закат дней скромным монахом. Монах не мог претендовать на престол. Не имел права. Но Фёдор (простите, теперь уже Филарет) и в ссылке верил в будущее своё возвышение. К церковной службе в те дни душа его не лежала: он вообще по сравнению с современниками до преклонных лет был глуховат к евангельскому слову. К патриарху Иову, который поддерживал Годунова, относился без почтения. Поначалу он не помышлял о церковной карьере и держал себя с братьямимонахами высокомерно. Пристав Богдан Воейков — усердный соглядатай — доносил царю, что живёт Филарет «не по монашескому чину, всегда смеётся неведомо чему и говорит про мирское житьё, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил, и к старцам жесток». Воейков побаивался, что Романов может бежать, потому что «ограду монастырскую велено свесть на гумно и около монастыря ограды нет». Ограду укрепили, да и следили за пленником не вполглаза. Филарет воодушевился, когда получил известия о художествах Самозванца — будущего Лжедмитрия Первого, который наступал на Годунова. Когда «вор Гришка Отрепьев» стал царём Димитрием, пока ещё без приставки «лже», Романова выпустили на волю. К тому времени Филарет стал иеромонахом и метил в архиереи. Борода его поседела. Самозванец старался приветить врагов Бориса Годунова — и Филарет быстро стал митрополитом Ростовским. Трудно сказать, как отреагировали на это настоящие священники вверенной ему епар22

хии. Но Филарет переменился, постепенно он превратился в настоящего служителя Церкви. Стал смиреннее и мудрее, да и на богословское самообразование не жалел времени. Во дни наступления Тушинского вора, Лжедмитрия Второго, Ростов самозванцу не покорился. Позиция митрополита Филарета была твёрдой. Город предали огню, разграбили, не пощадив даже храмов, а митрополита захватили в плен. Самозванец принял его с почтением, они обменялись подарками. Тушинцы объявили Филарета патриархом Московским. Он должен был рассылать по Руси грамоты, склоняя паству на сторону Лжедмитрия. В этой ситуации Филарет держался дипломатично, осторожно. Вслед за ним в Тушино перебрались некоторые его родственники и союзники. Царя Василия Шуйского Филарет презирал, но и Тушинского вора не считал государем, хотя само присутствие «патриарха Филарета» в Тушине создавало видимость законной власти Лжедмитрия. Патриарх Гермоген — непреклонный противник самозванца — не серчал на Филарета за невольное присвоение патриаршьего достоинства. В своей грамоте патриарх Гермоген писал, что молит Бога о тех, «которые взяты в плен, как и Филарет митрополит и прочие, не своею волею, но нужею». Доброта святого патриарха помогла Филарету сохранить доброе имя после краха Лжедмитрия... Ему предстояла сложная дипломатическая миссия: митрополит Филарет возглавил большое посольство в Польшу, к королю Сигизмунду. Там он откажется признать сдачу Смоленска и попадёт под стражу. Девять лет митрополит провёл в плену, правда, содержали его главным образом в комфортных условиях. Интересов Руси он полякам не продал. Вот вам парадокс: Михаила Романова избрали царём из уважения к отцу, а сам Филарет ещё долго оставался в польском плену... По тем временам он был уже глубоким стариком — пережил по возрасту и Ивана Грозного, и Годунова, и, наверное, в Москве немногие верили в возвращение Филарета. Казалось, вот-вот он отдаст Богу душу. Но здоровье у Филарета было отменное. Он так и останется в истории главным долгожителем из Романовых: несмотря на успехи медицины в XIX веке, ни один царь этой династии недотянет до 75 лет. А Филарет жил не менее 79, а скорее всего, больше 80 лет. За тысячелетнюю историю нашей страны ни один правитель (не считая отставников) не дожил даже до 76! Отец и сын встретились на реке Пресне 1 июня 1619 года. Друг друга они любили стран-

ПЕРЕПРАВА ною любовью: ведь до этого летнего дня Михаил и Филарет практически не общались. Исполнили ритуал: поклонились друг другу в ноги, оба заплакали, обнялись и долго молчали, онемев от радости. Случай небывалый: действующий царь обнял отца. Бывает, что сын убивает отца ради шапки Мономаха, а тут при живом отце мальчишка стал царём. Филарет к тому времени уже и не был патриархом: всё, что делалось при дворе Лжедмитрия Второго, разумеется, считалось противозаконным. Вскоре Филарета избирают патриархом. Михаил вздохнёт облегчённо: теперь можно вполне официально переложить ответственность за страну на плечи отца. Патриарх получил царский титул — великий государь. Все государственные вопросы без исключения решал патриарх. Даже иноземных послов они принимали вдвоём — и, конечно, престарелый отец показал себя куда более энергичным дипломатом, чем царствующий сын. При патриархе действовало правительство, он был в те годы и премьер-министром, и канцлером. Титул «великий государь» вполне соответствовал его положению на Руси и в православном мире. Неспроста историки называют его русским Ришелье. Редкое согласие между отцом и сыном (в истории монархий гораздо чаше встречались раздоры!) обеспечило расцвет симфонии Церкви и государства. Имел ли он царские амбиции? В Коломенском дворце в 1863 году нашли портрет, где Фёдор Никитич изображён в царском кафтане с дорогим поясом, отделанным горностаями. В правой руке скипетр, на портрете надпись: «Царь Феодор Никитич». Сверху был написан портрет патриарха Филарета... История этой картина загадочна. То ли Фёдор Никитич ещё при Годунове тешил самолюбие, то ли уже в годы правления сына хотел хотя бы на картине видеть себя не только патриархом, но и царём. Властный? Ещё какой! А вот страстишка к роскоши осталась во франтоватой юности. О великом государе Филарете вспоминали, что он менял верх на шубе, отдавал старые сапоги в починку и с необыкновенной предосторожностью отдавал чистить и мыть свой единственный белый шёлковый вязаный клобук с шитым золотом и серебром херувимом. Настоящий государственный человек должен с презрением относиться к побрякушкам. Так и Филарет. Питался просто, соблюдал посты. Ему постоянно покупали к столу на рынке «хлеб да калачик на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги клюквы». Покупка оловянной да деревянной

посуды, в свою очередь, свидетельствовала о простоте повседневных потребностей этого святителя. Архиепископ Астраханский Пахомий утверждал: «Филарет был среднего роста, божественное писание знал и понимал только отчасти, был человеком мнительным и наделён такой властью, что сам Царь боялся его. К духовенству был очень милостивым, но больше занимался делами царскими, чем Церковью». Волосы, бороду и усы он постригал достаточно коротко, отчего тогдашние сатирики за глаза его называли «мужиком». Между прочим, в книге финансовых расходов на государственные нужды была статья «8 алтын на подстрижку патриарху волос, бороды и усов»! Как только Филарет взялся за дело, страна встрепенулась. В 1620 году правительство разослало грамоты, в которых под страхом жёсткого наказания запрещало воеводам и приказным людям брать взятки, а городским и уездным жителям давать их. Своевременная мера! Важной реформой была поземельная перепись, в результате которой подати были распределены справедливее и точнее. Всячески пытался правитель поддерживать работящих русских людей, их и тогда не хватало. Для этого смело вводил протекционистские меры: налоги на ввозимые товары. Чтобы развивалось собственное производство! А как ещё вылезти из нищеты? Но русское купечество за годы войн обнищало: для больших проектов пришлось приглашать иностранцев. Голландский купец Виниус устроил подле Тулы заводы для литья пушек, ядер и выделывания разных других вещей из железа. Правительство строго следило, чтобы иностранцы не скрывали от русских секретов мастерства. Нравы при этом сохранялись строгие: скажем, за употребление табаку резали носы — совсем как в наше время. При царе Михаиле вызывали из-за границы не одних ратных людей, не одних мастеров и заводчиков: понадобились люди учёные, и в 1639 году вызван был в Москву известный учёный-голштинец Адам Олеарий — астроном, географ и геометр. Почти волшебник, загадочный иноземец. На Спасской башне появились часы с боем. Вспомнилось старое выражение: «Москва — Третий Рим». Новые города появлялись в Сибири — почти безлюдные крепости, из которых позже вырастут Красноярск и Якутск. Далеко дошли русские люди! К специфическим церковным проблемам он не был столь внимателен. А государственные реформы проводил вполне дельные. В 23

ПЕРЕПРАВА первую очередь поднял руку на коррупцию, и не без успеха. Купцам раздавались особые привилегии, в том числе разрешение ездить в другие страны при условии торговать ещё и казёнными товарами, следить за работой таможен и кабаков для пополнения доходов государственной казны. К тому же удалось наладить хлебную торговлю. Русский хлеб закупали шведы, немцы, французы. А значительная часть доходов шла в государственную казну: Филарет умел считать копейку. Эти меры спасли Русь от разорения. Из польского плена Филарет явился убеждённым врагом Запада. Он видел, как в результате Реформации распалось католическое единство в Европе, и пресекал в зародыше подобные процессы на Руси. Он отстаивал право перекрещивать католиков в православную веру — это коснулось тысяч славян на западных рубежах империи. Он приглашал талантливых иноземцев в качестве полезных гастролёров, но не любил, когда чудаки укоренялись на Руси. Иностранцев на русской службе в те времена уже хватало. Филарет потребовал: или переходите в православие, или убирайтесь восвояси. Мало кто из немцев обратился в православие, а специалисты были необходимы государству... Тогда патриарх решил переселить их в комфортабельное гетто. Так возникла обширная Немецкая слобода — Кокуй, в районе нынешней Бауманской улицы. Пущай там иноверцы и варят своё пиво! От этого уютного городка остался один дом — усадьба голландского лекаря Ван-дер-Гульста. Всего лишь один дом, да и то перестроенный. Филарет проявил строгость и обуздал главного русского бунтаря-космополита — Ивана Хворостинина. Острослов, мизантроп, скептик, он презирал всё русское. Как часто мы встречаем таких хворостининых в современной творческой интеллигенции! Такие бывают в каждом поколении: в семье не без хворостинина. А уж Смутное время взбаламутило элиту. Поляки, литовцы, немцы, шведы сновали по Руси, шуровали в Москве. К ним приглядывались. Их обычаи казались заманчивыми. Иноземцы не держали строгих постов, выпивали, курили, носили необычные для русского глаза костюмы. Они больше читали, они ярче развлекались. Некоторые потянулись к ним, стали подражать. Впали, если говорить языком ХХ века, в низкопоклонство перед Западом. Хворостинин писал: «Московские люди сеют всю землю рожью, а живут все ложью». В Москве «все люд глупый, жити… не с кем…». Он заявлял, что хочет продать свои вотчины и 24

уехать в Литву. Подозревали его и в ересях. За всё это Филарет приказал сослать Хворостинина в Кириллов монастырь, держать его безвыходно в келье, давать читать только церковные книги и заставлять молиться. Это было в 1623 году. Хворостинин просидел там девять лет и был отпущен в 1632 году, когда дал обещание и клятву соблюдать уставы греческой церкви и не читать никаких еретических книг. Вроде бы и впрямь перевоспитался. А может быть, просто постарел. С годами всё больше внимания уделял патриарх делам церковным. До последних дней патриарх трудился, вот уж пример деятельной старости. Активизировались связи с восточными церквами. Денег в казне всё ещё не хватало, но святейшему удалось наладить работу типографии. Исправление и печатание богослужебных книг он считал главной своей задачей. Монастыри и храмы приобретали книги по низкой цене: типография не гналась за прибылью. А на Север и в Сибирь книги посылались бесплатно. Крещение народов Сибири Филарет считал миссией Русской церкви, именно он учредил Тобольскую епархию. «Да тобою, пресветлым государем, благочестивое ваше царство паки воспрославит и распространит Бог от моря и до моря и от рек до конец Вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино, и на первообразное и радостное возведет, воеже быти на Вселенней царю и самодержцу христианскому, и возсияти, яко солнце посреде звезд!» Сентябрь 1633 года принёс в Москву дурные вести из-под Смоленска. Ставленник и друг Филарета, опытный полководец Михаил Борисович Шеин, попал в польскую ловушку, не сумел уберечь войско от дезертирства и апатии. Смоленск остался польским. А Русь чудом избежала более чувствительного поражения. За неудачную осаду Смоленска Шеина казнят прилюдно... Будь жив патриарх Филарет, этого не случилось бы. Но он не перенёс первых печальных вестей из-под Смоленска. Не болел. После обедни поговорил с сыном и занемог. Скончался в тот же день, указав на преемника — будущего патриарха Иоасафа, псковского архиепископа. Филарет понимал, что новый святейший не получит столь обширной власти, и избрал для этой роли человека благочестивого, волевого, но не питавшего политических амбиций. Он оставил ему Церковь преображённую, паству, успокоенную после череды потрясений.

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ

«ВСЁ ПОТЕРЯТЬ – И ВНОВЬ НАЧАТЬ С МЕЧТЫ…» Очерк о российском золотопромышленнике, бывшем колымском заключённом, друге Владимира Высоцкого и о его книге «Всё потерять — и вновь начать с мечты…» Михаил Ходанов протоиерей, член Союза писателей России

Я помню тот Ванинский порт И вид парохода угрюмый, Как шли мы по трапу на борт, В холодные мрачные трюмы… (из народной песни «Колыма»)

В 1944 году мою родственницу, шестнадцатилетнюю девочку, немцы, отступая, забрали из Донецка в Германию. В комендатуре местный товарищ в угоду оккупантам изменил ей в документах дату рождения, приписав два года и сделав её таким образом «совершеннолетней», то есть по закону способной трудиться на «великую Германию». В Берлине её определили прислугой в дом престарелых, а потом — на асбестовый завод, где все пленные работали в деревянных колодках на ногах во избежание побега. Когда через год столицу Германии заняли войска союзников, она оказалась в советском секторе. 9 мая 1945 года её арестовали особисты. Следователь сказал ей, что она ни в чём не виновата, но что ему надо кормить своих детей, и поэтому он направляет её на Родину, а там уж непременно во всём разберутся и её отпустят. Семнадцатилетнюю девушку в товарном составе этапировали в СССР, и там она получила свои десять лет, которые впоследствии отбывала под Интой. С тех пор у неё, несмотря на реабилитацию, сложное отношение к дате ареста. Когда ликует вся страна (и по праву), она плачет и молчит. Трагедия одинокого человека никому не видна — и только в небе празднично потрескивает разноцветный салют Победы. Обо всём этом я, московский журналист и священник, вспоминал, когда читал замечательную книгу Вадима Туманова «Всё потерять — и вновь начать с мечты…». Она исполнена подобных судеб. 25

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ «Аврора» у Аничкова моста на Невском, куда меня пригласили исполнить песни Высоцкого. Узнав, что Найвальт хорошо знает Туманова, я попросил устроить нашу встречу.

Дружба с Высоцким

«Вот уже и попы Высоцкого запели!» Я давно хотел приобрести эту книгу, чтобы познакомиться с воспоминаниями автора о Владимире Высоцком, творчество которого долгие годы люблю и изучаю. Когда-то покойный Савва Ямщиков, главный реставратор России, с которым меня связывали добрые дружеские отношения, сказал мне: «Знаешь, я сейчас еду к Вадиму Туманову, могу взять тебя с собой. Книг этих у него осталось мало, но, думаю, для тебя он что-нибудь найдёт. Попросим. Я ему, кстати, сказал на днях, что один мой знакомый священник, то есть ты, неплохо поёт Высоцкого, на что Туманов ответил: «Смотри, какое время наступило! Вот уже и попы Высоцкого запели!». Однако я отказался — неожиданный визит показался мне неудобным. И мечта о книге зависла в воздухе. Лишь через несколько лет она наконец осуществилась с помощью друга Ямщикова Игоря Найвальта, руководителя Балтийской строительной компании. Я познакомился с Игорем Александровичем зимой 2013 года на празднике дня рождения поэта в Петербурге, в кинотеатре 26

…Игорь Александрович привёз меня в дом Туманова явочным порядком, ни о чём ему предварительно не сообщив. — Так лучше. Иначе вообще не попадёшь. У него всё расписано на недели вперёд. Так я встретился с Вадимом Ивановичем в коридоре его уютной квартиры на Большой Пироговке. Передо мной в прихожей стоял один из интереснейших людей нашего времени — военный моряк, боксёр, бывший политзаключённый, легендарный золотопромышленник, один из немногих честных предпринимателей на всём постсоветском пространстве. Человек, на которого не однажды «наезжала», пытаясь свернуть его прогрессивную хозрасчётную артельную деятельность на Колыме, вся советская и перестроечная система в лице КГБ, ЦК КПСС, матёрых заказных журналистов, всесильного президента СССР М.С. Горбачёва и высших чиновников ельцинского окружения. Туманов был вежлив и предупредителен. Его глаза приветливо улыбались. Правда, тон его общения несколько раз менялся в зависимости от темы разговора. Из обходительного собеседника он вдруг делался резким и непреклонным, а потом всё опять возвращалось на круги своя. Я незаметно всматривался в его глаза: в них отражались глубокое знание человеческой психологии и огромный жизненный опыт. От пережитого в лагерях, где он провёл более восьми лет после войны, от борьбы с советской и перестроечной системой, которая на дух не выносила новаторских форм его работы, от постоянного общения с тысячами людей самых разных профессий и судеб. Вадим Иванович — близкий друг Владимира Высоцкого. Поэт любил его, ценил доброе к себе отношение и всегда прислушивался к советам. Жизнь Туманова и его рассказы о лагерях легли в основу ряда произведений Владимира Семёновича. Туманов восемь раз совершал побег, его страшно били, но в силу необыкновенных физических и волевых данных он всё перенёс, не сломался, выжил и победил. Один из его дерзких побегов описан Высоцким в песне «Был побег на рывок».

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ …И мы прошли гуськом перед бригадой Потом за вахту, отряхнувши снег. Они — обратно в зону за наградой, А я — за новым сроком за побег. Я сначала грубил, А потом перестал. Целый взвод меня бил, Аж два раза устал… Зря пугают тем светом — Тут с дубьём, там с кнутом. Врежут там, я — на этом. Врежут здесь — я на том.

Другие песни Высоцкого, связанные с Тумановым: «Райские яблоки», «Про речку Вачу и попутчицу Валю», «В младенчестве нас матери пугали». Кто был Туманов для Высоцкого? Об этом прекрасно сказал в одной из своих книг Юрий Карякин: «Я знал только одного человека, который очень сильно влиял на него (на Высоцкого. — Авт.). Человека, который, кстати сказать, мне в нём открыл очень много, сам того не подозревая, наверное. И то, что я говорил о Володе, что он должен был помереть и выжить на войне, помереть и выжить в лагере, помереть и выжить в русской истории, помереть и выжить в Свидригайлове, — это всё так, но это, вроде что-то объясняя, всё же образует какой-то замкнутый круг. Для меня этот круг прорвался, когда я познакомился с Вадимом Тумановым. Я увидел этот совершенно могучий слиток, корень и понял, что Володя припадал к нему, как раненый больной зверюга, подключался… Володя, по-видимому, в какието моменты умел всё бросить и махнуть к Туманову. Вадим — это, если можно так сказать, непоющий Высоцкий. Володя пел за него. Недавно я нашёл у Цветаевой слова: «Дар дружить равен дару глагола». Это как будто о них. Они друг друга открыли и отчеканили». Станислав Говорухин говорил о дружбе Высоцкого с Тумановым так: «Туманов на него сильно подействовал. Высоцкий же не сидел, не воевал. Театр, кино, литература, путешествия — и всё. Откуда он знал жизнь? Только от таких вот Тумановых. Туманов был самой яркой личностью в его окружении, самый близкий его друг последних лет. Актёры, режиссёры, творческие личности всегда тянутся к человеку интересному, с интересной биографией, из которого можно черпать сюжеты, знание жизни. Так из него черпал Высоцкий Он же слушал его целыми ночами напролёт, в течение нескольких месяцев, и песни написал о Туманове, и всё это в нём отложилось».

«Всё не так, как надо…» Игорь Найвальт как бы невзначай говорит Туманову, что я пою Высоцкого. Туманов, чуть подумав, предлагает мне спеть то, что мне наиболее близко, и садится за кухонный стол. Моё сердце начинает сильно биться — ведь передо мной отнюдь не ординарный слушатель, а наш знаменитый современник, за плечами которого и многолетняя дружба с Высоцким, и суровый опыт лагерей и лишений. И хотя я не первый год исполняю произведения Владимира Семёновича, стараясь передать их глубокие духовные смыслы и не впадая при этом в имитацию, но всё равно ощущаю напряжение. Однако любовь к Высоцкому пересиливает скованность. И вот я пою под гитару (принёс с собой) Владимира Семёновича: «Проложите, проложите, вы хоть тоннель по дну реки…», «Их восемь, нас двое, расклад перед боем…», «Что за дом притих, погружён во мрак…» Туманов внимательно слушает, смотрит мне прямо в глаза. Я тут же чувствую всю свою несопоставимость с Высоцким и едва не «запарываю» песню. Потом усилием воли преодолеваю себя. — Поёшь ты хорошо. Правда, есть тут у меня одно замечание… Хотя ладно, не буду. Всё хорошо. Ты можешь его исполнять, будет успех, ты понял? Только уходи ты из своей конторы! Ты же вроде нормальный парень, будешь делом заниматься! 27

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ

«Контора» — это патриархия. В глазах у Туманова при этом искринки. Смотрит на мою реакцию. Я поначалу обижаюсь. Что же, даром я двадцать два года в Церкви провёл? Туманов парирует: — Ну, Высоцкий же поёт, что там у вас «всё не так, как надо». Что, разве он не прав? — Я люблю Христа. Это главное. А у верующих и вправду сплошные проблемы. Это естественно, ведь человек немощен. Грехов — воз и маленькая тележка. — Ну ладно, ты только без обид, понял? Потом, обращаясь к Игорю Александровичу и глядя на меня, как физиономист, поверх своей вытянутой ладони, говорит: 28

— Смотри-ка, вот этой верхней частью лица он на Высоцкого похож! Давать мне книжку Туманов тем не менее поначалу не хочет. Чувствуется, что у него и в самом деле остались считаные экземпляры. Однако Найвальт настаивает: — Всё-таки священнику даёшь! И дарственную надпись не забудь написать: «Отцу Михаилу на память!». Туманов молча смотрит на Найвальта, потом открывает книжку и чётким размашистым почерком выводит: «Михаилу — всегда удачи и счастья!». Найвальт удивляется: — А почему слово «батюшка»-то не написал? Туманов опять молчит. Потом поворачивается ко мне: — Понимаешь, я в Бога не верю. Не потому что не хочу. Не могу. Я очень хочу в Него поверить, правда, но как только вспоминаю колымские трассы, глаза десятков тысяч людей, идущих в неизвестность, откуда они уже никогда не вернутся… Когда у меня перед глазами страшный лагерный беспредел, я говорю себе: а где был Боженька? Почему Он допустил такое беззаконие, не наказал убийц? Там же были совсем невинные люди самых разных возрастов, разных профессий, разных конфессий… Вот ты покажи мою книгу своим попам, что они скажут? Покажешь?! — Обязательно покажу всем, с кем смогу связаться. Она ведь и в Интернете выложена, так что я дам им ссылку, порекомендую приобрести саму книгу в ТДК «Москва» на Тверской. Туманов одобрительно кивает головой: — Да, книга есть только там. А теперь смотри: моя жена Римма, если бы услышала мои слова о Боге, меня бы сейчас точно не похвалила. Но я говорю тебе только правду. Римма преждевременно умерла от травли, которую организовали на меня ещё в конце 80-х годов нечистоплотные люди, когда закрывали основанную мною артель «Печора», честным трудом добывавшую золото. Метили в Туманова, а попали в его жену, понимаешь? После появления разгромной статьи в центральной газете «Социалистическая индустрия»1 с Риммой, которая работала диктором телевидения в Пятигорске, перестали общаться соседи и сослуживцы. Сплетничали, что муж Риммы Тумановой оказался «бандитом». Потом её уволили с работы. Она глубоко переживала эту вопиющую несправедливость, плакала, не находила себе места, и это не прошло даром: дважды у неё был тяжелейший инфаркт. В общем, вся эта мразь свела её в могилу. Да, из всех рели-

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ гий мне ближе всего христианство. Но знай: я бы, не дрогнув, убил всех, кто виновен в её гибели. Такие люди не должны существовать. Вот и всё. Римма была верующим человеком. И я снова спрашиваю: почему Бог так распорядился — забирать лучших людей, а негодяям и мерзавцам всё прощать и давать им всё новые и новые годы жизни?! Ответь мне коротко и ясно, в двух словах на этот простой вопрос!!!..

Участь их будет ужасна

Он говорит всё это чуть ли не на срыве, смотрит на меня, и в глазах его — невыразимая печаль. Кажется, вот-вот покатятся слёзы. Он искренен, совершенно открыт, и его вопросы не от праздности. Он и после смерти своей жены продолжает любить свою прекрасную жену, талантливого человека и верного друга, который подарил ему столько лет счастья, нежности и поддержки. И вот её нет… Мне было очень сложно ему отвечать, учитывая всю деликатность момента. Ведь мы стояли на разных системах координат, и моему собеседнику к тому же было тяжело и больно. Он прожил уникальную и исключительно трудную жизнь, видел невероятную концентрацию мучений и несправедливости. Я вспомнил эпизод из книги Туманова, как он, находясь в больнице лагеря «Случайный», зашёл однажды в одно из её неотапливаемых помещений и увидел, что оно было битком набито мёрзлыми человеческими трупами, многие из которых были поставлены вверх ногами. Дело в том, что в тех местах ледяную землю лагерное начальство зимой старалось вообще не копать, и всех убиенных оставляли незахороненными до весны, а потом кое-как прикапывали… Вот что прошёл мой собеседник. И какими абстрактными богословскими сентенциями можно было его в данный момент переубедить? Ему в качестве оппонента нужна была по-настоящему светлая личность, такая же сильная, как и он сам, и широкое любящее сердце, то есть другой, совершенно не мой уровень. Поэтому я ответил коротко и убеждённо: — Бог рано или поздно накажет всех преступников, и участь их будет ужасна. Мне показалось, что такой ответ Вадима Ивановича, мягко говоря, не совсем удовлетворил. Туманов — человек с потрясающим жизненным опытом, и с ним нужно быть начеку, то есть думать и отвечать за каждое слово. Он — тонкий интеллектуал, экономист высшей пробы, первый в Советском Союзе предприниматель, который ещё при социализме на-

ладил высокоэффективный артельный труд на сдельной основе, сказал веское слово в современной экономике и геологии. Как золотопромышленник, Туманов через созданные им коллективы старателей (пятнадцать самых больших артелей в Советском Союзе) дал стране более пятисот тонн золота. У него стратегический ум, математическая логика, железная воля и мужицкий кулак. Он вполне мог бы чётко и грамотно, решительно и бесстрашно руководить государством Российским. Даже в нынешние восемьдесят пять, когда люди его возраста доживают свой болезненный век в полном изнеможении, он бодр и собран, как на ринге, и по-прежнему в деле: его бизнес сегодня связан с прокладкой дорог на Севере — в близких и хорошо знакомых ему местах. Его близкие друзья — Станислав Говорухин и Евгений Евтушенко. К нему с большим уважением и теплом относится Марина Влади. Это человек общероссийского масштаба, мнением которого дорожат и к которому прислушиваются. И, конечно же, вне зависимости от обстоятельств он — бессменная живая совесть колымского ГУЛАГА, его зияющая рана и незаживающая боль.

«Меня не обманула только любовь» Вадим Туманов показал мне фильм, посвящённый своей супруге, и мне показалось, что я уже где-то видел Римму Васильевну и очень хорошо её знаю, хотя работала она только в Пятигорске. Но её стиль был настолько родной и понятный, такой проникновенный и добрый, что сразу же напомнил мне благословенные времена шестидесятых, когда была жива моя милая мама и жизнь моя была светлой, наполненной её любовью и заботой. Потом я прослушал запись разговора Владимира Высоцкого с Риммой Васильевной. Поэт специально для неё написал и впервые спел ей по телефону свою новую песню «Бермудский треугольник», чтобы улучшить ей настроение и рассмешить. Поистине уникальная запись. А написал он её после оживлённых дискуссий о Боге, которую он и Туманов вели тогда с Риммой Васильевной. Она убеждала их в том, что Он есть, а они сильно сомневались. И тогда она привела аргумент о неопознанных летающих объектах, которые были кем-то увидены над Бермудским треугольником. В результате появилась песня. Свою книгу Туманов посвятил жене. Те страницы, где он пишет об истории их любви, светлы и чисты. Они — как погожий майский день, в них отражена полнота счастья любящих друг 29

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ друга сердец. Я читал и удивлялся, как в суровых колымских краях, где одни лишь «сплошные лагеря, а в них — убийцы» и где человек человеку почти как зверь, могли просиять такие возвышенные человеческие отношения!.. Поистине Вадим Иванович счастливый человек. Хотя его предавали многие и много раз, но в личной жизни, в любви он всегда имел великое утешение. «Меня не обманула только любовь», — писал он о себе и о своей любимой супруге. А это самое главное. Всё остальное не в счёт. Ни короли на тронах, ни мелкопоместные царьки, ни разношёрстные подлецы и негодяи, им же несть числа. Любовь побеждает всякое зло.

«Ты не говори, ты пой!» В общей сложности я провёл у Туманова два с половиной часа. Игорь Александрович Найвальт вскоре уехал по делам и оставил нас одних. В квартире был только помощник Вадима Ивановича, его секретарь Александр Демидов, человек исключительно любезный и деликатный. Вернувшись к столу, я предложил Туманову ещё несколько песен Высоцкого на религиозную тему. Туманов многозначительно на меня посмотрел и внушительно произнёс: — Слышишь, он в Бога не верил. — А «Купола»? — Да, это хорошая песня. И всё-таки, когда однажды его спросили, возможна ли посмертная жизнь, он ответил отрицательно и даже в нецензурной форме. — Может, был в плохом состоянии… Да и откуда он мог знать? В любом случае, человек многогранен. Сегодня он говорит так, завтра иначе. А великий поэт не может не задумываться о смысле жизни — о Боге и дьяволе, о жизни и смерти, о добре и зле. — Ладно, ты не говори, ты пой! И я спел попурри из нескольких песен: На мой на юный возраст не смотри, И к молодости нечего цепляться. Христа Иуда продал в тридцать три, Ну а меня продали в восемнадцать.

Потом наступила очередь «Марша космических негодяев»: …Вечность и тоска, ох, влипли как! Наизусть читем Киплинга, А кругом космическая тьма.

Затем «Негодяев» сменили «Летающие та30

релки» и «В сон мне — жёлтые огни». В конце выступления Туманов подытожил: — Молодец! Всё — мы с тобой задружили. Это я тебе говорю! А теперь вот что: перепишика мне на диск эти песни, ну о религии. Обязательно перепиши. Понял? Вот так. Когда я собирался уже уходить, понимая, что нельзя больше отрывать Вадима Ивановича от дел, он вдруг сказал: — Слушай, Миша, спой-ка мне ещё раз песню, где говорится о тарелках! А-а, у тебя гитара уже зачехлена? Тогда не надо. В общем, запиши диск и передай его мне или Саше. Звони! Вот мой домашний телефон. Всё, не обижайся, будем с тобой прощаться. У меня встречи. Я искренне благодарил хозяина квартиры и сжимал в руках его бесценный подарок — большую книгу-автобиографию.

Читаешь — и хочется жить! Книгу Туманова я прочитал за три месяца: то и дело отвлекали работа и служба. Честно признаться, изначально разыскивал её только ради Высоцкого, зная, что там будет много неизвестных мне фактов из его биографии. Но уже очень скоро я стал прилежно изучать книгу с самого начала. Автор заинтересовал меня не меньше, чем сам Владимир Семёнович. Знакомясь с содержанием мемуаров, я поневоле сравнивал их с «Архипелагом ГУЛАГом» Алек-

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ сандра Солженицына. Уровень и широта охвата весьма схожие. Скажу без преувеличения: воспоминания «Всё потерять — и вновь начать с мечты…» стали моим настоящим потрясением. Тема лагерей меня волновала всегда. Почему? Да из-за страшной человеческой трагедии, когда одни люди безжалостно издевались над другими и решали одним росчерком пера всю их судьбу на долгие годы. И потому что именно там, в лагерях, как говорил незабвенный Солженицын, человек по-настоящему проверяется на вшивость, ибо там он ступает на каменистое дно. Дальше ему уже падать некуда. И от того, как он себя поведёт, отбросив все свои прежние звания и регалии (там они бесполезны, они навсегда в прошлом), зависит вся его жизнь как в самом лагере, так и у Бога в вечности. Либо «скурвишься», «ссучишься», станешь «тварью» и «мразью», либо останешься человеком. Все остальные обстоятельства жизни, кроме войны, с лагерями несопоставимы. При чтении Туманова я почувствовал, что от его книги, как и от «Архипелага» Солженицына, исходит какая-то неведомая могучая сила и что мне, из-за активной жизненной позиции автора, вдруг неимоверно захотелось жить. Совсем другое, когда читаешь Шаламова. Там, на мой взгляд, мрак, безнадёга и депрессия. Шаламов не борец. Да, у Туманова, как и у Шаламова, тоже есть описание жестокостей: книга чрезвычайно богата по фактуре и изложению страшных человеческих судеб. Но вот что уди-

вительно: читаешь не дыша, а страх почему-то уходит, и ты ждёшь, когда герой книги, то есть Туманов, в очередной раз победит переплёт злых обстоятельств. Видимо, дело здесь в волевой личности автора, с которой постоянно соприкасаешься, в его жизнелюбии и потрясающей способности к сопротивлению.

Человек, меняющий систему Книга Вадима Туманова — эпическое полотно, написанное ясным, простым и убедительным языком. Там нет никакого авторского самопревозношения, всё по-простому, на равных с читателем и с глубоким к нему уважением, хотя из повествования видно, что авторитет Туманова по всей Колыме был непререкаемым даже среди воров в законе. Не говоря уже о многих сильных мира сего, которые правили бал на свободе, но в присутствии автора книги поневоле делались намного скромнее и тише. Герой книги — цельный человек. В нём сочетаются мужество и смелость, расчёт и хватка, решительность и отвага. При необходимости он готов пойти на смертельный риск. Меня потряс случай, когда молодой Туманов, стремясь избежать перевода в другой лагерь, где его договорились убить «беспредельщики», взрезает себе в больнице лагеря «Случайный» живот. Сначала пропарывает его ножом (но он тупой, только проткнул живот и тупо рвёт мясо, а дальше не режет), а потом — опасной бритвой. Боже мой! При этом, несмотря на всю кошмарность его поступка, нутром абсолютно чётко понимаешь: иначе было нельзя. Книга поднимает широкий пласт неизвестных подробностей внутрилагерных отношений в послевоенные годы. Факты и фамилии действующих лиц не выдуманы, некоторые герои — как положительные, так и отрицательные — до сих пор живы. Кстати, давать реальные фамилии живых людей, о которых пишешь в негативе, — это тоже гражданское мужество и готовность отвечать за каждое своё слово. До прочтения книги я искренне думал, что после войны жестокость в обществе пошла на спад, религиозность усилилась, и отношения между людьми стали мягче. А тут на тебе: война «сук», произвол, убийства, беспредел и полнейшая безнаказанность творящих зло, того же майора Мачабели, а также администрации, охраны и лагерных отморозков. Туманова арестовали за томик Есенина (!), «пришив» статью в антисоветизме. Он же совершенно не чувствовал себя виноватым в свои двадцать два года — оттого и череда побе31

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ гов, за которыми следовали новые срока. И я с затаённой радостью читал о каждом его дне, проведённом на Колыме, и видел, что вся его лагерная жизнь — это летопись деятельной борьбы одного человека с целой системой. В мемуарах Светланы Аллилуевой я вычитал, что её муж, индус, сказал ей как-то приблизительно следующее: «В нашей религии сказано: если ты видишь, что вся система несправедлива и что она против человека, пойди и измени её». Что-то в этом роде. И это в индуизме, религии ухода от общества в мир забвения!.. Вот таким человеком, меняющим бесчеловечную систему и пробивающим в ней бреши и целые стены, был и остаётся Вадим Туманов.

«Как комья земли, били цветы в стёкла катафалка…» Воспоминания Вадима Туманова о Высоцком свежи и познавательны. Автор не канонизирует его: поэт предстаёт перед читателем живым человеком со всеми своими проблемами. Но видно, как автор самозабвенно любил поэта, как деятельно пытался уберечь его от известных срывов. Туманов провёл в обществе Высоцкого много лет, и темы их разговоров были самыми разносторонними. Беседуя с Тумановым, я всё время хотел спросить его, что нового он ещё может сказать о Высоцком — ведь его книжные воспоминания всё-таки носят выборочный характер. Наверняка Туманов мог бы вспомнить что-то из того, чем он раньше ни разу и ни с кем не делился. Но в результате я так и не решился побеспокоить его этим вопросом. Тем более что Вадим Иванович, пользуясь возрастом, опытом и лидерской харизмой, полностью перехватил инициативу в разговоре и выбирал темы сам. Сейчас, когда наше общение уже позади, запоздало жалею, что не спросил. Не исключено, что поклонники Высоцкого узнали бы новые замечательные подробности из жизни поэта. Но это всегда так бывает: теряемся там, где нужно проявлять настойчивость, говорим то, о чём следовало бы промолчать, и так далее. Поразительно описание похорон Высоцкого. Туманов, будучи одной из главных фигур в жизни Владимира Семёновича, был, как и Марина Влади, в центре событий этого чёрного для всей страны дня. Вместе с Влади он находился в специальном похоронном автобусе, рядом с гробом поэта, когда похоронная процессия должна была двинуться к месту последнего пристанища Владимира Высоцкого — Ваганьковскому кладбищу. 32

Туманов писал: «…как комья земли, били цветы в стёкла катафалка. Они летели со всех сторон. Их бросали тысячи рук. Машина не могла тронуться с места. Не только из-за тесноты и давки на площади. Водитель не видел дороги. Цветы закрыли лобовое стекло. Внутри стало темно. Сидя рядом с гробом Володи, я ощущал себя заживо погребаемым вместе с ним. Глухие удары по стёклам и крыше катафалка нескончаемы. Людская стена не пускает траурный кортеж. Воющие сиренами милицейские машины не могут проложить ему путь. Площадь и все прилегающие к ней улицы и переулки залиты человеческим морем. Люди стоят на крышах домов, даже на крыше станции метро. Потом меня не оставляла посторонняя мысль: «Как они туда попали?». И до сих пор как-то странно видеть Таганскую площадь иной, будничносуетливой. В тот июльский день казалось, мы навсегда на ней останемся. Крики тысяч людей, пронзительный вой сирены — всё слилось. И цветы всё летят. Вокруг вижу испуганные лица. Всеобщая растерянность. Подобного никто не ожидал. Рука Марины судорожно сжимает мой локоть: «Я видела, как хоронили принцев, королей… Но такого представить не могла». Этот эпизод потряс мою душу и навсегда расположил меня к автору. Так мог написать только человек с огромным любящим сердцем.

Отчего в самой богатой стране мира люди бедствуют Не так давно журналист Дмитрий Ледовской опубликовал в газете «Магаданская правда» материал о Туманове под названием «Честь имеет». Это глубокий и добрый очерк, где, в частности, автор также выражает сожаление, что Туманов не стал президентом России. А и вправду жалко. Он ведь доподлинно знает, что нужно для подъёма отечественной экономики, знает, как заинтересовать рабочих в повышении качества своего труда. Он в курсе всего механизма министерского круговорота и специфики работы крупных чиновников. Но главное, он любит и жалеет простого человека и хочет, чтобы все жили хорошо и получали достойную зарплату. Вадим Иванович с симпатией относится к Америке. Когда-то он отказался выступить в Дальневосточном политехническом институте с разоблачением американского образа жизни. Это было ещё до его ареста, когда он, штурман, вернулся из загранрейса, в котором его корабль заходил в американский порт. Отказался и открыто заявил, что люди там живут лучше, чем

ИНТЕРЕСНЫЕ ВСТРЕЧИ в России. И это было чистой правдой, которая стала ещё одним поводом для его ареста. Вадим Иванович — прямой и здравомыслящий человек. И ему непонятно, почему в самой богатой стране мира среднестатистический человек живёт почти впроголодь. Для него это дико и несправедливо. И он хочет, чтобы русские люди жили не хуже простых американцев, которых он по праву уважает за их свободолюбие, оптимизм и работоспособность. — Ты понимаешь, я прошёл всю страну — от Колымы до Печоры — и знаю все её месторождения. С такими немереным богатством и с таким прекрасным народом, как наш, мы должны были бы жить лучше, чем все остальные в мире. И всё это будет, если только людей заинтересовать. Японский бульдозер ещё двадцать лет назад начал рыхлить вечную мерзлоту на глубину в двадцать сантиметров. А сегодня американская техника способна разрыхлить эту мерзлоту уже на восемьдесят сантиметров. Для такой техники поистине нет преград. И изобрел её народный ум Америки. Разве мы не способны на это? Но должен быть интерес. И тогда мы сможем преобразить всю нашу землю и сделать её по-настоящему красивой. Проложить дороги и вдоль них создать сельское хозяйство и так далее. Ясно тебе? Вот так. В ответ я предположил, что бедственное положение России связано с тем, что с самого начала перестройки и до сих пор страну пытаются превратить в колонию по добыче дешёвого сырья в интересах развитых стран Запада. И что продолжающийся развал отечественной промышленности всё это, увы, убедительно подтверждает. Вадим Иванович выслушал мои доводы молча. А я хотел добавить (но не добавил), что именно по этой причине, скорее всего, произошёл и развал его артели «Печора», которая честно, качественно и высокими темпами добывала для страны золото. В глобалистском контексте такое качество и такая работа были попросту ненужными, ибо они усилили бы мощь государства, которому определили статус быть «страной третьего мира». Поэтому, когда Туманов в своей книге пишет о встрече с Егором Гайдаром и о своём предложении перейти на хозрасчётные формы работы во всей «перестраивающейся» стране, тогдашний идеолог экономических реформ не соглашается с ним и казуистически говорит: «Там, где получается, как в «Печоре», ну и замечательно. Мы должны снимать преграды на этом пути. Но сделать из этого национальный проект, не имея Туманова в каждой артели, это очень опасно». Почему? Риторический вопрос. Позже Гайдар вообще

скажет, что золото выгоднее покупать на Лондонской бирже. Действительно, зачем добывать его самим?.. Вот так. О целесообразности появления артелей наподобие «Печоры» в перестроечный период и недопустимости их подавления журналист Юлия Латынина в своё время писала: «Чем закончился тогда процесс артели для самого Туманова — понятно. Очень важно, чем он окончился для народа. На самом деле — трагедией. Потому что если бы артели не были разгромлены, а в лице «Печоры» громили артели вообще, то в России мог быть другой тип капитализма. И чем он закончился для властей, для Горбачёва, очень важно. Разгром артели «Печора» кончился «Форосом» (цитируется по книге В.И. Туманова, с. 337).

«Вот именно, рай…» Во второй раз я приехал к Туманову уже один — передать записанный специально для него диск и посоветоваться, как лучше доехать до Магадана и двух известных пересылочных портов — Ванинского и Находки. Мне очень хотелось побывать в этих печальных местах и молитвенно почтить память невинно убиенных соотечественников. Хотелось также встретиться и с местными жителями для презентации своей новой книги о Высоцком: «Мне есть что спеть, представ перед Всевышним». В ней я попытался выяснить отношение поэта к религии. Было у меня и ещё одно желание — проехать по Колыме дорогой Высоцкого, который когда-то был там в гостях у Туманова и общался со старателями. И по-доброму сказал: «Лица у них рогожные, а души шёлковые»… Вадим Иванович принял меня тепло и к возможной поездке отнёсся вполне оптимистически. Мне даже показалось, что в голосе у него проскользнула какая-то щемящая нотка: — Поезжай в августе. Там будет уже осень, лист начнёт падать, запахи — словами не передать, комары почти исчезнут. Благодать! — Вадим Иванович, вы прямо рай какой-то на земле изобразили! Туманов выразительно посмотрел мне в глаза: — Вот именно, рай… В сокращённом виде статья была напечатана в московском журнале «Столичный стиль», сентябрь-октябрь 2013года. 1 «13 мая 1987 года в «Социалистической индустрии» появился материал, который нокатуировал не только председателя старательской артели Вадима Туманова. Началась жуткая борьба амбиций, в которую включились и телевидение, и журнал «Коммунист», и «Литературная газета», и всё руководство правоохранительных органов. Редакция бросила все дела и многие месяцы отстаивала публикацию, за которую нужно было немедленно извиняться», — публицист и сотрудник «Социндустрии» Н. Лимонов, книга «Противостояние».

О НАБОЛЕВШЕМ

Задержка развития души Ирина Медведева, Татьяна Шишова

современных детях всё чаще наблюдается какое-то странное несоответствие внешней взрослости и внутреннего инфантилизма. Смотришь порой на подростка: кажется, ты уже ничему его не можешь научить, такой он бывалый, многоопытный, знающий, почём в городе овёс. А чуть копнёшь — и такая незрелость обнаружится, что впору ставить диагноз «задержка психического развития». Чем взрослее, тем дурее. Порой эта дисгармоничность повергает в состояние шока.

Юный «крутяк»

Вспоминается один четырнадцатилетний мальчик, которого и мальчиком-то с трудом можно было назвать — так он выглядел и такие у него были повадки. Мать привела его на психологическую консультацию с жалобами на прогулы, хамство, запредельное своеволие и, как это обычно бывает, на запредельную безответственность. Ясно, что такому взрослому парню нелепо предлагать детские игровые тесты. Но сразу вступать с ним, таким «крутым», в задушевную беседу было уж и вовсе бесперспективно. По-

этому мы для начала попросили его письменно перечислить качества хорошего и плохого человека. Задание, в общем-то, простое, но с виду серьёзное. Результат нас ошеломил. Мало того что парень с трудом наскрёб по три эпитета, так ещё выбор качеств говорил сам за себя. Хороший — красивый, добрый, умный. Плохой — некрасивый, злой, глупый. А ведь ребёнок уже в пять лет понимает, что красивый не обязательно хороший, а некрасивый совсем не всегда бывает плохим. Любимая бабушка может быть старой, морщинистой, беззубой, а красивая ведьма в мультфильме не просто плохой, а даже отвратительной. Знает дошкольник и про умных злодеев. Так что наш четырнадцатилетний «крутяк» тянул максимум на тричетыре года. Столь незрелые понятия о жизни и людях не могли не отразиться на его поведении. Отсюда и безответственность, которая так пугала мать. Какая там ответственность у малыша-дошкольника?! Кстати о дошкольниках. В последнее время попадаются «крутяки» и среди них. Они снисходительно, а то и с презрением смотрят на кукол и другие детские игрушки. Мультики типа «Простоквашина» или «Кота Леопольда» для них — малышовое развлечение. То ли дело боевики, фильмы ужасов... А как хвастаются эти шестилетние Лолиты и Шварценеггеры тем, что сегодня принято называть «качеством жизни» и фиксация на чём маленьким детям несвойственна просто по их природе! На что всегда сетовали матери мальчишек (да нередко и девчонок)? «Я ему такой дорогой костюмчик надела — и тут же изгваздал!» Или: «В новых итальянских туфлях — и прямо в лужу! Совершенно не умеет ценить хорошие вещи!» А ребятня доперестроечных времён действительно не ценила и не знала критериев

О НАБОЛЕВШЕМ оценки дорогих вещей. Максимум, на что обращалось внимание, красивый ли цвет. А красивым, как правило, считался яркий. И колечко из фольги восхищало дошкольницу ничуть не меньше, чем настоящее, из драгметалла. А может, и больше, ведь его так легко соорудить. Ещё одну конфету съела — вот тебе и новое колечко. А потеряешь — никто не заругает. Ну а уж дорогая стрижка или престижная мебель из каталога вообще находились вне поля интересов ребёнка. Он любил шкаф за то, что в него можно было залезть, когда играешь в прятки. А стрижку ненавидел, потому что в парикмахерской заставляли сидеть не шевелясь, да ещё закрывать глаза, когда стригли чёлку. Теперь же «продвинутые» родители с умилением рассказывают, как «крошка сын к отцу пришёл» и... посоветовал, в каком пункте сегодня выгодно совершить валютный обмен. «Умный парень растёт», — умиляется папаша. А умник не владеет элементарными нравственными понятиями, без которых невозможно становление человеческой личности. В его душе бурлит почти младенческий хаос. Он не умеет организовать ролевую игру, между тем как именно в ролевых играх дети лучше всего осваивают мир и нюансы человеческих отношений. Ему невозможно объяснить, почему надо делиться с другими детьми сладостями и почему не надо мстить. Но практические познания такого ребёнка (умён не по годам!) настолько восхищают взрослых, что обратную сторону медали они будто и не видят.

Песочница для взрослых

Однако чем взрослее становится ребёнок, тем обыденнее выглядит его практичность. Она тускнеет, поскольку соответствует возрастной норме. А вот душевное недоразвитие высвечивается всё ярче, потому что оно всё больше перестаёт соответствовать возрасту. Причём выражается это не только в отсутствии высоких потребностей. Да, такой подросток равнодушен к поэзии, живописи или классической музыке и не испытывает романтических чувств по отношению к существам противоположного пола. Но в конце концов и раньше было достаточно много людей приземлённого склада, ничем кроме хлеба насущного не интересовавшихся. Нет, у современных инфантилов и приземлённость какая-то особая. Это не хлопотливая Марфа, которая в Евангелии противопоставлена любящей Божественную премудрость Марии. И даже не мелкий

лавочник с его маленьким мирком и вечными заботами о выживании. Лавочник хоть и не поэт, однако в отличие от инфантила совсем не лодырь. И мирок у него пусть маленький, но всё же в него вписана семья, ради которой он просиживает в лавке с утра до ночи. То есть практичность в классической системе понятий очень тесно связана с развитым чувством ответственности. У современных инфантилов абсолютно иные особенности. Практичность их какая-то неполноценная, ущербная. И это тоже всё ярче высвечивается по мере взросления. Прекрасно понимая что почём, они вовсе не настроены напрягаться для достижения благ. Но с другой стороны, не собираются себе в чём-то отказывать. С присущей им инфантильностью они уверены, что родители точно так же должны обеспечить им «достойное качество жизни», как обеспечивали кормёжку и красочные конструкторы в малышовом возрасте. Сами же инфантильные подростки никому ничего не должны. Они и о себе-то толком не могут позаботиться, потому что не умеют рассчитывать на шаг вперёд. Такой недоросль может украсть все деньги, имеющиеся в доме, — именно все, а не малую толику на мороженое, потребности-то у нынешних инфантилов непомерно раздуты! — нисколько не заботясь о том, что завтра ему самому же будет нечего есть. «А меня это не колышет! Это ваши проблемы», — заявит он растерянным «предкам». И, ужасая их какой-то патологической бессовестностью, ещё и затребует на следующий день после воровства «сбалансированного питания». «Ваши проблемы» — он заявит родным и в том случае, если его будут исключать из шко35

О НАБОЛЕВШЕМ лы за неуспеваемость. И когда мать попросит его сходить на собеседование в другую школу, где она уже договорилась с директором. А когда, устав обивать пороги, мама потребует, чтобы сын хотя бы устроился на работу, раз он не хочет учиться, этот здоровый лоб поднимет её на смех. Да ещё напомнит о правах ребёнка, которые родители обязаны соблюдать по закону. «Что я с ним сделаю? — устало жалуется женщина. — Из дома не выгонишь, он здесь прописан, грозит в милицию пожаловаться. Мне говорят: «Не корми»... А как? Замок, что ли, на холодильник повесить? А ростом он уже со взрослого мужика. Мне с ним не справиться. Вы спрашиваете, что он делает целыми днями? — Полдня спит, потом встаёт, в компьютерные игры играет, телевизор смотрит. Хорошо хоть, его девочки пока не интересуют, он в этом плане у нас ещё ребёнок...» А вот юноша более старшего возраста. Причём не такой «отвязанный», а благополучнее. Он и школу окончил, и даже в институте отучился. Устроился на работу, прилично за-

считает нужным отдавать им хотя бы часть зарплаты. Они, впрочем, тоже не настаивают, чтобы не обострять отношений. «У молодых сейчас совсем другие потребности. Машина нужна. Одежда модная диких денег стоит. А в кафе с девушкой зайти? Вы только посмотрите, какие цены! И отдохнуть нужно по-человечески, в цивилизованном месте. Так что ему на себя-то не хватает. Где уж тут на хозяйство давать?» «Еле сводя концы с концами», молодой человек покупает (или снимает) квартиру. Вскоре в ней появляется девушка. Они живут вместе год, другой, третий. Но женой он её не считает. А на робкий вопрос родителей, когда же наконец они вступят в брак, отвечает, что на свадьбу нет денег. Ведь нужно, чтобы всё было на уровне: и ресторан, и платье, и свадебное путешествие. А уж про детей нечего и заикаться! Какие дети в наше время? Сперва надо пожить для себя, ведь в жизни так много интересного: пиво, дискотеки, клубы, кино, Интернет, роликовые коньки, бассейн, яхта, теннис. Жизнь похожа на большую песочницу, в которой появляются всё новые формочки и совочки. А работать приходится, для того чтобы их оплачивать, поскольку родители этот взрослый набор игрушек обеспечить уже не в состоянии. Зато они в состоянии морально поддержать и оправдать своих отпрысков. «Куда им детей заводить? Они сами ещё дети! Да, мы, конечно, в двадцать пять лет и семью имели, и ребёнка. Но теперь-то всё подругому, — тут на родительских лицах обычно появляется растроганная улыбка. — Сейчас в этом возрасте ещё никакой ответственности». Но где основания полагать, что она вообще появится? Что это вообще такое — «ответственность»? Когда человек отвечает за свои поступки? Да, но такое определение пахнет тавтологией. Когда у него развито чувство долга? Безусловно, но тогда надо бы поточнее определить, что такое долг. Лучше, наверное, не спешить с определениями, а вдуматься в смысл.

рабатывает. Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением: вывели в люди... Но «люди» — это в данном случае громко сказано. Не очень-то похож инфантильный юноша на... есть соблазн сказать «на взрослого», но скажем более откровенно: на человека. Он живёт с родителями на всём готовом, но при этом не

Что считать ответственностью?

Кого традиционно считали ответственным человеком? Ведь не того же, кто убирает за собой постель и даже зарабатывает себе на жизнь. Ответственным ребёнком называли того, кто нянчил малышей. Ответственным взрослым — берущего на себя всё самое тяж-

О НАБОЛЕВШЕМ кое, самое трудное и неприятное. Скажем, никому и в голову не приходило восторгаться ответственностью родителей, выхаживавших своего больного малыша. А что они ещё должны были делать? На помойку его, что ли, выбросить? Вот когда своих четверо по лавкам, а ещё усыновили ребёнка-инвалида — это да, таких людей очень уважали за ответственность. Значит, в основе ответственности лежит жертвенная любовь, готовность утяжелить свою крестную ношу, чтобы облегчить её другому. И чем этот другой от тебя дальше, тем выше уровень ответственности. Иными словами, в низшей точке школы — несмышлёный младенец, который не в состоянии отвечать даже за себя. А в высшей — Христос, взявший на себя ответственность за грехи всего мира. В последнее время критерии оценки сильно сместились. Ребёнок, который не прогуливает школу и не становится наркоманом, суперответственный. Мать, заботящаяся о сыне-инвалиде, она не просто ответственная, она — героиня, т.е. выведена за пределы обычной человеческой нормы. Что же касается самопожертвования ради чужих людей, то здесь сдвиг в оценках уже оборачивается парадоксом. Такие люди воспринимаются современным обывателем как юродивые. «Я не святой!» — заявляет он, услышав о подобном случае. А в подтексте звучит: «Я не идиот». Обыватель как бы даёт понять, что не имеет к этому никакого отношения. Дескать, пусть городские сумасшедшие делают, что хотят, только меня, нормального человека, в это не впутывайте. Подытоживая, можно сказать, что эпитет «ответственный» присваивается сегодня человеку, который худо-бедно способен отвечать за себя. Всё, что сверх этого, — уже исключение из правил. А инфантил, он даже за себя отвечать не может. Он весь во власти влечений, сиюминутных, по преимуществу низменных желаний. Захотелось покататься на модных аттракционах — украл деньги из папиного кошелька. Захотелось острых ощущений — укололся, хотя многократно слышал, что от передозировки можно умереть. Шёл на экзамен, но встретил приятелей и обо всём забыл, зато так классно повеселились. Увидел на прохожем прикольную куртку — шарахнул его по голове и снял. Удар, правда, немного не рассчитал — ну так я же парень накачанный, даром, что ли, в тренажёрный зал хожу?.. Конечно, подобные формы инфантилизма сильно отдают патологией, но когда её так

много, то возникает соблазн расширить границы нормы. Во всяком случае, подобных молодых людей сейчас, как правило, признают вменяемыми. А если говорить серьёзно, то и описанный выше якобы благополучный юноша тоже не отвечает за себя. Ведь эгоцентрическое поведение атомизирует человека, отделяет его от других. А человек атомизированный может существовать только, пока он полон сил. Когда же с ним что-то случается: болезнь, катастрофа, старость, — он без поддержки извне уже не выживет. Ну и где его хвалёная ответственность? Не отзываясь на тяготы родных и друзей, отказываясь от бремени семьи, ответственности за детей, судьбу народа и Отечества, современный человек не смотрит даже на два шага вперёд и обрекает себя на полную беззащитность в критических обстоятельствах.

Цели и задачи инфантилизации

Может возникнуть вопрос: а зачем плодить нежизнеспособных граждан? Зачем поощрять безответственность и инфантилизм, ибо только очень невнимательные или не очень честные люди считают, что инфантилизм распространяется в обществе стихийно, сам по себе, без малейших усилий с чьей бы то ни было стороны. Будь процесс стихийным, наши города не были бы наводнены идиотскими и непристойными молодёжно-подростковыми журналами, газетами, книгами. Не работали бы на отупление юношества целые телеканалы. В школах бы не сокращали часы, отведённые на изучение литературы, а из программы не выбрасывали бы произведения, развивающие душу, заменяя их прямо противоположными. Так всё-таки, зачем государству растить инфантилов? Ведь сколько нам ни твердят о коммерческих интересах, выгоде, прибыли, которым якобы теперь подчинено всё на свете, мыто с вами ещё не окончательно впали в детство и понимаем, что дело не в коммерции (уж во всяком случае, не в ней одной!), а в определённой направленности государственной политики. Да, между прочим, и коммерциализация жизни — это тоже государственная политика. Конечно, одна из очевидных её задач — воспитание идеальных потребителей, и тут инфантилы нужны позарез. Кто хочет того, другого, третьего и всего сразу, не умея задуматься, а нужно ли ему это в действительности? Кто падок на всё новое, яркое, вкусное? Кому быстро надоедает купленная игрушка, 37

О НАБОЛЕВШЕМ которая ещё вчера казалась пределом мечтаний? Кто легковерен, у кого не развито критическое мышление? В ком ещё так много физиологии, что он не в состоянии обуздать свои потребности и с ним бессмысленно говорить об аскетизме? С кем можно затеять игру в «две покупки, третья бесплатно» или в «дисконтную карту для постоянных покупателей», или «в стопроцентные скидки только сегодня и только для вас»? Конечно, с ребёнком. Но с таким, у которого взрослые аппетиты и взрослая возможность распоряжаться средствами. Однако коммерческий расчёт — это лишь первый и совсем не главный слой. Куда важнее задача сокращения численности населения. И тут нет никакого противоречия. Идеологи общества потребления очень боятся, что потребителей станет слишком много, ведь ресурсы Земли ограничены и на всех может не хватить. Поэтому с начала 60-х годов XX века в мире была взята на вооружение политика скрытого геноцида, этакое неомальтузианство. Людей, с одной стороны, стали всячески ориентировать на малодетность, а с другой, создавать условия, для того чтобы человек якобы по собственному желанию разрушал своё здоровье и умирал раньше времени. Именно поэтому с середины прошлого — XX — века в мире происходит последовательная либерализация законов, связанных с наркотиками, проституцией, половыми извращениями. Именно поэтому так бурно развиваются табачно-алкогольная и порноиндустрия. Именно поэтому изобретаются новые чудодейственные лекарства с массой побочных эффектов и пищевые добавки, которые потом оказываются ядовитыми. А настойчивая пропаганда компьютерных игр, от которых портится зрение, разрушается психика, возникают сердечно-сосудистые заболевания? А массовое производство продуктов питания, содержащих канцерогены? А оголтелая пропаганда высокотравматичных видов спорта? А романтизация уголовного образа жизни и фактическое поощрение преступности и бандитизма, поскольку они либо совсем не наказуемы, либо наказуемы ничтожно по сравнению с содеянным? Понятно, что инфантилов гораздо легче и одурачить, и заманить в ловушку. Такие люди, губя свою жизнь, не только не будут этого осознавать, но ещё будут считать, что жизнь у них лучше некуда. Ну а те, кто впишется в новую реальность — назовём их «благоразумными инфантилами», — они, как мы показали выше, тоже нежизнеспособны. Вернее, нежиз38

неспособны в традиционном обществе, поскольку там сильны родственно-дружественные связи, и человеку без поддержки близких выжить чрезвычайно трудно. А вот глобалистскому обществу, для которого и растятся инфантильные граждане, прочные человеческие связи совершенно не нужны. Ему нужны «свободные атомы», которые на самом деле будут полностью зависимы от системы социальных служб и без них уже не смогут существовать. А раз так, то они должны быть стопроцентно лояльны к глобалистскому режиму, но опятьтаки подаваться это будет не как открытое принуждение, а как свободный выбор. Целенаправленное разрушение традиционных человеческих уз происходит уже довольно давно. Ведь глобалистский проект родился не сегодня и не вчера. Кардинальный перелом, конечно, произошёл в XX веке, когда сторонники этих идей стали создавать в разных странах условия для разрушения крестьянских общин и большой многопоколенной семьи. Какое-то время, правда, казалось, что развитие человеческой цивилизации идёт по двум противоположным направлениям: капиталистическому и социалистическому. Но к концу столетия обнаружилось, что обе социально-экономические модели исчерпали себя, и сейчас речь идёт о некоем едином «постиндустриальном» обществе. Обществе, для которого отчуждение людей друг от друга постепенно становится нормой. Особенно ярко это проявлено в так называемых развитых странах Запада, хотя элементы нового жизненного уклада есть в любой, даже самой отсталой с точки зрения глобалистов стране. Фактически всё самое важное в жизни человека происходит вне дома и вне семьи. Рожают «цивилизованные люди» в медицинских учреждениях. Умирают, как правило, тоже. Да и в промежутке между этими двумя эпохальными событиями в основном находятся не в семье. Ясли, детский сад, школа, институт, служба, дом престарелых... Невозможно забыть, с какой гордостью немцы, с которыми мы общались в Германии, демонстрировали нам эти старческие приюты всех мастей и уровней. Дома престарелых были на каждом шагу: для богатых, для средних, для бедных. А ведь у большинства стариков имелись родственники, которые вполне могли их содержать и за ними присматривать! «Не в этом дело, — объясняли нам немецкие знакомые. — Главное, чтобы человек был свободен! Наши родители в этих домах чувствуют себя свободными, независимыми.

О НАБОЛЕВШЕМ И мы тоже ничем не связаны. Так лучше для всех...» Но и в те редкие часы, когда современная семья собирается дома, люди почти не общаются, уткнувшись в телевизор. Во многих семьях чуть ли не в каждой комнате стоит по «ящику», чтобы не возникало ссор: пусть один член семьи спокойно смотрит футбол, а другой наслаждается сентиментальным сериалом или пикантным ток-шоу. А скольких родителей уже удалось убедить в том, что они ровным счётом ничего не смыслят в собственных детях, не умеют их ни воспитывать, ни даже любить и должны руководствоваться исключительно советами специалистов! Мы видим это и на своих психологических занятиях. В начале 90-х многие родители вообще не понимали, зачем им психологи, и обращались за помощью только в случае действительно серьёзных поведенческих отклонений. Теперь же хотят получить советы на все случаи жизни. Ребёнок спать не любит — на приём к психологу. Бабушке грубит — без специалиста не разобраться. Ссорится с младшим братом — «подскажите, что делать, — ребёнок неуправляем!» Нам, наверное, радоваться бы надо прибавлению клиентов, но вообще-то радостного тут мало: подобные тенденции свидетельствуют о том, что уровень безответственности в обществе сильно повысился. А посмотрите, с какой настойчивостью взрослых дядей и тётей втягивают в разнообразные игры! Телевикторины, телеконкурсы, телесоревнования. «Слабое звено» и «Последний герой». Передачи, в которые вкладываются безумные деньги. Бесконечное количество компьютерных игр. Придёшь иногда к комунибудь на работу и видишь: несколько здоровых, солидных мужчин так сосредоточенно вглядываются в экран и нажимают на кнопки, как будто от их следующего хода зависит судьба человечества. А гружёные продовольственными пакетами матери семейства, которые, дорвавшись до места в городском транспорте, тут же достают кроссворд или используют игровые возможности сотового телефона! Оппозиционеры левого толка скажут, что это старый проверенный способ отвлечения людей от классовой борьбы. Да, без сомнения. Но параллельно это ещё и действенный способ инфантилизации взрослых, создание общества великовозрастных дегенератов, которые, даже если узнают, что мать при смерти или ребёнок попал под машину, не сдвинутся с места, пока не пройдут очередной «уровень» компьютерной игры.

Развращённые дети

Тут, пожалуй, настало время вернуться к понятию ответственности. К тому, что лежит в основе этого качества. Что заставляет человека ответить на боль другого? Ну, конечно же, сострадание, милосердие, любовь. Да, именно любовь — вот что порождает ответственность. Вот что велит взять на себя чей-то груз, помочь. Свою ношу утяжелить, чтобы облегчить другому. По мере взросления человек научается этой сострадательной любви. Так взрослеет его душа. Ответственность — один из главных признаков полноценного развития души. Это одна из важнейших характеристик нормального взрослого человека. Легко выстраивается и другая цепочка: рост инфантилизма — увеличение безответственности — оскудение любви. Христиане давно предупреждены, что в последние времена оскудеет любовь (Мф., 24:12). Этот предапокалиптический признак сейчас отмечают многие. «Зло и грех на земле распространяются всё больше и больше, — пишет выдающийся православный мыслитель нашего времени архимандрит Рафаил (Карелин). — Ад захватывает своей бездонной пастью всё новые и новые жертвы. Любовь, которая объединяет людей, оскудевает и уменьшается, как источники среди жгучих песков пустыни» («Падение гордых». — М, 2000. — С. 107.) Выходит, пропаганда инфантильного образа жизни имеет и скрыто-демонический смысл? Ведь если Бог есть любовь, то понятно, кто больше всех заинтересован в её оскудении. Причём «заинтересованное лицо» и на сей раз использовало свой избитый трюк. Христос призывал обратиться и быть, как дети (Мф., 18:3). И на первый взгляд современное

О НАБОЛЕВШЕМ

общество костьми легло, чтобы выполнить этот завет. Старики ходят в коротких штанишках-шортах, бабушки требуют, чтобы внуки называли их уменьшительными именами: Лена, Катя, Ляля. Все хотят быть детьми, никто не хочет стареть. Да и подростково-молодёжному инфантилизму потакают, бессознательно желая продлить собственную молодость. Ведь пока твой ребёнок не повзрослел, ты вроде как тоже не старишься. Но детей отличает прежде всего чистота, и именно к сохранению детской чистоты, целомудрия, невинности призывал Спаситель. Об этом просят и родители в молитвах о детях: «Сохрани их сердце в ангельской чистоте», «не попусти их впасть в нечистоту и нецеломудрие». А эти-то качества как раз и вытравляются всеми силами из современной жизни. Государства, согласившиеся на глобалистское переустройство мира, старательно растлевают детей прямо с пелёнок. Во многих «развитых» странах секс-просвет входит в обязательную школьную (а то и детсадовскую!) программу. Под лозунгом свободы слова блокируются попытки защитить детей от непристойной информации. Извращенцы получают всё больший доступ к ребёнку, а особо подобранные эксперты подводят под это обширную теоретическую базу. Общественное сознание, конечно, меняется не так легко, как государственная политика. Но и в нём, к сожалению, произошли значительные подвижки. Инфантилизация взрослых своё дело сделала. Родители весело 40

хихикают, видя на прилавках кукол с гениталиями. И даже могут купить их детям. Про непристойные подростковые журналы, которые выходят огромными тиражами и покупку которых оплачивают те же родители, нечего и говорить. А вдумайтесь в смысл расхожего утверждения: дескать, что уж так ограждать детей от якобы недетской информации? Они ещё и не то знают, нам сто очков вперёд дадут! То есть чистота уже не считается НЕОТЪЕМЛЕМЫМ СВОЙСТВОМ детства, а её поругание — ТРАГЕДИЕЙ. Скорее наоборот: в подобных высказываниях звучит затаённая гордость. Вот какие они шустрые, эти новые детки! Да, не проходит даром бесконечное пребывание в информационной помойке. Христианская суть понятия детства вылущена, остались плевелы, оболочка. И в эту оболочку методично вкладывается прямо противоположное содержание. Развращённые дети, до гроба играющие в свои нелепые, жестокие, безумные игры, — это уже не люди как образ Божий, а, без преувеличения можно сказать, бесоподобные существа. Так что, потворствуя инфантилизму, способствуя задержке (а то и остановке!) развития детских душ, мы своими руками приближаем, конечно, временное, но от этого не менее страшное торжество антихриста.

http://medvedeva-shishova.ru/node/68

О НАБОЛЕВШЕМ

КОНСЕРВАТИВНЫЕ ЦЕННОСТИ КАК ОСНОВА РАЗВИТИЯ И ВОЗРОЖДЕНИЯ РОССИИ

Виктор Масленников

Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем, сопротивление нетленности гниению. Н. Бердяев

По сути, в этих строках одного из величайших русских философов Николая Бердяева отражена вся глубинная сущность консерватизма. Данное изречение можно разбить на две части: первая — вечность и время; вторая — нетленность и гниение. Я исхожу из того, что в нашем мире есть ценности, на которых держится человек, культура, без которых они не могут развиваться и жить. Так почему же одни ценности тленны, а другие нет? Потому что нетленные ценности, как видно из их названия, не теряют своей сущности под воздействием времени. Например, золото и железо. Первое может храниться миллионы лет, не меняя своей сущности, а второе окисляется и распадается за считаные десятилетия потому, что механизм саморазрушения заложен в самой их сущности, как, например, заложено в сущности деревянного здания: оно сгниёт через 200 лет, а монолитное, например египетские пирамиды, простоит сотни тысяч. Так и народы, разучившиеся и не умеющие защищать свои интересы и распадающиеся на «общество свободных индивидов», живущих одним днём, не думают о будущих поколениях по принципу «после нас хоть потом». Они, по сути, обречены, ибо выродятся и прекратят своё существование под натиском других народов. В современном мире по сравнению с прошлым произошло прямо-таки гипертрофированное усложнение всех сторон человеческой жизни. Например, чем больше техники и общей усложнённости нашей жизни, тем, естественно, больше риск выхода части элементов из строя — например, взлом электронной по-

чты, поломка автомобиля, потеря банковской карты и т.д. ведёт к накоплению общей усталости и психологическому износу человека, а действенных средств преодоления этого нет, т.к. времени на осознание себя почти не остаётся. И нет, как следствие, ответов на главные вопросы человеческого бытия: а к чему я иду и каков конечный результат и итог? По моему убеждению, смысл консерватизма заключается в том, чтобы пронести сквозь время сущность народа и нации, ценности, доказавшие свою нетленность и жизнеспособность течением истории и её опытом, воплощая их в жизнь, невзирая на отсутствие сиюминутной выгоды или результата, а то и прямо противореча им. Мы не должны отождествлять консерватизм и исторические привычки, которые, хотя и обладают определённым историческим «возрастом», тем не менее не могут считаться элементом консерватизма и позитивного исторического опыта. Например, нельзя считать «обычай пития» алкоголя чем-то вроде национальной традиции, которую следует бережно оберегать, т.к. ей, скажем, более 100 лет. Ведь не возвращаемся же мы к практике человеческих жертвоприношений в языческой Руси и крепостному праву в царской России. Принципы, заложенные в консерватизме, универсальны для каждого времени так же, как и законы физики едины как для воды, вертящей жернова водяной мельницы XII века, так и для гидроэлектростанции XXI века. Например, для принципа, что семья является основой общества и что брак — это союз между мужчиной и женщиной, нет никакой разницы, состоит ли она из крестьян, ведущих сельское хозяйство, или из учёных-атомщиков. Принцип о том, что каждый должен делать всё, что в его силах, для общего блага, а то и пожертво41

О НАБОЛЕВШЕМ

вать своими интересами, един как для Ивана Сусанина, так и для чиновника, контролирующего соблюдение экологических стандартов на вверенной ему территории. Фундаментальные ценности часто входят в противоречие с сиюминутной выгодой — например, жизнью ребёнка, за которого необходимо нести ответственность до его совершеннолетия, когда он сам будет обеспечивать своих родителей в старости и прерывание беременности ради продления безмятежной жизни ещё лет на 10–15 до наступления старости. Сущностью нашего времени является глобализация — процесс преобразования мира в единое целое, унификации (обобщения его составляющих). Хорошо это или плохо? Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, в каких формах происходит глобализация. Если мы говорим о глобализации (единении) науки, объединении научных знаний, умов человечества для преодоления общих трудностей, это, безусловно, хорошо. Но как быть с унификацией культуры и, собственно, национальной независимости? Обобщение предполагает, что из нескольких элементов будет создано единое целое, некоторые будут противоречить друг другу. То есть если мы должны чем-то жертвовать, от чего-то отказываться должны и наши партнёры. Первый вопрос заключается в том, зачем нам вообще это нужно — изменять свою тысячелетнюю культуру и обычаи ради чегото глобального. Второй вопрос — в том, что западная цивилизация навязывает нам свои нормы жизни и ценности, не признавая наши, обосновывая это тем, что они не соответствуют общемировым стандартам, в большинстве своём созданным тем же Западом. Классиче42

ским примером «конфликта представлений» которых является отношение к моральным ценностям. Достаточно вспомнить выставку 2003 года «Осторожно, религия», в ходе которой христианские символы нашей культуры и веры подверглись поношению и оскорблению. Для нас это стало плевком в душу, оскорблением, для Европы — проявлением свободы слова и «самовыражения». Патриарх Московский и всея Руси Кирилл на встрече с ректорами вузов в Киевском государственном университете дал следующую характеристику цивилизации и её развитию: «Цивилизация определяется в первую очередь тем, как люди отвечают на вечные вопросы — о Боге, о мире и о человеке», — сказал патриарх. То есть цивилизация, являясь некой оболочкой политической системы, тем не менее определяет её сущность. Естественно, что за тысячелетнюю историю государства и общества нами накоплен огромный исторический опыт и сформированы устойчивые культурные и исторические традиции и, собственно, мировоззрение. По моему мнению, у всякого общественного процесса имеется как минимум две составляющие — причина и следствие. Поэтому язвы нашего общества — коррупция, аморализм и многое другое — являются лишь следствием проблем, но не их первоисточником. По мнению патриарха, разрушение традиционных основ бытия человечества началось в эпоху Реформации, когда любому человеку дали право толковать истину на свой манер. «Без абсолютных нравственных критериев мы ввергнем человечество в хаос», — считает патриарх. «Поэтому мы и с коррупцией не можем справиться, когда живут по принципу: если Бога нет, то всё позволено, и у каждого своя правда», — отметил он. По сути, ценности и исходные устои современной российской цивилизации, своего рода основы национальной идеи современной России, обозначены в преамбуле Конституции нашей страны: 1. Всё многонациональное население России является единым народом. 2. Подчёркивается предначертанное судьбой, вечное единство российской земли и её народов. 3. Утверждение прав и свобод человека, гражданского мира и согласия. 4 . Сохранение исторически сложившегося государственного единства. 5. Признание общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов. 6. Уважение памяти предков, передавших

О НАБОЛЕВШЕМ россиянам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость. 7. Утверждение незыблемости демократической основы России. 8. Стремление обеспечить благополучие и процветание России. 9. Признание ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями. 10. Осознание себя частью мирового сообщества. История имеет свойство повторяться многократно. Дело в том, что при всех различиях в людях, проживающих на нашей планете, всё-таки у нас очень много общего, что и определяет схожесть различных политических и общественных процессов. Например, разгул криминала в нашей стране в 1990-х годах прошлого века напоминает аналогичную эпоху начала 1920–1930-х годов в США. Действующие лица, включая Аль Капоне в США и солнцевскую ОПГ, разные, но причины и последствия схожие. Мудрость каждой цивилизации заключается не только в том, чтобы жить своим умом, но и заимствовать у остального мира всё то, что нужно и полезно данной цивилизации, соотнося это со своими цивилизационными ценностями. Сравнивая процессы в разных странах, необходимо наиболее полно учитывать географический и исторический фактор. К примеру, сравнивая оборонный потенциал США и России, необходимо учитывать, что у США с запада и востока находятся океаны, с севера — миролюбивая и относительно слабозаселённая Канада, с юга — Мексика, представляющая угрозу лишь в контрабанде наркотиков и нелегальной иммиграции. История нашей страны говорит обратное: только в XX веке было две мировые войны и множество вооружённых столкновений практически по всему периметру границ бывшего СССР. После окончания Первой мировой войны Турция, ставшая осколком распавшейся Османской империи, находилась в глубоком упадке, фактически представляя собой аналог современного Афганистана, правда, без наркотической экономики. Под сомнением стояло даже будущее этого государства. В 1923 году отец-основатель современной Турции М.К. Ататюрк сказал: «Если мы хотим, чтобы мир проявлял по отношению к нам уважение, мы должны в первую очередь проявлять уважение к своей личности и народу. Уважение должно проявляться в чувствах, мыслях и движениях. Народы, которые не знают свою сущ-

ность, всегда будут жертвой других народов». Причём, как свидетельствует история, прекращение существования народов в большинстве случаев происходит в процессе их вырождения не военным путём, а путём растворения в других этносах, более сильных и жизнеспособных. К концу жизни Ататюрка, в 1938 году, страна фактически стала такой, какой мы её видим сейчас: современная экономика, развитая промышленность. Но самое главное, что при модернизации турецкого государства и общества не были отброшены в сторону духовные ценности народа. Ведь главная сложность в модернизации как раз и заключается в том, чтобы отделить «зёрна от плевел», взять положительное из прошлого, не взяв из него зло; впитать позитивный опыт зарубежных стран, соизмеряя его при этом со своими ценностями. По мнению Ататюрка, «если народ для своего существования и права не объединится духовно и материально, если не сможет завоевать себе право на существование и независимость, то он необратимо станет игрушкой в чужих руках» и «если мы хотим, чтобы мир проявлял по отношению к нам уважение, мы должны в первую очередь проявлять уважение к своей личности и народу. Уважение должно проявляться в чувствах, мыслях и движениях. Народы, которые не знают свою сущность, всегда будут жертвой других народов». Противопоставлением этих цитат со стороны завоевателей выступает другая формула — «разделяй и властвуй». По моему мнению, вся

О НАБОЛЕВШЕМ

полнота трагичности данного изречения воплотилась на рубеже XX–XXI веков с Сербией. Причины Балканской войны, последовавшей после распада Социалистической Югославии в начале 1990-х годов, сложны и противоречивы и искать правых и виноватых, оперируя только юридическими понятиями и во многом предубеждением, неправильно и невозможно. Трагедия Сербии заключается в том, что общество не нашло в себе сил жить своим умом и жить в подлинно независимой стране. Я не берусь судить, виновен или нет покойный президент страны Слободан Милошевич в военных преступлениях, но выдача своего бывшего президента фактически в обмен на предоставление кредита западных стран явилась, по сути, актом беспомощности внутреннего упадка Сербии. Этим страна показала свою слабость, а участь слабых в современном мире при всём развитии международного права незавидна. Дальше — по нарастающей — признание независимости сербской области Косово. Канцлер Германии Ангела Меркель в ходе своего визита в Белград назвала три предварительных условия, выполнение которых в дальнейшем позволит Сербии вступить в Европейский союз, вхождения в который она хочет. Одно из условий — ликвидация органов власти, «параллельных» действующим в Косово. Так как большинством западных стран признана независимость этой самопровозглашённой республики от Сербии, то и наличие «параллельных» органов власти видится им 44

лишним, т.е. фактически ЕС пытается добиться от Белграда отказа от всех территориальных претензий. «Мы смотрим на Сербию как на будущего члена ЕС и постараемся сделать всё возможное, для того чтобы страна, пройдя все процедуры, основанные на общеевропейских принципах, влилась в наш союз», — заявила Ангела Меркель, в первую очередь имея в виду признание Европейским союзом самопровозглашённого Косово как независимого государства. В истории вопроса попыток вхождения Сербии в ЕС первоначальными условиями ЕС была выдача граждан страны, обвиняемых в совершении преступлений в ходе череды конфликтов, вспыхнувших на просторах распавшейся Югославии. Сейчас, когда Ратко Младич и Радован Караджич выданы сербскими властями по требованию международного сообщества, появились новые условия, напоминающие по своей сущности вымогательство. По мнению Ататюрка, «полная независимость — это независимость в политике, финансах, юриспруденции, вооружённых силах, культуре и т.п. Отсутствие хоть одного из вышеперечисленных аспектов означает отсутствие полной независимости во всём», и «человек по собственному желанию может отказаться от своей личной свободы, но если его действия ставят под угрозу свободу и независимость целого народа, который имеет великую историю, уничтожает народ, отбирает свободу из рук будущих поколений, то ни под

О НАБОЛЕВШЕМ каким видом нельзя узаконить действия этого человека. Конечно же, данное действие не может совершаться под предлогом свободы». Как известно, оценки политика внутри страны при жизни и после оставления им власти могут весьма отличаться. В современной Турции, спустя семь десятилетий после его ухода из жизни, авторитет и уважение к Ататюрку как никогда высоки, что является лучшим подтверждением выбранного им курса. По этому поводу можно привести слова Уинстона Черчилля о том, что «отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель — на следующее поколение». Трагедия, произошедшая в Норвегии в июле 2011 года, когда было убито множество участников молодёжного лагеря, всколыхнула весь мир. По этому поводу я приведу выдержку из статей Александра Крутова, главного редактора журнала «Русский дом»: «Внутренний мир таких людей, как Брейвик, гениально раскрыл Фёдор Михайлович Достоевский в «Преступлении и наказании». Раскольников у Достоевского считал, что исторически сложились две группы людей: «твари дрожащие» и люди, смело нарушающие моральные нормы, принятые обществом, во имя установления новых норм и законов. Обыкновенные люди «должны жить в послушании, не имеют право преступать закон», они имеют право только «зарождать себе подобных». Необыкновенные люди «имеют право совершать преступления и всячески преступать закон», совершить великий поступок, сказать «новое слово». Они двигают прогресс. При этом вторая группа — это великие личности. Они не останавливаются перед жертвами, насилием и кровью. Их считают преступниками только современники, а история оправдывает жертвы. Мир так устроен, что развитие общества всегда свершается путём попрания «тварей дрожащих» этими великими людьми». В данной статье мной была сделана попытка понять причины и истоки проблем и угроз, стоящих перед нашей страной, да и всем миром. Первым, что, по моему мнению, необходимо сделать на пути к излечению человека и общества наряду с пониманием необходимости такового, является информационная безопасность. По сути, большинство СМИ нашей страны представляют собой подобие аспида, ежесекундно впрыскивающего яд разврата и вседозволенности в сознание наших сограждан. Я считаю, что усилия, прикладываемые

государством и здоровыми общественными силами к воспитанию подрастающего поколения, в существующих условиях в большинстве своём обречены на провал: в школе, на занятиях по духовно-нравственному воспитанию молодой человек слышит одно, а в музыкальных исполнениях, телепередачах и т.д. — понятия с совершенно иным смыслом. Величайший философ Древней Греции Сократ выпил яд по приговору суда именно по обвинению в развращении молодёжи. Не буду судить, прав или не прав был афинский суд в контексте тех исторических условий и был ли виновен сам Сократ. Отмечу лишь то, какую важность предавали в древности воспитанию молодёжи, если те, кто сбивал её с истинного пути, наказывались смертью. И в заключение простой вопрос: где эти основополагающие глубинные ценности, не истлевшие в течение столетий, о которых я писал в статье? По моему убеждению, их суть отображена в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов, а именно в Декалоге Моисея и в Нагорной проповеди Господа нашего Иисуса Христа, где Он излагает заповеди блаженства.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

Cтарый казак…

Демьян Куденевич (Быль о витязе Демьяне)

Юрий Сухарев

ту пору, когда убогий отрок Ильюша еще сидел на печи в деревеньке под Муромом, скованный, казалось, неизлечимой болезнью, другое гремело по Руси имя1. Как дошло оно до нас? Само по себе это можно считать чудом. Ведь от стольких «героев былых времен не осталось порой имен». В темные века татарщины ленивые переписчики, к тому же нередко безразлично относившиеся к ратной славе Отечества как к суетной «славе мира сего», от списка к списку выбрасывали из летописей подробности сражений и биографий, оставляя лишь стандартное: «…и бысть сеча зла и люта». Так, что судить о целых областях военного дела, особенностях тактики или воинской этики, о деталях походного быта или воинского воспитания в домонгольской Руси мы зачастую вынуждены по редким намекам-обмолвкам в текстах источников. И надобно низко поклониться приснопамятному Василию Никитичу Татищеву – офицеру петровской школы, первому исследователю наших летописей, который нашел у уральских раскольников полный вариант древнего киевского летописного свода конца XII века, сохранившего память об удивительном герое-«храбре», первом из рядовых защитников русской границы, известном нам по имени. 1147 год. То была смутная и недобрая пора на Руси. Еще недавно стояла великая держава, славная «во всех четырех концах земли» могущественными и мудрыми правителями, украшенная цветущими городами, прекрасными храмами и монастырями, кипящая изобильными торгами, грозная для недругов непобедимыми тьмочисленными полками; но прошло каких-то пятнадцать лет – и вот лежит она во прахе, разодранная 46

на клочки, многократно ограбленная осмелевшим врагом. Окраины вновь окутаны дымом пожарищ, а измельчавшие наследники дедовской славы — многочисленные правители городов и земель, вырвавшиеся на свободу из-под руки старшего в разросшемся Рюриковом роду, оспаривают друг у друга призрачную власть над ней, превращая ее луга и нивы в поля междоусобных браней. Как раз тогда на юге разгоралась очередная усобица. Свергнув нелюбимого «киянами» Игоря Ольговича, киевским князем стал Изяслав Мстиславич – старший среди внуков Владимира Мономаха — захватил Киев; но живы были еще и сыновья великого правителя, в том числе и Юрий («Гюрги») Суздальский, известный потомкам как Долгорукий, которому по праву должен был принадлежать киевский «златокованый» престол. Готовясь к походу на Киев, Юрий вступил в союз с братом Игоря Святославом. Представители враждующих семей, они быстро договорились. К тому же у новых союзников было нечто общее – обоих отцы в один год женили на половчанках. Так надо было – перед походом в степи нейтрализовать брачным союзом новых родичей и внести раскол в «Половецкой земле». Весной князья встретились на границе своих владений, в маленьком городке Москове, известном еще как Кучков. Князья договорились о совместных действиях, но обстоятельства мешали Юрию сразу выступить самому с главными силами. Поэтому пока на подмогу Ольговичу был послан сын Глеб. Из-за того, что «суждальскому»князю приходилось держать крупные силы и против Новгорода,

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА и против Смоленска, и против Рязани, большую часть уходящего на юг войска должны были составить наемники-половцы, однако их еще предстояло собрать. В отличие от других Мономашичей, Юрий стремился дружить с кочевниками. Это сближало его с черниговскими Ольговичами, традиционно опиравшимися на степняков в противовес киевским князьям. Его половецкие шурья охотно откликнулись на зов. Чем рисковать в набегах, не лучше ли ездить по Руси открыто, возя свой бунчук возле стяга русского союзника? Добыча та же – курские, рязанские, киевские да посульские мужики и бабы. Воюя с черниговской родней покойного Игоря, Изяслав старался избегать столкновения с могущественным правителем Северо-Востока. Он даже предложил Глебу Юьевичу удел на Киевщине, и княжич будто бы готов был согласиться, да его воевода Волослав дал господину другой совет. В Переяславле Южном, отчине всех Мономашичей, сидел в то время юный сын Изяслава Мстислав, по оценке Волослава – сущий младенец. Незадолго до того, чтобы не подвергать отрока военным опасностям, отец перевел его сюда из Курска, фактически уступив город противнику. Волославу казалось, что выбить мальчишку из Переяславля не составит труда, так что завидный удел Глеб таки получит, но «не по милости Изяславли». Мечтая о лаврах городоимца, Юрьевич согласился. Напасть решено было перед рассветом. Cтояла глубокая осень, и переяславцы не ждали беды. Пора обычных набегов уже миновала. К тому же летом Изяслав заключил с половцами мир, а черниговские, как слышно, уже распустили дружину и теперь не сунутся до наступления санного пути. Да и вообще в это время года войны на Руси замирали. Основная ударная сила любой рати – тяжеловооруженные всадники-«оружники», то есть бояре, с их отрядами-«копьями» и княжеские слуги («милостники», «мечники», «пасынки» и «отроки») — разъезжались по селам собирать оброки для себя и своего господина, а заодно и поохотиться, отдохнуть от походных трудов и тревог летней кампании. Поэтому, когда городские караульные, стерегшие черниговскую дорогу, обнаружив крадущийся в предрассветной мгле полк, забарабанили в ворота, в Переяславле поднялось смятение. Заполошно забился на вышке набатный колокол, взревели «сбор»

хриплые трубы на княжом дворе, а в улочки пригородных слобод уже хлынула с гиком и свистом лавина конных. Трудно сказать, удалось бы молодому Мстиславу удержать стены «окольного града» до подхода отцовской подмоги, не случись в ту пору в Переяславле заезжего «храбра» Демьяна Куденевича. Силою Демьян был подобен старому греческому витязю Гераклу, но славился в первую очередь тем, что уже много лет, не желая участвовать усобицах и проливать русскую кровь, отказывался от службы князьям и вел свою собственную войну со Степью. Смолоду Демьян, как и все в этих местах, служил Великому князю Владимиру Всеволодовичу, по прозванью Мономах, под стягом которого юным отроком рубился еще при Лубене2. Помнил поход семи князей Великим постом к низовьям Дона, к ханским городам-зимовьям3. Помнил и страшное побоище на обратном пути, с утра и до вечера Страстной пятницы 27 марта, когда в лобовом столкновении конных ратей, треск от сотен ломающихся копий был подобен удару грома и кровью текла потом речка Сольница…. Служил Демьян и сыну Мономаха Мстиславу Великому все недолгое время его славного княжения. Дальше начал было служить Ярополку Владимировичу, но в те годы уже «раздрася вся Русская земля» и распался единый фронт обороны против «Дикого поля», а иные князья сами стали приводить поганых, подобно Олегу Черниговскому – проклятому «Гориславичу». И выбрал Демьян иную стезю. Прахом пошло наследие великого Мономаха. Половцы осмелели на удивление быстро. Нынешним же князьям стало не до границы. Только он, Демьян Куденевич, вопреки всему продолжал хранить верность Мономахову завету, как волк-одиночка рыща вдоль степного рубежа. Благо, ничто не привязывало его к месту. Черным дымом в небесах, серым пеплом по земле развеялся родительский терем, когда Ольговичи, вместе с погаными, в тридцатых годах разоряли грады брошенного на произвол судьбы многострадального Посулья4. В горние выси отлетели души всех, кого любил Демьян на этом свете. Семью завести на княжой службе было недосуг, а оставшись один Демьян на это и вовсе рукой махнул – не судьба! Поговаривали, намекая на странное отчество, что роду Демьян касожского. И это была правда. Было время, удальцы со всей 47

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА Восточной Европы считали за честь служить при дворе великого воителя Мстислава Владимировича Чернигово-Тмутораканского. Тогда-то и прибыл в Чернигов из Пятигорья дед Демьяна. Вскоре приглядел себе крутоплечий рубака ясноглазую северянку, но какие родители отдадут русинку за нехристя? Пришлось креститься. Крестил и детей, но дома звал их по-своему, и сына Фому называл Куденетом. Прошло еще сколько-то лет, и израненного на Нежатиной Ниве5 Фому-Куденета подобрали и выход или победители из дружины Всеволода Ярославича. Так и оказался он в Переяславле, а затем, по воле князя, укреплявшего новую пограничную волость, отправился на Сулу. Служил в разных гарнизонах. Здесь его все называли Куденем, что казалось и проще и как-то привычнее. Здесь, в Лохвице, он женился. В маленькой уединенной тверди под Кснятином, где Фома – уже урядник, командир «копья», стерег брод на укромной тропе через пойменные топи, родился старший сын; в Прилуке, где и осел постаревший соцкий – младший. Жизнь летела в привычной смене больших тревог и маленьких радостей: «мир стоит до рати, а рать – до мира», но всему приходит конец…. Лютым огнем жгла Демьянову душу жажда мщенья. Вспоминалась мать, зарубленная прямо на крыльце; отец, оставшийся со стрелой в горле на пылающем забрале родного Прилука; младшие сестренки, уведенные соленым от слез шляхом на крымские рабьи торжища; брат, павший еще раньше от русского же меча. Заходилось сердце неизбывной мукой, чугунели от бешенства кулаки. Случилось однажды: помутился рассудок от ярости,— бросился Демьян один на целую ватагу степных наездников, что не ожидая худого и нимало не смущаясь (со службы возвращались), ехали мимо торной дорогой, увешанные добычей и гоня колодников…. Опомнился окруженный трупами, забрызганный чужой кровью. Уцелевшие половцы уносились без оглядки в клубах пыли. Сойдя с коня, Демьян молча принялся перерезать веревки у остолбеневших полоняников. Так началась его слава. Но много ли навоюешь в одиночку, даже если Господь одарил сказочной силой? Постепенно подобралась маленькая дружина: оруженосец Тарас – тоже,- под стать хозяину, «муж сильный» и несколько слуг – товарищей6. У каждого – свой путь в отряд, свой счет к «сыроядцам». 48

Так и несли они свою добровольную и бескорыстную службу, год за годом жизнь проводя в непрестанной разведке, помня жестокое правило: «Первым врага не увидел – считай, пропал». В скрытности была их сила и надежда на успех. Вечно настороже, оставаясь невидимыми для врага, они примечали все. Росистыми утрами искали в высоких травах «сакму» – след набега; читали следы на речных отмелях. Пробираясь дубравой, внимательно слушали птиц,— не трещат ли сороки, выдавая крадущихся по тропе чужих всадников с луками наизготовку? Днем, взобравшись на одинокий дуб или залегши на кургане, зорко вглядывались в дрожащее марево на южном горизонте – не курится ли пыль, поднятая идущей на рысях конницей? Вечером, испытующе прислушивались к волчьей перекличке – то не вражьи ли лазутчики подают друг другу весть? И ночью, под звездами или дождем, часовые, сторожа сон товарищей, вглядывались во тьму: не засветит ли в степной дали россыпью огненных точек чужое становище, не встанет ли за дальним лесом зарево пожарища? Высмотрев идущую в набег половецкую «чадь»7, сторожили ее на переправе или в глухой яруге. Не числом брали, а стремительным, яростным натиском. Если же была она слишком велика, мчались с вестью в ближайший городок. От приднепровского Воиня, от берегов Трубежа, Удая и Хорола, по Суле и Сейму за Курск и дальше на восток – до Воргола, и по Сосне до Ельца, к Дону, к дальнему рязанскому Воронежу, вплоть до самого Червленого Яра9 пролегли их пути. Бывало, сами ходили «в поле», тревожили половецкие вежи на пастбищах Самары и Орели, отгоняли табуны, добывали «языков», с берегов Донца и Айдара. Раз, выручая полоняников, побывали аж в верховьях Калитвы. Не одну сотню христианских душ вырвали они из злой неволи, а тем, кого уберегли, предупредили, защитили – и счета нет. Много лихих джигитов, жадных до чужого добра пришельцев с юга уложили витязи отдыхать на зеленую траву-мураву или в пушистую снеговую перину, лавиной налетая из засад, снимая часовых и вырезая на ночевках целые ватаги. О том, чего это стоило, и сколько отчаянных ребят,— верных братишек упокоилось за эти годы в безвестных могилах, выкопанных мечами в степных урочищах, ведал лишь старый Куденевич. По всему степному порубежью пела победной трубой их слава. Любил Демьяна крещеный люд. Повсюду: в боярских хоро-

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА мах и посадской избе, в убогой хижине углежога или бортника, в юрте побратима-торчина10 и в окруженном плетнем городке бродников11 были его людям честь и место. Зато половцы боялись Демьяна панически. Сила его казалась нечеловеческой, но еще пуще страшила колдовская неотвратимость нападений. «Демьян слово знает. Может волком обернуться, горностаем спрятаться, соколом улететь, полозом уползти, а то и невидимым стать,— говорили с опаской у ночных костров. – Мы его не видим, а он, может быть, уже здесь, смотрит вон из тех кустов…». И жутко становилось кипчакам. Приехав в город, Демьян заночевал на посаде, у старого сослуживца. С первым ударом колокола он и его отряд были на ногах. В минуту оседлали коней, вздели брони и были готовы к бою. Выехав на площадь перед воротами детинца, посмотрел Куденевич на царящую вокруг суматоху, на мечущихся с факелами слуг, на скачущих полуодетых дружинников, на встающее из-за стены зарево; дернул неодобрительно сивым усом: «Долго доспевают»,— и тронул повод – к внешним воротам. Плотной, маленькой кучкой въехали под своды воротной башни с храмом на боевой площадке, остановились. Кони

вострили уши, всхрапывали, чутко вслушиваясь в шум за городской стеной. «Ну, потягнем с Богом!» В кромешной темноте безлунной ночи смутно забелел, матовой полосой потек из ножен, великанских размеров меч. Позади крестились, и наскоро молились, а кто, для верности, очертя голову клинком, еще и поминал Чура. Створки ворот тяжко распахнулись и простучав копытами по мосту, молча вынеслись семеро, крестя саблями направо и налево; врезались в клубящуюся толпу, и заплескалась сеча в лязге, стуке и воплях. Тарасова палица будто летала по кругу. Не била – мозжила, с маху вышибала из седел, а в самой гуще ворочался кто-то огромный, круша мечом щиты и тела. Тут вспыхнула неподалеку соломенная крыша амбара, осветив знакомую грозную фигуру, и пронесся истошный вопль: «Демьян! Здесь Демьян!» Этого оказалось довольно. У половцев под малахаями зашевелились волосы. Сотни глоток подхватили: «Яман, Демьян здесь!» Не помня себя, степняки стали бросать не только добычу, но и оружие, пускаясь на утек. Пришлось и Глебовой дружине поворачивать коней. Тем более, что из ворот уже высыпали переяславцы, а впереди всех сам молодой

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА Изяславич – на белом коне, под червленым стягом… Ярило, оторвавшись от мглистого окоема, осветил картину погони, растянувшейся полями на северо-восток – к черниговкому рубежу. Впереди белой птицей стлался в карьере угорский конь Мстислава, точно такой, как на его щите, под разящим Архангелом с огненным мечом. Княжеское корзно багряными крыльями вилось-реяло за плечами. Следом с тяжким топотом шел рослый вороной аргамак Демьяна. Следом поспевали остальные, рубя и набрасывая арканы на отстающих врагов. Так мчались они, «секучи люди яко траву», пока не достигли непроходимого болота у пограничного городка Носова, через которое пролегала лишь узкая гать. Здесь Глебовы оружники, чтобы спасти князя и свою честь, осадили коней, выстраиваясь в боевую линию и пропуская дальше тех, кто не был отягощен благородством происхождения и долгом роты-присяги. Яростной была последняя схватка. Многих здесь положил Демьян – в том числе храброго Волослава, но от суздальских мечей в руках потомков варягов и сам не уберегся. Тяжко израненный, едва доехал старый витязь до Переяславля, уложенный на носилки меж двух иноходцев. Княжич велел внести его в свою горницу, ухаживал как за родным. Еще вчера вечером, узнав от стражи о появлении в городе знаменитого воина, он послал к нему отрока с приглашением в гости, надеясь при встрече расспросить его о давних временах, о прадеде Мономахе и о многом еще. Куденевич обещал прийти в назначенный час, и вот теперь — не до расспросов. Мстислав в отчаянии утешал умирающего: «Мы ещё с тобой повоюем», забыв о Демьяновом обыкновении, звал к себе в дружину воеводой. Витязь, в одночасье превратившийся в немощного старика, на эти слова только грустно улыбнулся одними глазами. Прошептал еле слышно: «Княже, мне теперь разве к архистратигу Михаилу в дружину проситься. Если возьмут…». В наступившем молчании людям, обступившим постель умирающего, казалось, что они чувствуют, как жизнь оставляет это, еще недавно бывшее могучим тело. Вот задышал Демьян порывисто, сжал княжичу руку: «Помираю я... Тебе границу оставляю. Помни прадеда своего. Береги…». И отлетела суровая душа Демьянова в селения праведные. Остался на грешной земле князь Мстислав Изяславич. Всю жизнь пом50

нил он этот миг и старался выполнять завет старого витязя. Спустя четыре года он по отцовскому приказу впервые сам повел войско на половцев, и увенчала его слава победителя «поганых». Тяжкая выпала ему доля – в окружении безчисленных недругов разменивать редкий полководческий талант на братоубийственные битвы, лишь от случая к случаю получая возможность схватиться со степняками. Ведь уже второе поколение билось за киевский «стол». Но он не сдавался! В 1170 году, едва став Великим князем, собрал южнорусских князей и по-мономашьи повел их в Степь – к неслыханной дотоле, почти безкровной победе на Орели.

1 Преподобный Илья Муромец, мощи которого покоятся в пещерах Киево-печерской лавры, жил во второй половине XII в. и погиб, предположительно, во время погрома Киева чернигово-половецким войском в 1203 г. Такое заключение сделано после изучения мощей преподобного, произведенного украинскими учеными. 2 Битва с половцами в 1106 г. у крепости на р. Суле. Современный г. Лубны. 3 Поход Святополка Изяславича Киевского и Владимира Всеволодовича Переяславского в 1111 г. 4 Пограничная волость с системой крепостей по р. Суле и ее притоку р. Удай, на левом берегу Днепра, прикрывавшая Переяславское княжество от набегов кочевников. 5 Село под Черниговом, где в 1078 г. произошла битва между Изяславом и Всеволодом Ярославичами и их племянниками Олегом Святославичем и Борисом Вячеславичем, изгнанными в Тмутаракань и вернувшимися с половцами, чтобы отвоевать себе Чернигов. 6 В тексте В. Н. Татищева указаны, кроме оруженосца пятеро «слуг». 7 Половецкий отряд, состоящий из мужчин одного рода. 8 Крепость на Днепре, в устье Суллы. 9 Район, расположенный в среднем течении Дона и по его притокам, ниже Воронежа. Здесь, в лесистых поймах, вероятно зародилось донское казачество. 10 Торки – кочевое племя, враги половцев. Вытесненные ими из степи, были русскими князьями поселены по обоим берегам Днепра в приграничной полосе, для несения сторожевой службы. В походах выполняли роль легкой кавалерии. 11 Бродники – вольные христианские общины жителей степи, повидимому, имевшие смешанный этнический состав – предшественники казаков. «Бродник» т. е. совр. «бродяга» или «вольный человек» — перевод тюркского слова «казак», которое, возможно уже тогда было их самоназванием. Известны с середины XII в.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

ПОДПАСКИ Иерей Сергей Круглов

ак известно, у пастыря должны быть и подпаски — миссионеры, там, катехизаторы, и вообще. У нас, увы, с подпасками обычно напряжённо… Но иногда Господь — раз! — где-то пороется, найдёт кого ни на есть, да и пошлёт на побелевшие нивы. Вот и сегодня. Причащаем с матушками в доме инвалидов, в 5-м корпусе, неходячих. Спешит за мною, гляжу, бабушка Ольга, виду деревенского (было такое подразделение бабушек — помните — на «деревенских» и «городских»), вся как печёное яблочко, в платочке, серые глазки так и лучатся. Ухватив меня за рукав, тянет на второй этаж, вид — страшно взволнованный, озабоченный, акцент — мордовский: «Ко мне в комнату иди! Надо кропить, святить, он что делаит! Всяко, всяко ругаит, надо святить!..» Пока взбирались по лестнице, картина сложилась в воображении примерно знакомая: ктото там Ольгу ругает, надо ругателя усмирить, а комнату — освятить; дело обычное. В таких местах всегда много ропота, обид, жалоб друг на друга, люди больные, несчастные, часто — склочные, неуживчивые, мало ли… Вышло же маленько не так. Сидит в комнате на кровати ещё одна бабушка. По тому, как тихо сидит, чувствую: не видит ничего… «Это, говорю, соседка ваша?» Ольга радостно кивает: «Ево, ево! Он слепой…» Слепой, да. Звать — Антонина. Поговорил с ней, выяснил, что верующая, в детстве причащалась, в храм ходила… Привезли её издалека, поселили только что Ольге в соседки. На шее Антонины — крестик, на стене — любовно укреплённая старинная деревянная иконка Божией Матери, в подобии рушничка беленьком (поскольку Антонина слепая, то ясно, что Ольга иконку пристраивала)… Пока исповедовал, причащал, Ольга вилась над нами, как

воробьиха над гнездом с воробьёнком, вся сияла и плакала от радости. Остатками святой воды освятил и комнату, хотя, по-моему, эта сирая чистенькая комнатка и так светилась нежгучим ясным солнцем, невысоким небом, тёплой весной. Шёл назад — улыбался… и стыдно было за такую свою уверенность в нехорошем, за привычку к дерьму жизни.

ПОМНИ О СМЕРТИ Один раввин, толкователь Талмуда, сказал так (цитирую по памяти, передаю смысл): «Мы спим 15 минут, во сне проживаем 70 лет и, просыпаясь, понимаем, что это был только сон. Прожив 70 лет, мы умираем, переходим в вечность — и понимаем, что прожили на земле всего 15 минут…» Не люблю церковно-приходского выражения «загробная жизнь». «До того» — «после 51

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

того», словно календарь разрезали ножницами… Жизнь ОДНА и ЕДИНА; смерть — просто событие, потрясающее, страшное, важное, не имеющее аналогов, — но событие в ряду событий жизни… Ещё одно странное выражение — «спасение души». Душа без тела — разве человек? Не откусить яблока, не выпить вина, не поцеловать женщину, постигать Божию творящую МЫСЛЬ веса, фактуры, тепла и прохлады — только и одной лишь мыслью ИНОЙ, усилием интеллекта, измерять живой, дышащий земной шар циркулем по глобусу, не мочь реализовать мысль или желание — разве это жизнь? Бог пришёл в мир и родился человеком, в теле и с душой, неделимо. И после смерти соединил снова (как именно это происходило? Никто из нас, грешников, точно ведь не знает, особенно богословы, витии многовещанныя, «написавшие тома для библиотеки»…) тело и душу в Себе. Смертию смерть, временное неестественное разделение целого, поправ. Его не узнавали ученики, когда Он приходил к ним в период от Пасхи до Вознесения, — и не диво: Его тело было НАСТОЯЩИМ, Он Сам был и есть НАСТОЯЩИЙ. А они, а мы — ненастоящие пока ещё; есть солдатик нарисованный, есть — оловянный, и все они солдаты; но есть живой солдат, живой человек в форме и с настоящим оружием в руках, единственный, могущий воевать — и победить или умереть в муках… Христос воскресший подлинен, мы — пока ещё нет (помните последние фразы «Расторжения брака» Льюиса?..). Как хорошо, что есть таки ясное напоминание о ясной сути вопроса — наш Символ веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Повторите про себя, скажите «амейн». 52

Смерть… Помимо всего прочего умирать — постыдно. Разве нет? Мы с вами виноваты в том, что умираем (насколько виноваты, в какой мере — отдельный разговор, но всё же…). Через грех в мир вошла и смерть, и собственная совесть не даст нам отбояриться, что во всём-де виноваты Адам и Ева, наши далёкие прародители, а не мы… Наша ежедневная, ежеминутная нелюбовь; осуждение друг друга и мира; сон вместо бодрствования, тягучий сон духа и тела; западание в гордынное одиночество, обиду, саможаление, тоску; неверие и маловерие, уныние, разочарование и цинизм, рабство разнообразным похотям — множество всего, питающего и культивирующего смерть, нашу частную и вообще в мире, — разве мы не виноваты, что умираем, разве мы, призванные повелевать всем в мире, сами добровольно не сделались рабами, шестёрками у блатных, дезертирами на войне, могильщиками своих талантов, предателями своих ближних и любимого Учителя?.. Умирать — постыдно, и слава Тебе, Боже наш! Слава Тебе за то, что Ты Сам избавляешь нас от этого стыда, смываешь с нас эту грязь и оправдываешь нас в этом позоре смерти, даёшь нам этот великий шанс (сначала прошёл, пробуя ногой, тонкую жердинку над потоком вулканической огненной лавы Сам, а потом научил идти и нас) тем, что смерть из позора сделал родами, приобретением, приключением, прыжком через зияющую пропасть, опасной и неотвратимой, но частью живой жизни… Слава Тебе, Боже! Смерть мы можем теперь назвать сестрой и подмогой, мы можем благодарить за неё, можем ждать её, увенчать её именем мирного и непостыдного успения, краткого и светлого сна-передышки, за которым неизбежно грянет утро.

ОБ ОТПЕВАНИИ САМОУБИЙЦ

Про то, что самоубийство — тяжкий грех, слышали все. Но что же в нём такого тяжкого с точки зрения христианства? Именно то, что самоубийство, «возвращение Богу билета» — высшее проявление акта самости, в совершении которого так или иначе принимает непосредственное участие дух лжи и нечистоты диавол — ставит совершившего его в состояние неприятия жизни (её обстоятельств, её трудностей и испытаний, промысла Божия). Какой, мол, смысл в этой жизни: такая, как есть, мне не нужна, потому что тяжела, плоха, не по мне, а в жизнь вечную я не верю. Христос воскрес? А мне какое дело. Я и воскресе-

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА ние Христово отвергаю, оно для меня ничто… и Сам Бог раз не сделал жизнь такой, как я хочу, значит, или Его нет, или Он злой, или бессильный, Он мне не нужен. Конечно, тут есть немало нюансов. Сколько людей, столько и разностей между ними: какой вообще человек, каковы его обстоятельства, пожалел ли он потом о том, что сделал, или нет, сделал ли это по незнанию, по слабости, изза тяжких страданий, ещё почему-то… Какова будет его дальнейшая участь, насколько тяжела — судить не будем, а суд предоставим Богу. У Него — и милость, и всемогущество, пусть Сам и разберётся, Он это сделает лучше нас. Так что когда Церковь не отпевает самоубийцу, она вовсе тем самым не СУДИТ его. Ещё раз подчеркну: суд — у Бога. Просто когда речь идёт об отпевании, мы иногда не очень представляем, что это вообще такое. Чин погребения (в просторечии отпевание) — это прежде всего никак не три вещи. Это не волшебное действие, не магический ритуал, меняющий что-то в посмертии человека, да ещё без его ведома (такой — оккультный — взгляд на таинства и обряды Церкви, увы, нередко имеет место среди людей, от Церкви далёких и в вере Христовой не наставленных). Это не ритуальная услуга типа: какая разница, над кем, лишь бы было оплачено (если у людей иногда бывает такой взгляд на этот чин, то тут, вероятно, имеет место и вина некоторых из нас, нерадивых священнослужителей…). И это не выражение соболезнования (хотя слова, содержащие соболезнование усопшему, в песнопениях погребения имеются, — правда, многие ли присутствующие на отпевании способны разобрать, о чём поют певчие и что читает батюшка, притом что слова эти — на церковнославянском, и в них заключается не просто поэзия, а высочайшее и сложнейшее выражение христианской догматики, непонятной, увы, и многим прихожанам храма, даже звучи они на современном русском языке? Понять догматическое учение Церкви Христовой — в самом деле наиважнейшее для жизни христианской. Этому ведь учиться надо, труды прилагать, а многие ли нынешние православные горят желанием куда-то их прилагать?.. Ну тут разговор отдельный). Чин отпевания — это молитва. Молитва Церкви в лице священника и верующих, присутствующих на отпевании, об усопшем члене Церкви, христиан — об ушедшем к Богу брате или сестре во Христе. В ней не только прошение, чтоб Бог простил грехи усопшего, но и чтобы принял его в Свои объятия, потому что усоп-

ший трепетно ждал этой радостной для него встречи. Ну прошение о грехах здесь даже, может быть, не самое важное, ясно, что все мы в той или иной мере грешники (об этом впрямую говорится в молитве священника «Боже духов и всякия плоти…»). А вот ждал ли усопший этой встречи с Богом? Самоубийством отвергшему самую суть Божиих заповедей нужен ли Богто? «Со святыми упокой» — а хочет ли он быть с ними, со святыми?.. Получается не просто неловкость — получается как бы некое заочное насилие над человеком. Не лучше ли такого человека предать, как сказано, в руки Божии, не совершая над ним неуместного в данном случае и бесполезного для него церковного деяния? Не лучше ли предоставить возможность молиться за него близким? От такой молитвы, если она совершается с любовью и слезами, его душе пользы куда больше... И ещё одно примечание. Христианство вообще, и во многих проявлениях жизни Христовой Церкви в частности, — религия парадоксов. Один из них, когда речь идёт о том самом суде, таков: строгий и бескомпромиссный суд над грехом, но милосердие и жалость к грешнику. Именно этим можно объяснить один факт, имеющий ныне место в наших храмах (за который, кстати, тоже приходится выслушивать нарекания, на сей раз не «слева», а «справа»): некоторых самоубийц — например, покончивших с собой в состоянии невменяемости — всё же отпевают по благословению епархиального архиерея, который отдельно рассматривает каждый такой случай. В церковной прессе как-то встречал соображение: ввиду того, что проблема самоубийств в наши дни болезненно остра, нельзя ли создать какой-то особый молитвенный чин, в котором Церковь могла бы всё же, не отступая от заповедей Божиих, как-то выразить печалование об этих несчастных, дать возможность церковно выразить свои чувства их верующим близким? Насколько я понимаю, вопрос пока остаётся открытым…

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

И ещё раз об определении

ЖИЗНИ Андрей Большаков

Практически все вопросы, встающие перед человечеством, рано или поздно успешно решаются. Вот как бы, например, научиться перемещаться по земле быстрее лошади и вообще без неё? Научились... Как бы взлететь в воздух, не имея крыльев? Взлетели... Как бы это, не имея жабр, погрузиться в Океан и своими глазами увидеть, что происходит в его глубинах? Увидели... Хотелось бы узнать, как выглядит наша планета, если смотреть на неё с Луны? И это узнали... Как бы это умудриться и разговаривать между собой через горы и моря? Умудрились и разговариваем! А главное – появилась уверенность, что сумеем воплотить в жизнь любую другую идею! И только один вопрос по-прежнему остаётся таким же открытым, как и в начале человеческой истории: что же такое Жизнь и есть ли в ней Смысл. Собственно Смысл волнует людей больше, но в том-то и проблема, что невозможно определиться со Смыслом жизни, пока не прояснён вопрос о природе самой Жизни. Поэтому сначала придётся дать определение Жизни. Но дать определение такому сложному явлению, как Жизнь, - означает проникнуть в саму суть, а не просто назвать характерные особенности, как в случае с простыми вещами. Как известно, одним из первых дел только что сотворённого Богом Адама было наречение имён животным, появившимся чуть ранее. Животные проходили мимо Адама, чтобы получить от него название. Бог наблюдал, насколько глубоко проникает его высшее творение, - человек, - в сущность каждого животного, давая ему имя. Правда, проникнуть в сущность животных нетрудно: они все примерно одинаковы и отличаются только внешними признаками или образом жизни и повадками. Нам не известно, на каком языке Адам называл зверей, да это 54

и не важно, потому что в любом языке название отражает характерные особенности объекта. «Носорог» - (по-русски) это тот, у кого,- в отличие от других,- на носу рог. «Гиппопотам» (по-гречески) - это кто-то, кто своими круглыми боками напоминает лошадь, только ходит в воде. Короче – будет «речная лошадь» («иппос» - лошадь, «потамос» - река). А «леопард» (по латыни) - это пятнистый лев («лео» - лев, «пардос» - пятнистый). Даже названия экзотических для нас животных отражают их характерные особенности. Например, «анаконда» означает на языке местного населения - «огромное тело», а на латыни (Eunectes murinus) – «хороший пловец, охотящийся на мышей». Как видно, и то, и другое названия вполне правильны. Или вот, - название ягуара, - на одном из ацтекских наречий означало «силы тьмы», а на другом – «посланец духов леса». Тоже соответствует. Впрочем, для того, чтобы дать определение чему-то, вовсе не требуется понимать смысл самого слова, главное – понимать его суть. Например, понятно, что «стол», при всей бессмысленности для нас его названия, - это предмет, созданный человеком для собственного удобства. Заодно со «стулом», созданным для того же. Вряд ли абсолютное большинство людей всех стран и народов знает, что означает слово «компьютер», но то, что компьютер – это приспособление для запоминания, хранения, обработки и воспроизведения информации, - понятно всем. Есть объекты, которые человек не создавал, но в сущность которых тем не менее проник. «Река» - это поток пресной воды, прокладывающий себе дорогу по земной поверхности... «Облако» - это конденсирующиеся в атмосфере пары воды. Всему, суть чего понимаем, мы можем дать определение. Определение Жизни дать не получается именно потому, что мы просто не понимаем её сути. Не понимаем, откуда она бе-

О ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА рётся, по каким законам протекает, куда и почему исчезает... Но всё таки очень хочется разобраться и с этим вопросом! Насчёт Жизни считают своим долгом высказаться пророки и цари, учёные и философы, режиссёры и актёры, диктаторы и их жертвы, словом, все, кого этот вопрос интересует и кому не лень. Определений Жизни дано уже огромное количество, но ни одно из них так и не может быть признано всеобъемлющим, так как они отражают всего лишь только одну или несколько присущих ей особенностей, не затрагивая самой её сути. Люди, действительно умные, понимая своё интеллектуальное бессилие перед означенной проблемой, выражаются афоризмами. «Жизнь – это сложное, кропотливое ремесло и нужно приложить усилия, чтобы ему научиться», – заметил О. Бальзак. Да, он прав... «Жизнь – это больница, где каждый пациент мечтает перебраться на другую кровать», – сказал Ш.Б одлер. Да, и он тоже прав... «Жизнь – это игра в деньги и время», – сформулировал Р. Кийосаки. И это не лишено смысла... Неоднократно отражала своё понимание Жизни актриса Фаина Раневская. Её афоризмы блестящи по сути, но подчас неприличны по форме. Среди приличных: «Жизнь – это небольшая прогулка перед вечным сном». И она ведь тоже права! Афоризмом стало название фильма режиссёра Кшиштофа Занусси: «Жизнь – это смертельная болезнь, предающаяся половым путём». Очень просто, но при этом философски и современно звучит мысль римского императора Марка Аврелия, высказанная много веков назад: «Жизнь – это то, что мы о ней думаем». Действительно, если я считаю, что моя жизнь

несносна, то она таковой и является, даже если объективно это и не так! И наоборот, - если моя жизнь реально трудна, но я не придаю трудностям значения, то, значит, она вовсе не так уж и трудна, поскольку в противном случае я бы признавал её трудной! Польский писатель Юлиан Тувим, считающийся юмористом, высказал совсем не весёлую мысль, что «Жизнь – это мучение. Лучше было бы совсем не родиться. Но это счастье выпадает одному из тысяч». Писателю можно по-человечески посочувствовать, но вообще-то зря он запутал множество людей, доверившихся его мнению! Он допустил ошибку, которая исказила истинное положение вещей. Стоит только вспомнить, что в яичниках новорожденной девочки изначально находится около миллиона яйцеклеток. И далеко не всем им суждено не только дать начало новому человеческому организму, но и просто созреть. Тем не менее за примерно тридцать пять лет репродуктивной жизни женский организм продуцирует около четырёхсот пятидесяти яйцеклеток (по двенадцать-тринадцать в год). То есть теоретически у женщины могло бы быть четыреста пятьдесят детей. Но даже если у неё в течение жизни родились десять детей, то всё равно это составит лишь чуть больше двух процентов от теоретически возможного! Так что именно счастье (без всякой иронии и кавычек) родиться выпадает единицам! Нерождённых же несравнимо больше! О сути Жизни, оказывается, задумывался даже Адольф Гитлер, заметивший: «Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди». Очень ярко представляется, как, едва родившись, ребёнок виртуально занимает своё место в конце очереди с тем, чтобы постепенно

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

продвигаясь вперёд, в конце концов услышать: «Следующий, пожалуйста!». Надо сказать, что по поведению некоторых детей, действительно, уже с самого начала видно: стоять в любых очередях они не намерены. Ни за счастьем, ни за смертью! Высказываний о сути Жизни за несколько тысячелетий накопилось множество; одни из них – глупы и банальны, другие - забавны и остроумны, третьи – заумны и скучны, но ответа на поставленный вопрос, ни те, ни другие, ни третьи, к сожалению, всё таки не дают. Люди, считающие себя умными или считающиеся таковыми в обществе (кстати, часто незаслуженно), пытаются раз и навсегда дать Жизни такое универсальное научное определение, чтобы добавить уже было нечего. Но ни одному из этих определений, к сожалению, не удалось стать исчерпывающим. Каждое из них указывает лишь на тусклый отблеск скрытой от нас истинной сути Жизни. И почему-то все эти определения даже не пытаются расмотреть Жизнь в отрыве от материи... До сих пор со страниц учебников не сходит определение Жизни, данное немецким биснесменом Фридрихом Энгельсом ещё в последней четверти девятнадцатого века: «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причём с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь, что приводит к разложению белка». 56

Неудивительно, что именно эти термины были назначены Ф.Энгельсом ответственными за Жизнь, поскольку примерно в это же время началось подробное изучение белков и было введено понятие обмена веществ. Но хотелось бы поставить перед автором такой, например, вопрос: «Вправе ли мы считать замороженный кусок мяса живым, исходя из того, что поскольку он не разлагается, то это неоспоримо свидетельствует о существующем между ним и окружающей его природой обмене веществ? Ведь если бы обмен веществ прекратился, то тогда,- согласно определению, – белок бы разложился». Когда были открыты и изучены нуклеиновые кислоты, - стало понятно, что живые объекты нельзя связывать только с белками. Закономерно появилось определение, сформулированное М.В.Волькенштейном: «Живые тела, существующие на Земле, представляют собой открытые, саморегулирующиеся и самовоспроизводящиеся системы, построенные из биополимеров – белков и нуклеиновых кислот». Учёные-материалисты, надо сказать, всегда держали нос по ветру, и в своих определениях Жизни непременно надстраивали современные им научные открытия на гранитный фундамент классических теорий материализма. Наш современник академик В.Н.Пармон, например, выразился так: «Жизнь – это фазово-обособленная форма существования функционирующих автокатализаторов, способных к химическим мутациям и претерпевших достаточно длительную эволюцию за счёт естественного отбора». В этом определении счастливо встретились и мутации, и эволюция, и естственный отбор! Но попытаемся разобраться. Итак, некие вещества (поскольку катализаторы – это по определению вещества, ускоряющие химические реакции) оказались способными к мутациям и претерпели длительную эволюцию за счёт естественного отбора со всеми, надо полагать, сопутствующими явлениями вроде борьбы за существование. Что же можно сказать о неких веществах, обладающих свойствами живых систем? Только, что эти вещества, однозначно, – живые! Стало быть, определение академика В.Н.Пармона сводится к тавтологии, к тому, что Жизнь – это форма существования живых веществ. Теперь уже не «тел», как у Ф.Энгельса, а «веществ», хотя это ничего не меняет. Но продолжим поиски. Один из основоположников кибернетики А.А.Ляпунов даёт следующее определение

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА Жизни: «Жизнь – это высокоустойчивое состояние вещества, использующее для выработки сохраняющих реакций информацию, кодируемую состояниями отдельных молекул». В переводе на общепонятный язык это означает, что молекулы отдельных веществ способны кодировать некую информацию, которая используется для выработки реакций, которые, в свою очередь, могут каким-то образом поддерживать молекулы других веществ в высокоустойчивом состоянии. Схема такова: Вещества Информация Сохраняющие Высокоустойчивое реакции состояние вещества

Короче говоря, Жизнь – это высокоустойчивое состояние вещества, которое приобретается с помощью других веществ. То есть материя (вещество) по собственой инициативе и собственными силами организует сама себе переход на более устойчивый уровень... Это несомненное чудо опять таки означает, что эта материя является живой. Очередная тавтология... Ну и к тому же, повседневность убедительно демонстрирует нам, что Жизнь вряд ли можно считать высокоустойчивым состоянием! Вот, например, камень, лежащий на дне глубокого ущелья - может похвастать высокоустойчвым состоянием хотя бы с точки зрения физики, и с точки зрения химии! Но и он в конце концов разрушается. А уж жизнь любого существа на нашей планете не может считаться устойчивой ни с какой точки зрения, это вообще - полёт паучка на паутинке в неизведанном направлении, с неизвестной продолжительностью, но стопроцентно предсказуемым финалом! Приходится отметить, что слабость всех материалистических определений Жизни заключается именно в том, что в основе определения всякий раз оказывается не суть явления, а лишь его проявления, свойства, ставшие известными автору в результате его профессиональной деятельности. Химики дают химические определения, математики – математические, физики – физические... Вот, например, - обмен веществ. Он действительно характерен для живых объектов, но он является не сутью, а всего лишь сопутствующим признаком, упоминание о котором не приближает к пониманию сути. Пояснить это можно на следующем примере. Представим себе, какое научное определение можно было бы дать, например, мобильному телефону в самом начале его истории: «Мобильный телефон – это созданное челове-

ком изделие из чёрной пластмассы с выдвигающейся антенной, предназначенное для ведения разговоров на расстоянии». Определение абсолютно правильное, даже несмотря на то, что некоторые характеристики со временем изменились. По мере совершенствования этого аппарата, пришлось бы изъять из определения и чёрный цвет, и пластмассу, и выдвижную антенну, поскольку эти признаки не являются обязательными. Точности ради пришлось бы даже указать, что данный прибор предназначен не только для ведения разговоров на расстоянии, но также и для фотографирования, выхода в Интернет, развлечения владельца различными играми... Что он может использоваться в качестве калькулятора, будильника, календаря, компаса, навигатора... Кто знает, может быть, мобильники будущего будут и кофе варить! Сколько ни детализируй определение, но оно будет отражать лишь новые признаки прибора, суть которого была понятна с самого начала, потому что мобильный телефон – это прежде всего «созданное человеком изделие для ведения разговоров на расстоянии». В этом его суть. Вот и учёные, пытающиеся дать определение Жизни, почему-то все, как один, считают,

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

что определение получится более точным, если перечислить как можно больше мелочей и деталей, присущих ей. Только Жизнь ведь не мобильник! Если суть явления изначально понятна, то упоминание мелочей излишне. Если же суть изначально непонятна, то и упоминание мелочей бесполезно. Вот, например, в 1993 году премия Д.Сороса была вручена А.Г.Шлёнову за такое определение Жизни: «Жизнь – это живые существа в безграничной Вселенной и их деятельность, подчинённая следующим основным законам: 1) Микромир, живые существа и космические объекты образуют единую природу и единое поле (Вернадский), связанные законами сохранения энергии (Ньютон, Майер, Джоуль, Гельмгольц, Фарадей, Пастер), которые можно назвать гомеостазом (Кэннлон) в широком смысле этого слова. 2) Индивиды и виды, являющиеся предками, передают жизнь индивидам и видам потомкам без разрывов: omnis cellula e cellula (Вирхов) – каждая клетка – из клетки. 3) В отличие от неживых систем у живых существ имеется передаваемая по наследству цель – вечная жизнь, которая может быть неосознанной (передача генетического кода и инстинктивная забота о потомстве) или осоз58

нанная (накопление и передача знаний). Процессы эволюции на основе наследственности, изменчивости и отбора (Дарвин) необратимы, как и эволюция небесных тел и их систем. Однако круговые процессы преобразований в галактиках в крупных масштабах времени (1/Н, где Н – постоянная Хаббла, а 1/Н примерно равна так называемому «возрасту Вселенной») порождают круговые процессы жизни. В любой части Вселенной, содержащей достаточно большое число скоплений галактик, число очагов жизни сохраняется». В данном весьма пространном определении Жизни имеется всё, недостаёт разве что «правила буравчика»! Но уже первые три слова определения разочаровывают: «Жизнь – это живые существа...» Ну, никак не вырваться из объятий тавтологии! Дальше читать нет смысла, хотя выражения типа «круговые процессы преобразований... порождают круговые процессы жизни» способны доставить некоторое эстетическое наслаждение любому учёному. Заодно за плотной завесой слов можно различить силуэт Смысла жизни: у всех живых существ имется цель – вечная жизнь. Для разумных существ, каковым является человек, эта вечная жизнь заключается, оказывается, в «накоплении и передаче знаний». Интересно, конечно, получается: что такое «жизнь» не знаем, что такое «вечная жизнь» - тем более, и при этом цель этой вечной жизни для нас абсолютно прозрачна – накопление и передача знаний! Не очень понятно также, на каком основании естественнонаучные законы, известные нам на Земле, автор считает актуальными и для всей Вселенной! Как будто, он только вчера вернулся из командировки на –Центавра или –Кита! Но даже далёкий от науки В.Высоцкий понимал, что «на Тау-Ките условья не те»! Условья не те, - уже даже на близкой к нам Луне! А чего стоит не подтверждённое абсолютно ничем утверждение, что в любой части Вселенной число очагов жизни постоянно! Много нам известно этих очагов? Словом, энциклопедии и словари, популярные издания и газеты, как один, предлагают нам разнообразные по форме и, вместе с тем, удивительно однообразные по сути, пространно изложенные материалистические взгляды на Жизнь. Но некоторые учёные всё таки заподозрили, что правильное определение Жизни скорее всего окажется предельно коротким.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА Вот, например, один из основателей танатологии - науки о Смерти, - М.Биша, - формулирует так: «Жизнь – это совокупность явлений, сопротивляющихся смерти». Это определение Жизни кажется совершенно правильным, но также ничего принципиально не проясняет. Надо разобраться. Жизнь в повседневно-бытовом её понимании – это длительный (или не очень) процесс. Смерть – разовое событие. Их нельзя ни сравнивать, ни противопоставлять, как «кислое» и «красное». Это явления разного порядка. Жизнь и Смерть – не антонимы. Антоним к слову «жизнь» - «небытие». Антоним к слову «смерть» - «зарождение жизни». Любой процесс, как известно, рано или поздно завершается каким-то событием. Так вот «небытие», как процесс, прекращается событием – «зарождение Жизни». В свою очередь процесс «Жизнь» завершается событием «Смерть». Таким образом, - по М.Биша, - материя, находящаяся в процессе жизни, путём всевозможных ухищрений всячески пытается отдалить момент наступления события - смерти. С этим нельзя не согласиться, но ответа на вопрос, что такое Жизнь, – опять же нет! Можно, конечно, продолжать обсуждать существующие определения Жизни, но, вероятно, нам пора уже признать, что попытки дать определение Жизни с позиций материализма не могут увенчаться успехом, потому что не в материи, кажется, дело. Осенняя муха, в предсмертной маете долго бродит, меняя всякий раз направления движения, и – вот: она лежит бездыханная... Те же лапки, те же крылья и усики, но – уже нет мухи! Точно, как догоревшая свеча: только что жила, светилась, колебалась пламенем - и вдруг! – изошёл от неё предсмертный дымок, и вот она – количественно не именившись, стала безвидна... Неужели в тот момент, когда Жизнь покинула тело, для мухи изменились законы Ньютона, Фарадея, Джоуля или Пастера? Что ей до постоянной Хаббла? Есть ли ей дело до числа очагов жизни во Вселенной, если её собственная жизнь куда-то ушла? Наверное, пора, наконец, прекратить мудрствование и сказать просто и ясно, примерно так: «Жизнь – это дарованная свыше возможность поучаствовать в Бытии». Такое определение, надо полагать, одинаково устроит людей с различными философскими воззрениями, потому что в нём нет двусмысленностей, которые можно было бы по разному интерпретировать. Все слова в нём имеют единственно воможное толкование.

«Дарованная» - потому, что никто из нас её предварительно не заслужил и не обязан отрабатывать. Никто из нас жизнь себе не купил, не выторговал, не выпросил, не выменял и сам себе не создал. Жизнь была нам просто дарована без всяких заранее сформулированных условий. Без предварительного обсуждения и вообще даже без нашего согласия. И при этом мы не имеем даже сколько-нибудь обоснованного предположения, почему именно нам она дарована, а кого-то другого обошла стороной. Чем именно мы оказались достойны такого подарка? Почему именно нас воззвали из небытия? «Свыше» - потому, что даровать что-то может только стоящий выше нас. Даровать от изобилия своего. От любви своей. И понятно, что тут имеются в виду вовсе не родители, поскольку они сами не являются хозяевами своей жизни, а точно так же получили её в дар. «Бытие» – это всё то, что происходит внутри и вокруг нас, начиная с биения собственного сердца и заканчивая рождением и гибелью галактик на расстоянии миллиардов световых лет. Для атеиста Жизнь – это дарованная ему возможность поучаствовать в земном Бытии: наблюдать смены сезонов и времён суток, обонять запахи и слышать звуки. Радоваться и печалиться. Растить детей и продвигаться по служебной лестнице. Копать свой огород и ездить в отпуск. Участвовать в производственном совещании и собирать грибы в осеннем лесу. Совершать добрые дела и глупые ошибки... Человек, не поддавшийся на мрачные доводы атеизма, уверен, что возможность поучаствовать в земном Бытии – это неповторимая, замечательная, но всего лишь только малая часть предложенного ему Дара. Ну, не может быть подарена Жизнь лишь на короткое время с тем, чтобы быть опять отнятой! Жизнь – это дар, а не договор о временной аренде сроком на семьдесят лет! Любой дар – он ведь навсегда! Поэтому человеку дарована возможность поучаствовать не только во временном земном Бытии, но и в другом – вечном, которое пока что представлется нам «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно». (1Кор.13:12). Но нам точно известно, что «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку...» (1Кор.2:9) Понимание Жизни, как дарованной свыше возможности поучаствовать в Бытии, даёт человеку надежду проникнуть в Смысл Жизни. А это очень важно, потому что Жизнь без Смысла – бессмысленная жизнь! Согласиться же с этим нормальному человеку никак невозможно...

ОТЗЫВЫ И РЕЦЕНЗИИ

КОГДА МОЛЧАНИЕ –

ЗОЛОТО Михаил Ходанов протоиерей, член Союза писателей России

Закреплённое в Конституции право на свободу вероисповедания призвано защищать верующего гражданина от выходок, оскорбляющих его религиозное чувство. Однако в реальной жизни защита данного права не всегда срабатывает. Одна из причин — размытость понятия «оскорбление религиозного чувства». Это в каком-то смысле неизбежно, но кардинальный смысл подобного оскорбления всё же достаточно понятен и не требует разъяснений. Так, нельзя плясать голыми в храме, рисовать карикатуры на Бога, глумиться над святыми и святынями, публиковать злобные пасквили на тему Творца и веры. Нельзя срывать крест с чужой шеи, сбивать с головы ермолку, ржать над традиционными позами, которые принимают верующие во время молитвы. И хотя мы живём в светском государстве, поставившем себя вне религии, но и в нём объективно действуют законы, на которых основывается универсальное здоровье человеческого общежития. Это нравственные императивы Бога. Не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, возлюби ближнего и так далее. Если их хоть как-то не соблюдать, начинается духовная, социальная и экономическая деградация. Отрицание Бога, который есть Источник и Полнота жизни, любви и совершенства, неизбежно ведёт общество к ненависти, нигилизму и небытию. Когда человека не сдерживают высшие нравственные установки, он превращается в зверя. Что, разве не так? Посмотрите на историю человечества. Только вера и страх Божий сдерживают злой человеческий произвол. Падшее существо, чьи ноги быстры на пролитие крови, иначе поступать и не может, даже если бы чего путного и захотело. Нет сил без Бога на восстание и преображение. А теперь о конкретном. Мои религиозные чувства недавно были оскорблены и растоптаны. Я — человек достаточно терпимый и пре60

красно понимаю всю проблематичность своего возмущения. Ему, увы, суждено уйти в песок, потому что никто меня не поддержит и юридически этого оскорбления не пресечёт. Скорее всего, оно будет продолжаться и в будущем. Речь идёт о новом фильме «Распутин».

***

Меня всегда крайне настораживало огульное клеймение того или иного человека. В данном случае речь идёт о Григории Распутине. Вот что я о нём в разное время слышал: жил по фамилии своей, втёрся в доверие в царскую семью, занимался интригами, развратничал, устраивал хлыстовские оргии, утверждал святость блуда. Источниками подобных заключений служили в основном разнокалиберные и сомнительные источники типа «Святого чёрта», написанного сотрудником ВЧК Сергеем Труфановым, бывшим иеромонахом, отрёкшимся от Бога и Церкви. Правда, Распутина не жаловали и достаточно известные по тем временам представители церковной иерархии, которые с течением времени всё больше и больше проявляли недовольство растущим влиянием Г.Е. Распутина в царском дворце. Их тревожили грязные слухи о сибирском страннике, которые могли нанести и наносили вред имиджу царской семьи как высочайшего живого примера должного поведения для всего верующего народа. С другой стороны, о Григории Распутине высоко отзывался святой праведный Иоанн Кронштадтский, душевед и великий чудотворец (на него, кстати, тоже обрушивались потоки клеветы и грязи), а также ректор Петербургской академии и будущий предстоятель Русской православной церкви митрополит Сергий Страгородский. И — духовник царской семьи, архимандрит, а впоследствии епископ Феофан

ОТЗЫВЫ И РЕЦЕНЗИИ (Быстров), через которого Распутин был представлен царской семье. Феномен Распутина состоял в том, что на фоне массового отхода общества во всех своих слоях от христианства он явился для императора и его супруги духовным самородком, живой струёй и глотком свежего воздуха веры в атмосфере всеобщей духовной затхлости и активного революционного брожения. Отсюда, кстати, и восхищение им со стороны отца Иоанна Кронштадтского. Праведник увидел в нём подлинного странника и выразителя глубокой веры народной. То же прозрела в нём и царственная семья Романовых. И с любовью приняла его. Однако высший свет Распутина решительно отверг. Для него он был онтологически неприемлемым существом третьего сорта, вызывающим барскую брезгливость простолюдином. Такого неожиданного возвышения голь-моли простить не могли, и очень скоро началась кампания по его дискредитации, поднялась волна сплетен. О сплетнеобразующем механизме блестяще поведал нам в своей книге «Правда о Распутине» современный историк А.Н. Боханов. В очернении Распутина участвовали как высший свет, так и революционеры. Последним было крайне выгодно иметь такую фигуру в качестве мишени для того, чтобы опорочить и низвергнуть царскую семью. От себя в качестве детали добавим, что в то развальное время было модным в конспиративных целях переодеваться под кого-то другого, наклеивать себе бороду и усы, носить парик. Эти приёмы взяли на вооружение прежде всего революционеры. Вспомним, как часто Ленин менял свою внешность, чтобы уйти от преследования или провести встречу со своими соратниками-бандитами и так далее. Сталин тоже не был исключением из этого правила. В женских одеждах бегал по ночному Петербургу князь Феликс Юсупов, будущий убийца Распутина. Он тоже был революционером, но преимущественно в области модного гомосекса. Поэтому заинтересованным лицам ничего не стоило нарядить то или иное подставное лицо Распутиным (игра стоила свеч), с гиканьем и битьём посуды вывезти ряженого на извозчике из публичного дома и всё это отснять. И заранее пригласить на место «происшествия» околоточного и журналистов. Всё примитивно, но по тогдашним меркам многими принималось за чистую монету. Касаясь непростой темы Распутина, хочу сразу сказать, что отнюдь не ставлю цель искусственно его обелить или очернить. Свидетелем при нём не был, информацией владею лишь относительно (как, впрочем, и все остальные).

Барометром для меня здесь будут мои пастырская совесть и интуиция. Наверняка какие-то соблазны у Распутина были, в том числе и плотские. Жизнь — штука сложная. Кто без греха? И всё же вокруг Распутина никто никогда со свечкой не стоял. Никто. И это надо помнить. А свидетельства достойных доверия лиц, как мы видели выше, могли основываться на неправде и заказной клевете. Кроме того, царская чета и их дети, эти причисленные к лику и любимые русским народом святые страстотерпцы, называли Распутина своим Другом. С большой буквы. И это тоже надо хорошо помнить. Помимо высшего света Распутина также не любила и Государственная дума. Как-то после начала Первой мировой войны Распутин сказал императору: «Папа, отправил бы ты всю эту говорильню на фронт под штык. Всё полезнее будет». Понятно, что депутаты, делавшие себе дешёвую популярность через обличение царя за провалы на фронте, не могли простить Распутину подобных реплик. И ещё один любопытный эпизод, описанный писательницей Миллер в её известной книге о преподобномученице Елизавете Феодоровне. Как-то в Казанском соборе Петербурга должно было состояться праздничное богослужение с присутствием столичной знати. Места для почётных гостей, как водится, отгородили красными канатами. Народ попроще занимал места, где придётся, а в отгороженный сектор наряду с прочими высокопоставленными лицами прибыл председатель Госдумы Родзянко и неожиданно увидел там Григория Распутина. Тот стоял в красной рубахе и молился. «Как ты посмел здесь оказаться?» — спросил его Родзянко. «А тебе-то что за дело?» — ответствовал Распутин. Разгневавшись, что сей простолюдин ему тыкает (вот когда густым басом тыкает сам Родзянко, то это ничего, это можно…), Родзянко в гневе закричал: «Если ты, негодяй, сейчас же не уберёшься, я вызову полицию!». «И что же вы думаете, этот мерзавец сделал? — рассказывал потом Родзянко. — Он бухнулся передо мной на колени, стал молиться и говорить: «Прости его, Господи, не ведает бо, что творит!» Нет, каков негодяй!» Кстати, автор упомянутой книги вполне солидарна с мнением Родзянко. Конечно же, негодяй. А вы, непредвзятый читатель, что думаете по этому поводу?

***

Епископ Феофан (Быстров), видимо, из лучших побуждений сообщил однажды императрице Александре Феодоровне, как ему на испове61

ОТЗЫВЫ И РЕЦЕНЗИИ ди одна знатная дама сказала, что Распутин «её соблазнял». Реакция императрицы была вполне православной. Она коротко спросила духовника, на каком основании он выдаёт тайну исповеди, которую должен свято хранить. После этого владыка был лишён статуса духовника царской семьи и направлен на другое место служения. Интересные нюансы, не правда ли? Так всегда бывает, когда начинаешь судить другого. Не помогают ни чин, ни сан, ни искренние побуждения. Что касается аристократического двора и придворных дам, то их преобладающее отношение к Распутину было известным — ненависть к простому мужику за то огромное влияние и высокое место, которыми он был «незаслуженно» наделён императорской четой. Местом, о котором весь придворный синклит мечтал и грезил, но не мог добиться. Потому и злобствовал. А когда произошла Февральская революция и к власти пришло так называемое Временное правительство, сменившее законного царя, то осуждавшие Распутина представители Церкви, увы, приняли покорную революцию и отреклись от монархии, утверждая, что февраль в своих вихрях выразил глас народа, глас Божий. И эти же самые люди ранее говорили о своей верности императору и обличали Распутина, который якобы «расшатывал трон». А в результате — увы и ах… Немощен человек.

***

Начало ХХ века — время обветшания веры и падения нравов. В православном государстве утверждалась мерзость бездушного капитализма, работали публичные дома, торжествовали либеральный дух и равнение на «просвещённую Европу». Жажда потрясений и насилия бередила как юные, так и старческие умы, критика в адрес Николая Второго и его супруги стала самым распространённым явлением. Падший высший свет безумно раздражала нравственная высота царской семьи, а либералов и революционеров выводил из себя сам факт продолжающегося существования монархии. И здесь Распутин стал козырной картой в шулерских руках либеральных массмедиа, постоянной мишенью для издевательств и глумлений. Параллельно вспомним, какую обструкцию устроила однажды публика великому Шаляпину, когда тот во время своего выступления стал на колени перед портретом императора… Религиозная жизнь, как уже отмечалось ранее, была не на высоте. Исключение составляли Оптина пустынь, ещё здравствовавший отец Иоанн Кронштадтский и немногочисленные старцы в отдалённых провинциях. Преобладали рутина, требоисполнительство, религиозный формализм. На фоне духовной деградации общества малая часть ещё не до конца испор-

ОТЗЫВЫ И РЕЦЕНЗИИ ченных людей морально страдала и ждала чуда, благотворных изменений. И вдруг — Григорий Распутин… Митрополит Вениамин (Федченков) с горечью констатировал общее охлаждение, свойственное тогдашним православным пастырям. О Распутине он писал так: «И вдруг появляется горящий факел. Какого он духа, качества, мы не хотели, да и не умели разбираться, не имея для этого собственного опыта. А блеск новой кометы, естественно, привлёк внимание». Митрополит Вениамин был убеждён в том, что далеко не все окружавшие Распутина люди были сплошь плохи. По его мнению, Распутин слишком рано вышел в мир руководить другими, не имея сам соответствующего духовного руководства, и притом отправился в такое общество, «где не очень любили подлинную святость, где грех господствовал широко и глубоко». По мере усиления влияния Распутина во дворце ненависть к нему росла в геометрической прогрессии. К тому же он не раз и не два назначал на ответственные посты новых людей. Вот здесь у него действительно не было опыта, в результате чего посты занимали далеко не всегда достойные люди. Но разве можно было тогда всё понять правильно? Это сейчас всё вроде кажется ясным как дважды два. Да и то далеко не всегда.

реакцию. Заметим только одно: когда Каляев (Шильник) убил московского градоначальника, великого князя Сергея Александровича, чистого и прекрасного душой человека, мужа Елизаветы Феодоровны Романовой, то от взрыва тело страдальца разорвало на части, а изуродованная голова была найдена вдали от места взрыва. В великосветских салонах, которые воспринимали князя как реакционера и консерватора, бытовала шутка, что князя «заставили-таки пораскинуть мозгами». И весело при этом смеялись. Такова была нравственность аристократии в отношении подлинных героев Отечества. Что же говорить о её реакции на простолюдина Распутина? Так что нынешним православным людям, не в пример тогдашнему светскому бомонду и либеральным журналистам, следует воздержаться от осуждения Распутина. Мы далеко не всё знаем, поэтому лучше пока помолчать. Если что у Григория Распутина и было, то своей страшной и мучительной смертью он, наверное, омыл немало своих прежних грехов. Полагаю также, что несомненное молитвенное предстательство святых венценосных страстотерпцев за своего Друга поможет этому необычному человеку держать свой ответ перед Господом на Страшном суде.

***

Сексизм и «голубизна» в аристократических кругах в начале ХХ века стали модным явлением. Весь мир воспринимался столичным бомондом как единый порнороман. Соответствующая литература привозилась как из рассадника секс-революции Франции, так и создавалась внутри России. Именно этим объясняется факт концентрации внимания обличавшей Распутина публики на фаллической теме. Именно на этой почве с «лёгкостью необыкновенной» рождались липкие сплетни о «близости» Распутина к императрице и её дочерям, фабриковалось мнение, будто цесаревич Алексий — «сын Гришки». Распутину приписывались оргии, разгул в банях и совращение монахинь. А.Н. Боханов касается этой темы и аргументированно показывает несостоятельность подобных кощунственных обвинений. Финал Григория Распутина трагичен. Его убил Феликс Юсупов, молодой родовитый денди тёмной нравственности и нетрадиционной ориентации. Юсупова после убийства буквально носили на руках и называли героем, спасителем России. Не будем комментировать эту

А теперь — снова о фильме. К сожалению, в картине взяты на вооружение все известные сплетни о Распутине, неблагоговейно и кощунственно показана святая императрица и раскручена лживая тема её «любви» к «Старцу». Вот что оскорбило мои религиозные чувства. Страстотерпицу, канонизированную Русской православной церковью, с широкого экрана порочат намёками на какие-то сексуальные связи на стороне. И крайне прискорбно, что масла в огонь здесь подливает известный французский актёр Жерар Депардьё, снявшийся в роли Распутина. В плане его эпатажа и выходок прежний Распутин (Петренко) из фильма «Агония» отдыхает. Фильм вливает «свежую» струю и в тему Юсупова. Его, оказывается, как бисексуала тоже страстно «желал» Распутин-Депардьё. М-да… Похоже, что фильм — политическая карта в руки нынешним секс-меньшинствам. Ведь по сценарию железно получается, что их гей-собрат спас Россию и монархию от их главного врага. Виват, ма-альчики! Вобщем, полный кошмар. 63

УГОЛОК ПОЭЗИИ

Максим ШМЫРЁВ

НОЯБРЬСКИЙ ВЕЧЕР Ноябрьский вечер заснежен, Лужи промерзли до дна. Солнечный луч как стержень, Посередине окна. Умерших словно листья Время уносит назад, И в небосвод чистый Дети в саду глядят. Яблоко там на ветке, Красно-желтым мазком. И сидит на скамейке Кошка, не взятая в дом.

ПАРУСНИКИ Мне нравятся старики – Как белые парусники иссохшего моря плывущие по сладковатым волнам эфира. Через больницы, рынки, трамваи, и другие предметы их осеннего мира, где солнце мягко и желто. А небо – как синий залив. Старики сидят, глядят на него Выцветшими глазами. Ветер шевелит Полы их пиджаков, А облака уходят волнами Вдаль От пятиэтажных домов.

«Помни о смерти». с. 52